Расскажи мне

-Расскажи мне, чего тебе хочется больше всего на свете?
-Мороженого! – моментально выкрикивает он.

И с этим трудно не согласиться. Жара стоит такая, что хоть прыгай с моста и топись. Но мы, конечно же, приличные люди, поэтому продолжаем медленно шагать по тротуару. Поток машин застрял в удушливой пробке. Из окон доносятся всевозможные мелодии, мой друг подсчитывает: только в трех машинах (в одной черной, и в двух бежевых) в данный момент слушают Элвиса Пресли. Это, конечно же, не самый точный подсчет, но я ему верю. Я вообще верю всему, что он мне рассказывает. Я не гонюсь за правдой, главное – вера.
-Карамельное или ванильное? – уточняю я.
-Шоколадное, - не задумывается он.

Нам сейчас очень хочется, чтобы поблизости оказался мороженщик с содержимым  своей тележки и прохладной содовой. Но его тут нет, и мы продолжаем мучительно идти вперед, задыхаясь от летнего зноя. Там, под нами, через бетон и асфальтное покрытие, точно шумит вода. Мне даже кажется, что я слышу этот манящий шепот Океана, но мой друг уверяет, что, помимо Элвиса Пресли, ему удалось уловить знакомые мелодии из репертуара Дэвида Боуи. И еще анонс новостей. Так что ни о каком океане и речи идти не может. Я ему верю. Ведь на самом деле это не так важно, что там, у нас под ногами.
-Еще бы дождь не помешал, - добавляет он.

Я согласно киваю. Я всегда согласно киваю, потому что всегда соглашаюсь с ним. Это может показаться странным, но ты невольно начинаешь верить всему, что тебе говорит человек, если он никогда тебя прежде не обманывал. Нет нужды обманывать. Нет нужды проверять слова. Нет нужды спорить. Какой в этом смысл?

Из одной машины, темно-красной с тонированными стеклами, выскакивает девчонка примерно нашего возраста. Она с силой хлопает дверцей и короткими шажками (ее каблуки имеют опасную высоту) обходит авто. Она кричит водителю в приоткрытое окошко, что он полный гавнюк, что она его больше не любит и никогда к нему не вернется, и что он - настоящий урод. Знаете, если девчонка говорит тебе, что ты урод, вот так просто без стеснений смотрит в твои честные глаза и заявляет, что ты не самое красивое из того, что ей доводилось видеть, стоит поверить. В конце концов, девчонкам нет нужды врать. Если ты по-настоящему урод, она не будет от тебя это скрывать.
-Она и сама страшная как Мэри! – возмущается мой друг.
-Угу, - отзываюсь я.

Вам повезло, что вы не знаете Мэри. Мне вообще не понятно, как такое недоразумение, как Мэри, могло появиться на свет. Не девчонка, а необъятная бесконечность. Ходячий голод. Охапка немытых волос. Рассадник прыщей, аллергий и хронического насморка. Ну просто Дом Ужасов в человеческом теле, если ее тело вообще человеческое.

Ладно, та девчонка на высоченных каблуках, конечно, не такая страшная, как Мэри, но кому до этого есть дело? Мы не успеваем и трех машин пройти, как она уже семенит обратно к своему парню. Гордо открывает дверцу машины и исчезает, как будто ничего только что не произошло.
-Надо было остаться дома, - говорит мой друг и жалобно смотрит на меня.
-Надо было, - не спорю я.

На самом деле, никто никогда не выходит прогуляться пешком, когда асфальт под ногами плавится от жары. Чувство, что ты горишь в Аду, но моему другу надо было хоть немного развеяться. Поэтому мы уже несколько часов истекаем потом под палящим солнцем.
На днях в школе одна девчонка подошла к нему на большой перемене, когда старшеклассники питаются в столовой, и сказала, глядя в его честные глаза, что он полный гавнюк, и что она его больше не любит. Потом она опрокинула на него поднос со своим обедом и ушла. Ох, нет. Еще она сказала, что мой друг – настоящий урод. Вы бы видели его в эту самую минуту: комок мирового несчастья.

Вот поэтому я и потащился с ним на прогулку. Разговор у нас не клеится с самого утра, хотя я пытаюсь расспросить его обо всём, что только придет мне в голову.
-Вот если бы ты мог вернуться в прошлое, что бы ты изменил? – спрашиваю я.
-Я бы хотел послушать другую песни Боуи, - нехотя отвечает мой друг и замолкает.

Я не переспрашиваю его, уверен ли он в своих желаниях. Если он так говорит, значит это правда. Это может показаться странным, но мой друг всегда говорит то, что думает, даже если это не всегда приятно слышать окружающим.

Мы продолжаем идти вперед. Из машин доносятся разные песни, никто из нас и не знает их точных названий. Но никому до этого нет дела. Мы уже видим конец моста и первые небоскребы, скребущие распаленное небо, а поток автомобилей так и не сдвинулся с места.
-Ну, а теперь чего тебе хочется больше всего на свете? – вновь спрашиваю я.
-Я бы прыгнул с моста.
-Ладно, - пожимаю плечами я.

В конце концов, кто, как ни мы сами лучше всего разбираемся в своих желаниях.
-Нет, серьезно, - говорит мой друг, - я вот прямо сейчас возьму и прыгну с моста.
-Хорошо.

Я согласно киваю. Я всегда согласно киваю, потому что всегда соглашаюсь с ним. Я никогда не проверяю достоверность его слов. В этом нет нужды. Парни, в сущности, ничем не отличаются от девчонок. Если девчонка говорит тебе, что ты урод, то так оно и есть. Уж поверь. Если парень говорит, что он прямо сейчас прыгнет с моста, то так оно и будет. Уж поверь. Нет повода для сомнений. Нет нужды спорить. Какой в этом смысл?

Мой друг обходит меня и направляется к высокому ограждению. Там повсюду развешаны рекламные плакаты: концерты, политики, товары, услуги. Выбирай что хочешь. На одном из плакатов платиновая блондинка надкусывает плитку темного шоколада. Мы вглядываемся в ее лицо. Это лицо той девчонки на высоченных каблуках из темно-красной машины с тонированными стеклами.

Мой друг перелезает через перила и оказывается по ту сторону ограждения. Его ступни едва умещаются на узкой бетонной полоске. Ему стоит только разжать пальцы, крепко сжимающие металлические прутья, как он тут же сорвется вниз. Рванет в самую глубь Океана, оставив меня наедине с палящим солнцем, песнями Элвиса Пресли и анонсом новостей.

-В общем, - обращается ко мне мой друг, - передай маме, чтобы не ждала меня к ужину. И чтобы не забыла постирать мою рубашку, которые я оставил на веранде.
-Ладно, - говорю я, - не волнуйся, я всё обязательно передам.
-И еще скажи ей, что я прощаю ее за испачканную в томатной пасте рубашку.
-Ладно, - говорю я, - не волнуйся, ей я тоже всё передам.
-И купи себе ванильного мороженого. И еще вот этот шоколад.

Мой друг не может показать, какой именно. Но нам и так понятно, что речь идет о шоколаде блондинки из темно-красного авто.
-Так, мы не сходим вечером в кино? – вдруг вспоминаю я.
-Не, - чуть помедлив, отвечает друг, - прости.

Это первый раз, когда он обманывает меня. Всё когда-нибудь случается. Рано или поздно, но кто-нибудь обязательно тебя обманет. Вот почему та блондинка на каблуках вернулась к своему другу. И на самом деле та девчонка, которая сказала, что мой друг настоящий урод, она на самом деле не то имела ввиду. Кто-то ей шепнул по секрету, по доброте сердечной парочку лживых слов. Но мы ведь никогда не проверяем их правдивость. Какой в этом смысл?

И вот мой друг разжимает пальцы и моментально исчезает под асфальтным покрытием и толщей воды. Я даже не слышу всплеска, потому что музыка из распахнутых машин заглушает всё.

Вокруг меня быстро собирается народ. Я и глазом не успеваю моргнуть, как толпа зевак наваливается на металлическое ограждение, сносит рекламные плакаты. Платиновая блондинка тоже семенит в мою сторону. Мне не хочется задерживаться здесь надолго, тонуть в расплавленном воздухе, когда по ту сторону моста уже виднеются мороженщики, тележки с мороженым и прохладной содовой.

Я пробираюсь сквозь толпу, сквозь мокрые от пота тела, и медленно шагаю вперед. Ближе к вечеру, когда жара наконец спадает, я достаю свой сотовый и набираю телефон этой самой Мэри.

-Алло, - лениво протягивает она.
-Мэри? Это Мэри? Мэри, это я!- быстро говорю я, - Мэри, тут такое дело, в общем, твой друг, он просил передать, чтобы ты не волновалась из-за томатной пасты и его рубашки.
-Что? Почему бы ему самому не позвонить? – удивляется Мэри.

Мне вообще не понятно, как такое недоразумение, как Мэри, могло появиться на свет. Не девчонка, а какое-то непонятливое существо.

-Мэри, - быстро говорю я. - Мэри, Мэри, он тебя прощает, слышишь? Он прощает тебя.

Я кладу трубку. Мне не очень хочется с ней разговаривать. Если мой друг что-то сказал, то так оно и будет. Нет нужды сомневаться. Какой в этом смысл? Нет никакого смысла.
Вот только непонятно, с кем мне теперь идти в кино?