Мат

Танюша сидела за столом и что-то там чиркала по листу бумаги. Стол был большим, да и стул не подросток, а вот девочке было не больше пяти лет. Она болтала ногами, которые не доставали пола, иногда поглядывала в окно на хитрости погоды, но блуждала где-то там, далеко, в области смешного и приятного. В комнату зашла мама и с порога чересчур педагогично начала издалека:
-а ты знаешь, что такое мат?
Девочка, не успев выбраться из накрахмаленной  комнатки мечты, лишь увидела перед собой огромный прямоугольник черного цвета.
-знаю. Уже не маленькая,- свысока стула - неподростка  ответила Таня.
-я хочу поговорить с тобой об этом. Ты уже слышала, знаешь?
-Не слышала, а видела! – невозмутимо ответила  девочка, и вдруг начала активно закрашивать какую – то фигуру черным цветом.
Мама от неожиданности присела на диван. Лицо у нее вдруг стало красным и смущенным.
-а что ты видела?
- Видела? – девочка, словно издевалась, все как-то медлила, отвлекалась на кустики, нарисованные за минуту до поставленного вопроса. Дорисовывала туда песиков, и только начала чертить будку, как вздрогнула от повышенного голоса мамы:
-Я спрашиваю! Что ты видела, Таня?
Вот если бы она назвала ее Танюша, дочка возможно бы повернулась к ней лицом и попыталась описать то, о чем она спрашивала. А так, на обращение Таня, Тань, грустно откликаться. Не нравились ей эти звучания.
Мама подошла к дочери, взяла ее за плечи и строго спросила:
-тебя это напугало? Как это произошло?
Девочка отложила с сожалением карандаш, подперла свою пухлую щеку и с видом хомяка-незабудки ответила:
- Конечно, напугало! Большое черное чудовище.
-Таня, ничего от меня не скрывай! Я все выслушаю,  расскажу  тебе, мама поможет тебе, - женщина все больше и больше волновалась, покрывалась пятнами, и ей уже ничего не хотелось слышать. Надо было заканчивать щекотливую тему.
Опять «Таня», подумала девочка. Вот если бы меня звали Олеся, или Маргарита… Папа называл иногда Мурзилкой, слишком смешно, но вперемежку с доцей  сойдет.
- А я не скрываю. Мы с Юрой  вместе его впервые увидели, легли. Потом попрыгали.
Мама вышла из комнаты, и чуть погодя вернулась со стаканом воды.
-ну-ну..продолжай, доченька, – женщина залпом выпила воду и теперь нервно перебрасывала стакан из руки в руку.
-а потом Юра захотел поцеловаться, но зашла воспитательница и поставила его в угол.
-Вот правильно! Надо поздравить воспитательницу с восьмым марта, хороший педагог, внимательный, строгий!
-хороший педагог, - передразнила ее дочь и грустно вздохнув, продолжила, - а Юрка потом ревел весь день.
-Вот правильно, пусть ревет!  Мат, доченька, это плохо!
Таня недоверчиво как-то посмотрела на свою маму. Та почему-то прятала глаза и теребила воланчики на блузке.
-а что в нем плохого? Черный цвет мне не нравится, а так гладкий, жесткий. Можно лежать, сидеть, и когда прыгаешь на него совсем не больно.
-Так, хватит! Мне надоели твои  глупости. Марш в угол!  Косы еще не научилась заплетать, что за ребенок? Юра стоял в углу? И  ты теперь постой.

Весь  вечер Таня простояла в углу.  Хорошо, что у нее были с собой ее фантазии. С ними она и в углу не скучала.  Она видела перед собой линию и дорисовывала мысленно то, что выше потолка, крыши. Там, наверху, маленькие человечки играли, ссорились, смеялись и подтрунивали над «любительницей»  мата.  Потом девочка присела и уснула, подложив под голову кулачок. Она придумала, что там, в кулачке сидит ее единственный друг. Он шептал ей: «Танюша, Танюша….». Это была самая красивая колыбельная. Где-то из другого мира она услышала отцовский громкий голос:
-Завтра  я задержусь после работы. В спортзал наконец-то привезли обещанные маты.
Очнулась Таня уже в своей кроватке. Мама сидела рядом, плакала. А по одеялу пробегали маленькие феи, они говорили своим писклявым голоском между собой и решали свои сказочные проблемы. Таня ничего не помнила и не понимала, почему плачет мама. Только очень боялась, что она распугает ее ночных гостей.