Ист. 43 Пока Хан о чем-то шептался

      Пока Хан о чем-то шептался с начальником подпольных букмекеров седьмого черного поворота, Бум внимательней осмотрел угол денника, так заинтересовавший сыщика. Несколько крупиц стекла, определенно голубого. Но почему Хан решил, что когда-то оно было бабочкой?
- Халдей её раздавил недостаточно, - пояснил Хан, - Небольшой фрагмент крыла забрал с собой наш старинный модестийско-орлейский знакомец. Вот уж кому неймется.
     Весть о похищении потенциального чемпиона облетела весь аэродром моментально. Начали подтягиваться сочувствующие. Все соболезнования принимал старший тренер. Он уже отпустил с миром офицера службы местной охраны правопорядка, пригрозив ему беспокойным сном и другими напастями, и теперь стоял у дверей денника, делясь с любым желающим, а таких оказалось множество, своими версиями произошедшего. Версий было много, одна мрачнее другой, но в итоге получалось, что во всем виноваты «черные букмекеры».
-Это ж ежу понятно, что им выгодна такая свистопляска.
   Не смотря на весь гротеск страданий, было видно, что он действительно очень переживал. Марха серой тенью стояла рядом со стаканом воды и валидолом на готове, уговаривая отца успокоиться:
-Папа, тебе стрессы врачи запретили.
    Хан сказал, что весь этот фарс ему не по нутру и ушел с козопасом.
    Подошел Арги с сообщением, что если конь не появится к тринадцати (последний срок, право слово, самый последний!) на второй осмотр-допуск, то и к скоростным забегам его не допустят.
-Откуда ему появится? И зачем? Вы ж  вчера осматривали? – удивился Бум.
-Мало ли…  Вдруг выявятся следы допинга или неспортивного поведения…
     Следы «неспортивного поведения», как объяснила Марха,  это какие-нибудь травмы механические от железа (трензеля) или от хлыста. Она оставила свой пост у отца «потому что бесполезно» и подошла поболтать, что б развеяться. Но долго поговорить не удалось, появилась Корни. Она и не осуждала, а болтать расхотелось.
-Как там Инги?
-Понятия не имею. Оставила с ним Барика. Он же у нас лучший специалист по запудриванию мозгов. Велел тебе передать, что накропал поэтический опус. Извини, номера не запомнила. Про скачки.
-Он эссе писать собирался?
-Это же Барик. За что не возьмется – получаются вирши. Помниться, как-то была я в большой запаре, попросила дать оповещение, что продаются купированные зельни маргандры. Год жду – никто не интересуется. Второй… Посмотрела, а этот пиит хренов, оказывается, накатал поэму в трех частях. В-первых двух он описывал прелесть маргандров,  будто никто не знает, что это такое, в третьей – почему хорошо, когда они уже купированные, и только в конце приписочка « и эти вот изделия предложит вам Корнелия». Зла была на него очень. Даже ушат чего-то там припасла, облить при случае. Да как-то не сложилось.
-Что такое маргандры?
-Семенной фонд для выращивания небольших задуманных фантомных объектов. Ландшафтники их любят. И предваряя твой вопрос, отвечаю. Купированные, значит укрепленные на определенный срок. Иначе они быстро распадаются. А если захочешь послушать опус, нажми код Барика. Он дико извинялся, что не успел сделать видеоверсию и его можно только послушать. Но поверь моему слову, так лучше.
        И эта беседа внезапно прервалась. К Корнели подскочил очкастый суетливый тренер соседского ипоэроба. Извиняясь, что беспокоит в такой трудный для команды Халдея момент, попросил посмотреть его лошадь. «Вялая, какая-то. Я думаю, это вчерашний овес. Он мне сразу показался подозрительным».
         Бум остался один, так как Марха стала серой тенью Корнели. Он залез на ящик для всяких мелочей и амуниции, включил Бариков опус. И вдруг, под монотонный голос пиита на него снизошло созерцание. Он как бы слушал и не слышал,  отдельно примечая происходящее вокруг. Но не покидало ощущение, что он смотрит телевизор без звука под рокот накатывающихся волн, и в его власти всё это взять, да выключить.
      Толпа возле старшего тренера Бердаутского профилактория рассосалась, а сам он куда-то исчез. Время приближалось к двенадцати. В соседних денниках готовились выводить коней на осмотр-допуск. Суетились. Корни пошла по рукам: её волокли то к одному, то к другому коню.
      Заскочил модестийский  знакомец. Что-то спрашивал. Бум улыбался и кивал.
-И не рассчитывайте, что здесь вам кто-нибудь поможет! Я выведу вашу банду на чистую воду! – пробивался иногда к нему визгливый голос и вновь уходил в диапазон, слуху Бума не доступный.
      Ушел знакомец, и его место заняла Корни, избавившаяся от эскорта. Встряхнула. Воровато огляделась:
-Чего расселся? Знаешь, где конь? Ну и дуй за ним птицей.
       Бум сковырнулся с высокого ящика и вылетел из конюшни. Сделал небольшой кружок над полем. На свежем воздухе след Халдея не то, что бы остыл, а скорее расплывался. Зато увидел, как к подпольному букмекеру подошел Гид…  На площадку для осмотра выводили лошадей… Корни снова взяли в оборот тренера и владельцы…
А следы вели в  парк. Бум поднялся повыше, забирая в сторону куска отгороженного леса, с десятком проложенных для ипоэробов, маршрутов и поэтому названного кем-то с богатой фантазией «парком»… 
  ….Только пыль из-под копыт,
        Халдей летит, летит, летит.
        Но вот закончился галоп,
        И конь выходит в поворот…
      Странно… Он думал, что пропустил опус мимо ушей. Ан, нет. Что-то зацепилось.
       Через полчаса полета понял, что след потерял. Зато он знал Халдея. Любой нормальный ипоэроб ни за что в лес не поскачет, предпочтет выскочить на отрытое место. А Халдей попрётся, если будет перед ним, хоть какая-нибудь проходимая тропа.
      Поднялся повыше и двинулся зигзагом, увеличивая площадь поиска, выискивая поляну или строение вдоль лесных дорог и дорожек.
     Это был настолько маленький хуторочек, что Бум не сразу его увидел. Охотничий домик какой-то, а не жилое строение. Когда обнаружил, первое желание было не тормозить и пролететь дальше, таким неперспективным он ему показалась. Затем решил  хотя бы пролететь низенько. Но стоило приблизиться, понял, - нашел.
-Есть кто-нибудь? – спросил, заглядывая в сарай.
     Там был Халдей. Хрустел чем-то, словно всю жизнь тут столовался.
-А где Фара?
      Но вместо помощника обнаружил девчонку.
-Я тебя знаю, - важно сказала она, - Ты – наездник Халдея.
-Я тебя тоже знаю, - ответил Бум, - Ты – дочка Гейдера.
       Многозначительно помолчали. Сероглазое и русоволосое создание задумчиво грызло сухарь, постреливая глазенками в Бума.
-И как мама? – нарушил первым молчание Бум.
-Неважно, - очень серьезно пожаловалась девчонка, - При мне старается не плакать, а глаза красные. Думаю, ревет она по ночам.
    Снова повисла пауза. Бум судорожно решал, как бы половчее выполнить оказию, навязанную ему в час смерти бывшим конюхом.
-Я, наверно, последний, кто твоего папу видел. Только это тайна, - Бум порылся в рюкзаке и достал фотографию радостной семьи. Передал:
- Это ведь ваше?
    Рассудительная девочка взяла фотку:
-Это мы в Инхеивском зоопарке. Ну, знаешь, такой, где смешные звери живут.
-Мутанты?
-Мутанты, - радостно подтвердила девчонка.
    Это уже было кое-что. Об этом можно было разговаривать. Бум спросил, пустует ли вольер рядом с розовым слоном и услышал, что непосредственно слона она не помнит, но был ужасно смешной кот с гривой, цыпленок о четырех ногах, черепаха без панциря и много другого разного. Они ели мороженое и пили шипучку. Ей купили шарик, но он улетел. Папа пообещал, что подарит её что-нибудь взамен.
- Он что-нибудь мне передал?
    Бум снова полез в рюкзак. Из ненужно была только стеклянная бабочка. Некогда стибренная на модестийском вокзале лома в качестве сувенира, она в последнее время стала весьма популярной. Бум любовно провел пальцем по сине-голубым крылышкам. Жалко расставаться, а что делать? Не универсальную же отвертку ей отдавать?
-Она волшебная? – с придыханием спросила девчушка.
     Бум открыл рот, что бы сказать «нет», но как-то не к месту припомнилась Корни. Она утверждала, что при сильном желании люди могут влиять на события. Это был какой-то непринципиальный треп. И бионичка  выдвигала смешные тезисы, что-то вроде «терпенье и блуд всех перегнут», «волки ногами едят» и прочие веселые афоризмы. Сама мораль из памяти Бума услужливо стерлась,  а идея материализации идей осталась. Верно, маргандры навеяли….
-А то! Клэбовская штучка.
  Затем спохватился и  решил подстраховаться:
-Только запомни. Она сможет исполнить одно, самое заветное желание (на случай, если сбудется), а если желание не исполнится, значит, или оно не было заветным, или время его исполнения ещё не пришло.
     Последняя часть была навеяна беседой с Инги. Медиум,  одеваясь на охоту, рассказывал, похохатывая,  про шарлатанов, прибегающих к таким уловкам.
-Я иногда, когда совсем тупой клиент попадется, тоже могу себе позволить. Хотя профессию это не красит. Нет, не красит… Какие гетры ты мне подсовываешь?...
     Что ж, благодаря  Инги и маргандрам, слово, данное Гейдеру можно считать выполненным: семью навестил и успокоил. Пора возвращаться к своим делам:
-А где Фара не подскажешь?
    Выяснилось, что Халдей один пришел. Он-то здесь раньше бывал, вот и пришел. А где с помощником расстался, девчонка сказать затруднилась.
-Будем искать, - озаботился Бум. Понятно, что конь в одном недоуздке мог оставить помощника возле любого препятствия. Значит, надо идти по следам коня назад. Именно идти.
-А веревки у вас не найдется? - осторожно спросил Бум. В крайнем случае, сделает чумбур, не тащить же лошадь за уши. Да ещё поди, достань эти уши.
-У папы в ящике много всякой амуниции. Бери, что надо. Нам-то теперь не скоро пригодиться, - разрешила девчонка.
   Высокий узкий ящик был устроен совершенно по-конюшенному. Так что Бум веревкой себя ограничивать не стал. Взнуздал коня полностью.
   Халдей дал себя поуговаривать, прежде чем вышел. Но вел себя образцово, степенно вышагивая следом, временами доверительно тыкая мордой в спину.
-И нечего меня подгонять, - по-свойски прикрикивал  Бум, - Плохой конь. Скинул Фару!
     До помощника идти оказалось далеко. Он свалился в канаву практически в парке. Пришел в себя, но заразился манией преследования. Залез под груду хвороста и затаился. Бум чуть нашел. А упросить его выйти к людям, оказалось не в пример сложнее, чем Халдея.
-Выползай, убогий, - лебезил Бум. Но помощник артачился, утверждая, что ночью на него напал именно Бум.
-Ты совсем голову повредил, - терпеливо разъяснял Бум, - Ты же сам мною три дня был! Зачем мне на тебя нападать?
    Фара ломался минут пятнадцать, прежде чем выполз:
-Да, в голове какой-то затык случился… Но тот был так похож… Это точно не ты?...
      Окончательно поверил, только узрев Халдея. Рассказал, как все оно было ночью.
      Когда свирепствующий Гид услал его на конюшню, послушно притопал в денник и завалился спать. Разбудил некий шум. Он осторожно перебрался на коня и с интересом наблюдал, как псевдоБум бодается с охраной. Затем появились ещё три человека. Тут конь забеспокоился, и некоторая часть действия из поля зрения Фары выпала. Что случилось с охраной после их звонка Гиду, он не видел. Открылись ворота денника и конь высунулся наружу. Трое неизвестных в масках и псевдоБум (это правда не ты был?) стали заталкивать его назад. В руках у них были то ли шприцы, то ли бичи. Фара не разглядел. Так вот, стали они его заталкивать, а Халдей, ты же знаешь, осаживать вообще не любит, особенно когда его заталкивают. Так что он, со своим богатым опытом по нанесению увечий трудно совместимых с жизнью, быстро с ребятами в масках разобрался. А псевдоБума (ну, вылитый ты) загнал в соседний денник. Сам же выскочил на улицу, благо бандиты ворота конюшни оставили открытыми, и был таков. Пока скакали по ровному полю, Фара кое-как держался, а как тот начал преодолевать препятствия, с конем расстался без всякого со своей стороны желания.
     Хоть мусор и кусты падение амортизировали, но столкновение было чувствительным, и Фара вырубился. Очнулся, заполз подальше, что бы бандиты не нашли.
-А дальше ты знаешь. А что новенького на аэродроме?
    Бум хмыкнул и пошел живописать панику и стенания старшего тренера бердаутского профилактория. Закончил, не без пафоса, опусом Барика:
             …. Для тех дорожка золотая,
                Кто жизнь готов прожить сверкая,
                Что б завистью зашлись потомки
                Ко всем участникам той гонки….
      Бум очень надеялся, что это последствие удара головой, а не психологическое воздействие  Бариковых виршей. Глазенки помощника загорелись, щеки зардели, а ноздри затрепетали.
-Я буду великим наездником, - патетично возвестил он, - Но будут ли такие лошади, как Халдей?
-Да куда ж они денутся? – поразился наивности Бум.
-Ты не понял. Я бы хотел соревноваться, как в настоящих скачках! С тобой! С Халдеем.
     Бум понял, что недооценил серьезность травмы.
-В чем проблема? – начал увещевать, - Сейчас приедем. Я сяду на Сумасшедшего Боло. А чего ему без дела простаивать? Ты на Халдея и с ветерком проскачем…
-Ты не вник, - с досадой на такую несообразительность дернулся Фара, - Я же сказал – по-настоящему!
     Бум не увидел и в этом сложностей. Сейчас идут скоростные соревнования. Будет же у них какой-нибудь перерыв-перекур. Они этим воспользуются. Сядут на коней, и – йо-хо – быстренько поскачут.
     Эта идея Фаре понравилась больше, но после небольшого раздумья он выдвинул условие, что  Бум, как и полагается, поедет на Халдее:
- Я ведь пока не такой хороший наездник, каким буду. Так что ты у меня и на Боло выиграешь. А если не выиграешь, значит, будешь придерживать, а это уже будет подстава. Потом. У тебя на Халдее есть реальный шанс побить рекорд скорости. Или приблизиться к нему. И тогда я, как твоя пара, тоже войду в историю.
     Бум сказал, что всё логично, но зачем ему ненастоящий рекорд?
-А для нас этот забег будет самый настоящий. Так что гони быстрее. Мне ещё свою (?) лошадь приготовить надо.
         Бум возился с конем и сам себе удивлялся. Его, оказывается, тоже захватила идея незаконных скоростных скачек!
      Подошел подпольный букмекер, поинтересовался планами на будущее. Бум честно рассказал. У козопаса глаза заблестели, как у Фары и он, рекомендовав, «после шестнадцати полуторачасовой перерыв будет», убежал. Зато прибежала Марха, сообщила, что они с Фарой две жертвы ДЦП. Расшифровки аббревиатуры Бум не знал, поэтому не обиделся, а начал сам дешифровать. Больше всего отмучился с «ц».  В итоге не знал, что выбрать «догматический циркуляр правил» или «дигест цензовой поправки». Спросил у Корни, жертвами чего именно они с Фарой являлись:
-Я бы предпочел поправку. Но хотелось бы уточнить наверняка, что за ДЦП такое.
-Детский церебральный паралич, – любезно пояснила Корнелия, но внесла коррективы, - Она другое имела ввиду. Если бы вас своевременно разбил паралич, вы бы сильно облегчили жизнь другим.
     При этом она деловито прошлась по ребрам коня, осмотрела ноги, крылья.
-Боло посвежее будет, - сделала вывод и ушла.
«Значит, она и Сумасшедшего Боло осматривала, - сделал вывод Бум, - А это значит, что она всё знает. Интересно, кто ещё в курсе?»
    А в курсе были все. Подпольный тотализатор раскрутил мероприятие и вовсю принимал ставки. Ставки принимались не на победителя, он был очевиден, а на время. Козопас дал такую фору, что народ просто обезумел.
    Прибежал Барик. Спросил:
-Ну как?
-Даже не знаю, - засмущался Бум.
-Совсем не понравились? – огорчился поэт.
-А-а, ты о стихах! – догадался, что снова ошибся наездник ипоэроба, для которого мир в данный момент сократился до размеров предстоящей задачи,- Стихи замечательные. Просто мировые. Это из-за них вся дерюга началась.
     Барик неискренне, но с чувством глубокого удовлетворения засмущался:
-Сподвинули, значит. 
    Ушел, сообщив, не без гордости в голосе, что всё это авантюра, конечно, но очень захватывающая, и он про неё непременно что-нибудь сварганит. 
    Бум не понимал прилетающех отовсюду неконструктивной критики, недомолвок и намеков. Это же так просто: они, никому не мешая и ни в коем случае ни на что не претендуя, проскачут пару кружков и всё! И Фаре радость - он её заслужил мужественным поступком,  и ему приятно лишний раз адреналин по жилам разогнать. Или все-таки по венам? Но больше всего Бума занимал вопрос об экипировке второго наездника.
   «Надо было ему свой костюм предложить. А я и так хорош».
    Напрасно волновался. У Фары костюмчик давно был припасен.
    «Желто-коричневый прикид хорош, но не лучше моего черно-серого с золотом!»  Приблизительно об этом думал Бум, встретив ровно без четверти четыре дня на условленном месте  оппонента. О чем думал Фара, было написано на лице «Во что это я вляпался»? Некоторое время подбадривали себя «это ж в понарошку» и «иди первый – нет, ты иди». Кони что-то чувствовали и заметно нервничали.
       Они состыковались в дальнем правом паддоке, как самом укромном. Кружили, пока не появился посланец от козопаса:
-Чего замерли? Вас уже заждались все!
-То есть отказаться не получиться? – уточнил Фара, и отчаянно вякнул, - Ладно, пошли.
       Выскочили вдвоем,  плечом к плечу, и  размеренной рысью понеслись к старту. Только тут до Бум дошло, что время им отмерять нечем. А ведь собирался взять секундомер! Да, ну его. Главное – он будет первым!
     Чего он не знал, так это того, что скоростные забеги контролирует автомат. Камера на старте фиксирует участников, идентифицирует из базы данных и передает сведения на судейский коммуникатор. Затем, при прохождении второго круга автоматически включается таймер и выводит данные на табло.
    Наездников на выезде приветствовали  стоя и свистом. Бум не очень понял, хорошо это или плохо, только подивился количеству, народу было - не протолкнуться. Никто не ушел с насиженных мест в буфеты или ещё куда.
    Фара струхнул и собрался возвращаться.  Но кони вышли на старт, огибая кабинки, сами рванули к стартовой черте.
        Скоростная дистанция – красный короткий трек из шести несложных поворотов. Первый, разогревочный круг, прошли, как из паддока – ноздря в ноздрю. Все-таки Сумасшедший Боло был хорошей лошадью, отдохнувшей и полной сил. Но на втором Бума разобрал азарт.
       Как только автомат писком  возвестил включение секундомера, он оглянулся и крикнул:
-Догоняй!
    И выслал Халдея. Сначала, вроде, ничего и не произошло, но потом Бум почувствовал, что его крылья – это крылья Халдея, и он сам рвет вперед. Где-то в районе затылка мелькнула мысль, а вообще-то конь сможет перебирать ногами с такой скоростью? Мелькнула и отстала. А Халдей уже поднялся на вершину очередного поворота, и Бум – лошадь мощно загребли крыльями, как это делают птицы. Но в отличие от них, движение крыла закончилось вытягиванием их в положении галопа. От импульса с маковки конь скатился с такой скоростью, что трибуны в один голос охнули. И затем над кругом повисло молчание. Такое, когда все затаили дыхание, боясь нарушить им хрупкое равновесие чего-то выше понимания гармонии мира. Уже в следующий поворот конь входил, помогая себе крыльями. А на стремительном спуске к Буму пробился чей-то тонюсенький голосок «и-и-и». И тоже отстал.
    И потом внезапно накатил финиш. Бум растерянно оглянулся, куда пропал компаньон, но умудрился не увидеть. Навстречу выскочил Гид:
-Да что ж ты, паршивец, делаешь?