Следующий!

     Один мужик выходил из дома, глянул в почтовый ящик, а там повестка. В ней написано: явиться в баню номер три, второй подъезд. Сегодня, в одиннадцать часов. Иметь при себе соответствующий набор. Ну, и мужик на работу не пошел, а вернулся к себе, взял чемоданчик и стал туда складывать мыло, бритву, полотенце, пару сменного белья, и шерстяные носки на всякий случай, и почему-то еще галстук, и еще одни носки, уже простые. И вдруг думает: а веник брать? А там парилка есть? Опять посмотрел в повестку, а там внизу написано: парилка, душевая, ненужное подчеркнуть. Но он не стал ничего подчеркивать, и веник тоже брать не стал, а только скорей взял чемоданчик и пошел, потому что время уже поджимало.
     Пришел в ту баню, завернул за угол, и там второй подъезд. Он в него вошел. А дальше такой длинный коридор, потолок очень высокий, лампы слабые, и народ вдоль обеих стен стоит или сидит кто на диванах, кто на стульях. Диваны черной искусственной кожи. И тишина. Только в самом конце коридора, не сразу и заметишь, за столом сидит дежурный и вызывает: следующий! Туда к нему и подходят. Он чего-то тихо спрашивает, а после отправляет в две двери — направо или налево. Мужик занял очередь и вначале стоял, а после, когда очередь подвинулась, сел. И тоже молчит, конечно, потому что все молчат. Тихо в коридоре, сыро и прохладно, как всегда в предбанниках. Народ сидит серьезный, кто с чемоданчиками, кто с портфелями. А у кого веник прямо в газету завернут. Эх, думает мужик, зря я свой веник не взял. Или лучше в душевую?
     Но в душевую что-то неохота. Не лежит душа!
     А очередь понемногу движется, народ пересаживается. Молчат все! Только дежурный что-то говорит, когда в журнал записывает.
     И вот уже ясно слышно: если он покажет налево, то говорит: в душевую, а если направо, то: в парилку. В парилку идут те, у кого веники. Эх, думает мужик, чего я натворил, веник не взял, а душевая — слово очень нехорошее. Неохота ему в душевую. Ну да ладно, думает, посмотрим.
     И еще вдруг думает: а чего это я компас не взял, как же я буду без компаса? И опять сидит, молчит, ничего в голову не лезет.
     А очередь пересаживается и пересаживается. И дежурный уже совсем близко. Он в фуражке с большим козырьком, и на нем гимнастерка, но без погон, но с портупеей, и он очень строгий. Так глазами и сверкает, если чем-то недоволен! Эх, опять думает мужик, надо проситься в общую, в общей должно быть проще, ты по крайней мере не один.
И опять: как же я компас забыл, как же теперь без компаса?!
     И тут как раз его очередь: следующий!
     Он подошел, сел сбоку на табурет, чемоданчик положил на коленки, руки начали сильно дрожать, ему стало неудобно. А дежурный взял повестку, переписал с нее номер, фамилию, адрес, после спросил год рождения и записал его, а после говорит: вам, гражданин, куда, в парилку или в душевую? Мужик сразу: в парилку, в парилку, товарищ! А он: а почему ничего не подчеркнуто? Может, вам, гражданин, в душевую?! Нет, говорит мужик, в парилку, у меня и веник есть, сейчас друг поднесет! А дежурный аж скривился и повторил: друг! А после мотнул головой и что-то черканул в журнале, и говорит: ладно, в парилку, следующий!
И мужик рад, конечно, вскочил и в дверь направо, в парилку…
     …А чего там было дальше, об этом рассказывать нельзя, потому что мужик давал подписку о неразглашении. Короче: парили его шестнадцать лет, только потом вернулся. Зашел в подъезд, руки дрожат, открыл почтовый ящик, а оттуда как посыплются, посыплются повестки! Но он ни одну не поднял, даже не наклонился, чтобы почитать, а так и пошел дальше. Он жил на пятом этаже. Смотрит: его дверь та же самая, как будто и не уезжал. Он проморгался, ключ достал, стал открывать. Слышит, соседи сзади завозились, выходят на лестницу. Остановились, смотрят на него. А он на них. И он их видит в первый раз! Тогда он говорит: а где тот, который здесь жил раньше вас? А они отвечают: а его давно забрали, в душевую, а нас тогда сюда переселили, дали ордер, у нас подошла очередь. Мужик: ага, ага, отвернулся и зашел к себе.
     Там вошел, сел на койку и видит: а на столе веник лежит, и рядом компас, которые он тогда по запарке забыл. Но ничего, подумал, так оно даже сохраннее, вот они вдруг завтра придут, а он уже готовый.