Дядя

Декабрьский день в Нягани короток. Поздно светает, рано вечереет. Общежитие перенаселённое, без бытовых удобств. Все двери выходят в общий коридор. Койка стояла в «Красном уголке», переоборудованном в обитель для командировочных. Примыкал он к рабочему кабинету начальника изыскательской партии. В комнате напротив жила осевшая на северах мать-одиночка, доступ к телу свободный. Звуки громкой музыки, пьяных голосов, упавшей посуды донимали по вечерам.


В ночь на понедельник лёг я рано. Крепко заснуть не дали. Напугав, разбудил слезливый взвой струхнувшего ребёнка. Один раз неуверенно прозвучало: «Ма-ма!..» Потом до нутра пробрал отчаянный и надрывный вопль-зов: «Дя-дя!.. Дя-дя!.. Дя-дя!..» В городе внезапно отключили электричество.


Но поразил не крик, полоснувший тишину. Боясь темноты, помощи малец ожидал не от родителей. Отлучившуюся мать помянул сперва инстинктивно. Весь ужас был в том, что он звал абстрактного безымянного дядю. Взывал безадресно! Вереницей они шли через дверь и ****ское ложе той комнаты. Тычки да оплеухи от матери, от заезжего гостя и незатейливая сладость в табачных крошках. Конфета, пряник, жевательная резинка, шоколад. Скупая мужицкая ласка, знак внимания, игра. Явление в безотцовщине редкое, зато памятное.