Критический эксперимент гл 2 Русский Кёнигсберг

Русский Кёнигсберг
Я оказался в комнате кирпичного дома. Она была довольно просторная, из мебели имелись кровать, сундук, два стула и стол. На одной стене маленькое окно, у другой — камин. Возле сундука лежал мой то ли чемодан, то ли сундучок (откуда-то я знал, что это моё). Я стоял голый на кучке одежды. Камзол, жилет, короткие штаны, чулки, треуголка, парик, бельё, башмаки, а также шпага и кошелёк. Ну как одевать эту непривычную одежду?
Открыл кошелёк. В нем три серебряных полтинника и немного меди. Посмотрел на одежду. Верхняя одежда бархатная, судя по всему, дворянская, чистая, но старая и потёртая. Нижняя — из дешёвого полотна. Ботинки целые, но тоже поношенные. Достал шпагу. Тупая, потускневшая, но не ржавая. Открыл чемодан. В нём оказались зимняя меховая шинель, смена белья, пудреница с пудрой, бритва, наполовину использованный флакон духов (судя по всему, дешёвых), нож и ложка. Корме того, нашёлся свёрток бумаг. Я раскрыл его. Самый верхний документ был патентом на чин коллежского асессора, выданным шляхтичу Полтавского уезда Харьковской губернии Антону Петрову Поливоде, сыну хорунжего Изюмского казацкого полка. Следующая была рекомендательным письмом от предыдущего начальника. Мне бросилась в глаза фраза: «Порою язвилъ начальство». Следующая была подорожная на русском и польском языках о том, что «коллежскiй асессоръ Антонъ Петровъ, бывшiй столоначальникъ Харьковской губернской расправы, следуетъ во вновь обретенную губернiю Пруссiя въ распоряженiе его высокопревосходительства генералъ-губернатора Суворова».
Но тут в дверь постучали. Я сообразил, что стою весь голый, спрятал бумаги, закрыл чемодан. Стук повторился, весьма грубо и повелительно. Голос за дверью требовательно говорил что-то по-немецки. Я понял, что чуть-чуть знаю язык, но самих слов не понял. Только уяснил, что какой-то чин требует открыть дверь. Ну и что я буду делать с немцами в их стране? И вдруг меня озарило: ведь «вновь обретённая губерния Пруссия!» Значит, это, может быть, Россия! И я грубо заорал по-русски:
— Какого хрена надо, швайне? Почему беспокоишь русского дворянина?
За дверью наступило некоторое замешательство. Я стал лихорадочно одеваться. Через четверть часа в дверь вежливо постучали. Я открыл. Стояли полицейский пристав, какой-то чиновник и русский сержант.
Чиновник сказал длинную фразу по-немецки. Сержант «перевёл»:
— Эта немчура грит, шо ваше благородие должно убираться из дома, яко дом-от больше не того фон Штруделя, хто тебе, благородие, сдал комнату, а описан и продаётся за долги.
— Ну и что мне делать?
Чиновник выдал ещё несколько длиннющих фраз, а сержант лениво пояснил:
— Немчура бает, шо ваше благородие может судиться с господином фон Штруделем, но сей фон кудай-то смылся от долговой ямы.
Я понял, что остаюсь на улице с двумя рублями денег и с рекомендацией весьма сомнительного свойства. Оставалось идти к генерал-губернатору за назначением. Туда я и направился.
Против ожидания, ждать меня заставили не очень долго. Судя по всему, чиновников был большой недобор. Генерал лично говорил с каждым кандидатом на должность. Но по разговорам служащих я понял, что и после устройства будет не очень хорошо. Жалование регулярно недоплачивалось, начальник был строг и скуп, кормились чиновники в основном поборами.
Я успел заодно прочитать рекомендацию. Кое-что хорошее в ней было, говорилось об умении красно сплетать слова, быстро сочинить много длинных бумаг по случаю, о том, что ради праздников складывал недурные вирши, что церковь никогда не хаял и регулярно причащался. Было и нечто, что могло и понравиться, и не понравиться. Не пьёт, не курит, носов никогда не берет. Каких ещё «носов»? А, тех, что с ударением на первом слоге: подношений! Были и прямо отрицательные характеристики: подвержен приступам лени, язвит начальство, в плохих отношениях со многими сослуживцами.
Генерал лично просмотрел мои бумаги и сказал:
— Теперь понятно, почему до седых волос дожил, а остался асессором. Ну, у меня, братец, не поленишься. Пойдём, дам тебе работёнку как раз для твоего красного слога. Может, там и вирши сложишь.
Я обречённо поплёлся за генералом.