Невинные шалости, или самая, самая...

Есть у меня один маленький пунктик, хороший или плохой, кому как нравится…


В искреннем порыве благодарности я могу чмокнуть в щеку знакомых и не очень, представителей обеих половин человечества. И, если с женщинами, куда ни шло, то с мужчинами всякое бывает.


Как-то летали мы  с рыболовецким экипажем  в знаменитую Камчатскую Долину Гейзеров. Про эту фантастическую, яркую, уникальную своей необычной  красотой сказку, лучше не писать, а один раз увидеть. Для тех, у кого не получится, можно посмотреть фильм «Земля Санникова». В нем Долина представлена еще практически  в первозданном виде.


Да и сам полет на вертолете был незабываемым. Перед взором раскрывалась неповторимая  волшебная мозаика, сложенная из  ярких красок осеннего убранства, в россыпи белоснежных камчатских сопок и хребтов. Виды из иллюминатора в отблесках яркого солнца на прозрачной синеве неба постоянно менялись, и казалось, что ты летишь не в реальной жизни, а пребываешь в фантасмагории.


Перед началом путешествия всем строго велели собраться на военном аэродроме в семь утра и не опаздывать. Никого ждать не будут. Некоторые из доблестных рыбаков даже бросили свою вахту, не сменившись, как положено, за что потом получили от капитана нагоняй по самое «не хочу». Тому зачем-то срочно понадобилось прийти на корабль, а БАТМ  встретил его зияющей пустотой комсостава.


В нетерпении от встречи с чудом все приехали даже раньше семи. Ждем час, другой, третий. Вертолет - вот он, а летчиков нет. Решили быстренько съездить за коньяком в ближайший магазин, благо, тот открывался  в девять утра. Дел - то, на десять минут. Но, когда мы подъехали к вертолетной площадке, стрекоза уже была готова взлететь. Как я пронеслась мимо всех патрулей и через закрытый шлагбаум, даже сама  не знаю. Но пронеслась! И вот уже стою и отчаянно машу руками под вращающимися вертолетными лопастями. Открывается дверца, спускается железная лесенка, по которой спрыгивает вертолетчик с искаженным от страха и злобы лицом и кричит, проглатывая  нецензурные слова,
— Ты что, с ума сошла, тебе жизнь надоела, ведь голову оторвет! Отходи немедленно!
— Уже не оторвет, и никуда  не отойду, только в вертолет, —  улыбаюсь я. Запыхавшиеся, мы влезаем в маленький салон, в котором стоит гробовая тишина. Обвожу всех обворожительным взглядом и ласково улыбаюсь стармеху, выступающему у нас за главного. И тогда тот, как надутый индюк, напыщенно и значительно произносит,
— Если бы не я, увидели бы вы Долину. Пили бы сейчас свой коньяк, не солоно хлебавши. Сам не знаю, как упросил экипаж, чтобы  не взлетали без вас. Скажите, спасибо!


Только сейчас понимаю серьезность положения. Действительно, еще бы минута, даже меньше, и нам оставалось бы только горько  сожалеть о случившемся. Переполненная радостными эмоциями, тянусь через узенький проход между сиденьями, обнимаю «деда» за плечи, слегка прижимая к себе, и  звонко, с чувством, целую его в обе щеки. Пожилой, тучный дядька тает, как последний весенний снег. Теперь можно облегченно вздохнуть. А важный стармех, еще не отойдя от моих искренних, кстати, поцелуев, покраснев, начинает уже новую тираду, хваля сам себя и заискивающе смотря мне в глаза.


— Видишь, какой я молодец! Как правильно, по-мужски поступил, отстоял вас. Но, как же по другому? Неужели мы  смогли бы улететь  без самой, самой, самой красивой девушки нашего... — и делает паузу. А я думаю, что же он скажет дальше, — нашего района, города, края, или?.. —  нашего вертолета! —  заканчивает помезно тот свою фразу. Меня охватывает смех, который колокольчиковой трелью рассыпается по всему салону, заражая веселостью почти всех. Я снова благодарно чмокаю "деда". И лишь три тетеньки крупных габаритов, с сурово поджатыми губами, исподлобья смотрят на поцелуйный беспредел. Что же, не хотят веселиться - их дело. Мы все дружно пьем за любовь, за понимание, за Долину и, конечно, за самую красивую девушку нашего вертолета.


Про экскурсию  рассказывать не буду. Даже обладая красноречием Цицерона, это нужно видеть самим. Выкупаться в горячих источниках, пройти по тропе, по которой только что брел косолапый, оставив после себя непереварившиеся ягоды камчатской рябины. И впитывать, вбирать в память, неповторимую, непревзойденную никем, Красоту Творца.


Впрочем, один эпизод хочется отметить. Вместе с нами летели  четверо чопорных и молчаливых немцев. По прилету, гид убедительно просила всех ходить только по проложенным деревянным настилам, дабы не портить экологию Долины, но иностранные гости, игнорировав запреты, гуляли сами по себе. И когда вездесущий «дед» решил последовать их примеру, то был остановлен взволнованным  окриком экскурсовода,
— Нельзя, нельзя, немедленно вернитесь! —  в ответ тот обиженно показал на нарушителей правил и спросил,
— А как же они? Им, можно?
— Так это же иностранцы, — махнув рукой и хмыкнув, ответила сопровождающая группы. И все понимающе улыбнулись.


Экскурсию завершал обед в ресторане. И, конечно, победила дружба. Поднимая рюмки под уху из свежевыловленной красной рыбы, мы говорили: «Прозит», — и вместе с немцами пили за здоровье обеих наций и красоту хозяйки  неукротимых гейзеров.


А через несколько дней, уже после полученного капитанского «втыка» за самоволку и разборок, кто, зачем и почему, стармех горделиво ходил по БАТМу и хвастливо, смакуя эпизоды поездки, рассказывал экипажу, смачно прищёлкивая языком,  как он страстно целовался с женой самого «ревизора». История стала обрастать, как  пресловутый снежный ком, всевозможными слухами и псевдоподробностями.  Тогда второй помощник капитана за дружеским обедом в кают-компании сказал ему прилюдно и обыденно,
— Да успокойся, Петрович, не ты один попал под ее чары. Она всех мужиков так целует.


Надо было видеть обиженное, вытянутое и сразу посеревшее лицо «деда». И тогда, жалея его,  чтобы сгладить обстановку, он добавил,
— Ну, не всех, конечно, а только  особо избранных, кто этого достоин и заслужил. Тем более, так горячо, в обе щеки, как тебя! Некоторых,  только в одну. Так что Петровичу, действительно, очень повезло! Его целовала самая... самая... самая красивая девушка вертолета!

Под общий хохот и расплывшуюся в улыбке физиономию "деда"  справедливость была восстановлена, а экипаж траулера продолжил обед.


Примечания:

«Дед», стармех - старший  механик на рыболовецком судне.
«Ревизор» - штурман дальнего плавания, второй помощник капитана.
БАТМ - большой автономный траулер морозильщик.