Искра Рычагова и Лев Натапов
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ КАПИТАНА БЛАЯ
Он стоит в дальнем конце набережной Circulаr Quay в Сиднее, и группы любопытных туристов то и дело окружают его. Расставив ноги и скрестив на груди руки, он надменно смотрит поверх их голов, презрительно оттопырив нижнюю губу. Кажется, что он ждет, когда по спокойным водам залива заскользит стройный трехмачтовый шлюп “Bounty”, его “Баунти”. И время от времени он действительно проплывает мимо своего знаменитого капитана. И ничего, что фигура морского офицера отлита в бронзе, а корабль всего лишь точная копия судна, построенная для голливудского фильма “Мятеж на Баунти”, - история прочно связала их вместе. Навсегда.
О непростом жизненном пути этого отважного офицера, бывшего в конце своей карьеры губернатором колонии Новый Южный Уэльс, мы и постараемся вам рассказать.
Знаменитый мятеж
В конце 80-х годов XVIII столетия британские плантаторы в Вест-Индии, как тогда называли острова Карибского моря, задумались, чем кормить рабов. Это было вызвано потерями английских кораблей с провизией в войне за независимость Америки и постоянными ураганами, уничтожающими плантации бананов. Колония была очень важна для Британии, так как оттуда шло 20% импорта. И, по совету президента Королевского Общества Сэра Джозефа Бэнкса, решено было доставить туда саженцы хлебного дерева с тихоокеанского острова Таити. Осуществить это плавание на кораблe “Bounty” (“Щедрость”) было поручено 33-х летнему лейтенанту Уильяму Блаю, завоевавшему к тому времени репутацию отважного и опытного офицера. Он уже посещал Таити в 1777 году, когда участвовал в кругосветном плавании Джеймса Кука. А в Вест-Индии, на острове Ямайка он бывал, плавая капитаном на торговых судах своего родственника Дункана Кэмпбелла в 1783-1787 годах.
Небольшой трехмачтовый шлюп “Bounty”, водоизмещением в 215 тонн, с командой из 46 человек отправился из порта Спитхэд 23 декабря 1787 года. Судно было специально переделано для перевозки множества горшков с саженцами, былаьдаже устроена система орошения для будущих растений. В последний момент Блай заменил одну из утлых спасательных лодок на небольшой крепкий баркас.
Плавание до Таити заняло семь с половиной месяцев. В первые же дни зловещий зимний шторм жестоко потрепал корабль. Тогда же произошли и первые стычки капитана со старшим помощником Джоном Фраером, положившие начало длительной вражде.
После того, как “Bounty” пересек Атлантический океан, Блай, стараясь сэкономить время, намеревался обогнуть мыс Горн, но ураганные ветры заставили его отказаться от этой затеи. Он писал: ”Я думал, что уже видел все самое худшее на море, но я и представить не мог таких жестоких ветров и чудовищных волн и все это со снегом и градом”. И “Bounty” поплыл на восток, к южной оконечности Африки. Здесь во время остановки на Мысе Доброй Надежды 13 июня 1788 года Блай обедал с будущим губернатором Нового Южного Уэльса Лахланом Маквори, с которым прихотливая судьба вновь сведет его почти через двадцать лет. Пополнив запасы воды и продовольствия, “Bounty” поплыл на восток по Индийскому океану в сторону Земли Ван-Димена (Тасмании). В пути Блай организовал несение трехсменных вахт, что позволяло членам команды отдыхать по 16 часов, ввел позаимствованную у капитана Кукапротивоцинготную диету, беспокоился о здоровье моряков и о чистоте их одежды и использовал помпы как вентиляторы, спасая матросов от тропической жары. А время от времени для поднятия духа все по его приказу отплясывали на палубе тарантеллу под аккомпанемент полуслепого скрипача, что многим было не по нраву.
Команда, как это часто бывало в те времена, состояла из людей случайных. Между матросами вспыхивали ссоры и драки. Офицерский состав судна был довольно молодым. Лишь помощник капитана Джон Фраер был старше Блая на 2 года. Штурманы и гардемарины не имели достаточного опыта. Старшему из них Флетчеру Христиану было 23 года, а юному гардемарину Хейвуду всего 14 лет. Кстати, оба этих молодых человека были членами семей, с которыми Блая связывала давнишняя дружба. Угрюмый и завистливый Джон Фраер, имевший незаурядный опыт мореплавателя, постоянно спорил с капитаном и стремился подорвать его авторитет. Впоследствии Блай напишет: “Наличие пары преданных лейтенантов на борту предотвратило бы произошедший на корабле мятеж”.
И, хотя большая часть плавания, благодаря установленной капитаном строгой дисциплине, прошла сравнительно спокойно, оно было омрачено рядом инцидентов.Виной тому часто был грубый язык Блая, который, не стесняясь, мог распекать своихпомощников в весьма резкой форме. Так, Блай не смог сдержать себя, когда по вине без конца пьянствующего корабельного врача Джона Хаггана умер от инфекции один из лучших матросов, поранивший руку. Блай осыпал Хаггана грубой бранью и обвинял своих офицеров, потакавших этому пьянице (позже окончательно спившийся Хагган умер во время пребывания “Bounty” на Таити). Затем ему пришлось пригрозить поркой корабельному плотнику Перселлу, который отказывался участвовать в погрузке воды во время остановки у небольшого острова. А перед Таити Блай приказал выпороть дерзкого матроса Квинтела, на которого пожаловался Фраер.
Но особенно доставалось во время долгого плавания мичману Флетчеру Христиану. Это до сих пор остается непонятным, поскольку они были родом из одного места, их связывали дружеские отношения и они уже дважды плавали вместе в Вест-Индию. Коренастый черноволосый смуглый и невероятно сильный Христиан и в пути пополнял свое образование, занимаясь математикой и классическими языками. Но Блай постоянно придирался к нему, и его грубые публичные замечания болезненно унижали молодого человека.
Наконец, 26 октября 1788 года “Bounty” бросил якорь у берегов Таити, став седьмым по счету европейским судном, посетившим этот остров. Островитяне, помнившие посещение их острова Джеймсом Куком в 1877 году и знавшие Блая, интересовались, где Кук сейчас, но Блай предпочел не говорить им о гибели великого капитана.
На берегу был разбит лагерь, и ботаники Дэвид Нельсон и Уильям Браун высадили здесь семена фруктовых деревьев и овощей, собранные на мысе Доброй Надежды. Блай объяснил местному вождю, что это дар короля Георга III, который надеется получить в качестве ответного подарка саженцы хлебного дерева. Такое название было дано этому растению английским мореплавателем Уильямом Дампиром еще в конце XVII века. В своей книге “Новое путешествие вокруг света” он познакомил европейцев с удивительным, ежегодно плодоносящим и не требующим никакого ухода деревом. Надо было только залезть на него, чтобы сбросить на землю крупные питательные, изобилующие крахмалом плоды, которые в печеном виде напоминали по вкусу хлеб. На многих островах они издавна были основной пищей. По прошествии 2-х месяцев горшки с 1015 саженцами хлебного дерева были приготовлены к перевозке, и необходимые ремонтные работы потрепанного долгим плаванием корабля были завершены.
Однако Блай оставался на острове еще 4 месяца, пережидая сезон штормовых западных ветров. Эта задержка сослужила ему плохую службу. На команду дурно повлиял ленивый образ идиллической жизни на острове и безотказность его любвеобильных обитательниц. Дисциплина на судне явно ослабла. Матросы пренебрегали своими обязанностями и позволяли себе не появляться на судне по нескольку дней. Трое из них даже дезертировали с корабля. Блай потратил 3 недели на их поиски, а разыскав, приказал выпороть, хотя морские законы того времени позволяли ему повесить незадачливых беглецов.
Отвечавший за сохранность саженцев Ф. Христиан, несмотря на постоянную занятость, сумел изучить местный язык, сделал себе, как и большинство матросов, татуировку и пользовался у островитянок особым успехом. Этот сильный и привлекательный юноша превратился в самоуверенного дерзкого мужчину.
Наконец, на закате 4 апреля 1789 года “Bounty, превращенный в плавучую теплицу, поднял паруса и устремился в далекую Вест-Индию. Ничто не предвещало трагических событий, которые произошли через три недели.
23 апреля “Bounty” стал на якорь около острова Номука (один из островов архипелага Тонга). Вооруженная команда во главе с Ф. Христианом отправилась за пресной водой. На берегу их окружила толпа вооруженных копьями агрессивных туземцев. Отряд спешно вернулся на корабль, не отбив даже похищенный якорный крюк от их баркаса. Рассвирепевший Блай обрушился на Христиана с бранью и обвинил его в трусости: “Почему вы не стреляли ? ”, хотя сам запретил вступать в стычки с островитянами.
А затем произошла неприятная история, оказавшаяся роковой. Все члены команды запаслись в дорогу кокосовыми орехами. Блай обнаружил пропажу нескольких принадлежавших ему плодов и страшно возмутился, поскольку считал орехи неприкосновенным запасом в предстоящем плавании. Будучи невероятно педантичным, он решил во что бы то ни стало обнаружить похитителя. Снова и снова он выяснял, кто мог похитить эти орехи, причем подозрения падали даже на его помощников. Он пригрозил офицерам лишить их грога и уменьшить порции батата.
А, в конце концов, он обвинил в пропаже орехов Флетчера Христиана. Симпатии большей части команды были на стороне оскорбленного мичмана и все закончилось взрывом возмущения. Друзья отговорили Христиана от безумной затеи немедленно бежать с корабля и согласились с ним, что тогда корабль должен покинуть Блай. Утром они ворвались в каюту капитана, связали и вытащили его на палубу. Увидев вокруг себя разъяренные лица, Блай обратился к Флетчеру со словами: ”Ты качал моих детей на своих коленях, а теперь поднял руку на своего капитана”. Но все решилось стремительно. И вскоре Блая столкнули с палубы в спущенный на воду баркас. Вместе с ним туда высадили еще 18 человек. Это были не только преданные ему люди, но и такие его недруги, как Фраер и Парсел, которых мятежники не желали оставлять на корабле. В баркас спустили нeмного воды, еды и личные вещи изгнанников, и канат, соединявший баркас с судном, был обрублен. Растерянный Блай смотрел вслед своему удалявшемуся кораблю. Он не мог осознать, как случился этот мятеж, в чем заключалась его вина, и никогда не смог смириться с нанесенным ему, капитану, выполнявшему свой долг, таким чудовищным оскорблением.
Одиссея небольшого баркаса
Что было делать, куда плыть? Вернуться на Таити из-за сильных встречных ветров было невозможно. Ближайшим местом, где находилось поселение европейцев, был голландский Тимор - остров Малой Зондской дуги. Расстояние до него (6700 км) было в три раза длиннее чем до Таити. Можно было, конечно, поплыть и на юго-восток Австралии, куда в залив Ботани Бэй за семь месяцев до отплытия “Bounty” из Англии отправился Первый флот из 11 кораблей с первой партией заключенных. Но добрался ли флот до этого места ?
К Блаю вернулась былая уверенность. “Поплывем на Тимор”, - решительно сказал он и приказал разобрать валяющийся на дне баркаса груз. Запасы были ничтожны: 3 бочонка с водой, около 7 литров рома, 6 бутылок вина, несколько кокосовых орехов, 16кг соленой свинины и три мешка хлеба. Кроме того, у них было четыре тесака, часы, компас и секстант, несколько кусков парусины, шпагат и ящик с плотницким инструментом. Но семиметровый баркас был слишком мал для 19 человек, борта совсем немного поднимались над водой. Тем не менее его маленький экипаж пока еще не пал духом, тем более что стояла тихая прекрасная погода.
Блай, бывавший в этих местах и обладавший потрясающей особенностью помнить карты, направил баркас к вулканическому острову Тофоа, чтобы пополнить запасы продовольствия. Но выход на остров закончился трагически. Агрессивные туземцы пытались отобрать у Блая лупу, которая поразила их способностью зажигать огонь, а потом начали осыпать моряков камнями. При отступлении к баркасу один из камней разбил голову их товарищу Джону Нортону и дикари задержались, ссорясь из-за его штанов. Баркас в спешке покинул это ужасное место, а Блай решил, что без крайней нужды он больше не подойдет ни к одному из таких населенных каннибалами островов. Дальнейшая дорога на запад была невероятно трудной. Ураганные штормы сопровождались проливными дождями. Блай установил строгий рацион. Используя как гирьки завалявшуюся дробь, он ежедневно выдавал каждому всего по 21 грамму хлеба и 14-граммовый ломтик солонины и наливал чайную ложку рома или вина. Целых 32 дня плывущие в ужасной тесноте люди, то и дело отчерпывающие захлестывающую баркас воду, не ступали на твердый берег. Особенно тяжелыми были первые две недели, о которых Блай сделал такую запись: ”Наше положение было ужасным. Мы всегда были мокрыми и страдали от холода, особенно ночью”. Затем наступила долгая изнуряющая жара, и Блай приказал всем постоянно покрывать голову мокрыми тряпками. Но главными врагами плывущих были постоянные голод и жажда.
Наконец, 29 мая они услышали рев прибоя и увидели рифы. С невероятным трудом крошечное судно Блая проскочило в спокойную лагуну между островками и мягко уткнулось в песок. Шатающиеся от изнеможения люди сошли на твердую землю. Блай определил, что они находятся у побережья мыса Йорк Новой Голландии (северо-восток Австралии) и прочел благодарственную молитву. Он не был глубоко религиозным человеком, но слова молитвы складывались сами собой. Пересохшими губами он шептал: “Благодарим тебя, Господи, через нашего благословенного Спасителя Иисуса Христа за твое великодушее к нам - укрепи наш дух и направляй наши шаги – даруй нам здоровье и силы продолжить наше путешествие и благослови каждый кусочек хлеба, который поможет нам спастись ”.
Место, действительно, оказалось благословенным. Здесь были пресная вода, устрицы, пальмы со съедобной сердцевиной и вкусная зелень, которую без ботаника Нельсона никто и не додумался бы есть. Блай назвал этот остров Островом Реставрации (в честь дня 29 мая 1660 года, когда в Англии была восстановлена королевская власть). Однако долго отдыхать нашим мореплавателям не пришлось. Через день запроливом на берегу появилась большая толпа чернокожих туземцев, угрожающе размахивавших копьями и какими-то изогнутыми предметами. Блай и его спутники еще не знали, что это опасные бумеранги. Капитан приказал своей безоружной команде немедленно грузиться и поднять парус. Спешно отчалив, они устремились на север через лабиринт островков северной оконечности Большого Барьерного рифа. Блай, помня о своем долге мореплавателя, умудрился, несмотря на тесноту и все трудности их плавания, составить подробную карту этого отрезка пути. Эта карта через 10 лет восхитит своей точностью капитана М. Флиндерса во время его знаменитого плавания вокруг Австралии.
Теперь предстояло проскочить опасные рифы в проливе Торреса. Вспоминая рассказы и карты Джеймса Кука, Блай и на этот раз провел свое маленькое судно правильным путем. До Тимора оставалась еще около 1200 км и ему пришлось урезать и без того невероятно скудный рацион. Кроме того, он категорически отвергал настойчивые просьбы Фраера, Парсела и некоторых других своих спутников пристать к видневшимся вдали берегам Новой Гвинеи и небольших островов, помня, что их населяют туземцы, не брезгающие человеческим мясом. А люди в баркасе слабели все больше и больше. Нельсон и еще несколько человек заболели лихорадкой и бессильно лежали на дне упрямо плывущего на запад суденышка. Наконец, они подошли к Тимору.
А еще через сутки маленький баркас завершил свое героическое плавание в Купанге - столице восточного форпоста голландской колонии на Зондских островах. Здесь они нашли теплый прием у губернатора острова, хотя поначалу голландцы с трудом верили рассказам этих бородатых, покрытых нарывами и одетых в лохмотья людей о их невероятном полуторамесячном плавании. На Тиморе они прожили 2 месяца. Здесь им пришлось похоронить всеобщего любимца ботаника Нельсона, который так и не смог оправиться от перенесенных лишений. Наконец, на борту небольшого шлюпа, купленного Блаем по доверенности, они отплыли в столицу голландской колонии Батавию, намереваясь успеть к ежегодному отплытию кораблей в Европу в октябре. Преодолев кишащее пиратами Яванское море, Блай благополучно привел свой шлюп в Батавию, где продал его. В этом душном, страдающем от лихорадки и инфекционных болезней месте, моряки Блая похоронили еще трех своих товарищей и, наконец, уплыли в Англию на попутном судне.
В один из мартовских дней 1790 года небольшая заметка в “Times” известила читателей, что Вильям Блай, оправившийся после своего знаменитого перехода через Тихий океан, прибывает в Лондон. Он на три месяца опередил свое письмо, отправленное из Купанга жене, дорогой Бэтси. Согласно законам, Блай был вызван на заседание военно-морского суда для рассмотрения дела об утрате им судна и был полностью оправдан. И во все порты Азии и Тихого океана были направлены cекретные уведомления о необходимости арестовать судно “Bounty”, где бы оно не появилось.А история героического плавания Блая быстро распространилась по стране. Адмиралтейство устроило в его честь обед, а в июне опубликовало его книгу “Повествование о мятеже на борту Его Величества корабля “Баунти”, которая и сегодня читается как увлекательнейший роман. Георг III удостаивает своего, ставшего знаменитым, мореплавателя особой аудиенции. Блай, наконец, получает чин капитана.
Печальная судьба мятежников
7-го ноября 1790 года фрегат “Pandora” под командованием капитана Эдварда Эдвардса отправился на Таити в поисках мятежников. На корабле поплыли также двоечленов команды “Bounty”, которые должны были помочь опознать бунтовщиков. На Таити было обнаружено 14 моряков с мятежного корабля (двое умерли). Их арестовали, и “Pandora” отправилась рыскать по просторам необъятного океана впоисках исчезнувшего “Bounty”. Не обнаружив “Bounty”, “Pandora” направилась в Англию. Но 30 августа потерпела крушение на рифах в проливе Торреса. С пленников начали поспешно снимать кандалы и выпускать их из трюма, но четверо все же утонули. Остальные вместе с другими 89 спасшимися членами судна “Pandora” повторили на лодках последний отрезок перехода Блая до Тимора. По возвращении арестованных в Англию они были преданы суду по обвинению в мятеже. Сам Блай не присутствовал на судебном разбирательстве, так как находился в плавании.
Обвинения в его адрес прозвучали со стороны Эдварда Христиана, брата Флетчера, помощника боцмана Моррисона и одного из мятежников. По возвращении Блай опубликовал резкий ответ на эти обвинения. А суд приговорил троих буновщиков к повешению на палубе военного корабля, троих помиловал, поскольку Блай письменно заверил их невиновность, а четверых оправдал.
А что же произошло с остальными мятежниками? Вернувшись на Таити, они уверили островитян, что капитан Блай открыл замечательный остров и прислал их за женщинами, чтобы заселить этот остров. С ними согласилсь уплыть 19 женщин и 6 мужчин полинезийцев. Но 16 членов команды из 25 предпочли остаться на Таити. А “Bounty” под водительством Флетчера Христиана уплыл на восток в сторону от морских дорог. О судьбе уплывших ничего не было слышно. Но вот в 1808 году американское китобойное судно “Тоpaz ” подошло к необитаемому острову Питкэрн (около 2000 км к юго-востоку от Таити) пополнить запасы воды. Его команда с изумлением обнаружила там англчанина, который назвал себя Джоном Смитом, последним из белых моряков, уплывших на “Bounty”. Он рассказал, что беглецы, опасаясь, что их обнаружат, сожгли “Bounty” и перебили всех собак.
Мятежники, в том числе и Христиан, погибли в ссорах с туземцами. Но они успели завести семьи и на острове жили их дети. От них и пошло многочисленное потомство метисов, которые впоследствии были переселены на остров Норфолк. И сегодня на этом острове хозяйка одной из гостиниц гордится тем, что она является прямым потомком Флетчера Христиана в пятом поколении. А недавно жители острова отмечали 150-летие переселения с Питкэрна. Правда, многие из них после нескольких несчастливых лет жизни на Норфолке вернулись на свой родной остров, где до сих пор растут апельсиновые деревья, напоминая о ботанике Вильяме Брауне, который остался с Христианом и развел там сады и огороды.
Невероятное плавание небольшого баркаса после мятежа на “Bounty” не только прославило Блая, но и стало его проклятьем, поскольку его имя навсегда осталось связанным с этим бунтом. За ним даже укрепилось прозвище “Блай с Баунти”. Он навсегда был обречен нести эту печальную ношу и не смог переломить несправедливое отношение к своему имени. Мятеж произошел, главным образом, из-за противостояния жесткого, не терпящего нарушений дисциплины и невоздержанного на язык капитана и нервного самолюбивого Флетчера Христиана. Суровая дисциплина, насаждаемая Блаем, привела к тому, что часть команды его возненавидела, а офицеров, которые могли бы его поддержать, на судне не было. К тому же четырехмесячная задержка на волшебном острове с приветливыми и доступными таитянками привела к разложению части команды. В конце концов напряжение, возникшее на тесном, переполненном саженцами корабле, разразилось внезапным бунтом.
А теперь мы вернемся к началу жизненного пути нашего героя.
Становление мореплавателя
Сын таможенного офицера и мелкопоместного землевладельца Уильям Блай родился в Плимуте 9 сентября 1754 года и был единственным ребенком у своих родителей, принадлежавших старинным корнуолльским родам. Мальчик рос в лихорадочной атмосфере бурно развивающегося морского порта с его шумной многоязычной речью, с многочисленными военными и торговыми кораблями, с его доками, где под грохот молотков строились новые суда. Отец определил морскую судьбу своего сына, когда он был еще семилетним мальчуганом. По просьбе отца капитан военного судна внес имя Уильяма в свои судовые книги, положив тем начало его традиционной морской карьере. С 15 лет он плавал гардемарином на небольшом военном шлюпе “Hunter”, затем на больших кораблях “Crescent” и “Ranger” и усердно осваивал премудрости математики, навигационного и артиллерийского искусства. Его способности и прилежание обратили на себя внимание, и в марте 1776 года он был направлен на корабль “Resolution”, отправляющийся под командованием Джеймса Кука в его третье кругосветное плавание. Одной из главных задач этого плавания были поиски северо-западного прохода между Атлантическим и Тихим океанами. Вторым участником этой экспедиции был военный корабль “Discovery” с капитаном Чарльзом Клэрком. Перед отплытием Блай успешно выдержал экзамен на звание лейтенанта, но в этот раз еще не получил такой чин, вероятно, вследствие своей молодости: ему исполнился всего 21 год. Однако, это не помешало знаменитому капитану назначить Блая штурманом. 14 июля 1776 года корабли покинули Плимут.
Плавание под руководством замечательного навигатора и гидрографа Кука позволило Блаю повысить свое мастерство в составлении карт береговых линий и прилегающих побережий.. Блай перенял многие черты характера жесткого, вспыльчивого и необычайно требовательного Кука.
Блай понял, что для успешного плавания капитан должен держать свою команду в суровом подчинении. Благодаря Куку он понял, как важно заботиться о здоровье команды и о гигиене на судне. Кук же весьма ценил способности своего молодого штурмана. Он доверил ему составлять карту открытых в этом плавании Сандвичевых (Гавайских) островов и ряд других карт. Кук также поручил ему исследовать заливы и некоторые из них назвал именем Блая (например, в Новой Зеландии и на острове Ванкувер).
Плавание было долгим. Первые полтора года корабли бороздили воды южной части Тихого океана. Они приставали к уже известным островам и собирали сведения об их обитателях, и делали остановки в Новой Зеландии, Тасмании и на островах Тонга. Наконец, они повернули на север и долгое время находились на Таити. Думал ли Блай, что через 10 лет с этим местом окажется связан один из печальных эпизодов его жизни. Плывя далее на север, англичане обнаружили в январе 1778 года новую землю, затерявшуюся посреди пустынной части океана и населенную туземцами, говорящими на языке, сходном с таитянским. Это были вулканические острова, которые Кук назвал Сандвичевыми (нынешние Гавайские). Туземцев поразила “огромная лодка” невиданных белых людей, а капитана Кука они приняли за божество, против чего он не протестовал, не подозревая, какой трагический конец ожидает его именно на этих островах.
Отсюда суда направились к тихоокеанским берегам Северной Америки ибпоплыли вдоль них. В середине лета 1772 года Кук повернул на юго-запад и через 4 недели подошел к островной Алеутской дуге. Здесь англичане простояли несколько дней в бухте на северном берегу острова Уналашка, где встретились с русскими промысловиками, добывавшими котика и морского бобра (колана). Затем “Resolution” вернулся к американским берегам и вновь поплыл на север. Путь корабля начал сопровождаться плотными туманами, шквальными дождями и снегопадами. В августе 1778 года мореплаватели пересекли Берингов пролив. Кук и Блай увидели берега обоих материков, Азии и Северной Америки. “Resolution” и догнавший его “Discovery” оказались в Чукотском море. Появились первые ледяные поля, и вскоре мореплаватели поняли, что найти хоть какой- нибудь проход среди сплошных льдов им не удастся.
Короткое северное лето кончалось. Корабль Кука “Resolution” пересек Чукотское море от берегов Аляски до берегов Чукотки и подошел к мысу, известному сегодня как мыс Шмидта. Далее англичане вернулись вдоль русских берегов к Берингову проливу, а затем поплыли на юг, картируя американское побережье.Не желая зимовать в холодных северных широтах, Кук и Клэрк направили свои корабли к Гаваям, где открыли еще ряд островов и задержались на два с половиной месяца. Именно тогда Блай и составил точную карту архипелага, самым крупным островом которого был остров Гаваи.
В ночь на 14 февраля 1779 года Кук, узнав, что туземцы увели его шлюпку, приказал захватить все гавайские лодки, а сам в сопровождении 10 моряков высадился на берег, где арестовал старого вождя и его сыновей, и повел их к своей шлюпке. И тогда разъяренная толпа туземцев напала на англичан. В стычке погибли Кук, несколько его спутников и около 30 гавайцев. После долгих переговоров англичанам удалось получить останки великого капитана, которые с почестями опустили в море.
После этого больной капитан Клэрк вновь повел экспедицию в Чукотское море, но поиски северного прохода в Атлантику опять преградили льды. Похоронив Клэрка в Петропавловске на полуострове Камчатка, англичане двинулись домой. Командование экспедицией перешло к помощнику Кука Джону Гору, а Блай всю оставшуюся дорогу прокладывал путь кораблям, вернувшимся в Англию в октябре 1780 года.
Первые самостоятельные плавания
Целый год наш герой находился на берегу, отдыхал и принимал участие в подготовке к изданию книги “Третье плавание капитана Кука”. Именно тогда он близко познакомился с президентом Королевского Общества Сэром Джозефом Бэнксом. Тогда же он побывал в городе Дуглас, на острове Isle of Man в Ирландском море и тесно сошелся с семействами Бэтхемов и Кристиансов, и эти знакомства сыграли большую роль в его жизни. Он влюбился в Элизабет Бэтхем, по материнской линии происходившей из знатного и богатого шотландского рода Кэмпбелов. 4 февраля 1781 в Дугласе состоялась свадьба, которая положила начало их необыкновенно счастливой жизни. Элизабет была признанной красавицей. Блай был невысоким плотным человеком с округлым лицом, высоким лбом и белоснежной кожей. Уильям и его “дорогая Бэтси” дружно прожили 31 год, сохраняя друг к другу большую нежность и воспитывая шестерых дочерей.
Через неделю после свадьбы Блай назначается штурманом на фрегат “ Belle Poule ” и впервые узнает запах пороха, приняв участие в бою с голландскими судами. Одной из важных операций, в которой он участвовал в эти годы, была поддержка кораблем “Cambridge” со стороны моря крепости Гибралтар, осажденной французами и испанцами. Но по прошествии двух лет Блай все еще оставался одним из многочисленных младших офицеров.. В апреле 1783 года закончилась война за независимость Америки, что привело к сокращению военно-морских сил Великобритании. Перед демобилизованными офицерами было всего два пути: идти на службу в зарубежный флот или начать плавать на торговых судах. Блай выбирает второй.
Он командует коммерческими судами дяди Бэтси, Дункана Кэмпбэла, торговавшего с различными портами Вест-Индии. Семья Блаев перебирается из Дугласа в Лондон и поселяется в доме 3 на площади Durham, в округе Lambeth. Четыре года Блай не только водил торговые суда в Вест-Индию, он даже жил какое то время на острове Ямайка в качестве успешного торгового агента Кэмпбела. В одно из плаваний он взял с собой Флетчера Христиана, который уже служил гардемарином на военном судне. Юноша оказался способным учеником и вскоре мог справляться с обязанностями штурмана.
В это время из печати выходит описание третьего кругосветного плавания капитана Кука. Бескомпромиссный Блай исписал поля книги замечаниями и указаниями на ошибки, дал нелицеприятные оценки многим офицерам, кое в чем критиковал Кука. А одно обстоятельство привело его в ярость: авторство составленных им карт былоьприписано лейтенанту Робертсу, и Блай не забывал об этой обиде долгие годы.
В августе 1787 года, вернувшись с Ямайки, он узнает, что Сэр Джозеф Бэнкс рекомендовал его как мореплавателя, способного осуществить перевозку саженцев хлебного дерева с Таити в Вест-Индию. В выделенном для этого вояжа судне “Bounty” Блай узнал принадлежавший ранее Дункану Кэмпбелу корабль “Bethia”. Его не смутила расхожая среди моряков дурная примета: судно, которому поменяли имя, ждут неприятности. Не смутило это и Флетчера Христиана, который попросил Блая взять его с собой. И в конце года шлюп “Bounty” ушел в свое трагическое плавание, с которого мы начали наш рассказ.
После возвращения Уильяма Блая в Лондон и опубликования его записок “Мятеж на Баунти”, он становится национальным героем и производится в капитаны. И неудивительно, что, когда Адмиралтейство решило повторить попытку транспортировки саженцев хлебного дерева в Вест-Индию, Сэр Джозеф Бэнкс вновь рекомендовал поручить это Блаю.
.
Вторая экспедиция за саженцами хлебного дерева
В середине лета 1791 года недавно спущенный на воду корабль “Providence”под командованием Блая и небольшой бриг сопровождения “Assistant” под командованием лейтенанта Портлока отправились на Таити. C Блаем ушел в этоплавание 17-летний гардемарин Мэттью Флиндерс. Он многому научился у Блая и через 10 лет прославился как капитан, который первым обогнул новый южный континент, составил детальную карту береговой линии и назвал его Австралией. Третьим лейтенантом плыл Джордж Тобин, оказавшийся незаурядным художником.
Теперь Блай сократил путь и, не приближаясь к южноамериканскому побережью, достиг мыса Доброй Надежды и оттуда поплыл прямо на восток к Тасмании. И со всех стоянок он слал полные заботы и нежности письма своей Бэтси, а также подробные отчеты Джозефу Бэнксу с описанием всего, что им встречалось в плавании. Особенно подробно Блай и его лейтенанты изучили флору и фауну вокруг залива Адвенчер во время стоянки на острове Тасмания. В изданных впоследствии книгах иллюстраций Блая и Тобина имеется множество зарисовок эвкалиптов и других незнакомых деревьев, необычных птиц и даже удивительных животных, вроде ехидны.
В конце февраля 1792 года Блай снова оказался на Таити. Пока два садовника готовили растения к длительной перевозке, Блай и Тобин исследовали остров, подробно описывая одежду, татуировку, обычаи и жилища его жителей. Они уделяли большое внимание и живописной природе этого экзотического места, делая многочисленные зарисовки. А Тобин написал также несколько прекрасных картин с видами острова. Блай покинул Таити, увозя оттуда в горшках 2100 саженцев хлебного дерева и около 500 других растений.
Плывя к островам Фиджи, оба судна успешно преодолевали рифы вокруг вулканических островов, таких многочисленных и опасных в этой части океана. Нобсамым опасным местом их путешествия был усеянный рифами пролив Торреса между Новой Голландией и Новой Гвинеей, который Блай успешно проскочил 3 года назад на небольшом баркасе. 19 дней они лавировали в этом опасном месте и благополучно вошли в Яванское море, а этот отрезок их пути получил название “Проход Блая”.
Отстреливаясь от туземных пирог, два корабля двинулись к Тимору. Они нуждались в питьевой воде. Блай, заботясь о сохранности своего зеленого груза, урезал рацион воды для команды. И страдающие от жажды моряки слизывали капли влаги с листьев растений. На Тиморе они первым делом запаслись водой и отдохнули. Далее, миновав Мыс Доброй Надежды и остров Святой Елены, они быстро дошли до Вест-Индии и 5 февраля 1793 года были на Ямайке, где узнали, что Франция объявила войну их Англии. Второй рейс за хлебным деревом, ставший широко известным как Second Breadfruit Voyagе, прошел благополучно. В пути погибло всего немногим больше двухсот саженцев хлебного дерева. Остальные прекрасно прижились, размножились и дали массу плодов. К сожалению, рабы-негры категорически отказывались есть эту непривычную пищу.
Несмотря на военную обстановку на море, оба судна благополучно вернулись в Англию осенью того же года. За этот успешный рейс Блай был награжден специальной золотой медалью, но ему не удалось опубликовать описание второго плавания за саженцами хлебного дерева. Он слишком настойчиво требовал наградить своих старших офицеров, особенно, капитана корабля “Assistant” Портлока, но наткнулся на холодное отношение к себе руководителей Адмиралтейства. Там были люди, близкие к семьям нескольких мятежников с “Bounty”, которых они спасли от заслуженной виселицы. Они не любили Блая. Его судно “Providence” было продано, и он полтора года оставался не у дел.
Во славу Королевского флота и Британии
Наконец, Адмиралтейство назначило его капитаном на военный транспорт “Calcutta”, а затем вместе со всей командой перевело на большой 64-пушечный корабль “Director” для охраны пролива Ла-Манш. И здесь произошло событие, известное в истории британского флота как “мятеж на базе Нор”. Англичане, увеличив в связи с войной численность своего военного флота с 25 000 до 100 000 человек, не сумели должным образом обеспечить его деньгами и продовольствием. Задержки с денежными выплатами и скверная еда стали причиной возмущений среди матросов и части офицеров на базе Nore - острове в устье Темзы, где в это время находился “Director”.
Блаю пытались припомнить обвинения времен мятежа на “Bounty”. Георг III и его правительство, напуганное французской революцией, твердо решили подавлять любые республиканские проявления. И мятеж был подавлен, а корабли, стоявшие на базе, арестованы. Суд был скорым, и 36 бунтовщиков повесили. Блай проявил себя с наилучшей стороны, он спорил с Адмиралтейством, защищая своих моряков, доказывал их невиновность, и только 10 из них были признаны виновными, но никто не был повешен.
Уже через 3 месяца, в октябре 1797 года, “Director” в составе английской эскадры участвовал в битве с союзниками Франции - голландцами. Битва, в которой англичане одержали победу, произошла в Северном море, напротив прибрежного поселения Кемпердаун. Корабль, которым командовал Блай, отличился успешной атакой на флагманское судно противника.
Блай плавал капитаном “Director” еще более трех лет. А в 1801 году, командуя менее крупным 54-х пушечным кораблем, он принял участие в морской битве за Копенгаген против объединенных морских сил Дании, Швеции и России, не дававшим Англии доступа в Балтийское море. Здесь судьба свела его со знаменитым адмиралом Нельсоном, который, не дождавшись приказа осторожного адмирала Дункана, повел свои суда в неожиданную атаку. Корабль Блая следовал за ним в первых рядах. Англичане одержали победу, и Нельсон, пригласив Блая и других капитанов на свой корабль, благодарил его за активное и умелое поведение в морском бою.
.
А через некоторе время Блай узнает приятную новость. По рекомендации Сэра Джозефа Бэнкса он избран в члены Королевского Общества за заслуги в области этнографии, естествознания и картографии.
Короткий перерыв в войне оставил Блая на два года не у дел, и он провел их дома в кругу любимых жены и дочерей, которых он называл не иначе, как ангелами. Вскоре Наполеон возобновляет войну с Англией. Прохладное отношение Адмиралтейства к Блаю давно изменилось, и он был назначен командиром одного из лучших кораблей Королевского флота, 74-пушечного фрегата “Warrior”. Судно плавает в Ла Манше, охраняя южное побережье Англии.
И здесь Блай снова, в который раз, повел себя грубо и жестко по отношению к одному из своих подчиненных, вызвав неодобрение других офицеров. Он приказал арестовать лейтенанта, отказавшегося из-за распухшего колена нести вахту, заподозрив того в симуляции. Оскорбленный офицер обратился в суд, и, хотя Блай был оправдан, ему было настоятельно рекомендовано быть более сдержанным на язык в общении с членами своей команды. Это расследование не добавило популярности Блаю. Адмиралтейство признавало его храбрость и прекрасные навигационные способности, а его отчеты о плаваниях восхищали точностью, краткостью и ясным языком. И, тем не менее, он уже снискал себе на флоте славу неуживчивого и вздорного человека.
И вот новый крутой поворот в его судьбе. На борт “Warrior” приходит письмо от покровителя Блая Сэра Джозефа Бэнкса. Тот сообщает, что рекомендовал королю назначить Блая губернатором далекой английской колонии Новый Южный Уэльс. На этом морская карьера нашего 50-летнего героя заканчивается. Остальная часть его жизни пройдет, в основном, на суше.
Новая должность
Ситуация, сложившаяся в далекой колонии в начале XIX века, тревожила Георга III и его правительство. Первый губернатор Артур Филлип покинул ее из-за плохого здоровья в 1792 году. И почти три года колонией правила группа офицеров военного корпуса, которыми быстро овладела жажда наживы. Их командир майор Гроуз снял ограничения на ввоз в колонию спиртных напитков. Он щедро одаривал своих подчиненных земельными наделами, а они скупали все товары, привозимые из Англии и, в первую очередь, ром, а затем продавали их втридорога. Ром в эти дни стал в колонии главной расхожей валютой. Спиртное гнали из крайне необходимого зерна и офицеры, и некоторые вольные поселенцы и даже чиновники. За ром поселенцы и солдаты, получившие небольшие участки земли, готовы были продать свой скот и имущество. Постоянные ссоры и дуэли внутри группы распоясавшихся офицеров накаляли и без того тяжелую обстановку существования первых поселенцев. Одним из главарей этой клики был предприимчивый и самонадеянный Джон Макартур, вышедший в отставку богатый землевладелец. Другие офицеры, получая гранты на отборные земли, заставляли трудиться на себя заключенных и контролировали государственные склады и спекулировали.
Ни второй губернатор Джон Хантер, прибывший в колонию только в 1795 году, ни сменивший его в 1800 году Филип Кинг не могли справиться с безнаказанной группой дерзких офицеров. А Макартур нагло интриговал против губернаторов и впоследствии, не смущаясь, хвастался, что способствовал их отставке. Обстоятельства требовали назначить новым губернатором колонии твердого и мужественного человека. Таковым, по мнению Сэра Джозефа Бэнкса, являлся капитан Блай, “человек прямой, безупречный, а, главное, решительный, который не станет скулить и хныкать, когда потребуется срочно ввести суровую дисциплину”. Самого Блая смущали необходимость разлуки с любимой женой, панически боявшейся моря, а также полное незнакомство с положением в колонии. Он не представлял, как далеко распространяются власть и возможности губернатора.
Сэр Бэнкс был участником первого кругосветного плавания Кука, в котором были открыты земли Нового Южного Уэльса. Он до конца своих дней помогал развитию молодой колонии, за что даже назывался патроном Австралии. Прекрасно представляя тамошнюю обстановку, он все подробно объяснял капитану. Кроме того, он писал Блаю, насколько возрастет его общественное и материальное положение, ведь ему будут платить вдвое больше прежних губернаторов (2000 фунтов в год). Он даже обращал внимание любящего отца, что это позволит ему удачно выдать многочисленных дочерей замуж.
Наконец, Блай принимает королевское предложение занять высокий пост. В феврале 1806 года он покидает Англию c дочерью Мэри и ее мужем на корабле “Lady Мadeleinе Sinclair”. В далекую колонию отплыла небольшая флотилия во главе с военным кораблем “Porpoise”, включавшая также китобоец “Elizabeth” и два корабля с заключенными. Командование ею на время плавания было возложено на капитана “Porpoise” Джозефа Шорта. Намереваясь осесть в колонии и получив обещание от Секретаря по делам колоний Лорда Кэмдена, что губернатор выделит ему там 600 акров земли, Шорт распродал свое имущество в Лондоне и пустился в путь с женой и семью детьми. Блаю, как прекрасному навигатору и знатоку этих маршрутов, Адмиралтейством было поручено прокладывать путь и выбирать порты стоянок. Такое двойственное решение с самого начала стало причиной жестоких споров между двумя капитанами. Шорт считал себя независимым от Блая, а наш герой, имеющий более высокий ранг, полагал, что он по всем вопросам может принимать окончательное решение. В пути Блай, судя по письмам его дочери в Лондон, посетил судно с заключенными и “распорядился сделать все возможное, чтобы облегчить участь этих бедных, несчастных существ ”.
А потом произошел крайне неприятный инцидент. Блай без согласования с Шортом изменил курс своего корабля, полагая, что остальные суда последуют за ним. Шорт немедленно сигнализировал ему с требованием лечь на прежний курс. И, когда Блай никак не отреагировал на это, Шорт произвел два артиллерийских выстрела в сторону удаляющегося корабля.. Это событие оканчательно разрушило отношения между Блаем и Шортом. Тем не менее шестого августа 1806 года “Lady Маdelеine Sinclair” и “Porpoise” вошли в сиднейскую гавань.
..
Заботы нового губернатора
Первое появление Блая в городе было встречено его жителями с энтузиазмом, все находившиеся в гавани суда салютовали залпами и в ответ прозвучал салют с пристани, “розы сопровождали нового губернатора на всем его пути”.А 14 августа Блай приступил к исполнению новых обязанностей. До отъезда Кинг несколько дней знакомил Блая с жизнью колонии и выделил ему несколько участков земли.
Нового губернатора насторожила информация Кинга о том, что в разношерстном обществе колонистов (чиновники, вольные поселенцы, освободившиеся заключенные, офицеры и солдаты, моряки) существуют враждующие партии и процветают интриги. Кроме того, Кинг подтвердил сведения о наглом поведении всесильной офицерской верхушки, руководимой подполковником Джорджем Джонстоном и вдохновляемой Джоном Макартуром. В первый же день исполнения своих новых обязанностей Блай получил поздравительный адрес от жителей колонии, который подписали: подполковник Джордж Джонстон от имени военных, прокурор Ричард Аткинс от имени чиновников и Джон Макартур от имени вольных поселенцев. Но очень скоро именно эти три человека станут злейшими врагами губернатора.
Прошло 5 недель и Блай получил другой адрес, подписанный 135 вольными поселенцами Сиднея, которые были возмущены тем, что Макартур подписывался от их имени. Тот самый Макартур, который, владея огромными стадами овец, разоряет их, устанавливая свои цены на шерсть! Это была первая жалоба губернатору на “возмутителя спокойствия”, как называл этого богача Кинг. А тут еще пришло письмо от 244 поселенцев, живших в долине реки Hаwkesbury. Они сообщали, что посылают пятерых своих представителей, чтобы выразить новому губернатору негодование по поводу нарушения их прав и творимых притеснений. Последнее наводнение уничтожило их скот и жилища, смыло пахотные земли, а возглавляемая Макартуром клика беззастенчиво установила столь низкие цены на зерно, что сделало их жизнь невыносимой. И этот человек, возмущенно писали они, имеет наглость подписывать адрес губернатору от их имени! Они просили Блая организовать свободный рынок, пресечь монополию на торговлю, строго охранять свободу всех жителей колонии. Блай начал действовать быстро и решительно. Он объехал долину Hаwkesbury, выслушал каждого, разобрался в ситуации и немедленно распорядился выделить пострадавшим мясо из государственных запасов, разрешил приобретать со складов за разумную цену необходимые вещи и одежду в кредит под будущий урожай.
.
Блай действует...
С первого дня на губернатора обрушилась масса проблем, но он понимал, что прежде всего надо покончить с главным злом. Надо было установить контроль над торговлей спиртом, лишить офицеров колониального корпуса возможности заниматься вымогательством. Он понимал, какое сопротивление могут ему оказать, и потратил несколько месяцев для исследования ситуации. Одновременно он решил заняться приведением в порядок государственных строений.
Склады и зернохранилища нуждались в ремонте, церкви в Сиднее и Парраматте не были достроены, даже губернаторский дом был едва пригоден для жилья. Он срочно направил рабочих на приведение зданий в порядок и писал Сэру Бэнксу: “... когда я сделаю это, я думаю этот город будет очаровательным местом ...”.
В феврале 1807 года бывший губернатор Кинг покидает колонию. На этом же корабле уплывает капитан Шорт со своей многочисленной семьей. В концепредыдущего года суд рассмотрел тяжбу двух строптивых капитанов и посчиталШорта виновным, признав его грубость, нетерпимое отношение к собственной команде и пьянство. Его попытки помириться с Блаем были безуспешными. Тот не пожелал простить ему жестоких ссор по пути в Австралию и принудил к отъезду, хотя и понимал, в какое тяжелое положение он ставит семью, оставшуюся без крова. В утомительном путешествии несчастный капитан потерял жену и одного ребенка. В Англии суд оправдал его, и он еще воевал офицером в Канаде, хотя и кончил свои дни в бедности.
Блай же целиком был поглощен новыми обязанностями. Он издает новые строгие и четкие правила, регулирующие деятельность сиднейского порта. Затем вышло постановление о необходимости исчислять все доходы в британских фунтах стерлингов. Еще бывший губернатор Кинг издал приказ о запрете дистилляторов для перегонки спирта и использовании его при бартере - приказ, который никто не выполнял. Поэтому Блай обнародовал строгий королевский указ, запрещающий гнать спирт и использовать спиртные напитки в обмен на товар, добавив к нему перечень жестоких наказаний, которые ожидают нарушителей. Им грозило: 100 плетей и 12 месяцев тяжелых работ для заключенных; 3 месяца заключения и штраф в 20 фунтов для освобожденных; потеря привилегий и штраф в 50 фунтов для всех остальных. При
этом 50% штрафа причитались информаторам. Он с надеждой писал Сэру Бэнксу: “Если правительство поддержит мои начинания и решительность – все пойдет хорошо ...”. Он повысил цены на аренду государственного жилья, приказал снести дома, самовольно построенные на государственный землях, и запретил бесконтрольно пользоваться трудом заключенных. Это возмутило офицеров и некоторых вольных поселенцев и породило первые утверждения о “потере свободы и новой эре тирании”.
16 июня 1807 года в сиднейскую гавань вошел трехмачтовый шлюп под андреевским флагом и произвел пушечный салют, приветствуя хозяев колонии. Это был военный корабль “Нева” - первое русское судно, посетившее Австралию. Он держал путь с грузами в Русскую Америку. Командовал им двадцатисемилетний лейтенант Л. Гагемейстер, широко образованный человек, владеющий пятью европейскими языками. Первым русских моряков приветствовал таможенный чиновник Роберт Кэмпбелл. Этот чиновник незаконно поставлял в колонию ром, чего русские, конечно, не знали.
Возвратившийся из Парраматты Блай тут же посетил “Неву” и пригласил офицеров в свою резиденцию на ужин и бал с фейерверком. Под впечатлением от пребывания в молодой английской колонии Гагемейстер сделал интересные записи в судовом журнале. “Невы”. Он писал о теплом, необыкновенно доброжелательном приеме, который им оказали, и о том, что “сие селение (Сидней) находится еще в начальном состоянии, хотя удивительно много сделано” и, что “губернатор теперешний своими распоряжениями, может быть, возвысит еще скоро цену, которую поселение сие имеет, ... а сия земля будет изобиловать хлебом и всем нужным для жизни... и от Китая и Ост-Индии откроются хорошие условия для торговли”. Он также особо писал о положении ссыльных, имевших большие возможности для возвращения к нормальной жизни, получения земельных наделов и даже обогащения, приведя пример того, как один из бывших заключенных за 10 лет нажил капитал в 30 000 фунтов стерлингов. Заинтересовавшись жизнью аборигенов, русские моряки даже собрали во время стоянки этнографическую коллекцию, которую увезли в Петербург. Пробыв в гостеприимном порту две недели, “Нева” отправилась в дальнейший путь.
.
Но вернемся к заботам нашего героя. Суровые меры Блая возымели действие. Простые поселенцы смогли получать товары с государственных складов в кредит и по доступным ценам. Пренебрегать приказами губернатора можно было только подпольно. Он сумел заменить некоторых нечестных чиновников. Но, понимая правильность своего поведения, Блай в то же время прекрасно сознавал, как мало у него сил, чтобы справиться с сильным противником. Он обращался с просьбами к правительству о срочной замене разложившегося военного корпуса, писал о том, что гражданский суд находится под влиянием военного суда, и что военного прокурора Аткинса, невменяемого пьяницу, тоже надо срочно заменить. Уайтхолл не торопился с ответом. А недовольные губернатором бурно осуждали его между собой и писали в Лондон поносящие его письма. Жена и друзья понимали, что над Блаем сгущаются тучи. Сам же он, абсолютно уверенный в себе, оставался спокоен.
Главный враг губернатора
Столкновение решительного губернатора с кликой обнаглевших преступников становилось неизбежным, и ее главари сплотились. Кем были эти люди ? Уже в Лондоне Блай был предупрежден Сэром Бэнксом о богатом и жадном выскочке Джоне Макартуре, представляющем опасность для успешного развития колонии...
Джон Макартур родился в шотландской семье торговца тканями и портного неподалеку от Плимута. Около двух лет он прослужил в армии, но после окончания Англо-Американской войны в 1783 г., оказавшись, как и другие офицеры на половинном жаловании, занялся фермерством. Тогда же он женился на Элизабет Виил хорошо образованной дочери небогатого землевладельца. Впоследствии она писала: “Мистер Макартур слишком горд и высокомерен для состояния нашей скромной семьи”. В 1789 году двадцатидвухлетний лейтенант отправляется с женой и маленьким сыном в Новый Южный Уэльс, где создается специальный пехотный корпус, и где он надеется на быстрое продвижение по службе.
Макартуры отплыли из Англии на одном из кораблей Второго флота, который вез в колонию еще одну партию заключенных. Тяжелое плавание сопровождалось продолжительными ссорами Макартура со спутниками. Они начались еще дуэлью с капитаном в Плимуте, а закончились тем, что всю семью вздорного лейтенанта пересадили на другой корабль. Во время стоянки в Кейптауне он подхватил жестокую лихорадку и чуть не умер. Элизабет самоотверженно боролась за его жизнь и спасла мужа. Но жестокая подагра не покидала с этого момента Макартура ни на один день. Она сопровождалась приступами глубокой депрессии, головными болями, постоянным расстройством пищеварения. Отсюда, вероятно, взяла начало психическая болезнь, поразившая его в последние годы жизни.
Наконец, на берег колонии сошел жгучий брюнет, которого современники будут считать “ острым как бритва и жадным как акула”. После отплытия из колонии губернатора Филлипа временно заместивший его майор Гроуз сделал Макартура своим администратором и выделил ему 100 акров земли на южной стороне реки Парраматты. Уже в 1793 году семья перебралась в новый кирпичный дом, а ферма стала приносить постоянно растущий доход. За стенами этого нового дома мирно текла жизнь добропорядочной английской семьи, что было большой редкостью для колонии, где среди чиновников и офицеров царили распущенность и безнравственность.
Вскоре Макартур получил должность Инспектора Общественных работ и начал быстро богатеть. Он за бесценок скупал солдатские участки земли (по 25 акров) у падких на выпивку хозяев, успешно спекулировал вместе с офицерами ромом и продовольствием. Приехав в колонию всего с пятью сотнями фунтов, он за десять лет стал здесь одним из самых богатых и влиятельных людей. За эти годы он проявил себя амбициозным, коварным и бесстрашным интриганом. Он беззастенчиво нападал на мягкого и милосердного второго губернатора Джона Хантера и посылал в Лондон многочисленные письма, порочащие этого честного капитана. Сам же Хантер в 1797 году писал о Макартуре: “Нет ни одного человека в колонии, чье мнение я бы так презирал, как высказывания этого хлопотунa”. Жители колонии тоже не любили этого человека за его высокомерную, презрительную манеру поведения.
В конечном счете отправляемые Макартуром в Лондон кляузы на Хантера способствовали отставке этого губернатора. Макартур же бесконечно завязывал ссоры: одна из них закончилась дуэлью, за которую третий губернатор Филип Кинг арестовал его и отправил в конце 1801 года в Англию. Там Джона Макартура ждал военный суд. Тогда же Кинг писал одному из друзей: “... если капитан Макартур вернется в колонию в какой-либо официальной должности, то это должна быть должность губернатора, так как половина колонии уже принадлежит ему, и очень скоро он получит вторую”.
Разрешение вернуться в колонию в виде частного лица Макартур получит только через три с половиной года. Несмотря на тяжелый характер, он умел находить влиятельных друзей и покровителей. Война с Наполеоном оборвала налаженные связи Британии с основным поставщиком шерсти Испанией. Учитывая это, Макартуру удалось уговорить лорда Кэмдена выдать ему грант на 1000 акров земли для разведения овец-мериносов и получить таких овец из королевских стад в Кью. Он выходит в отставку в чине капитана и возвращается в колонию со своими овцами на небольшом военном корабле “Аrgo”. Здесь он нашел свою ферму в цветущем состоянии, благодаря кипучей и разумной деятельности его Элизабет. Она не только умело вела хозяйство в Парраматте, но и прекрасно справлялась со своей большой семьей, в которой росло уже семеро детей.
В первые 12 месяцев своего правления Блай старался поддерживать ровные отношения со всеми. Даже чету Макартуров и некоторых высших офицеро колониального корпуса сначала можно было встретить на обедах в его доме на Bridge Street. Но его отношения с оппозиционной кликой накалялись и это неизбежно должно было привести к взрыву.
Бунт военного корпуса
Макартур умело разжигал недовольство губернатором. Его способности действовать исподтишка проявились в судебном иске, который он возбудил против управляющего фермой Блая Эндрю Томпсона, являвшегося одновременно полицейским инспектором. Последний дал ему расписку на определенную сумму за полученное зерно. Но цены на зерно выросли в 4 раза после наводнения, и Макартур требовал увеличить долг Томпсона. Тот, естественно, отказался и Макартур обратился в суд, который отверг его требования. Аппеляционный судья, а его обязанност исполнял сам Блай, также решил дело в пользу Томпсона, даже не выслушав Макартура. На всех углах тот стал обвинять губернатора в тирании.
Затем произошло следующее событие. Из Англии в колонию были доставлены два дистиллятора, один из которых принадлежал Макартуру. Разгневанны нарушением строгого указа, запрещавшего перегонку спирта. Блай приказал изъять дистилляторы и при первой возможности вернуть их в Англию. Когда такая возможность появилась, Блай приказал доставить дистилляторы на борт корабля в полном комплекте, но Макартур требовал оставить ему медный котел, якобы необходимый для домашних нужд. После долгих препирательств и обвинений в посягательствах на его собственность, Макартур опять обратился в суд. На этот раз дело разбиралось вечно пьяным прокурором Аткинсом и командиром военного корпуса подполковником Джонстоном и было решено в пользу Макартура. Блая вновь обвинили в самоуправстве и тирании. Доктор Харрис писал в Лондон, что “сам Калигула не правил более деспотичным образом”. Ему вторили подполковник Джонстон и другие. Подполковник жаловался, что губернатор вмешивается во внутренние дела корпуса, не ставя его в известность.
В июне 1807 года из Сиднея на Таити ушла шхуна “Parramatta”, совладельцем которой был Макартур. На ее борту колонию покинул приговоренный к пожизненному заключению в колонии известный преступник Джон Хоур. Это было грубым нарушением законов колонии. И, когда Блай получил письмо от миссионеров Таити, что преступник объявился там, он потребовал от владельца шхуны уплатить штраф в 900 фунтов стерлингов. Разъяренный Макартур платить отказался, и судно было арестовано. В ответ Макартур совершил обдуманный провокационный шаг. Он перестал доставлять продовольствие команде шхуны, вынудив ее сойти на берег, нарушив приказ об аресте их судна. По настоянию Блая военный прокурор Аткинс послал ордер на арест Макартура в его имение в Парраматте, с предписанием явиться в Сидней для ответа о своем поведении. Макартур нагло отказался выполнить это требование, ответив следующими словами: “Я никогда не признаю ужасную тиранию и рассматриваю персону, направившую мне этот приказ с насмешкой и презрением”.
Позже, когда надменный богач появился в Сиднее, он был арестован и предан криминальному суду. Будучи отпущенным до судебного заседания под залог, Макартур без устали тратил время на разжигание недовольства губернатором среди офицеров корпуса.25 января 1808 года суд, состоящий из военного прокурора Аткинса и шести офицеров, приступил к рассмотрению дела Макартура. Помещение было заполнено офицерами корпуса и чиновниками, сочувствующими обвиняемому, и в зале цариланапряженная атмосфера. В самом начале заседания разразился скандал. Макартур заявил, что Аткинс не может председательствовать на суде. Он утверждал, что задолжавший ему прокурор ( за много лет сумма долга выросла в 5 раз!) не может быть объективным и вообще потребовал его отставки. Поднялся шум, и разгневанный Аткинс покинул помещение. Оставшиеся в зале члены суда оправдали Макартура и обратились к Блаю с требованием назначить нового прокурора. Это уже был открытый бунт.
Блай приказал полиции вновь отправить Макартура в тюрьму и послал за подполковником Джонстоном, надеясь что тот сможет призвать к порядку своих подчиненных, поведение которых он рассматривал как измену. Джонстон пропьянствовал весь предыдущий день, даже вывалился из коляски, и отказался приехать. На следующий день он поспешил в Сидней, о не к губернатору, а в военные бараки, где его окружили офицеры, требовавшие
смещения Блая. После некоторых колебаний Джонстон согласился с необходимостью сместить губернатора и приказал освободить Макартура. Чтобы оправдать поведение Джонстона, Макартур тут же вручил ему петицию от офицеров корпуса взять на себя управление колонией, подписанную задним числом. Вечером 26 января Блай отмечал с друзьями 20-летие основания колонии. Присутствовавший на обеде Аткинс сообщил губернатору, что его предупредили о том, что вооруженные военные собираются на площади перед бараками. Блай провозгласил тост за Короля и молча покинул столовую. Вероятно, он в первый раз понял серьезность своего положения.
А в это время корпус в полном составе, с оружием и под знаменем маршировал по Джордж стрит к губернаторскому дому. Впереди вышагивал подполковник Джонстон, а оркестр играл бравурный марш“Британские гренадеры”. Когда около четырехсот солдат окружили дом Блая, его отважная дочь, недавно овдовевшая Мэри Патлэнд, пыталась помешать военным войти в здание, но ее грубо отшвырнули прочь. Джонстон и несколько офицеров вошли в столовую и сообщили присутствующим, что Блай отстранен от должности губернатораи будет арестован. Затем его привели со второго этажа и повторили ему те же слова. Он повел себя спокойно и достойно, заявив, что назначен на эту должность королем и считает все происходящее абсолютно незаконным. Выставив вокруг дома часовых, военные удалились. Было 9 часов вечера. Восстание военного корпуса, которое через 50 лет войдет в историю Австралии под названием “Ромовый мятеж” (Rum Rebellion), свершилось.
Подстрекатель бунта Джон Макартур мог быть доволен. Всю ночь военные жгли костры, пьянствовали и шумно праздновали свою “победу”. Утром следующего дня Джонстон объявил в Новом Южном Уэльсе военное положение и возложил на себя обязанности администратора колонии. Было обнародовано воззвание, извещавшее жителей колонии об “освобождении от тирана”и обещавшее им “свободу и защиту всех прав”. Это напыщенное воззвание, составленное в духе первых декретов Французской революции, мало у кого вызвало доверие. Многие жители колонии и солдаты неодобрительно отнеслись к смещению законного губернатора.
В тот же день Джонстон назначил Макартура мировым судьей и Секретарем колонии. И, хотя он тут же получил петицию от протестующих жителей, называющих этого человека “бичем колонии из-за его постоянных подстрекательств к ссорам, из-за его вымогательств”, это решение осталось в силе. А через несколько дней Джонстон посылает рапорт о происшедших в колонии событиях лейтенант-губернатору Уильяму Патерсону. Заместитель губернатора находился на Земле Ван-Димена (в Тасмании), куда его послал еще губернатор Кинг основать поселение Port Dalrymple. Патерсон обещал вернуться в Сидней и распорядился выслать за ним корабль “Porpoise”. А в Лондон понеслись письма, в которых бунтовщики (и в первую очередь сам Джонстон) оправдывали случившееся “ужасным положением дел в колонии и необходимостью избавиться от жестокого тирана Блая”.
Блай провел под домашним арестом почти 14 месяцев, но отказывался покинуть колонию без получения распоряжения из Лондона. Он видел, что простые жители колонии вновь начали страдать от притеснений. Джонстон, считавший себя верным служакой королю, пытался навести хоть какой-то порядок, но столкнулся с теми же трудностями, с какими боролся Блай. Арестованный губернатор писал Секретарю по делам колоний о происшедшем, объясняя, что мятеж произошел из-за Макартура, который подбил на это офицеров, недовольных суровыми мерами для прекращения торговли спиртными напитками. Но Лондон молчал. Уайтхолл был полностью поглощен войной с Наполеоном.
Уильям Патерсон появился в Сиднее только в самом начале 1809 года и предложил Блаю отплыть в Англию на “Porpoise”, взяв с него слово офицера и джентльмена, что он не вернется ни в какую часть колонии, не станет вмешиваться в ее дела и не будет вредить ее правительству.
Блай покидает Сидней 17 марта, но, поднявшись на палубу “Porpoise”, тут же меняет свое решение. Его, законного губернатора, вышвырнули из правительственного дома! Это болезненно напомнило ему день, когда мятежники высадили его с “Bounty”посреди безбрежного океана. И он направляет свое судно в Хобарт, столицу Земли Ван-Димена, рассчитывая найти поддержку у тамошнего лейтенант-губернатора Дэвида Каллинза и дождаться ответа о своей судьбе из Лондона. Блай был тепло принят Каллинзом. Его торжественно встретили салютом из 19 пушек. Лейтенат-губернатор знал о том, что случилось с Блаем в Сиднее, но не знал о его обещании, данном Патерсону. А Блай с его непростым характером, находившийся в подавленном и раздраженном настроении, начал вести себя как действующий губернатор. Он был недоволен предоставленным ему помещением, перебрался жить на корабль и даже приготовился принимать жалобы от жителей. А в это время Каллинз получил письмо из Сиднея, в котором мятежники требовали от него прекратить всякое общение с Блаем.
После этого началась скрытая война против смещенного губернатора. Он даже потерял возможность отправлять письма в Англию, никто уже не боялся его. А отношения с Каллинзом накалились до предела после того, как Блай приказал выпороть его сына, гардемарина на “Porpoise”, за появление на вахте пьяным.
Терпящий унижения Блай увел свой корабль и поставил его на реке Дервент, блокируя приплывающие корабли. Место этой шестимесячной стоянки получило название “Убежище Блая”. Наконец, в декабре 1809 года в лагере Блая остановился китобоец “Аlbion” с новостью о прибытии в Сидней нового губернатора. И первого января 1810 года “Porpoise” поднял паруса и покинул Хобарт уже безо всяких салютов.
Возвращение и последние годы
Во время отсутствия Блая мятежники занимались преследованием его сторонников. Шли бесстыдные судебные слушания, сопровождаемые непомерными восхвалениями Макартура. Например, хозяина богатого и прелестного поместья “Воклюз”, назвавшего бунтовщиков предателями, которые будут повешены, сослали на угольные копи. Но мелкие землевладельцы, недовольные новым режимом, просили Патерсона восстановить правление губернатора Блая. В Лондон шли многочисленные жалобы, в том числе и от известных и состоятельных жителей колонии. Наконец, Уайтхолл решил немедленно заменить военный корпус и назначить нового губернатора. Выбор пал на жесткого и энергичного подполковника Лахлана Маквори, имевшего за плечами богатый опыт командования крупными сухопутными подразделениями. Узнав об этом, зачинщики мятежа Джонстон и Макартур срочно уплыли в Англию, чтобы предупредить возможное наказание. Макартур даже захватил с собой множество подарков для своих покровителей. Среди этих экзотических подношений были даже страусы эму и черные лебеди.
Маквори появился в Сиднее 28 декабря 1809 года на 56-пушечном фрегате “Dromadery”, в сопровождении другого военного судна “Hindostan”. С ним в колонию прибыло крупное подразделение 73 полка под командованием подполковника Мориса О’Канэлла. Патерсон примчался из Парраматты встретить нового губернатора и уже 1января 1810 года было официально объявлено о вступлении Маквори в эту должность. В своем воззвании к жителям новый губернатор выразил сожаление, что это происходит в отсутствие Блая, объяснив это тем, что ему предписано взять власть в свои руки немедленно. Блая встретили в Сиднее салютом, и он направился в губернаторский дом в сопровождении военного эскорта. Там состоялась короткая беседа с Маквори, во время которой Блаю и его дочери Мэри были представлены высшие офицеры нового военного корпуса.
На галантного подполковника О’Кaнэлла большое впечатление произвела очаровательная Мэри. Вежливо отклонив предложение нового губернатора остаться на обед, Блай предпочел вместе с дочерью вернуться на корабль. Вскоре им отвели под жительство кирпичный коттедж, в котором Блай проведет четыре месяца, собирая документы для предстоящего в Лондоне судебного разбирательства мятежа, о чем его предупредил Маквори.
Новый губернатор увидел как много удалось сделать Блаю для колонии и насколько его действия облегчили предстоящее правление. Он понял, что Блаю удалось добиться замены разложившегося военного корпуса и сломать хребет алчной банде вымогателей, и что такой вредный для колонии тип, как Макартур, уже не сможет ничему мешать.Он решил, что будет продолжать политику Блая в отношении поддержки мелких землевладельцев и освободившихся заключенных.Первые несколько недель Маквори и Блай пребывали в самых дружеских отношениях. Однако, вскоре новый губернатор начал понимать, что резкие и грубые манеры Блая были причиной его непопулярности, вредивше даже добрым начинаниям. А, когда Маквори взял себе в помощники некоторых противников Блая, это сильно испортило отношения между ними. Губернатор даже назвал его в одном из частных писем “неприятной личностью”. Сложилась ситуация, когда и Маквори, и его окружение с нетерпением ожидали отъезда Блая. Этот день приближался. И, когда до отплытия на родину оставалась всего неделя, растроганный капитан получает прощальный адрес, подписанный 460 жителями колонии. Он был написан тепло и сердечно. Блая благодарили за то, что он сделал для колонии и выражали сожаление по поводу расставания с ним.
Но тут судьба нанесла ему еще один удар. Его любимая дочь Мэри, которая четыре с лишним тяжелых года была его самым верным другом, неожиданно объявила о своем обещании выйти замуж за командира 73-го полка Мориса О’Канэлла. Не подозревавший о развитии их романа Блай сначала категорически отказался дать согласие на этот брак, но Мэри твердо заявила, что она дала обещание и не станет его нарушать. Свадьба была объединена с прощанием с Блаем, и этот день превратился в блестящий праздник с балом и фейерверком. Бал состоялся в губернаторском доме, и Блай был тронут вниманием и уважением, которые Маквори и его жена оказали молодым. В качестве свадебного подарка они получили от нового губернатора ферму “Riverstone”.
12 мая корабль “Hindоstan” отправляется в Англию. На его борту на родину плывут Блай и несколько свидетелей по делу о мятеже, вызванных в суд. Сзади следуют ‘’Porpoise” и “Dromedary”, увозящие покрывший себя позором бывший колониальный корпус. Из Рио-де-Жанейро Блай успел отправить письмо своей жене. Он сообщал Бэтси одновременно печальную и радостную весть о том , что их дочь вышла замуж за блестящего офицера, но осталась в Австралии. Он везет с собой скромные подарки жене и своим любимым девочкам. Это были всего лишь нитки золотых бусин и красивые крестики. 25 октября все три корабля прибыли в Англию, и в тот же день Блай отправился в Лондон.
Макартур и Джонстон успели оказаться в Лондоне почти на год раньше Блая и, используя свои знакомства с влиятельными особами и часто действуя через их жен, пытались опорочить бывшего губернатора. Но у Блая в столице было много высокопоставленных друзей и, в первую очередь, Сэр Джозеф Бэнкс и преподобный Самуэл Марсден, которые были готовы защищать его.
Суд над мятежниками начался 7 мая 1811 года. Слушания длились 13 дней. Адвокат Блая и свидетели обвинения выглядели гораздо убедительнее противной стороны. Джонстон был признан виновным в мятеже и уволен из армии. Не помогли его утверждения, что он поместил тирана-губернатора под домашний арест, якобы оберегая его от разгневанных жителей колонии. Разжалованный подполковник на корабле, загруженном своим скотом и товарами, как частное лицо вернулся в колонию.Там он закончил свои дни как весьма преуспевающий владелец имения “Аннандейл” (ныне эти земли оказались в центре Сиднея и дали название большому району). А давно вышедшему в отставку Макартуру, которого нельзя было судить военным судом, было запрещено возвращаться в колонию, и он оставался в Англии долгих восемь лет. Как причудливы бывают повороты судьбы! Этот далекий от идеала человек вошел в число знаменитых людей Австралии как создатель ее шерстяной индустрии, которая так способствовала развитию страны. Вернувшись в колонию в 1817 году, он нашел свои поместья и фермы в прекрасном состоянии, а стада мериносов огромными. И все это - благодаря стараниям мудрой и энергичной жены. Семья была вполне благополучна, подрастали многочисленные дети. Макартуры начали строить новый дом в поместье, которое Джон назвал именем своего лондонского покровителя Кэмдена. Внезапная смерть старшего сына, бывшего торговым агентом семьи в Лондоне, страшно повлияла на и без того неустойчивую психику Макартура. Он тяжело заболел и был объявлен сумасшедшим. В свои последние годы он превратил жизнь своей Элизабет в кошмар. Он обвинял ее вневерности и даже выставил ее с дочерьми из дома. В апреле 1834 года Джон Макартур ушел из жизни.
.
Несмотря на то, что суд справедливо осудил мятеж в колонии, само разбирательство было тяжелым испытанием для Блая. На него пытались вылить ушаты клеветы и грязи. И все это, к сожалению, появлялось на страницах газет. Так, например, сержанты, принимавшие участие в его аресте, пытаясь оболгать храброго капитана, утверждали что он прятался от них под кроватью. И это послужило поводом для распространения оскорбительной карикатуры, которой многие в Англии к сожалению поверили. И если Блай мужественно переносил несправедливые оскорбления, то его любимая Бэтси не могла с ними смириться: она впала в глубокую депрессию, недолго прожила после суда и ушла из жизни 15 апреля 1812 года. Ее похоронили в Lambeth на кладбище церкви Святой Мэри. Блай был безутешен, он потерял верного и достойного друга. В одной из статей, посвященной памяти Элизабет Блай, о ней писали “...она была женщиной необыкновенных способностей и являла собой редкий пример добродетели и дружелюбия”.
Немедленно по завершении суда Блай был произведен в контр-адмиралы, а через год стал вице-адмиралом, но ему уже никогда не пришлось поднять на корабле свой адмиральский флаг. Вскоре после смерти жены, он получил пенсию, продал свой дом в Лондоне и, выйдя в отставку, перебрался с четырьмя незамужними дочерьми в прекрасное поместье в Кенте. Сэр Бэнкс писал ему по поводу этого переезда: “Я был рад услышать, что Вы перебрались в замечательное поместье, где Вы и ваша семья проведете остаток чудесного лета ...” Несмотря на отставку его неоднократно приглашали для решения важных вопросов. То он вместе с губернатором Хантером приглашался на заседание правительства, на котором решались вопросы транспортировки заключенных в колонию, то его включали в состав экспертов, наблюдавших за строительством нового 74-пушечного фрегата.
Главный биограф Блая, австралийский историк доктор Макканес, называл его отставку почетной и писал:“Его высоко ценили друзья за моральную чистоту и называли человеком с белым цветком безупречной жизни, он был членом Королевского Общества и Азиатского Общества, великий адмирал Нельсон уважал и ценил егo”. Даже самые отъявленные недруги не могли обвинить его в каких-либо аморальных поступках. Упреки всегда сводились к грубому языку в общении с подчиненными и излишней строгости. К его недостаткам можно было отнести вспыльчивость, часто переходящую в ярость. Этот недостаток он сам осознавал и осуждал. Но такое поведение всегда провоцировалось нарушением дисциплины. Плававший с ним на “Warrior” офицер писал: “Капитан Блай очень вспыльчивый джентльмен, но в то же время справедливый человек. Не уверен, что в Королевском флоте есть другой корабль с лучшей дисциплиной”.
В отличие от жизни в колонии, где Блай чувствовал себя безнадежно одиноким, в Лондоне его окружали верные друзья. Ими, кроме знаменитого Сэра Джозефа Бэнкса, были герцог Клэренс, известный юрист Сэр Фредерик Поллок, адмирал флота Сэр Джеймс Хокинс, герцог Селкрик, преподобный Ричард Полвил и другие известные люди. В последние годы жизни Блай стал тучным, но по-прежнему блестели его голубые глаза на бледном лице, таком необычном для много плававшего морского волка. Он сохранил былую активность и нежно заботился о живших с ним дочерях. О его преданном отношении к своей семье можно судить по многочисленным
сохранившимся личным письмам.
В последний год жизни он тяжело заболел. Врачи не могли понять с какой болезнью они имеют дело (возможно, это был рак). Блаю приходилось часто наведываться к ним в Лондон и во время одного из таких визитов он скончался. Его похоронили рядом с женой. На надгробном памятнике сохранился герб семьи Блаев и надпись “В память Уильяма Блая, вице-адмирала, прославленногонавигатора, который впервые перевез саженцы хлебного дерева с Таити в Вест-Индию. Он храбро сражался в битвах за свою страну и умер любимым, уважаемым и оплакиваемым, в седьмой день декабря 1817 года на 64 году жизни”. Еще до отъезда в колонию Блай завещал все, чем владел в Англии, жене и шести дочерям. Его земли в колонии (ему приналежали там 4 участка общей площадью 1455 акров) отошли семье его дочери Мэри (миссис Морис О’Канэлл). Участок на Парраматте впоследствии был отдан государству.
.
О Блае сегодня напоминают проливы и острова, названные его именем. К юго-востоку от Новой Зеландии в океане затерялся даже остров Bounty. Если Вы живете в Сиднее или приехали в этот чудесный город, прогуляйтесь по
набережной Circular Quay и подойдите к западному ее краю. Там, несколько в глубине, в тени деревьев, на высоком постаменте перед Вами и окажется бронзовая скульптура адмирала Уильяма Блая, работы М. Кларка. Она была установлена в 160-ую годовщину со дня его смерти. На бронзовой плите выбиты слова, сразу же привлекающие внимание своей необычностью: “Много лет писатели создавали легенды о капитане Блае, вводившие людей в заблуждение. Он был очень требователен к соблюдению дисциплины и честным, но никогда не был жестоким”. Далее упоминаются его заслуги и подчеркивается, как много важного он смог совершить за время пребывания на посту губернатора далекой колонии. А заключительную фразу: “Монумент призван восстановить правдивый образ этого оклеветанного храброго человека”. Можно только пожалелеть, что скульптор Кларк придал чертам Блая некоторую надменность, совершенно отсутствующую на его прижизненных портретах и в воспоминаниях современников.
Когда мы собирали материалы о жизни Блая, читали многочисленные книги о нем и писали этот очерк, наше отношение к этому человеку неоднократно менялось. Да, он был отважным и честным, но он же мог быть непереносимо грубым и яростным. Он был удивительно прямолинеен, в нем не было и грамма дипломатии. Он легко плодил врагов, но у него же было много достойных друзей. Судебные разбирательствавсегда оправдывали его и не мешали продвижению по службе, но бросали на него тень и вызывали негативное отношение в обществе. Но он вошел в историю. Выдающиеся способности этого блестящего навигатора и исследователя ставят его в один ряд с такими великими мореплавателями как Джеймс Кук, Жан Франсуа Лаперуз, Мэттью Флиндерс. Его роль в истории Австралии нельзя недооценивать. За ничтожно короткий срок он сумел изменить отношение английского правительства к молодой колонии и вынудил его к активным действиям, сумел победить коррупцию, положил начало всемерной поддержке мелких землевладельцев и освободившихся заключенных. Все это поставило его в один ряд с такими выдающимися губернаторами колонии как Артур Филлип, Лахлан Маквори, Ричард Бёрк.
Искра Рычагова и Лев Натапов Искра Рычагова и Лев Натапов
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ КАПИТАНА БЛАЯ
Он стоит в дальнем конце набережной Circulаr Quay в Сиднее, и группы любопытных туристов то и дело окружают его. Расставив ноги и скрестив на груди руки, он надменно смотрит поверх их голов, презрительно оттопырив нижнюю губу. Кажется, что он ждет, когда по спокойным водам залива заскользит стройный трехмачтовый шлюп “Bounty”, его “Баунти”. И время от времени он действительно проплывает мимо своего знаменитого капитана. И ничего, что фигура морского офицера отлита в бронзе, а корабль всего лишь точная копия судна, построенная для голливудского фильма “Мятеж на Баунти”, - история прочно связала их вместе. Навсегда.
О непростом жизненном пути этого отважного офицера, бывшего в конце своей карьеры губернатором колонии Новый Южный Уэльс, мы и постараемся вам рассказать.
Знаменитый мятеж
В конце 80-х годов XVIII столетия британские плантаторы в Вест-Индии, как тогда называли острова Карибского моря, задумались, чем кормить рабов. Это было вызвано потерями английских кораблей с провизией в войне за независимость Америки и постоянными ураганами, уничтожающими плантации бананов. Колония была очень важна для Британии, так как оттуда шло 20% импорта. И, по совету президента Королевского Общества Сэра Джозефа Бэнкса, решено было доставить туда саженцы хлебного дерева с тихоокеанского острова Таити. Осуществить это плавание на кораблe “Bounty” (“Щедрость”) было поручено 33-х летнему лейтенанту Уильяму Блаю, завоевавшему к тому времени репутацию отважного и опытного офицера. Он уже посещал Таити в 1777 году, когда участвовал в кругосветном плавании Джеймса Кука. А в Вест-Индии, на острове Ямайка он бывал, плавая капитаном на торговых судах своего родственника Дункана Кэмпбелла в 1783-1787 годах.
Небольшой трехмачтовый шлюп “Bounty”, водоизмещением в 215 тонн, с командой из 46 человек отправился из порта Спитхэд 23 декабря 1787 года. Судно было специально переделано для перевозки множества горшков с саженцами, былаьдаже устроена система орошения для будущих растений. В последний момент Блай заменил одну из утлых спасательных лодок на небольшой крепкий баркас.
Плавание до Таити заняло семь с половиной месяцев. В первые же дни зловещий зимний шторм жестоко потрепал корабль. Тогда же произошли и первые стычки капитана со старшим помощником Джоном Фраером, положившие начало длительной вражде.
После того, как “Bounty” пересек Атлантический океан, Блай, стараясь сэкономить время, намеревался обогнуть мыс Горн, но ураганные ветры заставили его отказаться от этой затеи. Он писал: ”Я думал, что уже видел все самое худшее на море, но я и представить не мог таких жестоких ветров и чудовищных волн и все это со снегом и градом”. И “Bounty” поплыл на восток, к южной оконечности Африки. Здесь во время остановки на Мысе Доброй Надежды 13 июня 1788 года Блай обедал с будущим губернатором Нового Южного Уэльса Лахланом Маквори, с которым прихотливая судьба вновь сведет его почти через двадцать лет. Пополнив запасы воды и продовольствия, “Bounty” поплыл на восток по Индийскому океану в сторону Земли Ван-Димена (Тасмании). В пути Блай организовал несение трехсменных вахт, что позволяло членам команды отдыхать по 16 часов, ввел позаимствованную у капитана Кукапротивоцинготную диету, беспокоился о здоровье моряков и о чистоте их одежды и использовал помпы как вентиляторы, спасая матросов от тропической жары. А время от времени для поднятия духа все по его приказу отплясывали на палубе тарантеллу под аккомпанемент полуслепого скрипача, что многим было не по нраву.
Команда, как это часто бывало в те времена, состояла из людей случайных. Между матросами вспыхивали ссоры и драки. Офицерский состав судна был довольно молодым. Лишь помощник капитана Джон Фраер был старше Блая на 2 года. Штурманы и гардемарины не имели достаточного опыта. Старшему из них Флетчеру Христиану было 23 года, а юному гардемарину Хейвуду всего 14 лет. Кстати, оба этих молодых человека были членами семей, с которыми Блая связывала давнишняя дружба. Угрюмый и завистливый Джон Фраер, имевший незаурядный опыт мореплавателя, постоянно спорил с капитаном и стремился подорвать его авторитет. Впоследствии Блай напишет: “Наличие пары преданных лейтенантов на борту предотвратило бы произошедший на корабле мятеж”.
И, хотя большая часть плавания, благодаря установленной капитаном строгой дисциплине, прошла сравнительно спокойно, оно было омрачено рядом инцидентов.Виной тому часто был грубый язык Блая, который, не стесняясь, мог распекать своихпомощников в весьма резкой форме. Так, Блай не смог сдержать себя, когда по вине без конца пьянствующего корабельного врача Джона Хаггана умер от инфекции один из лучших матросов, поранивший руку. Блай осыпал Хаггана грубой бранью и обвинял своих офицеров, потакавших этому пьянице (позже окончательно спившийся Хагган умер во время пребывания “Bounty” на Таити). Затем ему пришлось пригрозить поркой корабельному плотнику Перселлу, который отказывался участвовать в погрузке воды во время остановки у небольшого острова. А перед Таити Блай приказал выпороть дерзкого матроса Квинтела, на которого пожаловался Фраер.
Но особенно доставалось во время долгого плавания мичману Флетчеру Христиану. Это до сих пор остается непонятным, поскольку они были родом из одного места, их связывали дружеские отношения и они уже дважды плавали вместе в Вест-Индию. Коренастый черноволосый смуглый и невероятно сильный Христиан и в пути пополнял свое образование, занимаясь математикой и классическими языками. Но Блай постоянно придирался к нему, и его грубые публичные замечания болезненно унижали молодого человека.
Наконец, 26 октября 1788 года “Bounty” бросил якорь у берегов Таити, став седьмым по счету европейским судном, посетившим этот остров. Островитяне, помнившие посещение их острова Джеймсом Куком в 1877 году и знавшие Блая, интересовались, где Кук сейчас, но Блай предпочел не говорить им о гибели великого капитана.
На берегу был разбит лагерь, и ботаники Дэвид Нельсон и Уильям Браун высадили здесь семена фруктовых деревьев и овощей, собранные на мысе Доброй Надежды. Блай объяснил местному вождю, что это дар короля Георга III, который надеется получить в качестве ответного подарка саженцы хлебного дерева. Такое название было дано этому растению английским мореплавателем Уильямом Дампиром еще в конце XVII века. В своей книге “Новое путешествие вокруг света” он познакомил европейцев с удивительным, ежегодно плодоносящим и не требующим никакого ухода деревом. Надо было только залезть на него, чтобы сбросить на землю крупные питательные, изобилующие крахмалом плоды, которые в печеном виде напоминали по вкусу хлеб. На многих островах они издавна были основной пищей. По прошествии 2-х месяцев горшки с 1015 саженцами хлебного дерева были приготовлены к перевозке, и необходимые ремонтные работы потрепанного долгим плаванием корабля были завершены.
Однако Блай оставался на острове еще 4 месяца, пережидая сезон штормовых западных ветров. Эта задержка сослужила ему плохую службу. На команду дурно повлиял ленивый образ идиллической жизни на острове и безотказность его любвеобильных обитательниц. Дисциплина на судне явно ослабла. Матросы пренебрегали своими обязанностями и позволяли себе не появляться на судне по нескольку дней. Трое из них даже дезертировали с корабля. Блай потратил 3 недели на их поиски, а разыскав, приказал выпороть, хотя морские законы того времени позволяли ему повесить незадачливых беглецов.
Отвечавший за сохранность саженцев Ф. Христиан, несмотря на постоянную занятость, сумел изучить местный язык, сделал себе, как и большинство матросов, татуировку и пользовался у островитянок особым успехом. Этот сильный и привлекательный юноша превратился в самоуверенного дерзкого мужчину.
Наконец, на закате 4 апреля 1789 года “Bounty, превращенный в плавучую теплицу, поднял паруса и устремился в далекую Вест-Индию. Ничто не предвещало трагических событий, которые произошли через три недели.
23 апреля “Bounty” стал на якорь около острова Номука (один из островов архипелага Тонга). Вооруженная команда во главе с Ф. Христианом отправилась за пресной водой. На берегу их окружила толпа вооруженных копьями агрессивных туземцев. Отряд спешно вернулся на корабль, не отбив даже похищенный якорный крюк от их баркаса. Рассвирепевший Блай обрушился на Христиана с бранью и обвинил его в трусости: “Почему вы не стреляли ? ”, хотя сам запретил вступать в стычки с островитянами.
А затем произошла неприятная история, оказавшаяся роковой. Все члены команды запаслись в дорогу кокосовыми орехами. Блай обнаружил пропажу нескольких принадлежавших ему плодов и страшно возмутился, поскольку считал орехи неприкосновенным запасом в предстоящем плавании. Будучи невероятно педантичным, он решил во что бы то ни стало обнаружить похитителя. Снова и снова он выяснял, кто мог похитить эти орехи, причем подозрения падали даже на его помощников. Он пригрозил офицерам лишить их грога и уменьшить порции батата.
А, в конце концов, он обвинил в пропаже орехов Флетчера Христиана. Симпатии большей части команды были на стороне оскорбленного мичмана и все закончилось взрывом возмущения. Друзья отговорили Христиана от безумной затеи немедленно бежать с корабля и согласились с ним, что тогда корабль должен покинуть Блай. Утром они ворвались в каюту капитана, связали и вытащили его на палубу. Увидев вокруг себя разъяренные лица, Блай обратился к Флетчеру со словами: ”Ты качал моих детей на своих коленях, а теперь поднял руку на своего капитана”. Но все решилось стремительно. И вскоре Блая столкнули с палубы в спущенный на воду баркас. Вместе с ним туда высадили еще 18 человек. Это были не только преданные ему люди, но и такие его недруги, как Фраер и Парсел, которых мятежники не желали оставлять на корабле. В баркас спустили нeмного воды, еды и личные вещи изгнанников, и канат, соединявший баркас с судном, был обрублен. Растерянный Блай смотрел вслед своему удалявшемуся кораблю. Он не мог осознать, как случился этот мятеж, в чем заключалась его вина, и никогда не смог смириться с нанесенным ему, капитану, выполнявшему свой долг, таким чудовищным оскорблением.
Одиссея небольшого баркаса
Что было делать, куда плыть? Вернуться на Таити из-за сильных встречных ветров было невозможно. Ближайшим местом, где находилось поселение европейцев, был голландский Тимор - остров Малой Зондской дуги. Расстояние до него (6700 км) было в три раза длиннее чем до Таити. Можно было, конечно, поплыть и на юго-восток Австралии, куда в залив Ботани Бэй за семь месяцев до отплытия “Bounty” из Англии отправился Первый флот из 11 кораблей с первой партией заключенных. Но добрался ли флот до этого места ?
К Блаю вернулась былая уверенность. “Поплывем на Тимор”, - решительно сказал он и приказал разобрать валяющийся на дне баркаса груз. Запасы были ничтожны: 3 бочонка с водой, около 7 литров рома, 6 бутылок вина, несколько кокосовых орехов, 16кг соленой свинины и три мешка хлеба. Кроме того, у них было четыре тесака, часы, компас и секстант, несколько кусков парусины, шпагат и ящик с плотницким инструментом. Но семиметровый баркас был слишком мал для 19 человек, борта совсем немного поднимались над водой. Тем не менее его маленький экипаж пока еще не пал духом, тем более что стояла тихая прекрасная погода.
Блай, бывавший в этих местах и обладавший потрясающей особенностью помнить карты, направил баркас к вулканическому острову Тофоа, чтобы пополнить запасы продовольствия. Но выход на остров закончился трагически. Агрессивные туземцы пытались отобрать у Блая лупу, которая поразила их способностью зажигать огонь, а потом начали осыпать моряков камнями. При отступлении к баркасу один из камней разбил голову их товарищу Джону Нортону и дикари задержались, ссорясь из-за его штанов. Баркас в спешке покинул это ужасное место, а Блай решил, что без крайней нужды он больше не подойдет ни к одному из таких населенных каннибалами островов. Дальнейшая дорога на запад была невероятно трудной. Ураганные штормы сопровождались проливными дождями. Блай установил строгий рацион. Используя как гирьки завалявшуюся дробь, он ежедневно выдавал каждому всего по 21 грамму хлеба и 14-граммовый ломтик солонины и наливал чайную ложку рома или вина. Целых 32 дня плывущие в ужасной тесноте люди, то и дело отчерпывающие захлестывающую баркас воду, не ступали на твердый берег. Особенно тяжелыми были первые две недели, о которых Блай сделал такую запись: ”Наше положение было ужасным. Мы всегда были мокрыми и страдали от холода, особенно ночью”. Затем наступила долгая изнуряющая жара, и Блай приказал всем постоянно покрывать голову мокрыми тряпками. Но главными врагами плывущих были постоянные голод и жажда.
Наконец, 29 мая они услышали рев прибоя и увидели рифы. С невероятным трудом крошечное судно Блая проскочило в спокойную лагуну между островками и мягко уткнулось в песок. Шатающиеся от изнеможения люди сошли на твердую землю. Блай определил, что они находятся у побережья мыса Йорк Новой Голландии (северо-восток Австралии) и прочел благодарственную молитву. Он не был глубоко религиозным человеком, но слова молитвы складывались сами собой. Пересохшими губами он шептал: “Благодарим тебя, Господи, через нашего благословенного Спасителя Иисуса Христа за твое великодушее к нам - укрепи наш дух и направляй наши шаги – даруй нам здоровье и силы продолжить наше путешествие и благослови каждый кусочек хлеба, который поможет нам спастись ”.
Место, действительно, оказалось благословенным. Здесь были пресная вода, устрицы, пальмы со съедобной сердцевиной и вкусная зелень, которую без ботаника Нельсона никто и не додумался бы есть. Блай назвал этот остров Островом Реставрации (в честь дня 29 мая 1660 года, когда в Англии была восстановлена королевская власть). Однако долго отдыхать нашим мореплавателям не пришлось. Через день запроливом на берегу появилась большая толпа чернокожих туземцев, угрожающе размахивавших копьями и какими-то изогнутыми предметами. Блай и его спутники еще не знали, что это опасные бумеранги. Капитан приказал своей безоружной команде немедленно грузиться и поднять парус. Спешно отчалив, они устремились на север через лабиринт островков северной оконечности Большого Барьерного рифа. Блай, помня о своем долге мореплавателя, умудрился, несмотря на тесноту и все трудности их плавания, составить подробную карту этого отрезка пути. Эта карта через 10 лет восхитит своей точностью капитана М. Флиндерса во время его знаменитого плавания вокруг Австралии.
Теперь предстояло проскочить опасные рифы в проливе Торреса. Вспоминая рассказы и карты Джеймса Кука, Блай и на этот раз провел свое маленькое судно правильным путем. До Тимора оставалась еще около 1200 км и ему пришлось урезать и без того невероятно скудный рацион. Кроме того, он категорически отвергал настойчивые просьбы Фраера, Парсела и некоторых других своих спутников пристать к видневшимся вдали берегам Новой Гвинеи и небольших островов, помня, что их населяют туземцы, не брезгающие человеческим мясом. А люди в баркасе слабели все больше и больше. Нельсон и еще несколько человек заболели лихорадкой и бессильно лежали на дне упрямо плывущего на запад суденышка. Наконец, они подошли к Тимору.
А еще через сутки маленький баркас завершил свое героическое плавание в Купанге - столице восточного форпоста голландской колонии на Зондских островах. Здесь они нашли теплый прием у губернатора острова, хотя поначалу голландцы с трудом верили рассказам этих бородатых, покрытых нарывами и одетых в лохмотья людей о их невероятном полуторамесячном плавании. На Тиморе они прожили 2 месяца. Здесь им пришлось похоронить всеобщего любимца ботаника Нельсона, который так и не смог оправиться от перенесенных лишений. Наконец, на борту небольшого шлюпа, купленного Блаем по доверенности, они отплыли в столицу голландской колонии Батавию, намереваясь успеть к ежегодному отплытию кораблей в Европу в октябре. Преодолев кишащее пиратами Яванское море, Блай благополучно привел свой шлюп в Батавию, где продал его. В этом душном, страдающем от лихорадки и инфекционных болезней месте, моряки Блая похоронили еще трех своих товарищей и, наконец, уплыли в Англию на попутном судне.
В один из мартовских дней 1790 года небольшая заметка в “Times” известила читателей, что Вильям Блай, оправившийся после своего знаменитого перехода через Тихий океан, прибывает в Лондон. Он на три месяца опередил свое письмо, отправленное из Купанга жене, дорогой Бэтси. Согласно законам, Блай был вызван на заседание военно-морского суда для рассмотрения дела об утрате им судна и был полностью оправдан. И во все порты Азии и Тихого океана были направлены cекретные уведомления о необходимости арестовать судно “Bounty”, где бы оно не появилось.А история героического плавания Блая быстро распространилась по стране. Адмиралтейство устроило в его честь обед, а в июне опубликовало его книгу “Повествование о мятеже на борту Его Величества корабля “Баунти”, которая и сегодня читается как увлекательнейший роман. Георг III удостаивает своего, ставшего знаменитым, мореплавателя особой аудиенции. Блай, наконец, получает чин капитана.
Печальная судьба мятежников
7-го ноября 1790 года фрегат “Pandora” под командованием капитана Эдварда Эдвардса отправился на Таити в поисках мятежников. На корабле поплыли также двоечленов команды “Bounty”, которые должны были помочь опознать бунтовщиков. На Таити было обнаружено 14 моряков с мятежного корабля (двое умерли). Их арестовали, и “Pandora” отправилась рыскать по просторам необъятного океана впоисках исчезнувшего “Bounty”. Не обнаружив “Bounty”, “Pandora” направилась в Англию. Но 30 августа потерпела крушение на рифах в проливе Торреса. С пленников начали поспешно снимать кандалы и выпускать их из трюма, но четверо все же утонули. Остальные вместе с другими 89 спасшимися членами судна “Pandora” повторили на лодках последний отрезок перехода Блая до Тимора. По возвращении арестованных в Англию они были преданы суду по обвинению в мятеже. Сам Блай не присутствовал на судебном разбирательстве, так как находился в плавании.
Обвинения в его адрес прозвучали со стороны Эдварда Христиана, брата Флетчера, помощника боцмана Моррисона и одного из мятежников. По возвращении Блай опубликовал резкий ответ на эти обвинения. А суд приговорил троих буновщиков к повешению на палубе военного корабля, троих помиловал, поскольку Блай письменно заверил их невиновность, а четверых оправдал.
А что же произошло с остальными мятежниками? Вернувшись на Таити, они уверили островитян, что капитан Блай открыл замечательный остров и прислал их за женщинами, чтобы заселить этот остров. С ними согласилсь уплыть 19 женщин и 6 мужчин полинезийцев. Но 16 членов команды из 25 предпочли остаться на Таити. А “Bounty” под водительством Флетчера Христиана уплыл на восток в сторону от морских дорог. О судьбе уплывших ничего не было слышно. Но вот в 1808 году американское китобойное судно “Тоpaz ” подошло к необитаемому острову Питкэрн (около 2000 км к юго-востоку от Таити) пополнить запасы воды. Его команда с изумлением обнаружила там англчанина, который назвал себя Джоном Смитом, последним из белых моряков, уплывших на “Bounty”. Он рассказал, что беглецы, опасаясь, что их обнаружат, сожгли “Bounty” и перебили всех собак.
Мятежники, в том числе и Христиан, погибли в ссорах с туземцами. Но они успели завести семьи и на острове жили их дети. От них и пошло многочисленное потомство метисов, которые впоследствии были переселены на остров Норфолк. И сегодня на этом острове хозяйка одной из гостиниц гордится тем, что она является прямым потомком Флетчера Христиана в пятом поколении. А недавно жители острова отмечали 150-летие переселения с Питкэрна. Правда, многие из них после нескольких несчастливых лет жизни на Норфолке вернулись на свой родной остров, где до сих пор растут апельсиновые деревья, напоминая о ботанике Вильяме Брауне, который остался с Христианом и развел там сады и огороды.
Невероятное плавание небольшого баркаса после мятежа на “Bounty” не только прославило Блая, но и стало его проклятьем, поскольку его имя навсегда осталось связанным с этим бунтом. За ним даже укрепилось прозвище “Блай с Баунти”. Он навсегда был обречен нести эту печальную ношу и не смог переломить несправедливое отношение к своему имени. Мятеж произошел, главным образом, из-за противостояния жесткого, не терпящего нарушений дисциплины и невоздержанного на язык капитана и нервного самолюбивого Флетчера Христиана. Суровая дисциплина, насаждаемая Блаем, привела к тому, что часть команды его возненавидела, а офицеров, которые могли бы его поддержать, на судне не было. К тому же четырехмесячная задержка на волшебном острове с приветливыми и доступными таитянками привела к разложению части команды. В конце концов напряжение, возникшее на тесном, переполненном саженцами корабле, разразилось внезапным бунтом.
А теперь мы вернемся к началу жизненного пути нашего героя.
Становление мореплавателя
Сын таможенного офицера и мелкопоместного землевладельца Уильям Блай родился в Плимуте 9 сентября 1754 года и был единственным ребенком у своих родителей, принадлежавших старинным корнуолльским родам. Мальчик рос в лихорадочной атмосфере бурно развивающегося морского порта с его шумной многоязычной речью, с многочисленными военными и торговыми кораблями, с его доками, где под грохот молотков строились новые суда. Отец определил морскую судьбу своего сына, когда он был еще семилетним мальчуганом. По просьбе отца капитан военного судна внес имя Уильяма в свои судовые книги, положив тем начало его традиционной морской карьере. С 15 лет он плавал гардемарином на небольшом военном шлюпе “Hunter”, затем на больших кораблях “Crescent” и “Ranger” и усердно осваивал премудрости математики, навигационного и артиллерийского искусства. Его способности и прилежание обратили на себя внимание, и в марте 1776 года он был направлен на корабль “Resolution”, отправляющийся под командованием Джеймса Кука в его третье кругосветное плавание. Одной из главных задач этого плавания были поиски северо-западного прохода между Атлантическим и Тихим океанами. Вторым участником этой экспедиции был военный корабль “Discovery” с капитаном Чарльзом Клэрком. Перед отплытием Блай успешно выдержал экзамен на звание лейтенанта, но в этот раз еще не получил такой чин, вероятно, вследствие своей молодости: ему исполнился всего 21 год. Однако, это не помешало знаменитому капитану назначить Блая штурманом. 14 июля 1776 года корабли покинули Плимут.
Плавание под руководством замечательного навигатора и гидрографа Кука позволило Блаю повысить свое мастерство в составлении карт береговых линий и прилегающих побережий.. Блай перенял многие черты характера жесткого, вспыльчивого и необычайно требовательного Кука.
Блай понял, что для успешного плавания капитан должен держать свою команду в суровом подчинении. Благодаря Куку он понял, как важно заботиться о здоровье команды и о гигиене на судне. Кук же весьма ценил способности своего молодого штурмана. Он доверил ему составлять карту открытых в этом плавании Сандвичевых (Гавайских) островов и ряд других карт. Кук также поручил ему исследовать заливы и некоторые из них назвал именем Блая (например, в Новой Зеландии и на острове Ванкувер).
Плавание было долгим. Первые полтора года корабли бороздили воды южной части Тихого океана. Они приставали к уже известным островам и собирали сведения об их обитателях, и делали остановки в Новой Зеландии, Тасмании и на островах Тонга. Наконец, они повернули на север и долгое время находились на Таити. Думал ли Блай, что через 10 лет с этим местом окажется связан один из печальных эпизодов его жизни. Плывя далее на север, англичане обнаружили в январе 1778 года новую землю, затерявшуюся посреди пустынной части океана и населенную туземцами, говорящими на языке, сходном с таитянским. Это были вулканические острова, которые Кук назвал Сандвичевыми (нынешние Гавайские). Туземцев поразила “огромная лодка” невиданных белых людей, а капитана Кука они приняли за божество, против чего он не протестовал, не подозревая, какой трагический конец ожидает его именно на этих островах.
Отсюда суда направились к тихоокеанским берегам Северной Америки ибпоплыли вдоль них. В середине лета 1772 года Кук повернул на юго-запад и через 4 недели подошел к островной Алеутской дуге. Здесь англичане простояли несколько дней в бухте на северном берегу острова Уналашка, где встретились с русскими промысловиками, добывавшими котика и морского бобра (колана). Затем “Resolution” вернулся к американским берегам и вновь поплыл на север. Путь корабля начал сопровождаться плотными туманами, шквальными дождями и снегопадами. В августе 1778 года мореплаватели пересекли Берингов пролив. Кук и Блай увидели берега обоих материков, Азии и Северной Америки. “Resolution” и догнавший его “Discovery” оказались в Чукотском море. Появились первые ледяные поля, и вскоре мореплаватели поняли, что найти хоть какой- нибудь проход среди сплошных льдов им не удастся.
Короткое северное лето кончалось. Корабль Кука “Resolution” пересек Чукотское море от берегов Аляски до берегов Чукотки и подошел к мысу, известному сегодня как мыс Шмидта. Далее англичане вернулись вдоль русских берегов к Берингову проливу, а затем поплыли на юг, картируя американское побережье.Не желая зимовать в холодных северных широтах, Кук и Клэрк направили свои корабли к Гаваям, где открыли еще ряд островов и задержались на два с половиной месяца. Именно тогда Блай и составил точную карту архипелага, самым крупным островом которого был остров Гаваи.
В ночь на 14 февраля 1779 года Кук, узнав, что туземцы увели его шлюпку, приказал захватить все гавайские лодки, а сам в сопровождении 10 моряков высадился на берег, где арестовал старого вождя и его сыновей, и повел их к своей шлюпке. И тогда разъяренная толпа туземцев напала на англичан. В стычке погибли Кук, несколько его спутников и около 30 гавайцев. После долгих переговоров англичанам удалось получить останки великого капитана, которые с почестями опустили в море.
После этого больной капитан Клэрк вновь повел экспедицию в Чукотское море, но поиски северного прохода в Атлантику опять преградили льды. Похоронив Клэрка в Петропавловске на полуострове Камчатка, англичане двинулись домой. Командование экспедицией перешло к помощнику Кука Джону Гору, а Блай всю оставшуюся дорогу прокладывал путь кораблям, вернувшимся в Англию в октябре 1780 года.
Первые самостоятельные плавания
Целый год наш герой находился на берегу, отдыхал и принимал участие в подготовке к изданию книги “Третье плавание капитана Кука”. Именно тогда он близко познакомился с президентом Королевского Общества Сэром Джозефом Бэнксом. Тогда же он побывал в городе Дуглас, на острове Isle of Man в Ирландском море и тесно сошелся с семействами Бэтхемов и Кристиансов, и эти знакомства сыграли большую роль в его жизни. Он влюбился в Элизабет Бэтхем, по материнской линии происходившей из знатного и богатого шотландского рода Кэмпбелов. 4 февраля 1781 в Дугласе состоялась свадьба, которая положила начало их необыкновенно счастливой жизни. Элизабет была признанной красавицей. Блай был невысоким плотным человеком с округлым лицом, высоким лбом и белоснежной кожей. Уильям и его “дорогая Бэтси” дружно прожили 31 год, сохраняя друг к другу большую нежность и воспитывая шестерых дочерей.
Через неделю после свадьбы Блай назначается штурманом на фрегат “ Belle Poule ” и впервые узнает запах пороха, приняв участие в бою с голландскими судами. Одной из важных операций, в которой он участвовал в эти годы, была поддержка кораблем “Cambridge” со стороны моря крепости Гибралтар, осажденной французами и испанцами. Но по прошествии двух лет Блай все еще оставался одним из многочисленных младших офицеров.. В апреле 1783 года закончилась война за независимость Америки, что привело к сокращению военно-морских сил Великобритании. Перед демобилизованными офицерами было всего два пути: идти на службу в зарубежный флот или начать плавать на торговых судах. Блай выбирает второй.
Он командует коммерческими судами дяди Бэтси, Дункана Кэмпбэла, торговавшего с различными портами Вест-Индии. Семья Блаев перебирается из Дугласа в Лондон и поселяется в доме 3 на площади Durham, в округе Lambeth. Четыре года Блай не только водил торговые суда в Вест-Индию, он даже жил какое то время на острове Ямайка в качестве успешного торгового агента Кэмпбела. В одно из плаваний он взял с собой Флетчера Христиана, который уже служил гардемарином на военном судне. Юноша оказался способным учеником и вскоре мог справляться с обязанностями штурмана.
В это время из печати выходит описание третьего кругосветного плавания капитана Кука. Бескомпромиссный Блай исписал поля книги замечаниями и указаниями на ошибки, дал нелицеприятные оценки многим офицерам, кое в чем критиковал Кука. А одно обстоятельство привело его в ярость: авторство составленных им карт былоьприписано лейтенанту Робертсу, и Блай не забывал об этой обиде долгие годы.
В августе 1787 года, вернувшись с Ямайки, он узнает, что Сэр Джозеф Бэнкс рекомендовал его как мореплавателя, способного осуществить перевозку саженцев хлебного дерева с Таити в Вест-Индию. В выделенном для этого вояжа судне “Bounty” Блай узнал принадлежавший ранее Дункану Кэмпбелу корабль “Bethia”. Его не смутила расхожая среди моряков дурная примета: судно, которому поменяли имя, ждут неприятности. Не смутило это и Флетчера Христиана, который попросил Блая взять его с собой. И в конце года шлюп “Bounty” ушел в свое трагическое плавание, с которого мы начали наш рассказ.
После возвращения Уильяма Блая в Лондон и опубликования его записок “Мятеж на Баунти”, он становится национальным героем и производится в капитаны. И неудивительно, что, когда Адмиралтейство решило повторить попытку транспортировки саженцев хлебного дерева в Вест-Индию, Сэр Джозеф Бэнкс вновь рекомендовал поручить это Блаю.
.
Вторая экспедиция за саженцами хлебного дерева
В середине лета 1791 года недавно спущенный на воду корабль “Providence”под командованием Блая и небольшой бриг сопровождения “Assistant” под командованием лейтенанта Портлока отправились на Таити. C Блаем ушел в этоплавание 17-летний гардемарин Мэттью Флиндерс. Он многому научился у Блая и через 10 лет прославился как капитан, который первым обогнул новый южный континент, составил детальную карту береговой линии и назвал его Австралией. Третьим лейтенантом плыл Джордж Тобин, оказавшийся незаурядным художником.
Теперь Блай сократил путь и, не приближаясь к южноамериканскому побережью, достиг мыса Доброй Надежды и оттуда поплыл прямо на восток к Тасмании. И со всех стоянок он слал полные заботы и нежности письма своей Бэтси, а также подробные отчеты Джозефу Бэнксу с описанием всего, что им встречалось в плавании. Особенно подробно Блай и его лейтенанты изучили флору и фауну вокруг залива Адвенчер во время стоянки на острове Тасмания. В изданных впоследствии книгах иллюстраций Блая и Тобина имеется множество зарисовок эвкалиптов и других незнакомых деревьев, необычных птиц и даже удивительных животных, вроде ехидны.
В конце февраля 1792 года Блай снова оказался на Таити. Пока два садовника готовили растения к длительной перевозке, Блай и Тобин исследовали остров, подробно описывая одежду, татуировку, обычаи и жилища его жителей. Они уделяли большое внимание и живописной природе этого экзотического места, делая многочисленные зарисовки. А Тобин написал также несколько прекрасных картин с видами острова. Блай покинул Таити, увозя оттуда в горшках 2100 саженцев хлебного дерева и около 500 других растений.
Плывя к островам Фиджи, оба судна успешно преодолевали рифы вокруг вулканических островов, таких многочисленных и опасных в этой части океана. Нобсамым опасным местом их путешествия был усеянный рифами пролив Торреса между Новой Голландией и Новой Гвинеей, который Блай успешно проскочил 3 года назад на небольшом баркасе. 19 дней они лавировали в этом опасном месте и благополучно вошли в Яванское море, а этот отрезок их пути получил название “Проход Блая”.
Отстреливаясь от туземных пирог, два корабля двинулись к Тимору. Они нуждались в питьевой воде. Блай, заботясь о сохранности своего зеленого груза, урезал рацион воды для команды. И страдающие от жажды моряки слизывали капли влаги с листьев растений. На Тиморе они первым делом запаслись водой и отдохнули. Далее, миновав Мыс Доброй Надежды и остров Святой Елены, они быстро дошли до Вест-Индии и 5 февраля 1793 года были на Ямайке, где узнали, что Франция объявила войну их Англии. Второй рейс за хлебным деревом, ставший широко известным как Second Breadfruit Voyagе, прошел благополучно. В пути погибло всего немногим больше двухсот саженцев хлебного дерева. Остальные прекрасно прижились, размножились и дали массу плодов. К сожалению, рабы-негры категорически отказывались есть эту непривычную пищу.
Несмотря на военную обстановку на море, оба судна благополучно вернулись в Англию осенью того же года. За этот успешный рейс Блай был награжден специальной золотой медалью, но ему не удалось опубликовать описание второго плавания за саженцами хлебного дерева. Он слишком настойчиво требовал наградить своих старших офицеров, особенно, капитана корабля “Assistant” Портлока, но наткнулся на холодное отношение к себе руководителей Адмиралтейства. Там были люди, близкие к семьям нескольких мятежников с “Bounty”, которых они спасли от заслуженной виселицы. Они не любили Блая. Его судно “Providence” было продано, и он полтора года оставался не у дел.
Во славу Королевского флота и Британии
Наконец, Адмиралтейство назначило его капитаном на военный транспорт “Calcutta”, а затем вместе со всей командой перевело на большой 64-пушечный корабль “Director” для охраны пролива Ла-Манш. И здесь произошло событие, известное в истории британского флота как “мятеж на базе Нор”. Англичане, увеличив в связи с войной численность своего военного флота с 25 000 до 100 000 человек, не сумели должным образом обеспечить его деньгами и продовольствием. Задержки с денежными выплатами и скверная еда стали причиной возмущений среди матросов и части офицеров на базе Nore - острове в устье Темзы, где в это время находился “Director”.
Блаю пытались припомнить обвинения времен мятежа на “Bounty”. Георг III и его правительство, напуганное французской революцией, твердо решили подавлять любые республиканские проявления. И мятеж был подавлен, а корабли, стоявшие на базе, арестованы. Суд был скорым, и 36 бунтовщиков повесили. Блай проявил себя с наилучшей стороны, он спорил с Адмиралтейством, защищая своих моряков, доказывал их невиновность, и только 10 из них были признаны виновными, но никто не был повешен.
Уже через 3 месяца, в октябре 1797 года, “Director” в составе английской эскадры участвовал в битве с союзниками Франции - голландцами. Битва, в которой англичане одержали победу, произошла в Северном море, напротив прибрежного поселения Кемпердаун. Корабль, которым командовал Блай, отличился успешной атакой на флагманское судно противника.
Блай плавал капитаном “Director” еще более трех лет. А в 1801 году, командуя менее крупным 54-х пушечным кораблем, он принял участие в морской битве за Копенгаген против объединенных морских сил Дании, Швеции и России, не дававшим Англии доступа в Балтийское море. Здесь судьба свела его со знаменитым адмиралом Нельсоном, который, не дождавшись приказа осторожного адмирала Дункана, повел свои суда в неожиданную атаку. Корабль Блая следовал за ним в первых рядах. Англичане одержали победу, и Нельсон, пригласив Блая и других капитанов на свой корабль, благодарил его за активное и умелое поведение в морском бою.
.
А через некоторе время Блай узнает приятную новость. По рекомендации Сэра Джозефа Бэнкса он избран в члены Королевского Общества за заслуги в области этнографии, естествознания и картографии.
Короткий перерыв в войне оставил Блая на два года не у дел, и он провел их дома в кругу любимых жены и дочерей, которых он называл не иначе, как ангелами. Вскоре Наполеон возобновляет войну с Англией. Прохладное отношение Адмиралтейства к Блаю давно изменилось, и он был назначен командиром одного из лучших кораблей Королевского флота, 74-пушечного фрегата “Warrior”. Судно плавает в Ла Манше, охраняя южное побережье Англии.
И здесь Блай снова, в который раз, повел себя грубо и жестко по отношению к одному из своих подчиненных, вызвав неодобрение других офицеров. Он приказал арестовать лейтенанта, отказавшегося из-за распухшего колена нести вахту, заподозрив того в симуляции. Оскорбленный офицер обратился в суд, и, хотя Блай был оправдан, ему было настоятельно рекомендовано быть более сдержанным на язык в общении с членами своей команды. Это расследование не добавило популярности Блаю. Адмиралтейство признавало его храбрость и прекрасные навигационные способности, а его отчеты о плаваниях восхищали точностью, краткостью и ясным языком. И, тем не менее, он уже снискал себе на флоте славу неуживчивого и вздорного человека.
И вот новый крутой поворот в его судьбе. На борт “Warrior” приходит письмо от покровителя Блая Сэра Джозефа Бэнкса. Тот сообщает, что рекомендовал королю назначить Блая губернатором далекой английской колонии Новый Южный Уэльс. На этом морская карьера нашего 50-летнего героя заканчивается. Остальная часть его жизни пройдет, в основном, на суше.
Новая должность
Ситуация, сложившаяся в далекой колонии в начале XIX века, тревожила Георга III и его правительство. Первый губернатор Артур Филлип покинул ее из-за плохого здоровья в 1792 году. И почти три года колонией правила группа офицеров военного корпуса, которыми быстро овладела жажда наживы. Их командир майор Гроуз снял ограничения на ввоз в колонию спиртных напитков. Он щедро одаривал своих подчиненных земельными наделами, а они скупали все товары, привозимые из Англии и, в первую очередь, ром, а затем продавали их втридорога. Ром в эти дни стал в колонии главной расхожей валютой. Спиртное гнали из крайне необходимого зерна и офицеры, и некоторые вольные поселенцы и даже чиновники. За ром поселенцы и солдаты, получившие небольшие участки земли, готовы были продать свой скот и имущество. Постоянные ссоры и дуэли внутри группы распоясавшихся офицеров накаляли и без того тяжелую обстановку существования первых поселенцев. Одним из главарей этой клики был предприимчивый и самонадеянный Джон Макартур, вышедший в отставку богатый землевладелец. Другие офицеры, получая гранты на отборные земли, заставляли трудиться на себя заключенных и контролировали государственные склады и спекулировали.
Ни второй губернатор Джон Хантер, прибывший в колонию только в 1795 году, ни сменивший его в 1800 году Филип Кинг не могли справиться с безнаказанной группой дерзких офицеров. А Макартур нагло интриговал против губернаторов и впоследствии, не смущаясь, хвастался, что способствовал их отставке. Обстоятельства требовали назначить новым губернатором колонии твердого и мужественного человека. Таковым, по мнению Сэра Джозефа Бэнкса, являлся капитан Блай, “человек прямой, безупречный, а, главное, решительный, который не станет скулить и хныкать, когда потребуется срочно ввести суровую дисциплину”. Самого Блая смущали необходимость разлуки с любимой женой, панически боявшейся моря, а также полное незнакомство с положением в колонии. Он не представлял, как далеко распространяются власть и возможности губернатора.
Сэр Бэнкс был участником первого кругосветного плавания Кука, в котором были открыты земли Нового Южного Уэльса. Он до конца своих дней помогал развитию молодой колонии, за что даже назывался патроном Австралии. Прекрасно представляя тамошнюю обстановку, он все подробно объяснял капитану. Кроме того, он писал Блаю, насколько возрастет его общественное и материальное положение, ведь ему будут платить вдвое больше прежних губернаторов (2000 фунтов в год). Он даже обращал внимание любящего отца, что это позволит ему удачно выдать многочисленных дочерей замуж.
Наконец, Блай принимает королевское предложение занять высокий пост. В феврале 1806 года он покидает Англию c дочерью Мэри и ее мужем на корабле “Lady Мadeleinе Sinclair”. В далекую колонию отплыла небольшая флотилия во главе с военным кораблем “Porpoise”, включавшая также китобоец “Elizabeth” и два корабля с заключенными. Командование ею на время плавания было возложено на капитана “Porpoise” Джозефа Шорта. Намереваясь осесть в колонии и получив обещание от Секретаря по делам колоний Лорда Кэмдена, что губернатор выделит ему там 600 акров земли, Шорт распродал свое имущество в Лондоне и пустился в путь с женой и семью детьми. Блаю, как прекрасному навигатору и знатоку этих маршрутов, Адмиралтейством было поручено прокладывать путь и выбирать порты стоянок. Такое двойственное решение с самого начала стало причиной жестоких споров между двумя капитанами. Шорт считал себя независимым от Блая, а наш герой, имеющий более высокий ранг, полагал, что он по всем вопросам может принимать окончательное решение. В пути Блай, судя по письмам его дочери в Лондон, посетил судно с заключенными и “распорядился сделать все возможное, чтобы облегчить участь этих бедных, несчастных существ ”.
А потом произошел крайне неприятный инцидент. Блай без согласования с Шортом изменил курс своего корабля, полагая, что остальные суда последуют за ним. Шорт немедленно сигнализировал ему с требованием лечь на прежний курс. И, когда Блай никак не отреагировал на это, Шорт произвел два артиллерийских выстрела в сторону удаляющегося корабля.. Это событие оканчательно разрушило отношения между Блаем и Шортом. Тем не менее шестого августа 1806 года “Lady Маdelеine Sinclair” и “Porpoise” вошли в сиднейскую гавань.
..
Заботы нового губернатора
Первое появление Блая в городе было встречено его жителями с энтузиазмом, все находившиеся в гавани суда салютовали залпами и в ответ прозвучал салют с пристани, “розы сопровождали нового губернатора на всем его пути”.А 14 августа Блай приступил к исполнению новых обязанностей. До отъезда Кинг несколько дней знакомил Блая с жизнью колонии и выделил ему несколько участков земли.
Нового губернатора насторожила информация Кинга о том, что в разношерстном обществе колонистов (чиновники, вольные поселенцы, освободившиеся заключенные, офицеры и солдаты, моряки) существуют враждующие партии и процветают интриги. Кроме того, Кинг подтвердил сведения о наглом поведении всесильной офицерской верхушки, руководимой подполковником Джорджем Джонстоном и вдохновляемой Джоном Макартуром. В первый же день исполнения своих новых обязанностей Блай получил поздравительный адрес от жителей колонии, который подписали: подполковник Джордж Джонстон от имени военных, прокурор Ричард Аткинс от имени чиновников и Джон Макартур от имени вольных поселенцев. Но очень скоро именно эти три человека станут злейшими врагами губернатора.
Прошло 5 недель и Блай получил другой адрес, подписанный 135 вольными поселенцами Сиднея, которые были возмущены тем, что Макартур подписывался от их имени. Тот самый Макартур, который, владея огромными стадами овец, разоряет их, устанавливая свои цены на шерсть! Это была первая жалоба губернатору на “возмутителя спокойствия”, как называл этого богача Кинг. А тут еще пришло письмо от 244 поселенцев, живших в долине реки Hаwkesbury. Они сообщали, что посылают пятерых своих представителей, чтобы выразить новому губернатору негодование по поводу нарушения их прав и творимых притеснений. Последнее наводнение уничтожило их скот и жилища, смыло пахотные земли, а возглавляемая Макартуром клика беззастенчиво установила столь низкие цены на зерно, что сделало их жизнь невыносимой. И этот человек, возмущенно писали они, имеет наглость подписывать адрес губернатору от их имени! Они просили Блая организовать свободный рынок, пресечь монополию на торговлю, строго охранять свободу всех жителей колонии. Блай начал действовать быстро и решительно. Он объехал долину Hаwkesbury, выслушал каждого, разобрался в ситуации и немедленно распорядился выделить пострадавшим мясо из государственных запасов, разрешил приобретать со складов за разумную цену необходимые вещи и одежду в кредит под будущий урожай.
.
Блай действует...
С первого дня на губернатора обрушилась масса проблем, но он понимал, что прежде всего надо покончить с главным злом. Надо было установить контроль над торговлей спиртом, лишить офицеров колониального корпуса возможности заниматься вымогательством. Он понимал, какое сопротивление могут ему оказать, и потратил несколько месяцев для исследования ситуации. Одновременно он решил заняться приведением в порядок государственных строений.
Склады и зернохранилища нуждались в ремонте, церкви в Сиднее и Парраматте не были достроены, даже губернаторский дом был едва пригоден для жилья. Он срочно направил рабочих на приведение зданий в порядок и писал Сэру Бэнксу: “... когда я сделаю это, я думаю этот город будет очаровательным местом ...”.
В феврале 1807 года бывший губернатор Кинг покидает колонию. На этом же корабле уплывает капитан Шорт со своей многочисленной семьей. В концепредыдущего года суд рассмотрел тяжбу двух строптивых капитанов и посчиталШорта виновным, признав его грубость, нетерпимое отношение к собственной команде и пьянство. Его попытки помириться с Блаем были безуспешными. Тот не пожелал простить ему жестоких ссор по пути в Австралию и принудил к отъезду, хотя и понимал, в какое тяжелое положение он ставит семью, оставшуюся без крова. В утомительном путешествии несчастный капитан потерял жену и одного ребенка. В Англии суд оправдал его, и он еще воевал офицером в Канаде, хотя и кончил свои дни в бедности.
Блай же целиком был поглощен новыми обязанностями. Он издает новые строгие и четкие правила, регулирующие деятельность сиднейского порта. Затем вышло постановление о необходимости исчислять все доходы в британских фунтах стерлингов. Еще бывший губернатор Кинг издал приказ о запрете дистилляторов для перегонки спирта и использовании его при бартере - приказ, который никто не выполнял. Поэтому Блай обнародовал строгий королевский указ, запрещающий гнать спирт и использовать спиртные напитки в обмен на товар, добавив к нему перечень жестоких наказаний, которые ожидают нарушителей. Им грозило: 100 плетей и 12 месяцев тяжелых работ для заключенных; 3 месяца заключения и штраф в 20 фунтов для освобожденных; потеря привилегий и штраф в 50 фунтов для всех остальных. При
этом 50% штрафа причитались информаторам. Он с надеждой писал Сэру Бэнксу: “Если правительство поддержит мои начинания и решительность – все пойдет хорошо ...”. Он повысил цены на аренду государственного жилья, приказал снести дома, самовольно построенные на государственный землях, и запретил бесконтрольно пользоваться трудом заключенных. Это возмутило офицеров и некоторых вольных поселенцев и породило первые утверждения о “потере свободы и новой эре тирании”.
16 июня 1807 года в сиднейскую гавань вошел трехмачтовый шлюп под андреевским флагом и произвел пушечный салют, приветствуя хозяев колонии. Это был военный корабль “Нева” - первое русское судно, посетившее Австралию. Он держал путь с грузами в Русскую Америку. Командовал им двадцатисемилетний лейтенант Л. Гагемейстер, широко образованный человек, владеющий пятью европейскими языками. Первым русских моряков приветствовал таможенный чиновник Роберт Кэмпбелл. Этот чиновник незаконно поставлял в колонию ром, чего русские, конечно, не знали.
Возвратившийся из Парраматты Блай тут же посетил “Неву” и пригласил офицеров в свою резиденцию на ужин и бал с фейерверком. Под впечатлением от пребывания в молодой английской колонии Гагемейстер сделал интересные записи в судовом журнале. “Невы”. Он писал о теплом, необыкновенно доброжелательном приеме, который им оказали, и о том, что “сие селение (Сидней) находится еще в начальном состоянии, хотя удивительно много сделано” и, что “губернатор теперешний своими распоряжениями, может быть, возвысит еще скоро цену, которую поселение сие имеет, ... а сия земля будет изобиловать хлебом и всем нужным для жизни... и от Китая и Ост-Индии откроются хорошие условия для торговли”. Он также особо писал о положении ссыльных, имевших большие возможности для возвращения к нормальной жизни, получения земельных наделов и даже обогащения, приведя пример того, как один из бывших заключенных за 10 лет нажил капитал в 30 000 фунтов стерлингов. Заинтересовавшись жизнью аборигенов, русские моряки даже собрали во время стоянки этнографическую коллекцию, которую увезли в Петербург. Пробыв в гостеприимном порту две недели, “Нева” отправилась в дальнейший путь.
.
Но вернемся к заботам нашего героя. Суровые меры Блая возымели действие. Простые поселенцы смогли получать товары с государственных складов в кредит и по доступным ценам. Пренебрегать приказами губернатора можно было только подпольно. Он сумел заменить некоторых нечестных чиновников. Но, понимая правильность своего поведения, Блай в то же время прекрасно сознавал, как мало у него сил, чтобы справиться с сильным противником. Он обращался с просьбами к правительству о срочной замене разложившегося военного корпуса, писал о том, что гражданский суд находится под влиянием военного суда, и что военного прокурора Аткинса, невменяемого пьяницу, тоже надо срочно заменить. Уайтхолл не торопился с ответом. А недовольные губернатором бурно осуждали его между собой и писали в Лондон поносящие его письма. Жена и друзья понимали, что над Блаем сгущаются тучи. Сам же он, абсолютно уверенный в себе, оставался спокоен.
Главный враг губернатора
Столкновение решительного губернатора с кликой обнаглевших преступников становилось неизбежным, и ее главари сплотились. Кем были эти люди ? Уже в Лондоне Блай был предупрежден Сэром Бэнксом о богатом и жадном выскочке Джоне Макартуре, представляющем опасность для успешного развития колонии...
Джон Макартур родился в шотландской семье торговца тканями и портного неподалеку от Плимута. Около двух лет он прослужил в армии, но после окончания Англо-Американской войны в 1783 г., оказавшись, как и другие офицеры на половинном жаловании, занялся фермерством. Тогда же он женился на Элизабет Виил хорошо образованной дочери небогатого землевладельца. Впоследствии она писала: “Мистер Макартур слишком горд и высокомерен для состояния нашей скромной семьи”. В 1789 году двадцатидвухлетний лейтенант отправляется с женой и маленьким сыном в Новый Южный Уэльс, где создается специальный пехотный корпус, и где он надеется на быстрое продвижение по службе.
Макартуры отплыли из Англии на одном из кораблей Второго флота, который вез в колонию еще одну партию заключенных. Тяжелое плавание сопровождалось продолжительными ссорами Макартура со спутниками. Они начались еще дуэлью с капитаном в Плимуте, а закончились тем, что всю семью вздорного лейтенанта пересадили на другой корабль. Во время стоянки в Кейптауне он подхватил жестокую лихорадку и чуть не умер. Элизабет самоотверженно боролась за его жизнь и спасла мужа. Но жестокая подагра не покидала с этого момента Макартура ни на один день. Она сопровождалась приступами глубокой депрессии, головными болями, постоянным расстройством пищеварения. Отсюда, вероятно, взяла начало психическая болезнь, поразившая его в последние годы жизни.
Наконец, на берег колонии сошел жгучий брюнет, которого современники будут считать “ острым как бритва и жадным как акула”. После отплытия из колонии губернатора Филлипа временно заместивший его майор Гроуз сделал Макартура своим администратором и выделил ему 100 акров земли на южной стороне реки Парраматты. Уже в 1793 году семья перебралась в новый кирпичный дом, а ферма стала приносить постоянно растущий доход. За стенами этого нового дома мирно текла жизнь добропорядочной английской семьи, что было большой редкостью для колонии, где среди чиновников и офицеров царили распущенность и безнравственность.
Вскоре Макартур получил должность Инспектора Общественных работ и начал быстро богатеть. Он за бесценок скупал солдатские участки земли (по 25 акров) у падких на выпивку хозяев, успешно спекулировал вместе с офицерами ромом и продовольствием. Приехав в колонию всего с пятью сотнями фунтов, он за десять лет стал здесь одним из самых богатых и влиятельных людей. За эти годы он проявил себя амбициозным, коварным и бесстрашным интриганом. Он беззастенчиво нападал на мягкого и милосердного второго губернатора Джона Хантера и посылал в Лондон многочисленные письма, порочащие этого честного капитана. Сам же Хантер в 1797 году писал о Макартуре: “Нет ни одного человека в колонии, чье мнение я бы так презирал, как высказывания этого хлопотунa”. Жители колонии тоже не любили этого человека за его высокомерную, презрительную манеру поведения.
В конечном счете отправляемые Макартуром в Лондон кляузы на Хантера способствовали отставке этого губернатора. Макартур же бесконечно завязывал ссоры: одна из них закончилась дуэлью, за которую третий губернатор Филип Кинг арестовал его и отправил в конце 1801 года в Англию. Там Джона Макартура ждал военный суд. Тогда же Кинг писал одному из друзей: “... если капитан Макартур вернется в колонию в какой-либо официальной должности, то это должна быть должность губернатора, так как половина колонии уже принадлежит ему, и очень скоро он получит вторую”.
Разрешение вернуться в колонию в виде частного лица Макартур получит только через три с половиной года. Несмотря на тяжелый характер, он умел находить влиятельных друзей и покровителей. Война с Наполеоном оборвала налаженные связи Британии с основным поставщиком шерсти Испанией. Учитывая это, Макартуру удалось уговорить лорда Кэмдена выдать ему грант на 1000 акров земли для разведения овец-мериносов и получить таких овец из королевских стад в Кью. Он выходит в отставку в чине капитана и возвращается в колонию со своими овцами на небольшом военном корабле “Аrgo”. Здесь он нашел свою ферму в цветущем состоянии, благодаря кипучей и разумной деятельности его Элизабет. Она не только умело вела хозяйство в Парраматте, но и прекрасно справлялась со своей большой семьей, в которой росло уже семеро детей.
В первые 12 месяцев своего правления Блай старался поддерживать ровные отношения со всеми. Даже чету Макартуров и некоторых высших офицеро колониального корпуса сначала можно было встретить на обедах в его доме на Bridge Street. Но его отношения с оппозиционной кликой накалялись и это неизбежно должно было привести к взрыву.
Бунт военного корпуса
Макартур умело разжигал недовольство губернатором. Его способности действовать исподтишка проявились в судебном иске, который он возбудил против управляющего фермой Блая Эндрю Томпсона, являвшегося одновременно полицейским инспектором. Последний дал ему расписку на определенную сумму за полученное зерно. Но цены на зерно выросли в 4 раза после наводнения, и Макартур требовал увеличить долг Томпсона. Тот, естественно, отказался и Макартур обратился в суд, который отверг его требования. Аппеляционный судья, а его обязанност исполнял сам Блай, также решил дело в пользу Томпсона, даже не выслушав Макартура. На всех углах тот стал обвинять губернатора в тирании.
Затем произошло следующее событие. Из Англии в колонию были доставлены два дистиллятора, один из которых принадлежал Макартуру. Разгневанны нарушением строгого указа, запрещавшего перегонку спирта. Блай приказал изъять дистилляторы и при первой возможности вернуть их в Англию. Когда такая возможность появилась, Блай приказал доставить дистилляторы на борт корабля в полном комплекте, но Макартур требовал оставить ему медный котел, якобы необходимый для домашних нужд. После долгих препирательств и обвинений в посягательствах на его собственность, Макартур опять обратился в суд. На этот раз дело разбиралось вечно пьяным прокурором Аткинсом и командиром военного корпуса подполковником Джонстоном и было решено в пользу Макартура. Блая вновь обвинили в самоуправстве и тирании. Доктор Харрис писал в Лондон, что “сам Калигула не правил более деспотичным образом”. Ему вторили подполковник Джонстон и другие. Подполковник жаловался, что губернатор вмешивается во внутренние дела корпуса, не ставя его в известность.
В июне 1807 года из Сиднея на Таити ушла шхуна “Parramatta”, совладельцем которой был Макартур. На ее борту колонию покинул приговоренный к пожизненному заключению в колонии известный преступник Джон Хоур. Это было грубым нарушением законов колонии. И, когда Блай получил письмо от миссионеров Таити, что преступник объявился там, он потребовал от владельца шхуны уплатить штраф в 900 фунтов стерлингов. Разъяренный Макартур платить отказался, и судно было арестовано. В ответ Макартур совершил обдуманный провокационный шаг. Он перестал доставлять продовольствие команде шхуны, вынудив ее сойти на берег, нарушив приказ об аресте их судна. По настоянию Блая военный прокурор Аткинс послал ордер на арест Макартура в его имение в Парраматте, с предписанием явиться в Сидней для ответа о своем поведении. Макартур нагло отказался выполнить это требование, ответив следующими словами: “Я никогда не признаю ужасную тиранию и рассматриваю персону, направившую мне этот приказ с насмешкой и презрением”.
Позже, когда надменный богач появился в Сиднее, он был арестован и предан криминальному суду. Будучи отпущенным до судебного заседания под залог, Макартур без устали тратил время на разжигание недовольства губернатором среди офицеров корпуса.25 января 1808 года суд, состоящий из военного прокурора Аткинса и шести офицеров, приступил к рассмотрению дела Макартура. Помещение было заполнено офицерами корпуса и чиновниками, сочувствующими обвиняемому, и в зале цариланапряженная атмосфера. В самом начале заседания разразился скандал. Макартур заявил, что Аткинс не может председательствовать на суде. Он утверждал, что задолжавший ему прокурор ( за много лет сумма долга выросла в 5 раз!) не может быть объективным и вообще потребовал его отставки. Поднялся шум, и разгневанный Аткинс покинул помещение. Оставшиеся в зале члены суда оправдали Макартура и обратились к Блаю с требованием назначить нового прокурора. Это уже был открытый бунт.
Блай приказал полиции вновь отправить Макартура в тюрьму и послал за подполковником Джонстоном, надеясь что тот сможет призвать к порядку своих подчиненных, поведение которых он рассматривал как измену. Джонстон пропьянствовал весь предыдущий день, даже вывалился из коляски, и отказался приехать. На следующий день он поспешил в Сидней, о не к губернатору, а в военные бараки, где его окружили офицеры, требовавшие
смещения Блая. После некоторых колебаний Джонстон согласился с необходимостью сместить губернатора и приказал освободить Макартура. Чтобы оправдать поведение Джонстона, Макартур тут же вручил ему петицию от офицеров корпуса взять на себя управление колонией, подписанную задним числом. Вечером 26 января Блай отмечал с друзьями 20-летие основания колонии. Присутствовавший на обеде Аткинс сообщил губернатору, что его предупредили о том, что вооруженные военные собираются на площади перед бараками. Блай провозгласил тост за Короля и молча покинул столовую. Вероятно, он в первый раз понял серьезность своего положения.
А в это время корпус в полном составе, с оружием и под знаменем маршировал по Джордж стрит к губернаторскому дому. Впереди вышагивал подполковник Джонстон, а оркестр играл бравурный марш“Британские гренадеры”. Когда около четырехсот солдат окружили дом Блая, его отважная дочь, недавно овдовевшая Мэри Патлэнд, пыталась помешать военным войти в здание, но ее грубо отшвырнули прочь. Джонстон и несколько офицеров вошли в столовую и сообщили присутствующим, что Блай отстранен от должности губернатораи будет арестован. Затем его привели со второго этажа и повторили ему те же слова. Он повел себя спокойно и достойно, заявив, что назначен на эту должность королем и считает все происходящее абсолютно незаконным. Выставив вокруг дома часовых, военные удалились. Было 9 часов вечера. Восстание военного корпуса, которое через 50 лет войдет в историю Австралии под названием “Ромовый мятеж” (Rum Rebellion), свершилось.
Подстрекатель бунта Джон Макартур мог быть доволен. Всю ночь военные жгли костры, пьянствовали и шумно праздновали свою “победу”. Утром следующего дня Джонстон объявил в Новом Южном Уэльсе военное положение и возложил на себя обязанности администратора колонии. Было обнародовано воззвание, извещавшее жителей колонии об “освобождении от тирана”и обещавшее им “свободу и защиту всех прав”. Это напыщенное воззвание, составленное в духе первых декретов Французской революции, мало у кого вызвало доверие. Многие жители колонии и солдаты неодобрительно отнеслись к смещению законного губернатора.
В тот же день Джонстон назначил Макартура мировым судьей и Секретарем колонии. И, хотя он тут же получил петицию от протестующих жителей, называющих этого человека “бичем колонии из-за его постоянных подстрекательств к ссорам, из-за его вымогательств”, это решение осталось в силе. А через несколько дней Джонстон посылает рапорт о происшедших в колонии событиях лейтенант-губернатору Уильяму Патерсону. Заместитель губернатора находился на Земле Ван-Димена (в Тасмании), куда его послал еще губернатор Кинг основать поселение Port Dalrymple. Патерсон обещал вернуться в Сидней и распорядился выслать за ним корабль “Porpoise”. А в Лондон понеслись письма, в которых бунтовщики (и в первую очередь сам Джонстон) оправдывали случившееся “ужасным положением дел в колонии и необходимостью избавиться от жестокого тирана Блая”.
Блай провел под домашним арестом почти 14 месяцев, но отказывался покинуть колонию без получения распоряжения из Лондона. Он видел, что простые жители колонии вновь начали страдать от притеснений. Джонстон, считавший себя верным служакой королю, пытался навести хоть какой-то порядок, но столкнулся с теми же трудностями, с какими боролся Блай. Арестованный губернатор писал Секретарю по делам колоний о происшедшем, объясняя, что мятеж произошел из-за Макартура, который подбил на это офицеров, недовольных суровыми мерами для прекращения торговли спиртными напитками. Но Лондон молчал. Уайтхолл был полностью поглощен войной с Наполеоном.
Уильям Патерсон появился в Сиднее только в самом начале 1809 года и предложил Блаю отплыть в Англию на “Porpoise”, взяв с него слово офицера и джентльмена, что он не вернется ни в какую часть колонии, не станет вмешиваться в ее дела и не будет вредить ее правительству.
Блай покидает Сидней 17 марта, но, поднявшись на палубу “Porpoise”, тут же меняет свое решение. Его, законного губернатора, вышвырнули из правительственного дома! Это болезненно напомнило ему день, когда мятежники высадили его с “Bounty”посреди безбрежного океана. И он направляет свое судно в Хобарт, столицу Земли Ван-Димена, рассчитывая найти поддержку у тамошнего лейтенант-губернатора Дэвида Каллинза и дождаться ответа о своей судьбе из Лондона. Блай был тепло принят Каллинзом. Его торжественно встретили салютом из 19 пушек. Лейтенат-губернатор знал о том, что случилось с Блаем в Сиднее, но не знал о его обещании, данном Патерсону. А Блай с его непростым характером, находившийся в подавленном и раздраженном настроении, начал вести себя как действующий губернатор. Он был недоволен предоставленным ему помещением, перебрался жить на корабль и даже приготовился принимать жалобы от жителей. А в это время Каллинз получил письмо из Сиднея, в котором мятежники требовали от него прекратить всякое общение с Блаем.
После этого началась скрытая война против смещенного губернатора. Он даже потерял возможность отправлять письма в Англию, никто уже не боялся его. А отношения с Каллинзом накалились до предела после того, как Блай приказал выпороть его сына, гардемарина на “Porpoise”, за появление на вахте пьяным.
Терпящий унижения Блай увел свой корабль и поставил его на реке Дервент, блокируя приплывающие корабли. Место этой шестимесячной стоянки получило название “Убежище Блая”. Наконец, в декабре 1809 года в лагере Блая остановился китобоец “Аlbion” с новостью о прибытии в Сидней нового губернатора. И первого января 1810 года “Porpoise” поднял паруса и покинул Хобарт уже безо всяких салютов.
Возвращение и последние годы
Во время отсутствия Блая мятежники занимались преследованием его сторонников. Шли бесстыдные судебные слушания, сопровождаемые непомерными восхвалениями Макартура. Например, хозяина богатого и прелестного поместья “Воклюз”, назвавшего бунтовщиков предателями, которые будут повешены, сослали на угольные копи. Но мелкие землевладельцы, недовольные новым режимом, просили Патерсона восстановить правление губернатора Блая. В Лондон шли многочисленные жалобы, в том числе и от известных и состоятельных жителей колонии. Наконец, Уайтхолл решил немедленно заменить военный корпус и назначить нового губернатора. Выбор пал на жесткого и энергичного подполковника Лахлана Маквори, имевшего за плечами богатый опыт командования крупными сухопутными подразделениями. Узнав об этом, зачинщики мятежа Джонстон и Макартур срочно уплыли в Англию, чтобы предупредить возможное наказание. Макартур даже захватил с собой множество подарков для своих покровителей. Среди этих экзотических подношений были даже страусы эму и черные лебеди.
Маквори появился в Сиднее 28 декабря 1809 года на 56-пушечном фрегате “Dromadery”, в сопровождении другого военного судна “Hindostan”. С ним в колонию прибыло крупное подразделение 73 полка под командованием подполковника Мориса О’Канэлла. Патерсон примчался из Парраматты встретить нового губернатора и уже 1января 1810 года было официально объявлено о вступлении Маквори в эту должность. В своем воззвании к жителям новый губернатор выразил сожаление, что это происходит в отсутствие Блая, объяснив это тем, что ему предписано взять власть в свои руки немедленно. Блая встретили в Сиднее салютом, и он направился в губернаторский дом в сопровождении военного эскорта. Там состоялась короткая беседа с Маквори, во время которой Блаю и его дочери Мэри были представлены высшие офицеры нового военного корпуса.
На галантного подполковника О’Кaнэлла большое впечатление произвела очаровательная Мэри. Вежливо отклонив предложение нового губернатора остаться на обед, Блай предпочел вместе с дочерью вернуться на корабль. Вскоре им отвели под жительство кирпичный коттедж, в котором Блай проведет четыре месяца, собирая документы для предстоящего в Лондоне судебного разбирательства мятежа, о чем его предупредил Маквори.
Новый губернатор увидел как много удалось сделать Блаю для колонии и насколько его действия облегчили предстоящее правление. Он понял, что Блаю удалось добиться замены разложившегося военного корпуса и сломать хребет алчной банде вымогателей, и что такой вредный для колонии тип, как Макартур, уже не сможет ничему мешать.Он решил, что будет продолжать политику Блая в отношении поддержки мелких землевладельцев и освободившихся заключенных.Первые несколько недель Маквори и Блай пребывали в самых дружеских отношениях. Однако, вскоре новый губернатор начал понимать, что резкие и грубые манеры Блая были причиной его непопулярности, вредивше даже добрым начинаниям. А, когда Маквори взял себе в помощники некоторых противников Блая, это сильно испортило отношения между ними. Губернатор даже назвал его в одном из частных писем “неприятной личностью”. Сложилась ситуация, когда и Маквори, и его окружение с нетерпением ожидали отъезда Блая. Этот день приближался. И, когда до отплытия на родину оставалась всего неделя, растроганный капитан получает прощальный адрес, подписанный 460 жителями колонии. Он был написан тепло и сердечно. Блая благодарили за то, что он сделал для колонии и выражали сожаление по поводу расставания с ним.
Но тут судьба нанесла ему еще один удар. Его любимая дочь Мэри, которая четыре с лишним тяжелых года была его самым верным другом, неожиданно объявила о своем обещании выйти замуж за командира 73-го полка Мориса О’Канэлла. Не подозревавший о развитии их романа Блай сначала категорически отказался дать согласие на этот брак, но Мэри твердо заявила, что она дала обещание и не станет его нарушать. Свадьба была объединена с прощанием с Блаем, и этот день превратился в блестящий праздник с балом и фейерверком. Бал состоялся в губернаторском доме, и Блай был тронут вниманием и уважением, которые Маквори и его жена оказали молодым. В качестве свадебного подарка они получили от нового губернатора ферму “Riverstone”.
12 мая корабль “Hindоstan” отправляется в Англию. На его борту на родину плывут Блай и несколько свидетелей по делу о мятеже, вызванных в суд. Сзади следуют ‘’Porpoise” и “Dromedary”, увозящие покрывший себя позором бывший колониальный корпус. Из Рио-де-Жанейро Блай успел отправить письмо своей жене. Он сообщал Бэтси одновременно печальную и радостную весть о том , что их дочь вышла замуж за блестящего офицера, но осталась в Австралии. Он везет с собой скромные подарки жене и своим любимым девочкам. Это были всего лишь нитки золотых бусин и красивые крестики. 25 октября все три корабля прибыли в Англию, и в тот же день Блай отправился в Лондон.
Макартур и Джонстон успели оказаться в Лондоне почти на год раньше Блая и, используя свои знакомства с влиятельными особами и часто действуя через их жен, пытались опорочить бывшего губернатора. Но у Блая в столице было много высокопоставленных друзей и, в первую очередь, Сэр Джозеф Бэнкс и преподобный Самуэл Марсден, которые были готовы защищать его.
Суд над мятежниками начался 7 мая 1811 года. Слушания длились 13 дней. Адвокат Блая и свидетели обвинения выглядели гораздо убедительнее противной стороны. Джонстон был признан виновным в мятеже и уволен из армии. Не помогли его утверждения, что он поместил тирана-губернатора под домашний арест, якобы оберегая его от разгневанных жителей колонии. Разжалованный подполковник на корабле, загруженном своим скотом и товарами, как частное лицо вернулся в колонию.Там он закончил свои дни как весьма преуспевающий владелец имения “Аннандейл” (ныне эти земли оказались в центре Сиднея и дали название большому району). А давно вышедшему в отставку Макартуру, которого нельзя было судить военным судом, было запрещено возвращаться в колонию, и он оставался в Англии долгих восемь лет. Как причудливы бывают повороты судьбы! Этот далекий от идеала человек вошел в число знаменитых людей Австралии как создатель ее шерстяной индустрии, которая так способствовала развитию страны. Вернувшись в колонию в 1817 году, он нашел свои поместья и фермы в прекрасном состоянии, а стада мериносов огромными. И все это - благодаря стараниям мудрой и энергичной жены. Семья была вполне благополучна, подрастали многочисленные дети. Макартуры начали строить новый дом в поместье, которое Джон назвал именем своего лондонского покровителя Кэмдена. Внезапная смерть старшего сына, бывшего торговым агентом семьи в Лондоне, страшно повлияла на и без того неустойчивую психику Макартура. Он тяжело заболел и был объявлен сумасшедшим. В свои последние годы он превратил жизнь своей Элизабет в кошмар. Он обвинял ее вневерности и даже выставил ее с дочерьми из дома. В апреле 1834 года Джон Макартур ушел из жизни.
.
Несмотря на то, что суд справедливо осудил мятеж в колонии, само разбирательство было тяжелым испытанием для Блая. На него пытались вылить ушаты клеветы и грязи. И все это, к сожалению, появлялось на страницах газет. Так, например, сержанты, принимавшие участие в его аресте, пытаясь оболгать храброго капитана, утверждали что он прятался от них под кроватью. И это послужило поводом для распространения оскорбительной карикатуры, которой многие в Англии к сожалению поверили. И если Блай мужественно переносил несправедливые оскорбления, то его любимая Бэтси не могла с ними смириться: она впала в глубокую депрессию, недолго прожила после суда и ушла из жизни 15 апреля 1812 года. Ее похоронили в Lambeth на кладбище церкви Святой Мэри. Блай был безутешен, он потерял верного и достойного друга. В одной из статей, посвященной памяти Элизабет Блай, о ней писали “...она была женщиной необыкновенных способностей и являла собой редкий пример добродетели и дружелюбия”.
Немедленно по завершении суда Блай был произведен в контр-адмиралы, а через год стал вице-адмиралом, но ему уже никогда не пришлось поднять на корабле свой адмиральский флаг. Вскоре после смерти жены, он получил пенсию, продал свой дом в Лондоне и, выйдя в отставку, перебрался с четырьмя незамужними дочерьми в прекрасное поместье в Кенте. Сэр Бэнкс писал ему по поводу этого переезда: “Я был рад услышать, что Вы перебрались в замечательное поместье, где Вы и ваша семья проведете остаток чудесного лета ...” Несмотря на отставку его неоднократно приглашали для решения важных вопросов. То он вместе с губернатором Хантером приглашался на заседание правительства, на котором решались вопросы транспортировки заключенных в колонию, то его включали в состав экспертов, наблюдавших за строительством нового 74-пушечного фрегата.
Главный биограф Блая, австралийский историк доктор Макканес, называл его отставку почетной и писал:“Его высоко ценили друзья за моральную чистоту и называли человеком с белым цветком безупречной жизни, он был членом Королевского Общества и Азиатского Общества, великий адмирал Нельсон уважал и ценил егo”. Даже самые отъявленные недруги не могли обвинить его в каких-либо аморальных поступках. Упреки всегда сводились к грубому языку в общении с подчиненными и излишней строгости. К его недостаткам можно было отнести вспыльчивость, часто переходящую в ярость. Этот недостаток он сам осознавал и осуждал. Но такое поведение всегда провоцировалось нарушением дисциплины. Плававший с ним на “Warrior” офицер писал: “Капитан Блай очень вспыльчивый джентльмен, но в то же время справедливый человек. Не уверен, что в Королевском флоте есть другой корабль с лучшей дисциплиной”.
В отличие от жизни в колонии, где Блай чувствовал себя безнадежно одиноким, в Лондоне его окружали верные друзья. Ими, кроме знаменитого Сэра Джозефа Бэнкса, были герцог Клэренс, известный юрист Сэр Фредерик Поллок, адмирал флота Сэр Джеймс Хокинс, герцог Селкрик, преподобный Ричард Полвил и другие известные люди. В последние годы жизни Блай стал тучным, но по-прежнему блестели его голубые глаза на бледном лице, таком необычном для много плававшего морского волка. Он сохранил былую активность и нежно заботился о живших с ним дочерях. О его преданном отношении к своей семье можно судить по многочисленным
сохранившимся личным письмам.
В последний год жизни он тяжело заболел. Врачи не могли понять с какой болезнью они имеют дело (возможно, это был рак). Блаю приходилось часто наведываться к ним в Лондон и во время одного из таких визитов он скончался. Его похоронили рядом с женой. На надгробном памятнике сохранился герб семьи Блаев и надпись “В память Уильяма Блая, вице-адмирала, прославленногонавигатора, который впервые перевез саженцы хлебного дерева с Таити в Вест-Индию. Он храбро сражался в битвах за свою страну и умер любимым, уважаемым и оплакиваемым, в седьмой день декабря 1817 года на 64 году жизни”. Еще до отъезда в колонию Блай завещал все, чем владел в Англии, жене и шести дочерям. Его земли в колонии (ему приналежали там 4 участка общей площадью 1455 акров) отошли семье его дочери Мэри (миссис Морис О’Канэлл). Участок на Парраматте впоследствии был отдан государству.
.
О Блае сегодня напоминают проливы и острова, названные его именем. К юго-востоку от Новой Зеландии в океане затерялся даже остров Bounty. Если Вы живете в Сиднее или приехали в этот чудесный город, прогуляйтесь по
набережной Circular Quay и подойдите к западному ее краю. Там, несколько в глубине, в тени деревьев, на высоком постаменте перед Вами и окажется бронзовая скульптура адмирала Уильяма Блая, работы М. Кларка. Она была установлена в 160-ую годовщину со дня его смерти. На бронзовой плите выбиты слова, сразу же привлекающие внимание своей необычностью: “Много лет писатели создавали легенды о капитане Блае, вводившие людей в заблуждение. Он был очень требователен к соблюдению дисциплины и честным, но никогда не был жестоким”. Далее упоминаются его заслуги и подчеркивается, как много важного он смог совершить за время пребывания на посту губернатора далекой колонии. А заключительную фразу: “Монумент призван восстановить правдивый образ этого оклеветанного храброго человека”. Можно только пожалелеть, что скульптор Кларк придал чертам Блая некоторую надменность, совершенно отсутствующую на его прижизненных портретах и в воспоминаниях современников.
Когда мы собирали материалы о жизни Блая, читали многочисленные книги о нем и писали этот очерк, наше отношение к этому человеку неоднократно менялось. Да, он был отважным и честным, но он же мог быть непереносимо грубым и яростным. Он был удивительно прямолинеен, в нем не было и грамма дипломатии. Он легко плодил врагов, но у него же было много достойных друзей. Судебные разбирательствавсегда оправдывали его и не мешали продвижению по службе, но бросали на него тень и вызывали негативное отношение в обществе. Но он вошел в историю. Выдающиеся способности этого блестящего навигатора и исследователя ставят его в один ряд с такими великими мореплавателями как Джеймс Кук, Жан Франсуа Лаперуз, Мэттью Флиндерс. Его роль в истории Австралии нельзя недооценивать. За ничтожно короткий срок он сумел изменить отношение английского правительства к молодой колонии и вынудил его к активным действиям, сумел победить коррупцию, положил начало всемерной поддержке мелких землевладельцев и освободившихся заключенных. Все это поставило его в один ряд с такими выдающимися губернаторами колонии как Артур Филлип, Лахлан Маквори, Ричард Бёрк.
И. Рычагова и Л. Натапов. Тернистый путь капитана
© Copyright: Искра Рычагова Сидней, 2010
Свидетельство о публикации №210100400196
Свидетельство о публикации №210100400196
Рецензии