Глубокий колодец за той калиткой, где...

Глубокий колодец за той калиткой, где никогда не дует ветер.
У нас в классе появилась новенькая. Эта девочка сказала, что её зовут Кэролл. И я сразу подумала – это неправда, это ненастоящее имя. Для девочки. Мы сразу подружились, она сама ко мне подошла, домой ходили вместе, я боялась, что мама про неё узнает. И прятала её, под кроватью, когда она заходила в комнату. Она научилась лежать, тихо-тихо не шевелясь.
И почти не дыша.

1.Про кота и молоко. Про маму и сны. Про Дверь.
Мой папа умер, когда мне было девять. У нас дома, однажды утром я нашла его холодным в кровати. Я потом еще долго ходила каждую ночь к матери в комнату и слушала, как та дышит. Мне казалось – она перестанет это делать как-нибудь, и, проснувшись, я найду её холодное окоченевшее тело.
У нас был кот. Цветочком звали. Он был как лилия, беленький и пушистый весь. Правда линял часто, и я чихала, и мама чихала. Мы все чихали, а он нет.
В детстве его кошачьем, его напоили пропавшим молоком, он чуть не умер, его тошнило, рвало и поносило. У него даже температура поднималась и ему сделали укол, но он выжил. Каждый раз как мы садились есть, он принюхивался и если чувствовал что-то молочное – забивался в угол и из-за коробки на нас глядели его грустные глаза. Я улыбалась ему и он совсем грустнел. Прятался, но смотрел. Как мы будем умирать.
Он очень любил спать у порога, и нельзя отучить его никак от этого было. Однажды мама пришла грустная. Я плакала, оказалось, что она, перешагивая не глядя, наступила на него и сломала ему шейные позвонки. Я похоронила Цветочек за домом, рядом с цветами, что выращивала сама для матери и бабушки. Правда бабушка их не видела, но чувствовала запахи. Тоже чихала. И однажды у неё остановилось сердце. Сказали врачи – что ты натворила девочка? Впрочем, они быстро все поняли и смягчились. Я не знала про аллергию бабушки.

А потом мама изменилась. Задолго до того, как я встретила Кэрол, она разогнала всех моих подруг и друзей. В первую очередь мальчиков, ей казалось, что я скоро соберусь и уеду от неё. Она кричала на них, уводила меня насильно от них, из их домов, с улицы, запрещала выходить, делала вид, что хочет, чтобы я готовила уроки, закрывала окна и занавешивала каждый раз на день занавески. Однажды даже вызвала милицию, когда меня прятала Линда у себя, и не хотел моей маме открывать. Они взломали дверь и меня увели домой. А дом Линды обыскивали, мама сказала им, что я курю траву. Поэтому я так обрадовалась, когда у меня появилась Кэролл!
Мы с ней часто играли, пока матери не было дома, и однажды она позвала меня на улицу. Я спросила:
-Куда мы, скоро мама придет!
Она мне ответила:
-Туда, где нас никто не найдет!
Я сказала, что такого места просто в природе не существует.
Она улыбнулась и, наклонившись, прошептала мне в ухо:
-Мы идем охотиться на скрипов!
-Мы будем искать скрипы, прислушиваясь, и ловить их?
Мне понравилась такая идея, но судя по тому, как она загадочно и мило улыбнулась, я поняла, что мои познания в охоте на скрипов неимоверно пусты и не точны. Все происходит не так, да и скрипы, возможно, что-то типа мышей. Которых, конечно, снова никто кроме меня и Кэролл не видит. Я даже усомнилась, а видит ли кто-нибудь саму Кэролл? Вроде в школе она спокойно села ко мне за одну парту никого, не спросив, и ни с кем, кроме меня не разговаривала, но иногда её вызывали к доске, так что хоть учительница, но видела её точно. Наверное, она тоже одинока, как и я.
Мы шли, был уже вечер. Она вела за собой, не отпуская руки, пока не привела за дом, оставшийся от моей бабушки. Тут малышкой я играла в песочнице, которая была просто одной большой кучей песка сваленного строителями. Меня тогда в ней чуть не засыпало.
Сейчас песка не осталось. За старой покосившейся калиткой был колодец. Такой же старый и уже никому не нужный. Если стоять возле него – смолкало все. Ни ветра, ни шума листвы в кронах, даже птицы смолкали. Я называла это место в детстве – «Круг Тишины». Я удивилась, что Кэролл, которая вообще из другого города приехала, если не из другой страны, про это место была осведомлена.
«Откуда она узнала?», спросила я себя, но промолчала.
На самом деле я боялась, мне не хотелось терять доверие единственного оставшегося друга на этой планете. Пусть и слегка странного, но ведь друзей не выбирают! К тому же, странные друзья – самые интересные!
Мы стояли в «Кругу Тишины», взявшись за руки, наши пальцы были сцеплены, мне почему-то вдруг стало так хорошо. И вдруг, я почувствовала, как что-то слегка дотрагивается до моей ноги. Словно ласкает, я обернулась и ничего не увидела. Это ощущение поднялось выше. Потом опять исчезло, чтобы появиться вновь, на этот раз во всем теле.
-Что происходит? Кэролл? Это ты меня трогаешь?
Она, молча, повернулась и улыбнулась мне.
-Хочешь открыть эту дверь?
Я с удивлением, слегка не понимая о чем она, смотрела на её странные длинные, слишком длинные даже для девочки ресницы. К тому же – совершенно прямые. Но при этом странно-красивые. И тут это чувство повторилось вновь, на этот раз по всему телу, всей кожей я ощущала прикосновение, совсем легкое, словно кто-то дотрагивается даже не до меня, а до волосиков редких на моем теле, но сразу до всех! Я не знаю, сколько их на мне, но думаю не так уж и много. В этот момент ощущение поднялось еще выше, и мои волосы на голове буквально встали дыбом.
-Кэролл!?
Она спокойно смотрела и улыбалась. Я не боялась ничего, когда она держит меня за руку!
-Ветер подул, - вдруг с удивлением пробормотала я.
-Ветер, он идет из ниоткуда?
-Держись! – Бросила мне Кэролл и ударила ногой в пространство перед собой.
Порыв уже не ветра, а чего-то невообразимого сорвал с места меня и Кэрол и понес куда-то не туда. Я не поняла, что это значит, но все мое тело и весь мой разум взбунтовались и стали, «сплющиваться и размазываться», что ли?

2. Новый мир, цветы луга поля и речка, мы одни, скрипы, ужас, конец.
Кэрол повернулась, и, улыбаясь, так что волосы на затылке у меня опять встали дыбом сказала:
-Вот и все, назад ты не вернешься.
Единственное, что я смогла произнести тогда:
-Что, никогда?

Калитки не было, дома тоже. Ничего не было, кроме того что росло само по себе. Ничего построенного или сделанного.
Но Кэролл умела все!
Мы ловили в ручье рыбу и ночами спали в траве или на ветках дерева, когда мы засыпали, то смотрели на звезды. Чужие и такие интересные. Я поняла, как я привыкла к этому миру, смирилась, и только тогда увидела бездну, в которую уходила выбранная мной тропинка жизни. В конце был красивый камень на обычном кладбище, среди почти одинаковых могил. Стены были облеплены фотографиями моих метаний и поиска счастья и самой себя, поиска золотого самородка в реке, у старого заброшенного завода. Под пристальными очами нарисованного на стене кота, за обратной стороной идущих в никуда людей по серому асфальту и старым застывшим лужам.
И как же мне это тогда нравилось, почем, почему же? Что со мной происходило тогда? Наверное, я спала, а теперь проснулась.
А еще мы прятались от скрипов. Кэрол рассмеялась и сказала, что обманула меня, не мы будем на них охотиться, но это будет так же интересно, пусть я не переживаю, она, Кэрол, опытная попрыгунья. Я не до конца поняла, что это значит. Но я вдруг поняла. Насколько. Я была счастлива в те мгновения. Или это были дни?
Она перевернула цветок и показало то, что было под ним. И тогда я впервые поняла – как же далеко я от Земли была. И возник страх. Его, такого странного и до боли знакомого страха не было даже, когда мы бежали от стаи скрипов по незнакомому лесу, который я так и не запомнила, никак, ни по запахам, ни глазуально, просто не помнила даже, лес ли это был.
Запредельно незнакомо и по-другому. Почему я раньше этого не замечала?
Но Кэролл снова взяла мои руки в свои, и, сжав наши общие пальцы, сказала:
-Мы едины! И мы вольны!

Я не помню, как это закончилось. Наверное, я сглупила и скрипы поймали меня, когда Кэролл не было рядом. Она бы помогла, она бы спасла. И вот я здесь. Только не до конца понимаю – где?

Иногда Они приходили проведать меня, и раздавались эти скрипы их шагов, Они хотели мне добра и говорили ласково, но Они были такие чужие, я не помнила кто Они. Почему называют меня Алисой. Наверное, это мое имя, фамилию я так и не узнала, но мне все равно.
Я не хотела больше оставаться в этой комнате-палате. Я не могу дышать, наверное, у меня тоже аллергия на пыль. Я задыхаюсь ночью. Но не знаю, как открыть окно. За ним решетка, но врачи не разрешают открывать окно. Я слышала – к ним что-то приносят, и на веревочке подтягивают, и потом по палатам через вентиляцию идет сильный сладковатый запах. Бегают санитары, кричат. Я закрываю уши руками и под одеялом пытаюсь забыться. Уйти. Вновь до конца. Вспомнить, как открывается эта дверь. Та, что внутри меня. Чтобы туда. Ходить по лугам и в лесу, купаться в речке и искать то озеро, под которым «что-то есть!». Дышать. Я так хочу дышать! Я снова хочу вдыхать эти запахи, дышать тем воздухом!
-Кэролл?! Забери меня отсюда!