Давайте помечтаем!

Напряжённый момент. Пальцы впиваются в ручки кресла. Гул, скорость, невесомость…

Причудливая вещь – полёты: и радуют, и пугают, и утомляют, и, в тоже время, будоражат что-то внутри. Но самое главное – они побуждают мечтать.

Иногда, кажется, что мир настолько сильно заселён людьми, тщательно утрамбовавшими миллиарды своих домиков, центров развлечений и супермаркетов, что и места свободного вовсе не осталось. А маленькое овальное окошко самолёта, содержащее в себе огромный мир, говорит, что есть ещё необъятные просторы девственной земли, а также поля и луга, сады и плантации, пасеки и всякие другие разные штуки, поражающие своими размерами.

Смотришь в него, а весь шар земной поделён на кусочки разного размера, формы и цвета. Как будто какой-нибудь великан разложил на своём гигантском столе маленькие десертные печеньки: миндальные, фисташковые, а может и сделанные из грецкого ореха или фундука, квадратные, прямоугольные, треугольные и даже есть трапециевидные. Ох, как долго же над ними, наверное, трудился неизвестный кондитер! А сластёна-гигант приготовился к своему скромному чаепитию и присел отдохнуть где-нибудь в облаках. А сам наблюдает – вдруг упадёт на них одна из тех мушек, что пролетают рядом, тех, из стёклышек которых смотрят любопытные маленькие человечки.

Но вскоре, все печеньки остаются далеко-далеко внизу. А мы поднимаемся в небеса. На километры за пару тройку минут, на высоту, за которую альпинисты с упорством бьются несколько дней, бьются, превозмогая душащую усталость, но предвкушая приближающуюся победу.

Фантастический период, когда летишь чуть-чуть выше облаков. Вот уж чудны'е эти большие белые обманки! Гигантские, мягкие, пушистые подушенции. Ведь, если бы были лестницы до небес, то многие, не веря предостережениям, устремлялись бы c разбега в их бескрайние притягательные просторы. А дети? Детям же вообще было бы невозможно объяснить, почему нельзя нырять в эти парящие хлопья сладкой ваты. Пришлось бы на земле ставить большущий батут, а, так как бесстыжие облака имеют свойство перемещаться, то его бы пришлось растянуть на все её необъятные просторы. Тогда могучие умы человечества придумали бы что-то, что можно было бы подмешать в землю так, чтобы она с радостью отпружинивала всех, не мягко приземлившихся, обратно. Ох уж эти облака!

Полёт, полёт! Когда трясёт, всё как-то вдруг наоборот: бросает взад, потом вперёд, кружит, толкает и толчёт. Затем спокойствие придёт, пойдёт всё снова в свой черёд, не прижимает и не бьёт сосед, что ел свой бутерброд. И вновь душа летит, поёт, мечтает, светится (порой даже сияет), что счастлива совсем не врёт и просится в полёт. Ах, полёт, полёт…