Currere

Кроха стояла и смотрела на водную гладь с розоватой поволокой – за горы на противоположной стороне озера недавно зашло светило, вот и золотило. Те самые горы, что 10 минут назад съели солнце, громоздились на другом берегу двумя серыми великанами. Там их, конечно, было больше – целая гряда, но она запомнила только этих двоих.
Из самого большого ресторана в бухте доносился голос итальянского певца. Пел на редкость хорошо, голосом Coldplayя под гитару. Хотелось стоять и слушать, слушать и смотреть.
В какой-то момент стало казаться, что певцу подпевает полресторана. Но это было невозможно – пел он невпопад, самозабвенно подвывая, как тут подпоешь? И тут ее осенило – подпевал-то ветер, отталкиваясь от соседней скалы. Ничего себе.
Идиллию нарушила огромная рыбина, подплывшая слишком близко к кромке воды.  Поплыла, пустила круги по воде, привлекла к себе внимание – Крохе и в голову до этого не приходило всматриваться в толщи воды - и самодовольная исчезла.
«Значит уже пора идти» - подумала Кроха и с удовольствием побрела обратно мимо полустаринных с перекошенными ставенками домишек. Самые живописные из них любят арендовывать приезжающие на машинах семьями североевропейские туристы. Вот и щас из ближайшего  с воплями выбежал детишка. Домишки с детишками.
Как-то машинально она зашла на кухню этого самого большого из двух открытых в бухте ресторана.  Подошла к бару и попросила панна коту с собой. Вроде не собиралась, но как-то все само собой получилось. «Ладно,  2 ложки на ночь, а остальное утром доем»  - попыталась соврать Кроха самой себе, прекрасно зная, что съест все сразу.
Пока ждала десерт, с удовольствием понаблюдала, как снуют мимо бара и перешучиваются влегкую официанты. Зашел на кухню и подошел туда же к бару обычный работяга в кепке. Зашел, выпил свое капуччино с каплей самбуки, поперешучивался с официантами и побрел себе домой к жене и детям. Живут же люди.
«Nothing ‘s gonna change my world, - голосил итальянец, -nothing’s gonna change my wooooooouuuuoooorld». Панна кота в коробочке подрагивала в такт. То ли в такт певцу, то ли в такт шагов. Ездила по этой коробочке туда-сюда без стыда и совести, и смородиновая шапка сползала с паннакотиной головы.
«Пойдем, собачка» - умильно позвала невидимого песика итальянская старушка, исчезая в неведомо откуда взявшихся воротах прямо перед ее носом. Сказала то конечно по-итальянски, но так понятно, что перевода не потребовалось.

Еще вчера Кроха задыхалась в душной квартире с банной температурой минимум  +45. И окон не открыть – Москва укуталась угарным газом. А сегодня уже вот это озеро, голос и старушка. За день бытовой суеты с заселением, подключением света, поиском интернета наслаждаться было некогда, а вот теперь с первого вдоха прохладного вечернего воздуха чувства переполняли. Можно было отдаться им и самой запеть, но ей хотелось додумать одну какую-то мысль. Перед тем как зайти домой обязательно додумать.
Зайдя в квартиру в голове появится все остальное о чем придется думать. Ей вообще надо много о чем подумать за эти дни неожиданного отпуска в Италии. Подумать и понять. Что происходит. Что вообще происходило последние два года. А то и лет пять. Она может быть в этот раз именно для этого осмысления и сбежала.
Вроде как сбежала от дыма, копоти и смога. А на самом деле от бесконечных вопросов, от себя сбежала. Хотя давно известно, что от себя бежать бесполезно – столько раз проверяла. Но все равно опять воспользовалась излюбленным методом – на самолет и за тридевять земель. Поэтому оправдаться перед собой как-то надо. И на этот раз оправдание глобальное:  все повторяется,  откладывать некуда, пора разобраться.
Последняя ложка панна котты исчезла из коробочки не дождавшись разогретого чайника. Чайник кстати в этой маленькой новой квартирке на берегу итальянского озера оказался точь-в-точь такой же как в Москве у нее дома. Разве может быть такое? Да нет конечно, не совпадение. Покупал эти чайники просто один и тот же человек. Тот что звал ее Крохой. И спасибо этому человеку за то, что она сейчас здесь. Здесь и сейчас.