Истинная ценность вещей, или репортаж с барахолки

Здесь знают истинную цену вещам и не судят о людях по одежке. В этом всегда многолюдном месте понятие «мода» откровенно игнорируется, зато привечаются аккуратность и практичность. Но главное, на блошином рынке, а именно так в простонародье называют рынок подержанных вещей, деньги делаются из того, что обычно выбрасывается на свалку.

Казалось бы, что с развитием рыночных отношений, исчезновением дефицита, обилием разнообразных  товаров народного потребления рынки подержанных вещей должны были кануть в Лету. Ан нет! Расточительство нашим народом, который не избалован «легкими» деньгами, не одобряется. И здесь ни в коем случае не идет речь о жадности. Гостеприимство людей Востока стало своеобразной визитной карточкой Средней Азии: сами спим на полу и едим лепешку с катыком, но гостю – атласное одеяло и плов с казы. Однако зачем выбрасывать на свалку то, что может пригодиться чуть позже? Например, конверт для новорожденного вполне послужит будущему племяннику, а еще лучше с «успехом» уйдет на толкучке. Конечно, большой прибыли с использованного предмета не сделаешь, но кое-какие деньги на мелкие расходы заработаешь. А тот, кто купит, тоже не прогадает: на базаре или в магазине эта же вещь стоит в три, а то и в десять раз дороже. Ну и что, что не новая? Один раз надел – и все, это уже товар второго сорта, несмотря на свой цветущий вид, и место ему на «барахолке».


Безусловно, такое отношение к вещам далеко не у всех наших граждан, чем, к слову, пользуются шараборщики. Они ходят по домам и под предлогом «помогите несчастным» выпрашивают или за сущие копейки скупают у хозяев «ненужные» одежду и предметы обихода. Жалкий вид такого страждущего разжалобит любого человека со стабильным заработком и сытым желудком. Ведь воздействуют сразу на два чувства: сострадание и гордость. В итоге сознательный гражданин, отдавая вещи, рассуждает так: избавлюсь от надоевшего хлама и сделаю доброе дело – помогу несчастным. Но мало кто задумывается (а оно и правильно), что отданные рубашка от Armani  или юбка DG еще долго будут переходить из рук в руки на какой-нибудь толкучке, пока вконец не превратятся в половую тряпку.


Что самое интересное, когда однажды к нам домой пришли такие «несчастные», мы предложили им взять почти новую отцовскую спецодежду для строительных работ. Не взяли! Как выяснилось потом, среди сей братии махать лопатами и класть кирпичи желающих особо нет, а продать сегодня спецовку на толкучке весьма хлопотное дело.


Итак, чтобы в полной мере ощутить всю «прелесть» зарабатывания денег  на хламе, собираю вещи, которые больше никогда не будут висеть в шифоньере, и отправляюсь на рынок  «Мусо Хонкелди». С этим названием сей базар только будет действовать в ближайшее время, а целых 15 лет он известен как толкучка в «Дальнем лагере». Опыта в торговле не имею никакого, но желание написать репортаж с места событий может сотворить и не такие чудеса.


Из трех «горячих» базарных  дней – среды, субботы и воскресенья – выбираю последний. Время - семь часов утра. Сажусь на автобус №66, на мое удивление, набитый людьми до отказа, причем 90 процентов пассажиров едут именно в «Дальний лагерь».

Надо сказать, что территория базара, ныне ремонтируемая и благоустраиваемая администрацией рынка, большей частью занята мастерскими по изготовлению мебели, ворот и дверей, пошиву национальной одежды, штор и постельного белья. А вот толкучка, с чего, собственно, и началась история этого базара в Самарканде, расположилась дальше, почти у полотна железной дороги. Туда-то я и направляюсь. С большой клеенчатой сумкой иду среди уже расстеленных прямо на земле «прилавков». Самые «лучшие» торговые точки уже заняты теми, кто пришел сюда пораньше – в четыре-пять часов утра, а то и в полночь.


Неожиданно ко мне обращается дородная женщина в бархатном халате и с платком на голове, на вид – цыганка, но по-русски говорит чисто: «Что несете?» По простоте душевной отвечаю: свитера детские, мужские. Просит показать. Показываю. «Сколько хотите?». Стараюсь не прогадать (раз уж на базаре) и называю цену, равную стоимости одного рукава некогда нового итальянского свитера. Женщина, выловив из сумки еще один свитер, за ту же сумму просит отдать обе вещи. Пока я раздумываю (а это длилось секунды), меня окружают взявшиеся из неоткуда аж 4 торговки, которые начинают толкать друг друга и в наглую лезут в сумку, вытаскивая товар. Ну, думаю, если так дело пойдет, то мой репортаж будет слишком коротким. Еле-еле выхватываю из цепких рук барыг свои вещи и запихиваю назад в сумку. А на вопросы «сколько хотите за свой товар?», сделав сердитое лицо, резко отвечаю, что разложусь, тогда и подходите. Чуть позже я все-таки обнаружила пропажу одной детской шапочки – боевое крещение состоялось.


Пока я искала «свое» место среди снующих торговцев и гор тряпья, обратила внимание на то, что сегодня продают на «барахолке» и за какую цену. А продают абсолютно все! Причем любого качества – от действительно брендовых вещей и винтажных предметов  до кашепросящих башмаков и щербатых пиалок. Хотите тончайшее чешское стекло или противогаз? Пожалуйста, четыре фужера за тысячу сумов, а  противогаз  ушел за пять с полтиной. А может, желаете фарфоровые статуэтки или механические часы «Заря»? Нет проблем и за ту же символическую плату. Тут почти новые джинсы от Levi’s лежат рядом с заношенным китайским ширпотребом, спортивный костюм Reebok с «бесовской одежей»  перестроечных времен, а добротные кожаные куртки висят вместе с пальто, которые были в моде у наших бабушек. Надо же – какое равноправие вещей! Как потом скажет мой сосед по «прилавку» Абдулла-ака: «Здесь главный фактор – цена! Чем дешевле товар, тем быстрее его можно продать. Людей мало интересует, кто производитель. Вещь чистенькая, без дырок и потертостей, дешевле, чем у соседа – успех ей гарантирован».


Тут я вспомнила, как одна моя приятельница целых полгода, экономя на питании, расплачивалась за польскую куртку с натуральным мехом, которой потом долго гордилась. Здесь же эта куртка, висящая среди прочей одежды, выглядит весьма заурядно. И хотя вещь практически новая, но на фоне всей этой запылившейся, помятой пестроты ее шик и блеск кажется нелепым и даже жалким. Спрашиваю: сколько стоит? Называют цену в 7 раз дешевле, чем заплатила за нее знакомая...


Выбрав местечко возле высокого забора частной застройки,  из клеенки и покрывала сооружаю прилавок, на который раскладываю свое добро. Мой сосед, торгующий запчастями и немного одеждой, с интересом рассмотрев товар, отметил, что вещи хорошие и носили их аккуратно. А чтобы я всю торговлю (примерно четыре часа) не стояла, любезно предложил один из своих ящиков.


Первыми ко мне потянулись перекупщики. Но, наверное,  моя цена их порядком отпугнула: некоторые, лишь взглянув на товар, понимали, что здесь «свое» и за «просто так»  не отдадут. Чуть позже стали подходить и настоящие покупатели. Они внимательно рассматривали вещи, затем начинали торговаться – кто с хамоватым видом, а кто с робостью.


Если кто-нибудь подумал, что среди торговцев или покупателей люди исключительно из социально уязвимых слоев населения, то они глубоко ошибаются. Последние, конечно, все же преобладают – 40 процентов продавцов (а их в базарный день более 2000 человек) составляют пенсионерки. Однако это не всегда означает бедность.

«Я торгую на базаре третий год, - говорит Марина Петровна (70 лет), - у меня все в доме есть, не нуждаюсь сильно в деньгах. Просто дети мои разъехались кто куда, а сидеть дома скучно. Здесь и на свежем воздухе аппетит «нагуляю», и новости последние узнаю, иногда знакомых встречу».


 Выше я уже упоминала о барыгах-перекупщиках – они вторые по численности. Причем значительная их часть когда-то вовсе не думала о том, что торговля «б/у» станет основным  заработком.

Дилором-опа (50 лет): «У меня есть небольшой магазинчик, где разные товары продаю. Однажды пришла сюда избавиться от вещей, которые никто уже не носит, теперь по воскресеньям каждый раз приезжаю».

Быть постоянным продавцом на рынке поддержанных вещей, как оказалось, выгодное дело.

- Со стороны государства торговцы б/у вещами не  облагаются налогом, - поясняет  Исок Хонкелдиев, директор рынка «Мусо Хонкелди». - Не нужно им платить баснословные суммы за аренду помещения.  Раньше за метр торговой площади администрацией ежедневно взималось по 400 сумов, сейчас, пока идет ремонт основной территории, плата вовсе не собирается.


Но главное, не нужна никакая лицензия на торговую деятельность и сертификаты на товар никто не спрашивает. Это все, в принципе, справедливо потому, как вещи давно списаны, за них уже кто-то сполна расплатился. По секрету скажу, что за три часа моего «предпринимательства» я наторговала на сумму равную примерно одной минимальной зарплаты, принятой в республике.

Теперь о покупателях. Основной контингент – многодетные мамы, студенты, мастеровой люд, ищущий необходимые запчасти, а также различного рода коллекционеры. Есть и праздные зеваки, которые приходят не только что-либо приобрести, но и посмотреть на уникальные старинные предметы обихода, старую одежду и книги. Для них это как поход в краеведческий музей.

Любопытная деталь –  небогатые покупатели  с продавцами были застенчивы, будто совершали нечто постыдное, приобретая вещи б/у. Те, кто мог спокойно позволить себе отовариваться в магазине, вели развязно, торгуясь за каждые 500 сумов, придираясь к каждому катышку и ниточке.

Кстати, пару раз из толпы мой взгляд выловливал знакомые лица. Заметили ли они меня – не знаю, но теперь я в курсе, где те со сравнительно небольшой зарплатой одеваются в мировые бренды.

Конечно, чтобы найти стоящую вещь, иной раз приходиться обойти весь базар, внимательно вглядываясь в разложенный товар. Потом купленное обычно отмывается, а то и отдается в химчистку. Лишь затем вещь засияет прежней красотой.

Предвижу возмущения – как так можно, а если рубашку или плащ носил больной человек? Безусловно, грани брезгливости у каждого свои, но не факт, что когда мы покупаем новую вещь в магазине до нас ее не натянуло на себя, примеряя, с десяток людей, предоставивших предварительно продавцу справку о состоянии здоровья. Только почему-то к этому относимся как-то снисходительно, искренне радуясь обновке, которая, бывает, после первой же стирки вытягивается и превращается в нечто несусветное. А на «барахолке»,  как бы смешно это не звучало, многие вещи проверены временем и результат этой проверки налицо.


Данная статья ни в коей мере не призывает читателей одеваться на толкучке и в сэконд-хэндах. Отнюдь. Автор статьи сторонник все же новой качественной одежды за разумную цену. Просто глядя сегодня на потребительский бум (порой неоправданный доходами граждан), на погоню некоторых людей за супермодными дорогими, простите, шмотками,  ставшими для иных целью в жизни, хочется посоветовать сходить разок на блошиный рынок  и узнать настоящую цену вещам. А еще задуматься – стоит ли «умирать» по гламурной сумочке, которая завтра окажется на «барахолке» и будет стоить полдоллара.


1 доллар США равен 1600 сумам.



За границей «барахолки» процветают. Глубоко ошибочно мнение, что наличие толкучек - это признак бедности государства и его народа. Блошиные рынки вольготно себя чувствуют сегодня во Франции, США, Китае, Германии. Самая длинная «барахолка» находится в США, в штате Кентукки - ее длина 450 миль. Тягаться с ней может громадный пекинский блошиный рынок «Паньцзяюань», а также рынки германских городов.


Любопытно
Стереотипов по поводу «сэконд-хэндов», конечно,  немало, но многие звезды ими не брезгуют: барахолки посещают Стэлла Макартни и Мадонна, а также Джулия Робертс, Джонни Депп, Кейт Мосс и многие другие. Анджелина Джоли на одном из светских выходов была в платье из сэконда за 20 долларов. А вот российский артист и стилист Сергей Зверев  как-то устроил переполох в одном из сэконд-хэндов Киева. Певец частенько экспериментирует со своим образом, но что это может зайти так далеко, никто и подумать не мог. Кому в голову придет, что звезда с огромными гонорарами (за одну стрижку он берет 3000 евро!) может одеться за триста рублей?