Засада на медведя

               

                (Рассказ колымского охотника)

Умер один мужик зимой. Родных у него в посёлке не было. Жил в общежитии. В стройцехе плотники сколотили гроб, положили в него покойника. На бортовой машине подъехали как можно ближе к кладбищу.
А те, кто согласился его похоронить, взяли за работу ящик водки на троих, пили на морозе для согрева души, да телом дрогнули,  всего на полметра выкопали могилу.
Как потом рассказывал один из них: накачались так, что от белого снега или горячки искры из глаз сыпались, показалось спьяну, что очень глубокая могила получилась. На Колыме за долгую зиму по распадкам и склонам сопок по 2-3 метра снега наметает. Снег-то бригада могильщиков быстро расчистила. А уж мерзлота с трудом давалась. По правилам нужно пожогом землю прогреть. Степан, самый рослый из них, встал на колени на дно могилы, обессилел, за ломик руками судорожно уже держался, кое-как тюкал мерзлоту, а потом голову, как загнанный кабан, приподнял кверху, чтобы хватануть свежего воздуха, и сказал:
– Баста! Я уже на ногах не стою, сам отсюда ни за что не вылезу…
Вот так и похоронили неглубоко… Обычно, с лета могилы готовят, чтобы зимой легче было хоронить.
После двадцатого августа, как раз после моего дня рождения, земля прогрелась, медведь пришёл, могилу раскопал. Труп на куски разорвал. По кладбищу раскидал. Люди ходят. Неудобно.
Я в этот день отсыпался после ночной смены. Мне в обед позвонил председатель поссовета Иван Петрович Костин:
– Давай, Михалыч, выходи. Возьми ружьишко с собой. Медведь объявился на кладбище, теперь покою не даст. Вас трое будет. Ты, казак Колупенко и ещё молодой парень с Ягодного, тоже казак.
Я вышел из квартиры, а на лестнице увидел старика Шурунова – заядлого охотника. Мы жили с ним в одном подъезде, он на втором этаже, а я на первом.
– Дядя Саша, слышал: медведь на кладбище повадился ходить. Меня на засаду пригласили.
А Шурунов безразлично спросил:
– Что сегодня ночью?
– Наверное, – пожал плечами я.
Пришли днём на разведку на кладбище вчетвером.  Четвертым был председатель поссовета.
Посмотрел я на разорванные куски тела. Ужасно. Ну что делать? Надо же закопать их.
Закопать одно, придётся медведя убить, чтобы никого не пугал на кладбище. Постоянно теперь будет сюда наведываться, как муха на запах.
А чтобы медведя убить, нужно сначала получить разрешение от лесничества, и опытных охотников пригласить. Два дня надо минимум ждать.
А председателю поссовета надо побыстрей всё оформить, он и говорит:
– Обойдёмся без разрешения. Не буду я в район звонить. Убьёте медведя?
Казаки кивают головой:
– Запросто. Мы на Дону, сидя в камышах, волков дробью как уток били. Убьём, глазом не моргнём.
И  на меня смотрят, вроде я третий лишний. Без меня, мол, справятся. Они только этой весной устроились на работу, им хочется показать свою удаль. А я в этих местах уже лет пятнадцать охотился. Правда на медведя не приходилось, а белок и соболей промышлял, да разную дичь: глухарей, куропаток. В снегу зимой не одну ночь спал.
Иван Петрович смеётся:
– Раз вы такие орлы! Идите в посёлок, отдохните перед засидкой.
Стемнело. Втроём вышли из посёлка.
А Колупенко, как самый опытный охотник, предупредил:
– Не курить! Не дышать! Не пердеть. Как медведица подойдёт, всем стрелять. Убьём мигом наповал.
Дождались ночи. Залегли на кладбище по линии обороны метров пятьдесят друг от друга. Я справа на склоне сопки, а казаки слева поближе к трассе. Рассчитывали, что медведица придёт со стороны леса из дальних сопок, а сзади у нас надёжный тыл – распадок, поросший голубикой и кустарником и  в метрах тридцати от него грунтовая дорога к кладбищу, а на горке – за лесочком из ольхи и берёзы – посёлок.
У меня с собой было  четыре патрона с пулями. Два патрона вставил в стволы. Думаю: два  раза выстрелю, а два патрона положил в карман, чтобы успеть перезарядить. Взвёл курки и ружьё впереди себя положил. 
Тишина. Ночь тёплая и светлая. Звёзды с неба падают.
Пахнет лиственничной хвоей, ягодами, грибами и багульником.  Луна огромная всходит со стороны Рыжей сопки. Я лежу. Комар у лица летает, противно зудит, но не кусает. Последний, наверное. А меня после ночной в сон клонит. Глаза чуть приоткрою. Дремлю. Ведь не двигаешься. Курить нельзя. Потом смотрю, луну кто-то закрыл. Тень. Смотрю, да это – медведица! Не звёздная с ковшом, а земная… Луну закрыла… Я, как глянул: ё, моё! Дернуло меня задремать ненароком. Ищу ружьё, не могу его во мху найти. Ни ружья, ни запасных патронов, из кармана сквозь дыру выпали. Пальцы о землю и траву истёр. Наверное, сонный не туда боком повернулся. Что делать? Голыми руками валить медведицу. Это не фонарный столб. Мозги разом вышибет. Я задом от неё… Полз не передом, а задом! Не дыша, молчком. Отполз и думаю: “Какой позор, товарищей бросил! Может, они спят? Знак им не подал. Не выстрелил!”
Потом слышу, кто-то около меня разговаривает. Я туда. Смотрю, стоят казаки, они ещё раньше меня сбежали.
Колупенко смеётся и мне про свои “подвиги” рассказывает:
– Я тоже уснул, глаза открыл. Смотрю, на задних лапах стоит. Принюхивается. Почувствовала, видно, меня или моего друга. Пасть разинула. На клыках блики от луны отсвечивают. Слюни текут. А мы между собой протянули заранее суровую нитку, чтобы друг друга будить. А как её увидели – дружно дали дёру. Мы хоть  с ружьями убежали. А ты что: ружьё от страха бросил?
Хохочут надо мной черти!
Я про себя думаю: “Вот донские охотнички!  Соли бы им в задницу из ружья! Храбрость на словах, трусость на деле!  Наверное, по условленному сигналу суровой нитки договорились между собой: если туго – бежать”.
И себя кляну: рано ещё мне на медведя охотиться.
Вернулись после неудачной засады в посёлок, выпили скорее от досады по сто пятьдесят  граммов водки.
Председателю поссовета я утром не звонил. Побежал на кладбище за ружьём. Нашёл его сразу, пять сантиметров до него не дотянулся, а рядом мох клочьями изрыт. Это скорее моя работа, а может, медведица добавила, вырвала мох своими когтями. Утерянные патроны тоже нашёл.
А через месяц около столовой встретил старика Шурунова. Он меня спрашивает:
– Ну что ходили на охоту?
– Ходили, – ответил и махнул рукой.
– Ну заходи ко мне домой. По чарочке по-соседски выпьем.
Дверь в квартиру открывает, я глянул: ё, моё! Шкура недавно убитой медведицы лежит  в центре зала. Шерсть бурая с сединой. Видно, была старая медведица. А шкура метра три длиной и полтора метра шириной.
Я ему говорю: – Ну, ты, дядя Саша даёшь! Когда ты её убил?
– Было время... На кладбище.
– А мы там втроём были и все испугались.
– А я знаю.
– Откуда ты знаешь?
– А я видел, как вы бежали.
Оказывается, Шурунов нас в ту злосчастную ночь подстраховывал. А ему в то время было под восемьдесят лет. Крепкий был мужик. Пойти один на кладбище не побоялся.

На Колыму Шурунов попал за грабежи. После войны участвовал в банде. Нападали на поезда, которые шли в Китай. Время было голодное. Люди от голода умирали, а в Китай везли в вагонах продукты, интернациональную помощь. Местные жители, “добровольцы”, самые отчаянные, собрались в банду, стали грабить, да раздавать продукты по своим, по родне. Через год поймали. Заставили под прицелом автомата бросить обрез.
С юности, наверное, привык рисковать. Не раз был под пулями. Так что охота на медведя для него была как детская игра… А может быть, разрядка нервов…

Через два года из ружья Шурунов убил недалеко от поселка чеченца за кражу золота. Но это уже другая история...


Рецензии
Привет земляк! Это в каком месте происходило? Я в семидесятых на прииске Горького работал, недалеко от Ягодного, это случайно не там? С уважением, Анатолий.

Анатолий Шишкин   28.11.2010 09:21     Заявить о нарушении
Привет, Анатолий! Этот случилось в поселке Верхний Ат-Урях. Но это не единственный случай, как медведи раскапывали могилы.
Я учился в вечерней школе поселка Горького, закончил в 1972 году.

С уважением, Владимир

Колыма   28.11.2010 10:25   Заявить о нарушении
Может знаете Валерку Банана или Татьяну Трунову? Тогда мы точно земляки. Анатолий.

Анатолий Шишкин   28.11.2010 15:11   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.