Красавица Анджела. 1. Апельсины и жених

Красавица Анджела
История первая. Апельсины и жених
 
1. Апельсины
Как-то меня пригласили прочитать несколько лекций в одной средиземноморской стране. Принимала меня там русская эмигрантка, жившая в этой стране уже лет двадцать. Анджела (назову ее этим именем) была замужем за богатым аристократом, но почему-то оставила себе свою девичью украинскую фамилию и советское гражданство. Она была потрясающим профессионалом, виртуозно преподавала в своем университете русский язык, знала почти все славянские языки, была достаточно амбициозна, но занимала на службе довольно скромную должность. Продвижение в карьере ей, видимо, не светило, об этом позаботились местные законы, до предела затруднявшие его иммигрантам.
По натуре она была очень предприимчива и склонна ко всякого рода безобидным и по большей части смешным авантюрам. В молодости она, ослепительная красавица, предпринимала их почти ежедневно. Но и к зрелому возрасту, когда от красоты, оставались всего лишь внушительные напоминания об этой ее исключительности, вкус к рискованным затеям не был ей утрачен, скорее всего, потому что уж очень удачно они все заканчивались. Так, например, она вышла замуж.
Дело было в Болгарии, куда ее, выдержавшую очень серьезный конкурс, послали на стажировку. В тот день ее командировали сопровождать советскую профсоюзную делегацию, состоявшую по большей части из крестьян, рабочих и мелких служащих, выехавших за границу впервые. Малограмотные, малокультурные, напуганные "Инструкцией о поведении советского человека за границей", оказавшись в чужой стране, они страшно боялись уронить честь этого самого мифизированного человека, следили друг за другом, одергивали и, опасаясь вездесущих шпионов, жались "дружка к дружке". Анджела относилась и к инструкции, и к жизни за границей с большим юмором. Ей здесь было комфортно. В Болгарии официальные лица относились к ней, как к посланцу большого сильного брата, а неофициальные либо дружили с ней, либо старались держаться от нее подальше, поскольку она была хоть и из дружественной страны, но все же чужой. Здесь ей жилось свободнее, дышалось легче, а о том, что она - советский человек, она старалась забывать везде, где это было не опасно.
В тот день у нее почти закончились деньги. Заплатят ей за работу не так уж и скоро. А кормиться нужно каждый день. Идея о том, как заработать, пришла к ней в ресторанчике, куда она повела своих подопечных обедать. На десерт здесь подали апельсины. Они лежали в больших красивых вазах и вся делегация смотрела на них с большим аппетитом, как на лакомство. Анджела тоже смотрела на них, но не с аппетитом, а как на замысловатую психологическую задачу. Она думала о том, что за них на рынке дадут неплохую цену, и, если бы ей удалось их как-то заполучить, она могла бы закрыть досадную брешь, образовавшуюся в бюджете.
Делегация прилетела в Софию вчера, и для ее членов это был первый обед в чужой стране, в стране, где другие обычаи, другие правила поведения... И Анджела начала действовать. Пока официанты разносили закуску, она напомнила членам делегации о том, с каким уважением относятся болгары к советским людям, о том, как трудно ориентироваться в чужой стране и как легко попасть, как говорил Владимир Ильич, "в самый смешной просак" и обидеть дружелюбных болгар, и, что еще страшнее, уронить честь советского человека. В качестве простого примера расхождений в обычаях болгар и русских она привела кивок, который у нас на Родине означает "да", а у болгар - "нет". Потом она подкрепила рассказ об этом расхождении описанием случая, как русский и болгарин из-за различного понимания этого знака повздорили друг с другом и даже чуть не подрались.
- Все сказанное, - объяснила она, - касается и поведения за столом. Сейчас я объясню Вам, как нужно правильно пользоваться приборами, как нужно есть то, что сейчас вам подадут. О вилках, ложках и ножах она рассказала в самых доходчивых словах. Еда была с точки зрения этикета простая, закуска - салат, потом острый суп, потом эскалоп, от которого всего навсего нужно было отрезать по кусочку, держа нож в правой руке, а вилку в левой. И только апельсины с точки зрения этикета оказались предметом необыкновенно сложным. Тут Анджела не пожалела для объяснения малознакомых слов, как можно больше запутала само объяснение и главное - не показала, как же все-таки надо вначале почистить апельсин специальным десертным ножом, а затем аккуратно разрезать его соответствующими приборами. Посмотрев на потные от напряжения мысли лица своих подопечных, на то, как они стали шушукаться, дружно решив, что апельсины надо взять с собой и дома или в автобусе съесть их привычным для них способом. Она поняла, что план ее работает.
- И последнее, сказала девушка своим благодарным слушателям. - Не хотела сначала об этом говорить, но, посмотрев на вашу реакцию, все же решилась. Уносить с собой еду из ресторана неприлично.
Все опять зашушукались, дергая друг друга за рукава и уличая собеседника в постыдном теперь намерении, как какой-нибудь голодный колхозник, набивать себе карманы ресторанной едой. Потом они стали смеяться над своим же намерением с таким видом, как будто правило, оглашенное Анджелой им давно было известно, как нечто само собой разумеющееся. Нашли и слабого, придурковатого вида homo soveticus, Васю, который меньше всех понял из того, о чем толковала им девушка-экскурсовод. Его дружно и обвинили в намерении унести с собой апельсины и сожрать их в автобусе или под одеялом в гостинице.
Пока советские люди веселились над Васиным заблуждением, хлопали его по плечу и показывали на него пальцем, Анджела отошла поговорить с официантом, плохо понимавшим, с какой это стати его гости развеселились. Он опасался, что он где-то оплошал, что смеются над ним и что ему за эту неизвестную пока оплошность могут сильно настучать по голове, а то и вовсе выгнать с этой во всех отношениях выгодной работы. Анджела объяснила ему, что ее подопечные, люди простые, никогда не державшие в левой руке вилку, а в правой нож, хотели бы взять апельсины с собой. Но, чтобы избежать конфуза, они бы хотели сделать это совершенно незаметно для администрации, а потому попросили ее после еды их собрать и отнести в сопровождающую туристический автобус машину. У официанта отлегло от сердца. Он радостно заулыбался, сказал, что совершенно их понимает, что у него самого родители живут в деревне и никогда не держали в левой руке вилку, а в правой нож и что с апельсинами они поступили бы точно так же.
- Так мы договорились? - спросила Анджела.
- Конечно, - ответил ей офицант.
Подали закуску. Анджела ходила вдоль столов и показывала, и помогала всем желающим правильно и красиво есть салат. Потом подали суп и все уже сами смотрели на Анджелу и, потея, старались ей подражать. Эскалоп вызвал у делегации очень серьезные трудности. Половина так и ограничилась какой-то его незначительной частью, наиболее талантливым удалось одолеть две трети, но с них градом лил пот. Когда дело дошло до апельсинов, никто не хотел даже смотреть в их сторону. Попили на десерт минеральной воды, дружно встали и довольно понуро побрели к автобусу.
Анджела после их ухода быстро собрала со столов увесистый урожай, на последние деньги поймала такси, сказала всем, что экскурсия закончилась, милостиво приняла в свой адрес горячие аплодисменты, комплименты и благодарности за разъяснение трудностей этикета и отправилась из ресторана на загородный рынок, где продать товар было выгоднее, чем в городе.
 
 
2. Жених
Паоло гнал свой Опель-адмирал по шоссе на древнюю Сердику, Софию. Он любил скорость. На спидометре было под сто пятьдесят. Да, двести, как это можно было бы на его капиталистической родине, по этим дорогам не выжмешь. За двадцать послевоенных лет они не то чтобы пришли в полную негодность, но потерпели некоторый урон. «Почему бы болгарам не починить свои дороги?!», – раздраженно думал Паоло, – притормаживая перед очередной выбоиной.
Большой любитель, в основном, древней истории, молодой человек все свои отпуска проводил в поездках по территориям древних государств, пытаясь составить более полное представление об условиях жизни их обитателей. В этот раз он избрал Фракию, разделенную теперь между Турцией, Грецией и Болгарией. Болгария была последней частью его «исторического» автопробега. Найти друзей, которые были такими же фанатами «исторических» поездок, было трудно, а временные попутчики, не всегда готовые к обсуждению исторических ценностей, Паоло раздражали. Поэтому он путешествовал всегда один.
Бензин был почти на нуле. Паоло стал посматривать на обочину, надеясь увидеть указатель бензоколонки, и вдруг глаза его просто врезалась в голосующую на дороге необыкновенно красивую девушку. Ехавший впереди белый пикап, не сбавляя скорости, аккуратно обогнул красавицу и сгинул за стоявшим на обочине ресторанчиком. Паоло резко и эффектно затормозил прямо рядом с девушкой. Она отпрыгнула от неожиданности к обочине, а Паоло, стараясь как можно больше походить на бомбилу, изящно и нарочито торопливо вытянул шею по направлению к незнакомке и сделал вопросительную паузу. Он не знал ни одного болгарского слова. Девушка, видимо, боясь, что он может сейчас уехать, быстро заговорила, подкрепляя свои слова смешными, неевропейскими жестами. Молодой человек дождался паузы и в знак согласия открыл ей с ее стороны дверцу. Но красавица опять быстро заговорила, жестами показывая на ресторанчик, а потом, не дожидаясь его реакции, побежала к служебному входу заведения. Через минуту она появилась в сопровождении высокого статного болгарина в одежде официанта, который нес на плечах мешок, набитый какими-то крупными плодами. «Влип!», – подумал Паоло, – она замужем и, кажется, собирается со своим благоверным ехать на рынок». Девушка подошла к машине и, жестом показывая на багажник, вновь разразилась длинной непонятной тирадой. Отступать было поздно, он ведь уже пообещал ее куда-то отвезти. Паоло вышел из машины и открыл багажник. Он был набит туристическим оборудованием и вещами, необходимыми в далекой поездке. Молодой человек перенес часть имущества в салон и помог загрузить в багажник мешок. Потом он зашел со стороны обочины и открыл обе дверцы, жестом приглашая «супругов» погрузиться в салон. Однако официант, почему-то покраснев, приложил руку к груди, потом стал смущенно показывать на красавицу, на ресторан, как-то внезапно оборвал речь и быстрыми шагами направился к дверям, из которых вышел. «Может быть и не муж», – с надеждой подумал Паоло, – а просто официант». Он вопросительно посмотрел на девушку. А она смотрела в этот момент на какой-то туристический автобус. Коротко обернувшись потом к нему, она снова что-то начала ему объяснять. Язык жестов дал ему понять, что она опять куда-то хочет отойти, а его вежливо просит немного подождать. «Видимо, отправилась еще за одним мешком, а, может быть, все-таки за мужем? Да впрочем, какая разница!». Он заметно нервничал, но мысль отказаться от пассажирки даже не приходила ему в голову. Девушка тем временем скрылась в автобусе. Минуты текли и падали Паоло на темя большими холодными каплями, как будто он сидел под ними в наказание за тяжкие преступления. Наконец, она вышла из автобуса, но вслед за ней выкатился какой-то придурковатого вида светловолосый славянин, совершенно не похожий на болгарина. Догнав девушку, он полез к ней целоваться, но она ловко вывернулась из его объятий и что есть духу помчалась к машине Паоло. Славянин потрусил за девушкой, выкрикивая ее имя: «Анджела! Анджела!». Паоло оценил ситуацию, сел за руль, завел мотор и открыл красавице дверцу. Как только она села в машину он дал газ и в мгновение ока преследователь оказался далеко позади.
– Do you speak English, Angela? – спросил водитель у пассажирки. – My Bulgarian is out of order. To be frankly I do not know a single word.
– Yes, I do little, but you have to speak slowly. My English is out of use now.
– According to your accent you are Russian, aren’t you?
– Yes, I am. I undergo a training here.
Только теперь Анджела обратила внимание на водителя, которого второпях приняла за обычного бомбилу, на богатый салон машины, существовавшей у нее в голове под расплывчатым названием «тачка». Она сильно переволновалась, проворачивая операцию «Апельсин», и ей до этого момента было не до мелочей. От неожиданности, услышав английскую речь, она слегка оторопела, и какую-то секунду не знала, как себя вести. Перед ней сидел обаятельный молодой человек с холеным, умным, породистым лицом. Вещи, в которые он был одет, вне всякого сомнения, не могли быть болгарского происхождения. Более того, такой роскошной тенниски таких джинсов  и кроссовок в Болгарии отыскать было невозможно. Это она знала точно. Попутно она вспомнила о вещах, которые молодой человек переносил из багажника в салон. Там тоже было много изящных предметов, назначения которых она даже не знала. И они тоже несли на себе явный отпечаток высокого буржуйского качества.
Конечно, Анджела была свободна от советских предрассудков, но она даже представить себе не могла, как глубоко въелись страхи перед настоящими, буржуинскими иностранцами, в ее душу. Не мудрено, ведь они внедрялись в ее подсознание еще с детского сада, когда ребенок и не может противостоять тонко разработанным приемам советской идеологической машины.
«А откуда он знает мое имя?» – испуганно подумала она. «Может быть, он шпион? Может быть, он сейчас начнет меня вербовать в английскую разведку? Да еще притырок-стукач видел, как я садилась в эту роскошную машину! Да, попала я в переплет!». Девушку охватила легкая паника. «Придурковатый» Вася, полезший к ней целоваться был действительно сексотом. Он сам намекнул ей на этот медицинский факт, когда начал приставать к ней еще на выходе из автобуса. Такие на полдороге не останавливаются. В общежитии софийского университета она слышала много историй о том, как девушкам ради сохранения своего положения стажера приходилось ложиться в постель с такими вот морально-политическими уродами. И, как обычно, в минуты паники, она вспомнила золотое правило своего отца. «Запомни, Анжи, когда человек начинает паниковать, его разум засыпает. А сон разума, как правильно, говорил гениальный Гойя, рождает чудовищ. Останови панику волевым усилием и холодно переоцени опасность. Посмотри на нее с какой-нибудь другой стороны».
– А как Вас зовут? – обратилась она по-английски к своему водителю.
– Паоло.
– А откуда Вы знаете, как зовут меня?
– Я услышал, как называл Вас этим именем тот человек из автобуса. Он Ваш поклонник?
– Нет, он находится на секретной государственной службе и поэтому считает возможным ко мне приставать.
Паоло внезапно затормозил и остановился у обочины. Его пальцы нервно барабанили по рулю. Какая-то неожиданная ненависть к давешнему придурку утопила его разум.
– Черная страна! – выдавил он из себя сквозь зубы. – И Вы не можете пожаловаться на него начальству?
– Он опередит меня, и меня отзовут со стажировки.
Паоло развернул машину и помчался в обратном направлении.
– Куда Вы?
– Я бы хотел дать пощечину офицеру вашей разведки.
– Вы с ума сошли, Паоло. Вас выдворят из страны, а вслед за Вами и меня. Его группа все равно послезавтра уезжает в Варну. С Вами, может быть, ничего и не произойдет, а у меня будет сломана вся жизнь! Остановите машину, я немедленно выйду, Паоло, я сейчас выпрыгну из машины на ходу! – в подтверждение своих слов Анджела открыла дверцу машины.
Молодой человек затормозил и некоторое время сидел, как каменное изваяние.
«Нет, он точно не шпион. Я ему просто нравлюсь! Ну, зачем ему, в самом деле, было останавливаться, чтобы меня подвезти. У него денег нет? Да еще помогать этому милому официанту грузить мои апельсины, да еще и освобождать для этого багажник. Да еще и быстро-быстро увозить меня от сексота. И вообще, зачем меня, филфаковскую курицу, вербовать? Бред какой! А еще, ведь, судя по его словам, он ни слова не понял из того, о чем я его просила, когда он остановился! Значит, ему было все равно, о чем я его попрошу. Он был заранее на все согласен!». Действительно, какой резон был графу Паоло П., топ-менеджеру известной транснациональной продуктовой компании подрабатывать как таксисту, подвозя дочь бедного советского военнослужащего на рынок? Вот уж, действительно, бред.
– Вы ведь обещали отвезти меня на рынок! – И Анжела рассказала ему о своей афере. Паоло рассмеялся, сначала как будто сквозь ледяную маску, а потом, все больше и больше распаляясь, уже откровенно захохотал. Он был в полном восторге. И даже больше не от плутовской истории, которых он мог и сам ей рассказать с десяток, а от того, что рассказ Анджелы как будто растопил стену недоверия, которую он почувствовал при первых ее английских словах.
– Знаете, я в бизнесе занимаю не последние позиции, моя фирма как раз занимается продуктовыми поставками, может быть, Вы позволите мне помочь Вам реализовать товар?
– Мне ужасно неудобно Вас так эксплуатировать. Вы ведь итак оказали мне большую любезность: не имея на то никакой нужды, остановились возле меня, согласились отвезти, спасли меня от домогательств сексота… Мне ведь пока нечем даже оплатить ни поездку на Вашей роскошной машине, ни Вашу помощь.
– Во-первых, если мне не изменяет память, у Вас на Родине мою страну относят к миру капитала, а меня – к классу эксплуататоров. Эксплуатировать эксплуататоров в Вашей стране сам Бог велел. Во-вторых, я, как нормальный капиталист, должен делать деньги везде, где подвернется случай, и на всем, в чем можно увидеть товар. Вы ведь не сможете продать Ваши апельсины так выгодно, как это сделает менеджер продуктовой фирмы? Значит, я сумею нагреть руки на сделке с Вами. Поэтому у меня созрело другое предложение: я покупаю у Вас этот мешок апельсинов и продаю его сам. А вот если Вы согласитесь помочь мне в реализации товара, я заплачу Вам определенный процент с продажи. По рукам?
Анджела смотрела на Паоло в полном изумлении. Так повернуть ситуацию, мог только профессионал.
– Ну, Вы и акула!!
– Да, я акула капитализма, так что, по рукам?
– Мы еще не решили, сколько Вы заплатите мне за апельсины!
– Вот, это уже деловой разговор! Пойдемте, посмотрим товар.
Они высыпали апельсины на траву, и Паоло внимательно и придирчиво осмотрел каждый апельсин. Потом он взвесил самый крупный, самый мелкий апельсин, на глазок определил вес каждого из них, вывел среднее арифметическое, умножил на число всех апельсинов.
– Так, апельсины, судя по всему, марокканские. Оптовая цена марокканских апельсинов 1, 2 доллара за килограмм, значит рыночная цена здесь в Болгарии примерно два доллара, здесь пятнадцать килограммов. Значит, за апельсины Вы получаете 30 долларов, еще десять я добавляю за доставку. Сорок долларов. Курс доллара к болгарскому леву 1, 43.
Он подсчитал на калькуляторе.
– Итого – 57,2 лева. По рукам?
– По рукам!
На такую сумму она и не рассчитывала.
– Теперь поехали на рынок. Вы не согласитесь исполнить при мне роль переводчика?
– Разумеется. Сколько Вы собираетесь мне платить за час?
– А сколько у вас здесь платят переводчикам?
– За перевод я с Вас не возьму ничего.
– Ничего – это приблизительно двадцать левов. И не возражайте, пожалуйста. Вы еще не поняли, что я теперь Ваш шеф?
– Да, шеф.
– И еще я хотел бы, чтобы Вы помогли мне за отдельную плату оформить товар.
– Слушаюсь, шеф, – подыграла ему Анджела.
Он достал из багажника цветную бумагу, которую он как образец получил перед отъездом на одной упаковочной фирме и ножницы, которые всегда возил с собой в путешествия. Далее, он показал ей, как нужно делать упаковочный материал и она принялась за работу.
Пока она вырезала упаковочные кружочки и красиво упаковывала каждый апельсин, он сходил в соседний магазин, выбрал там красивую коробку с торговым знаком одной из западных стран и принес ей для укладки. Она работала старательно и неторопливо. А он любовался ею, все больше и больше увязая в каком-то совершенно новом для себя ощущении близости к чему-то неземному.
На рынке Паоло бегло прошелся по рядам, посмотрел на апельсины, которыми там торговали, на цены, и понял, что Анджеле достался товар, которого простой народ не видел. После этого они с Анджелой направились в кабинет директора рынка. Для визита Паоло уже был переодет в деловой костюм. Бизнесмен подал ему свою визитку сотрудника транснациональной компании, а затем рассказал, что его компания рассматривает возможность открыть свое представительство в Болгарии, его направили с опытными образцами апельсинов, и он решил начать не с договора с начальственными структурами, а с простого рынка, зная, что наверху в соц. странах работают люди, далекие от профессионализма, настоящие же профессионалы трудятся на таких вот торговых точках, и только по их реакции можно понять, будет ли иметь здесь успех тот или иной товар. Для начала же добрых отношений фирма просит принять его маленький подарок, выдержанный французский коньяк. Анджела умело корректировала речь своего «шефа», заменяя непонятные для простого болгарина реалии и понятия на нечто, с одной стороны более близкое, с другой стороны, более действенное. Она хорошо знала страну, ее обычаи и представления местных жителей о сладкой жизни. Их дуэт имел сногсшибательный успех.
Директор смотрел на Паоло во все глаза. Он впервые сталкивался с западным бизнесменом такого уровня. Его безупречный деловой костюм произвел на него неизгладимое впечатление, не остались без внимания и аристократические манеры торгового агента. Произвели на директора впечатление и апельсины, каждый из которых был упакован в красивую бумагу (их доставил официант близлежащего ресторанчика, которому Паоло заплатил за доставку вдвое). В социалистических странах упаковке не придавалось никакого значения. В качестве исходной Паоло назвал трехкратную цену оптовой, рассчитывая сбавить в процессе торговли на доллар. После этого он добавил, что, если директора цена не устраивает, он легко найдет другого покупателя. Директор понимал, что цена, которую назначил буржуй, слишком велика для простого болгарского труженика. Но в условиях социалистического дефицита он всегда сможет найти сбыт небольшим партиям таких апельсинов, увеличив назначенную Паоло цену по крайней мере вдвое. Они быстро сторговались. Товар был продан. Паоло попросил директора расписаться в какой-то ведомости, где уже стояло около двадцати подписей, поставленных Анджелой.
Общее дело сближает. Особенно, когда партнеры сразу начали действовать как единое целое. Они понимали друг друга с полуслова, корректировали маленькие промахи друг друга и вышли из кабинета директора совершенно друг другом довольные. Паоло предложил отметить сделку в ресторане. Анджела тотчас согласилась.
Они выбрали маленький, уютный ресторанчик в центре Софии, забились там в угол, сели визави, заказали традиционные болгарские блюда – салаты, мусаку, баницу, бутылку муската и завели тихий разговор. Паоло рассказывал о том, как и почему он попал в Болгарию, о смешных эпизодах из своей поездки, потом заговорил на любимые исторические темы, о древней Сердике, тут выяснилось, что Анджела тоже хорошо знает историю Болгарии. При этом они прекрасно дополнили друг друга: у Анджелы были глубокие и систематические знания (чувствовалось добротное университетское образование), но они были менее прочувствованы, прожиты и подкреплены живым воображением. У Паоло были не такие глубокие и систематизированные, зато прочувствованные, прожитые и подкрепленные богатым воображением. Паоло в течение всего их разговора мучала мысль о том, что сейчас им придется расстаться и у него нет никакого повода для того, чтобы продолжить так романтично начатое знакомство. И тут, вот оно, выплыло само собой решение задачи, как найти естественный повод для того, чтобы не расставаться по крайней мере завтра.
– Анджела, у Вас найдется в ближайшие пять дней время для того, чтобы показать мне самые интересные исторические места в Софии и ее окрестностях?
Анджела опустила голову и на минуту замолчала. Паоло смотрел на нее встревоженным взглядом, панически боясь отказа. Он просто не понимал уже, что он будет делать без нее завтра.
Анджела же молчала, потому что никак не могла справиться с волнением. Ее тоже мучила мысль о том, что они должны будут сегодня расстаться, и она мысленно умоляла его найти какой-нибудь предлог, который позволит им завтра снова встретиться. Предлог был идеальным, но ей нужно было придумать что-нибудь, чтобы завтра отвертеться от работы экскурсовода. Деньги на прогул она уже заработала.
– Надо только придумать какой-нибудь предлог, чтобы отказаться завтра проводить экскурсии, причем сделать это надо так, чтобы  не лишиться этой работы впредь.
– У меня есть план. Завтра я пойду в Ваше экскурсионное бюро, и куплю себе экскурсию с обязательным условием, чтобы экскурсовода звали  Анджела. У нас, буржуев, много причуд.
– Боюсь, у Вас будет конкурент по имени Вася, который наверняка уже нашел на наше начальство какой-нибудь компромат, за неразглашение которого он сможет завтра бесплатно заполучить меня в качестве экскурсовода, после чего я должна буду направиться либо домой, в Москву, либо к нему на секретную квартиру, рассматривать в качестве исторических ценностей узоры на его простынях. Компромат на меня он уже нашел: даже если он еще не пронюхал про апельсины, у него есть достаточный повод меня шантажировать – я уехала с буржуем на буржуйской машине. О том, что цель моей поездки у него сомнения не вызывает, можно не сомневаться нам.
Все это было сказано мрачным тоном, но без тени отчаяния.
– И какой же вариант Вы выберете?
– Ну, конечно, первый.
Паоло на минуту задумался. Потом лицо его просияло.
– У меня есть план, – снова сказал он, улыбнувшись. – Завтра мы придем чуть раньше начала работы Вашего экскурсионного бюро. Вы будете ждать Вашего начальника возле его кабинета, и, как только он появится, сообщите ему, что Вас хочет нанять посольство моей страны для проведения экскурсии по Софии и ее окрестностям на целый день за двойную плату. Чуть позже придет Вася. Он пойдет к Вашему начальнику и будет ему всячески угрожать, требуя Вас в "экскурсоводы". Начальник будет в затруднительном положении. Тут, собственно, появитесь Вы, узнаете от них о дилемме, оттащите Васю в уголок, скажете ему, что наша группа просила только показать им место резиденции Константина Великого, после чего Вы в его распоряжении. Вася наверняка согласится присоединиться к нам, хотя бы потому, что послезавтра, как Вы говорили, делегация, которую Вы так мило оставили без десерта, должна будет уехать в Варну. Вам только надо будет уговорить его пойти с нами, например, чтобы не потерять Вас из виду. Дальше мое дело. У меня есть друг в посольстве, который собаку съел на дискредитации особенно мерзких советских дипломатов. Обработать Васю ему не составит никакого труда, поскольку он не будет ожидать здесь никакого подвоха, и поскольку методы дискредитации работников посольства ему совершенно не известны. Вечером он сдаст его в неотмываемом (в переносном смысле) виде в советское посольство, и послезавтра Вася вместо Варны первым же самолетом улетит в Москву, где навсегда лишится места сексота, которому разрешено выезжать пусть даже и в Болгарию.
– Паоло! Вас послал мне сам Господь, всемогущий и милостивый! Можно я Вас поцелую?!
Он покраснел, потом побледнел, но постарался взять себя в руки и слегка деланным тоном «весело» проговорил:
– А что, я ведь, как-то, наверное, все-таки заслужил?!
Она встала на цыпочки, обняла его за шею и нежно поцеловала где-то за ухом. Он попытался поцеловать ее в ответ, но она ловко вывернулась. Паоло трясло, и он заметил, что она тоже сильно смущена своим порывом.
– Анджела, – сказал он, справившись с эмоциями, – по-моему мы можем отпраздновать рождение настоящего делового партнерства. – Давайте выпьем на брудершафт?
– Давайте! Только перед тем, как выпить, давайте закусим салатом: у меня голова кружится. – Анджела, не дожидаясь ответа, положила в тарелку Паоло немного салата и сверху положила знаменитый болгарский зеленый перчик. Потом – столько же, но уже без перчика, – себе.
Паоло, торопившийся выпить и еще раз ощутить тонкий запах ее духов, тепло и волнение ее девичьего тела, воткнул вилку, не глядя, в салат, зацепил перчик и, целиком положив его в рот, начал быстро разжевывать сыр с овощами. Уже через секунду рот его стремительно самопроизвольно открылся, а из вылезших из орбит глаз покатились крупные слезы. Он загородил рот салфеткой и, начал судорожно нагнетать в него воздух. Рот пылал как десять тысяч лесных пожаров. Паоло ринулся в сторону туалета.
Увидев, что он возвращается, Анжела бросилась к нему. Она хотела подшутить над Паоло, чтобы немного сбросить реактивную скорость развития событий, но совершенно   не ожидала, что Паоло положит в рот ВЕСЬ перчик и начнет жевать его, как какой-нибудь огурец!
– Вы никогда не ели болгарских перчиков? – спросила она виновато.
Паоло, сам любивший подстроить ловкую шутку в самый неожиданный момент, умевший ценить practical jokes, весело расхохотался. Он был окончательно и бесповоротно сражен ею наповал.
Они выпили на брудершафт, церемонно расцеловались, взялись за руки и пошли танцевать.
(Продолжение следует)