Семья

Ты сидишь на кухонном стуле, положив руки на стол ладонями вверх, и непрерывно следишь за красным квадратом на календаре, что висит на холодильнике с другой стороны стола. Этот крохотный квадратик ползет по календарю так медленно, что у тебя волосы на голове уже почти все поседели.

Рядом с тобой, на самом краешке стула сидит твоя жена. Ее руки покоятся на твоих плечах, там же покоится ее голова. Дорогие наручные часы, что ты дарил ей на годовщину вашей свадьбы, тикают у тебя под ухом. Тик-так. Тик-так. Они тикают так быстро, что ты не замечаешь, как твоя красивая жена превращается в безобразную женщину.

Возле окна стоят ваши дети. Ты не знаешь, чем заняты их руки. Раньше за детьми приходилась подтирать полы, убирать разбросанные игрушки и сметать осколки любимых ваз. Раньше тебе не очень нравились дети, но они нравились жене, которая была еще красивой и молодой, поэтому ты терпел. Теперь дети подтирают за тобой, собирают осколки, если твои руки вдруг сведет судорогой, и ты не помнишь, с какого точно момента проникся к ним уважением.

В ногах, поскуливая во сне, дергает лапками всеми любимая собака. Она уже глуха, слепа и едва передвигается по кухне, но ты всё еще любишь ее без особых причин. Ты плохо помнишь, какая это по счету самая лучшая в мире собака. Нет, ты, конечно же, прекрасно помнишь, но если признаешься, кто-нибудь тут же подсчитает твой возраст.

Тебе ведь не хочется, чтобы кто-нибудь знал, сколько тебе еще осталось времени в этом мире. Это правильно. Никто не хочет, чтобы знали его секреты.

Возле угла, в котором стоит холодильник, с той стороны стены, почти не дыша, притаился твой сосед. Старый сумасшедший алкоголик, который любит за всеми подслушивать. Он наверняка держит в руках стакан, прислонил его к уху и пытается выяснить, чем ты тут занимаешься.

В смежной с кухней комнате спит ребенок твоей младшей дочери, твой внук. Его ручки плотные как две нежные сардельки, а пальчики всегда сжаты в кулачки. Ты любишь своего внука, потому что ты уже привык любить маленьких детей, и, к тому же, за ним тебе не приходится убирать.

Твоя мама лежит сейчас в больнице. Доживает там последние дни на аппарате искусственного дыхания. Приборы, следящие за ее жизнью, незаметно отсчитывают ей оставшееся время. Ее пальцы, на ощупь – мочалки для пяток, окутаны проводами и обклеены датчиками. Всё для того, чтобы подсчет  времени был максимально четким.

Твой отец уже давно лежит в земле, обхватив остатками разлагающихся рук свою разлагающуюся грудь. А, может быть, он покоится в какой-нибудь совсем не геройской позе на кукурузном поле. Твой отец погиб на фронте, его тело не нашли, и никто точно не знает, как он умер.

Молоденькая рыженькая девушка из телевизора поет свою безрассудную песню об одиночестве. Она сжимает воздух возле груди, будто пытается кого-то обнять. Ветер треплет ее рыжие волосы. Она бежит по берегу с чудесным золотым песком. Но все ее движения кажутся нелепыми, потому что твоя младшая дочь выключила звук, чтобы не беспокоить ребенка. 
Ты сидишь на кухонном стуле, положив руки на стол ладонями вверх, и пытаешься разглядеть цифры на календаре. Зрение в последнее время подводит тебя всё чаще и чаще. Ты успокаиваешь себя тем, что можешь назвать все цифры, но на самом деле, теперь ты только можешь досчитать от одного до тридцати.

За входной дверью ждет банковский служащий. Он пришел предупредить тебя, что банк, который он представляет, будет вынужден изъять твою квартиру за долговременные долги. Служащий стоит там уже минут пять и ждет, пока кто-нибудь откроет ему дверь. Но все члены семьи остаются на своих местах.

У твоей жены легкая простуда – температура и насморк. Всё потому что она любит сидеть возле открытого окна. Еще у нее рак на четвертой стадии, и люди в белых халатах сказали, что она, возможно, умрет раньше твоей матери. Большую часть времени твоя жена давно проводит в постели, но сейчас, чтобы побыть с семьей, она ютится на краешке стула, приложив голову тебе на плечо, потому что по-другому ей сидеть невыносимо.

Возле окна стоят ваши дети. Когда-то у вас было два славных мальчишки, один – точная копия второго. Но теперь один из них – старший – спит беспробудным сном в гробу. Будто заранее занял на кладбище место для всей семьи. Убийцы вашего сына сидят за решеткой, а когда-то ты даже подвозил их в школу на своем стареньком форде. Но с тех пор прошло много времени.

Твой младший сын ничему так и не научился. Его брата убили в уличной перестрелке, а он всё так же совершает ночные налеты на заправки и круглосуточные магазинчики со своей бандой.

Всеми любимая собака снова бежит во сне, едва заметно перебирает лапками. Теплая тушка некогда дорогостоящего американского стафордширского терьера. В своё время он принес в дом много золота, много наград и денег. Но к старости, словно почуяв свою негодность, он обезумел и стал бросаться на всех людей без разбора, будь то твои дети, твой сосед или же ты сам. На твоих ладонях есть несколько шрамов от укусов, но старость взяла над собакой верх, и теперь эта черная тушка беспомощно лежит у твоих ног.

За стенкой чуть слышно постукивает сосед. Подает сигнал, требуя действий, зрелищ. Когда-то он был хорошим парнем! Ты знаешь его с колледжа и в тайне всё еще считаешь своим другом. Твой сосед работал на фабрике, содержал свою красавицу жену и ее многочисленных голодных родственников. Но однажды прямо возле дома его сбила машина, оставив ему жизнь, но забрав его ноги. Твой сосед потерял работу и жену, запил, и опустился.

Ребенок твоей младшей дочери, твой внук пока еще спит крепким детским сном, как и полагается младенцам. Глядя на него, кажется, что всё непременно будет хорошо, но для твоей семьи не секрет, что врачи нашли его ВИЧ положительным. Для него это не представляет никакой угрозы, разве что он никогда не сможет завести детей.
Аппарат искусственного дыхания поддерживает жизнь в дряблом теле твоей матери. Когда вы приходите навестить ее, она каждый раз плачет и просит поскорее отпустить ее к мужу. Но ты сомневаешься, попадет ли твоя мать к твоему отцу, ведь никто не знает, как он умер, как воевал и как жил на фронте.

По телевизору показывают другой клип всё той же молоденькой рыжей девушки. В красивой лиловом платье, она сидит на скамейке на перроне, провожая незнакомых пассажиров, и, видимо, всё так же поет о безрассудной любви. Если бы твои глаза видели хорошо, ты бы знал, что по телевизору показывают десятку ее лучших клипов. Но ты даже лица девушки не можешь разглядеть. Видишь одно лишь яркое пятно рыжих волос. Поэтому, если только не включишь звук, ты ни за что в жизни не догадаешься, что это твоя старшая дочь, бросившая семью ради славы и денег. Остальные, кто видит лучше тебя – жена и дети - молчат.
Ты сидишь на кухонном стуле, положив руки на стол ладонями вверх, и мысленно проклинаешь себя за цвет своей кожи. Она у тебя черная, как черный хлеб, и приносящая неудачу. Перед тобой стоит на половину пустой стакан с виски. Откупоренная бутылка стоит рядом.
За входной дверью вновь раздается голос. Но это не банковский служащий, голос за дверью женский. Твоя младшая дочь вздрагивает, она узнает его. Это женщина из организации по опеке за детьми, которая хочет забрать твоего внука, потому что твоя младшая дочь наркоманка, сбежавшая из клиники принудительного лечения. Ты, конечно же, знаешь об этом, но делаешь вид, что никогда прежде не слышал.

Ты смотришь на холодильник, затем на макушку своей жены, потом на календарь. Ты не можешь точно сказать, сколько времени прошло после тех замечательных счастливых лет, и сколько тебе еще предназначено. Ты смотришь на свои раскрытые светло-розовые ладони с тоской. Ладони – единственное, что получилось такого цвета, как надо, хотя никто никогда не упрекал тебя в этом.

Дорогие наручные часы, что ты дарил жене на годовщину вашей свадьбы, тикают у тебя под ухом. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Ее руки, такие холодные, покоятся на твоих плечах. Ты даже через старенькую рубашку чувствуешь, какая невероятно холодная кожа на ее руках.
Младший сын – точная копия своего брата – подходит к тебе и наполняет стакан до краев. Благодаря крови жены, твои дети получились светленькими, и от тебя им достались только жесткие курчавые волосы. Твой сын кладет два пальца на шею матери и стоит так с полминуты. Едва заметно кивает головой сестре.

Младшая дочь тут же принимается плакать. Она достает из шкафчика над раковиной еще два стакана для виски, для себя и для брата. Твоей жене теперь уже не нужно пить.
Твоя мать где-то там, в больнице, глядит в белоснежный потолок и молит Господа о скорой смерти. Твой отец вообще неизвестно где, кормит червей своей разлагающейся военной плотью.

Друг за стеной выкрикивает тост за твое здоровье. И сын в знак благодарности стучит по стенке в углу возле холодильника.

Всеми любимая собака всё еще повизгивает во сне, но ей осталось дышать совсем немного. Быть может, она уже сейчас задыхается от боли. Клочки черной шерсти поблескивают под столом. Она почти такая же черная, как и ты. Поэтому ты так сильно ее любишь. Ты понимаешь собаку, у вас с ней похожая жизнь. Если бы позволяло зрение, ты бы тоже набросился на людей.

Навсегда больной внук спит в смежной с кухней комнате. Он спит так тихо, что даже и не догадаешься, что под грудой одеял прячется живое существо. И хотя твоя жена пару часов назад предупредила дочь, что ребенок таким образом непременно задохнется, она не послушалась.

Она сказала, что ни за что на свете не даст ему умереть, потому что любит его всей душой. Ты всегда верил в любовь, в ее магическую силу. Любовь – единственное, что всё еще может тебя утешить. Кроме стакана виски, конечно же.

Когда ты был маленьким и просил свою мать рассказать об отце, мать всегда говорила только самое лучшее. Твой отец был хорошим человеком, и погиб, защищая родину. Твоя мать всегда говорила, что отец будет жить в твоем сердце, покуда ты будешь хранить о нем память.

Поэтому неважно, сколько еще эта женщина из организации будет настаивать на том, чтобы ей открыли дверь. Чтобы не случилось, никто не отнимет у тебя внука, пока ты жив. Пока твое сердце при тебе.

Рыжую девушку в телевизоре сменяют другие люди. Работник банка и женщина из организации уходят. Вы понимаете это по отдаляющимся шагам. Друг за стенкой перестает шуметь. Всеми любимая собака тоже.

Она перестает даже дышать.

Ты сидишь на кухонном стуле, не шевелясь, чтобы не разбудить жену. Но ее теперь уже ничто не разбудит. Внук в смежной с кухней комнате тоже спит. И он уже тоже никогда не проснется.

Твои дети потягивают виски и с тоской глядят в окно.

Дождь льет как из ведра.