Хроники буйного класса. глава 5

ГЛАВА 5. КАЖДОМУ ПО ТРУДАМ ЕГО.

Когда мы после детского сада очутились в стенах школы, то наша жизнь коренным образом изменилась. Тут было всё по-другому. Но главным атрибутом взрослой жизни мне казался факт выставления отметок. В конечном итоге они и только они являлись мерилом нашего школьного труда.

Без оценок школа немыслима, но в разные периоды её существования эти оценки были соответственно разными. Из книг и воспоминаний наших родителей я знаю, что раньше, учителя оценивали своих подопечных не цифрами, а словами.

В зависимости от успеваемости они варьировались. Если ты был прилежным и внимательным на уроках, то твоим  уделом были «хорошо» и «отлично». В противном случае ты мог рассчитывать на «удовлетворительно». Ежели ты приходил в класс чтобы «ловить мух» и протирать штаны, то ты заслуживал «неудовлетворительно»! Такова была градация школьных отметок в прежние, для нас первоклашек почти былинные времена.

Мы начали учиться, когда в образовательной системе господствовали цифровые оценки от единицы до пятерки. За годы обучения мы так с ними свыклись, так они в нас впитались, вдолбились, втемяшились, что других мы себе просто не представляем, а к новомодной  двеннадцатибальной системе оценивания знаний мы относимся с большой долей скептицизма.

Лично я пришел в школу с глубоким убеждением, что я должен быть первым – если не во всём, то в учебе непременно! Соответственно, кроме пятерок других оценок я для себя не мыслил, поэтому даже получение четверки на заре моей школьной жизни для меня являлось настоящей трагедией.

Как я уже отмечал ранее, наш класс в обычном понимании этого слова был элитным, в виду этого у нас преобладали только хорошие и отличные оценки. Такой факт не мог не вызывать природной гордости у Берты Нусимовны. Помню, мне рассказывала мать, как они в учительской докладывали завучу итоги одной из очередных контрольных. Каждый из преподавателей перечислял количество плохих и хороших отметок. Наша Берта вставала и, торжественно объявляла – у меня только четыре четверки, а остальные пятерки! Такими результатами не мог похвастаться никто, поэтому подобные заявления всегда вызывали у коллег-педагогов бурю эмоций от растянутых улыбок на лицах, до зеленой зависти в душе!

Но случались и у нас «проколы». Однажды Марина Бирфир и Саша Янковский…

Но будет лучше, если об этом поведает сама Марина:

«В 1-ом классе мы с Шуриком Янковским сидели за одной партой. И оба были отличниками. (У меня 3 похвальные грамоты были за 1-й, 2-й и 3-й классы, потом съехала). На одном из уроков Берта Нусимовна объясняла, что после "ч" и "щ" в русском языке пишется "а", хоть и звучит мягко. Мы с Шуриком не вняли мудрым учительским словам так как в это время тихим шепотом болтали на разные более  интересные темы. Расплата за подобное легкомыслие не заставила себя долго ждать, и по диктанту, в котором понаписывали "чящя", "рощя" и так далее и тому подобное, мы  оба отличника получили по большу-у-у-щей единице!!!»

Надо сказать, что и со мной случился казус подобного свойства. Сколько потом я ни обдумывал тогдашнее происшествие, ничем другим, как проделками нечистой силы я объяснить его не могу! Посудите сами:

Дело происходило тоже на диктанте. Как назло моя соседка по парте Наташа Букач не пришла на занятия по причине банальной простуды. Ну, это еще никуда не шло, так как сам этот факт не являлся определяющим, но в совокупности с другими он привел к непредвиденному фиаско.

Итак – я писал диктант, сидя за партой один. Обычно мы с Наташей советовались и контролировали друг друга при написании текстов под диктовку. Когда заканчивался диктант, как правило, минут пять давалось на проверку ошибок. Так было и в тот раз. Но меня словно  черт попутал. Я настолько уверовался в своей непогрешимости (а, скорее всего, просто не мог допустить мысли о возможности написания с ошибками), что не придумал ничего лучшего, как взять и несколько раз подуть на написанный текст в тетради. После этих «мудрых» манипуляций я передал свой опус на учительский стол!

Ну и, конечно же, дьявол жестоко посмеялся надо мной – после проверки вся моя писанина пестрела красными исправлениями! Внизу стояла не двойка – нет. Там красовалась огромнейшая единица!!! Я был в шоке. Подобное, не менее меня, шокировало и нашу Берту. Как она ругала меня – это надо было слышать! Не стоит и говорить, что ее слова носили вполне цензурный, хотя и очень обидный характер.

Но госпожа Черткова не была бы Чертковой, если бы позволила подобному «сору быть вынесенному из избы»! Конечно же, и меня и вышеупомянутых Шурика с Мариной, она заставила диктанты переписать.

К чести Берты Нусимовны надо добавить, что хоть в нашей повторной писанине отсутствовали какие-либо ошибки, выше «четверки» она оценена быть не могла!