Буквы ё, р и другие

БУКВЫ «Ё», «Р» И ДРУГИЕ

В своих текстах мною часто и негативно упоминается такое «достославное» орфоэпическое качество, как «картавость» (грассирование). Это не есть проявление какого-либо дополнительного антисемитизма автора, его у него и так хватает, даже с избытком (будем самокритичны). Однако действительно противно и больно видеть и слышать по СМИ повсеместные лица еврейской ориентации. Куда ни кинь, ну всюду жид! Уже полным-полно картавых комментаторов, телеведущих, политиков и т.д. и т.п.

(Кстати, почему евреи обижаются на слово «жид»? Это же просто обычная славянская транскрипция их самоназвания «иудей». Немецкое «юден», английское «джудиш», общеславянское «жид». Чего в этом такого уж обидного?) 

Но дело в том, что картавость, казалось бы, это мелочь, однако она нередко являет собой внешний, физиологический признак хищности, хотя и не стопроцентно обязательный.

Система «мозг - органы речи» (гортань, язык) является органически взаимосвязанной, и всякие логопатии, невыговаривание звуков, в том числе и грассирование, частенько присущи именно хищным гоминидам и межвидовым гибридам. Мозговая недостаточность (отсутствие или дефицит «центров совести», расположенных в переднелобных долях коры) проявляет себя каким-то образом и в речевой функции, хотя и не всегда, к сожалению. А то бы можно было бы сразу их «к ногтю».

Система «мозг - органы речи» охватывает и связывает воедино весь артикуляционный аппарат, включая лицевые мышцы и руки (мимика и жестикуляция), и далее по нисходящей распространяет своё влияние на весь организм. Элементарное доказательство сказанному — затруднённость мышления при ущемлённом языке. Если прикусить язык и попытаться читать или писать, то число ошибок увеличивается на порядок!

Существуют чисто внешние признаки (17 у мужчин и 22 у женщин), по которым можно определить, что человек лжёт. В этой связи примечателен покер — хищная «национальная американская» карточная игра, являющаяся как бы тренировочно-разминочным занятием для суггесторов, «культуризмом блефа» («lye-building»). В самом общем случае ментальность человека определяет в человеке всё: от выражения глаз («зеркала души») до походки и манер поведения.

Картавость, как и прочие логопатии с большей вероятностью (опять же на порядок!) указывают на хищность «говог’ящего». Если в общем среди нехищных людей логопатии наблюдаются примерно у 3%, то среди хищных гоминид дефекты речи могут встречаться уже у 30%. Но так как нехищных людей в десять раз больше, то числа эти становятся сравнимыми (100 х 0,03 = 10 х 0,3). В итоге, примерно каждый второй грассирующий (или не выговаривающий другие звуки, чаще всего «с», «л» и «в») — это «не наш человек». Поэтому каждый «плохо говорящий» (это можно понимать и в самом широком смысле — «злонамеренности текстов») должен быть «под колпаком» настороженного к нему отношения.

Российское (но не русское) ТВ уже давно и настойчиво внедряет в штат телеведущих, комментаторов и т.д., субъектов, обладающих именно картавостью, этой несомненной логопатией, недопустимой для работающих на «акустических каналах» (телевидение, радио). Делается это, понятно, с целью «приучения» слушателей к столь дефективному (с точки зрения русской орфоэпии) произношению.

Даже в общественном транспорте водительские объявления (заранее записанные на магнитофон!) об остановках и прочие, даже они ведутся картаво. «Ггаждане пассжигы! Уступайте места пгестагелым и бегеменным женщинам!» да и вообще наметилась тенденция — эстетические каноны уверенно некой закулисной силой смещаются от красоты к уродству, от нормы к патологии. Сколько появилось на голубых экранах мужиков — лысых, уродливых, голубых! Смотреть на них противно. Мы же хотим, чтобы на хоть здесь, хоть ненадолго, но именно «сделали нам красиво!» А уродов мы и так на каждом шагу видим…

Дефект речи может иметь своей причиной некий «непорядок» в артикуляционном аппарате (по типу хромоты) или объясняться привычкой, неправильным обучением (по типу плохих манер), а может вызываться и мозговой «недостаточностью». Имеются в виду, понятно, достаточно глубокие логопатии, не всегда излечимые. Сюда же следует отнести неспособность (следует отличать от нежелания) избавиться от акцента при переходе на пользование другим языком. Например, большинство женщин практически неспособны избавиться от акцента родного языка или говора, что опять же вызвано их упомянутой ранее грациальностью (малоголовостью), «мозговым изяществом».

Если от речевого дефекта можно избавиться простой тренировкой, то это привычка, типа устраняемого акцента. Например, грассирующие французы при желании могут запросто избавиться от этого, при изучении неродного языка. Если требуется длительная работа в технике выговаривания звуков, то это дефект артикуляционный.

Но если требуется вмешательство в психику, в нейроструктуры, поиск компенсаторных нейрополей, то это — уже, скорее всего, хищность. Не всегда это удаётся, так же, как и при олигофрении, мозг не в состоянии дать нужный «тон», как нельзя собаку научить мяукать, а кошку — лаять.

Это, собственно, есть частное проявление более общей патологии — наличие множественных (хотя и не обязательных) логопатий у олигофренов. Ведь моральная невменяемость хищных гоминид — гораздо более страшная патология мозга, нежели олигофрения. По теории Александра Лурия — это «дефицит префронтальных долей коры головного мозга». Раньше было в ходу более точное выражение: «нравственное помешательство». Но если олигофрены относительно безобидны, являясь лишь семейным горем, то нравственно помешанные субъекты (= хищные гоминиды) ведут Жизнь на нашей планете к гибели. Вот какая колоссальная пропасть в индивидуальных различиях не была вовремя замечена человечеством!

Здесь выявляется интересное следствие. Почему множество языков действительно, объективно некрасивы, неблагозвучны? В отличие от того факта, что очень часто тарабарщиной и «птичьими языками» взаимно незаслуженно считают языки друг друга разные - иногда соседние - народы и этносы. Но некоторые языки действительно происходят от реальной дебильной дикции. Они столь же некрасивы, как и тяжёлая, корявая дикция дефективного индивида, олигофрена. Всё это связано с той социальностью, которая зародилась на этапе дисперсии, взаимного разбегания древних человеческих популяций — прямого следствия адельфофагии, каннибализма.

Дефекты невыговаривания звуков или невольное использование других звуков вместо нужных были присущи именно «ранним» суперанималам, хуже справлявшихся со стремительно нарождавшимся речевым аппаратом из-за собственной «мозговой недостаточности». Это были, как правило, племенные вожди, их «фонетическое своеобразие» немедленно подхватывалось раболепной и подлой «свитой» суггесторов-прихлебателей, талантливых имитаторов и подражателей, потомки которых в будущем станут «гениальными, великими» актёрами и подлыми проходимцами.

А затем это новое произношение навязывалось уже всему племени, становясь, наконец, «классическим». Диффузное консервативное большинство, конечно, «подправляло» произношение, облагораживало его, но изменения всё же возникали и оставались уже навсегда. Именно так возникали в человеческой среде говоры ; диалекты ; наречия ; языки. Бывали, конечно, и иные очень резкие «смены орфоэпии», — особенно при смешении языков в процессах ассимиляции при слиянии этносов. Всё это, понятно, происходило на фоне основного развития языков, вызванного усложнением общественных отношений.

Бросается в глаза (точнее, в уши) резкое выделение из всех европейских языков - фонетически очень чётких - нескольких явно логопатического, косноязычного свойства выговоров — это польская, французская и английская артикуляции. Такое впечатление, что «предполагаемые» Отцы-Основатели этих наций не обладали достаточно внятным произношением.

Польское змеиное пришепётывание, возможно, вызвано тем, что Ляху - «польскому Энею» - некогда выбили дубиной (украинской, русской или германской) почти все зубы. Французский прононс, не исключено, возник из-за того, что «первогаллу» Франку палицей проломили череп в области переносицы. А дебильные английские «ти-эйч» и неспособность выговорить твёрдое «р» могут быть обязаны своим появлением тому, что у какого-нибудь там Ричарда Нулевого (Львиное Нёбо) не было зубов, был отрезан или откушен кончик языка, «но зато» имелась опухоль на нёбе.

И этому действительно имеется вполне серьёзное объяснение. Например, английский язык, ныне становится повсеместным, чуть ли не новым, но уже общепринятым эсперанто. Но его фонетическая дефективность очевидна. Это доказывает сохранившаяся средневековая орфография: написание слов радикально отличается от их произношения. То есть раньше люди говорили именно так, как и было написано (какой смысл писать не так, как произносится?!), а затем утратили способность выговаривать эти звуки.

Англичане, ставшие первыми в мире «моряками дальнего плавания», естественно страдали цингой и, возвращаясь на родину, разбогатевшими на грабеже колоний героями («Британия — владычица морей»), привносили это свое логопатическое произношение (без зубов, с гноящимися распухшими дёснами, языком и нёбом), как заразу, видимо, ставшую некой модой, на весь Туманный Альбион. Они составили т.н. «референтную группу», им подражали. Естественно, что вместо, например, чёткого «тхере» («there», означающее «там», родственное твёрдому немецкому «her» и полностью созвучное столь же непоколебимому русскому «хер») они могли лишь выговорить лишь буквоподобное [;;;]. Моряки более южных стран Европы (Португалия, Испания, Италия…) избежали этого, сообразив брать в плавание спасительные сухофрукты, лимоны.

Понятно, что владение подобным убогим артикуляционным аппаратом не предполагает особого фонетического «разноголосья». Англосаксам с трудом даётся «говорение» на чужих языках, но на русском, видимо, в особенности, во всяком случае «русскоговорящие» англичане встречаются и их можно послушать и как-то посочувствовать, а другие славянские языки они вряд ли изучают. Так, одна английская студентка-русистка, видимо, будущий видный советолог, вывихнула себе челюсть, пытаясь произнести слово «защищающаяся». Возможно, что и утрата рода имён существительных в английском языке тоже как-то связана с трудностями произношения всяких там заковыристых окончаний и суффиксов.

Таким же болезненным образом, но уже не «цинготного», а развратного плана, пострадали и ныне гнусавые французы — от повального сифилиса, бывшего некогда французской «модной болезнью», особенно среди тамошних аристократов.

Ну, а современный американский жаргон («английский идиш») объединил в себе достоинства обоих языков, добавив в невнятную, практически нечленораздельную речь вечно жующего гнусного янки сифилитичную французскую гнусавость.

Насчёт же поляков науке пока неизвестно, чего это они там так шепелявят. Ф.М. Достоевский именовал польский язык «злобным змеиным шипением». Во всё обозримое историческое время по отношению к России горделивая (точнее, без меры спесивая: «пятки голые, но звон шпор слышен») Польша вела и продолжает вести себя именно так — спесиво и по-змеиному злобно.

Все эти дефекты произношения в дальнейшем и вошли составной частью в фонетику отмеченных трёх языков. Примерно с такими же «акцентами» говорят лица безразлично какой национальности, но именно с травматически или болезненно нарушенной дикцией. В медицине это явление имеет название «синдром травматического акцента». То же самое относится и к некоторым другим ущербным языкам, в частности, это многие кавказские попытки членораздельной речи с использованием до сотни согласных — всяческие мокротно харкающие («кхгры») и слюно-плюющиеся (цсджы) и прочие квазичеловеческие звуки, в армянском только букв «ч» три штуки.

Однако именно два из этих трёх вышеназванных европейских откровенно логопатических, дефективных говоров стали самыми интернациональными. С той лишь оговоркой, что на английском больше говорят, а на французском пишут, в частности, именно на нём написаны международные водительские права. И это вовсе не парадокс, это целенаправленное внедрение в общественное сознание элементов всевозможных уродств — и физиологических, и нравственных. Это делается постоянно, повсеместно и легко прослеживается везде: в литературе, в искусстве, в СМИ, в обиходе.

Референтные, пользующиеся авторитетом группы, которым подражают придурковатые диффузные толпы, обычно образуют собой популярные личности из кругов «высокой моды», масс-медиа и шоу-бизнеса, но часто недоумки и подхалимы подражают и власть имущим.

Подтверждением этому могут послужить процессы, свидетелями которых мы, старики, в молодости были сами. Так, Леонид Брежнев в свою генсековскую бытность вместо общепринятого тогда произношения «Рэйган» выговаривал «Рейган». Суггесторные СМИ тут же подхватили: рейган, рейган... Были заодно «подчищены» и другие «э-е». Темп, депо... Это — в дополнение к уже исправленным в 1930-е годы послереволюционным «барским» анахронизмам: тэма, музэй, шинэль, пионэр... Долго сопротивлялся, а затем сопротивлялось кофэ*. Но наверняка некоторые из этой славной плеяды «орфоэпических могикан», типа кафе, кашне, биде, не сдадутся так просто и будут пребывать в гордом фонетическом одиночестве.

*Примечание. В 2009 году, наконец-то, в Кремле окончательно определились с родом этого имени существительного. Было разрешено считать правильным произношение и «кофе — он» и «кофе — оно». И мужской и средний, пожалуйста. Понятно, что совершенно неслучайно это нововведение совпало с ведущейся оголтелой кампанией полной легализации равноправия гомо- и бисексуализма, т.е полного неразличения мужского и среднего родов у извращенцев, уже полностью распоясавшихся в своём «свободном» поведении. Провели же это нововведение в жизнь не иначе как либеральные педерасты от лингвистики, проникающие всюду буквально, даже в буквы.

Как-то однажды великий наш Сталин, доходящий в своей самоотверженной государственной работе до самых наимелочей, сделал в статье, готовящейся к выпуску газеты, правку: исправил букву «е» на «ё». Так на следующий день все центральные газеты прямо-таки пестрели этой буковкой с двумя точечками. Это — суггесторы-журналисты в пароксизме орфографического подобострастия всю ночь лихорадочно выискивали и вставляли в тексты как можно больше слов с буквой «ё». Правда, после смерти Вождя распоясавшиеся безграмотные лингвисты вновь вытеснили эту столь важную для правильной «русскоязычной письменности» букву.

И всё же язык русский побеждает! Вурдалаки лингвистики вынуждены после окрика упырей из Кремля признать «Ё» в надписях в общественных местах и документах. А то кто знает кого ловить и забивать камнями — Ельцина или Ёльцина, Горбачева или Горбачёва? Могут же пострадать невинные люди.

То же самое произошло сейчас и с понятием «нанотехнологии». Как только кремлёвское правительство, заметая следы своего предательства, употребило этот термин в качестве некоего эфемерного вектора развития (пока в стране всё валится), компаса (наверняка с жюль-верновским «топором Айртона» под ним), как этой дольной приставкой «обзавелись» все кому не лень. Появились прожекты вплоть до нанотруб и нанокирпичей. Хорошо ещё, что эти подхалимские какаду, видимо, не знают более мелких дольных единиц (если нано: 10-9, то пико: 10-12, фемто: 10-15, атто: 10-18). А не то б наверняка гарвардские советники из кремлёвского Ведомства экономразвития присоветовали бы премьер-министру курировать фемто-, а президенту (он туловом ещё помельче) держать на контроле аттотехнологии.

Отмеченный процесс фонетической авторитарной изменчивости был и остаётся очень важным и общественно значимым. «Элита» («знать») всегда стремилась жить - в том числе, и выглядеть, и говорить - иначе, резко отличаться от быдла, простолюдинов и по виду, и «на слух». Вспомним французскоязычие (с нижегородским прононсом) русского дворянства. Хотя с точки зрения русской речи французский язык — это нечто птичье, немедленно вызываются ассоциации с немужским сюсюканьем и хроническим «люэсным» насморком.

Михайло Ломоносов в своём знаменитом панегирике русскому языку*, совершенно справедливо отметил содержащиеся в нём совокупно достоинства прочих европейских языков (воинственная крепость немецкого языка, нежное благозвучие итальянского, «подходящесть» испанского языка для разговора с самим богом, и т.д.), французский же он посчитал языком «местечковым», годным лишь для общения с друзьями (такими же сифилитиками), а «аглицьку мову» не упомянул вовсе.

*Примечание. «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, италиянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие ишпанского, живость французского, нежность италиянского, крепость немецкого, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка». (М.В.Ломоносов, «Труды по философии»). ;

И эта лингвистическая рознь имеет весьма широкий диапазон и социальную иерархию, все слои общества затронуты ею. Например, если человек говорит с сильным провинциальным или неприятным «инородческим» акцентом, то будь он хоть семи пядей во лбу и неси людям божественные истины, «слушаться», да и «смотреться» он будет, по меньшей мере, карикатурно.
Акцент допустим лишь «грозный», как у Георгия Димитрова, или «благозвучный», как у Эдиты Пьехи. Но уже хохляцкий прононс, например, у публициста суггестора Анатолия Стреляного, подрабатывавшего одно время в качестве гнутого предательского рупора «Радио Свобода», звучит дебильно. (Акценты очень близких языков или говоров одного языка часто оказываются наиболее раздражающими для восприятия, ибо каждому собеседнику кажется, что это так легко устранить, а он не может или не хочет!)
И когда Толян (или кто-либо другой такой же «орэл») на своём тяжком наследии «украёнського суржика», с не устранёнными отзвуками чисто малороссийских фонем «ця», «цю», «цi», «кы», «гы», говорит даже иногда очень правильные вещи, с ним противно соглашаться. Хотя это и древнекиевский говор, но для «великорусского уха» он груб и неблагозвучен, «некультурен».