Глава 7. Вчера

«Зачем тебе плодить грешников. Я достаточно честен, но я мог бы обвинить себя в таких вещах, что лучше было бы моей матери меня не рожать. Я мстителен, высокомерен и честолюбив. В моей власти столько грехов, что у меня не хватит мыслей, чтобы их вместить, воображения, чтобы дать им форму, времени, чтобы их осуществить. Зачем таким парням, как я, ползать между землей и небом. Мы все сволочи, не верь ни одному из нас».
«Intro Pere-Lachaise» by Jane Air

До взрыва 26 дней. 17 мая 2009 года, воскресенье.

Вчера мы с Любой, Андреем и Фредом так отдохнули, что утренний звонок в дверь показался мне чрезвычайно опасным для жизни. По крайней мере, для моей головы. Не знаю, сколько времени было в тот момент, но на улице уже во всю кипела жизнь - в открытую с ночи балконную дверь долетали звуки работающего транспорта и стук дамских каблуков. Я не шевельнулся. Шевелиться было ужасно больно. Звонок повторился. Затем в дверь постучали. Кто-то настойчиво хотел попасть в квартиру.

-Открой уже, - донесся откуда-то из-под одеяла раздраженный голос Фреда. Ему, наверное, тоже было очень плохо.

Я поднялся, подождал, пока темные мушки в глазах исчезнут, и направился в коридор. Каждая моя конечность в тот момент была сделана из ваты: руки, ноги, голова, даже член. Стоило мне щелкнуть замками, как дверь тут же дернулась, так что я едва успел отпрыгнуть в сторону. Ничего себе встряска! Настя влетела без слов.

-Фу, - тут же сморщилась она. - Ну и запах. Вы не проветриваете?
-Вчера Люба с Андреем приходили, - невнятно произнес я. Вся полость рта была покрыта какой-то неприятной слизью.
-Ой, у тебя кровь на щеках.

Я потер пальцами. Комочки сухой крови тут же осыпались.

-Это из носа, - успокоил я Настю.
-Значит, веселились вчера? - я утвердительно кивнул.

Мы прошли в комнату. Теперь, когда я окончательно проснулся, состояние комнаты показалось мне еще более удручающим, чем мое собственное. На кофейном столике вперемешку с окурками и свернутыми бумажками, лежали носки и трусы Фреда. Ковер был измазан чем-то жирным, напоминающим крем. Настя усмехнулась, глядя на лежащую у ее ног использованную резинку.

-Это не наше, - отмахнулся я. Конечно же, соврал.

Тут же на полу валялась моя футболка, которой явно кто-то вытирал кровь из носа. Лицо Фреда было зарыто в подушки, он пожелал остаться в таком положении. С улицы в комнату вместо свежего воздуха шли только выхлопные газы и почти летняя духота.

-Сколько времени? - решил поинтересоваться я, пока Настя занялась поисками кофе и чего-нибудь съестного.
-Около четырех вечера.

Кофе нашелся быстро, а вот с едой получилась напряженка: кое-кто вчера принялся закусывать всем, что нашлось в холодильнике. Наконец, Насте удалось найти какое-то старое печенье, которое она размачивала в кружке с кофе. Я попытался сделать глоток, но жидкость не шла в глотку. Вместо этого я заправился таблетками.

-Вот дерьмо, - простонал бедняга Фред, - я в туалет хочу.
-Я тебя не понесу.
-И я тоже, - отозвалась Настя.

Пол часа спустя, стало немного легче, я смог выпить, наконец, кофе.

-Ты вообще просто так пришла? - неожиданно вспомнил я.

Настя помедлила с ответом. Вместо этого начала издеваться над Фредом. Говорила, что если он хочет стать врачом, то должен знать, как бороться с похмельем.

-Мне бы чего-нибудь выпить и в туалет, - застонал еще жалостливее он.

Я уже переключился на телевизор и забыл про вопрос.

-Не, - вернулась девушка к нашему разговору, - мой дорогой отчим снова проявлял ко мне свою безграничную любовь. Я скоро в деталях смогу описать, как выглядят его гениталии. У тебя есть пепельница?
-На балконе.

Ближе к восьми часам мы смогли поднять Фреда с постели. К 10ти, когда, наконец, шум за окнами практически исчез, Фреду удалось привести себя в порядок. Он снова стал походить на мальчика-конфетку. А я так и остался каким-то бесформенным дерьмом.

-Ну, всё, вчера отдыхали! - бодро произнес он. - Теперь пора на работу!

Пока мы с Настей бегали в соседний магазинчик за чем-нибудь съестным, Фред привел квартиру в божеский вид, но, не смотря на все его старания, запах кислятины все еще отчетливо слышался. Я занервничал. Через неделю закончится школа, а я так и не нашел работу. К тому же, мысль о том, что кто-то будет раздевать моего Фреда, последние два месяца активно не давала мне уснуть. Я решил проигнорировать его слова касательно работы.

-Почему бы тебе не заявить куда-нибудь на своего отчима? Он же может все, что угодно с тобой сделать.

Но Настя тоже решила поиграть в игнорирование. Жуя кекс с черничным джемом, она похлопала Фреда по плечу.

-Отличная идея, Фред! Я тут клуб один нашла, тебе работы там, хоть отбавляй!
-Постой-ка, - возмутился я, - мы не пойдем сегодня в клуб.
-Пойдем, - возразила Настя, - по воскресеньям там особое предложение и девушкам вход бесплатный.
-Кому-то, помниться, днем было очень хорошо, - заметил я.

Настя приобняла нас обоих за плечи:

-Вот и решено! Пойдем, повеселимся!

Около 11,30, может чуть раньше или чуть позже мы добрались до места. Ехали на самом последнем автобусе, потом шли пешком. Не знаю, где Настя его откапала, и не имею ни малейшего представления, где он находился. От остановки в центре города я смотрел исключительно себе под ноги из протеста за игнорирование моих слов. Фред держал меня за руку, хотя я даже не пытался сжать его пальцы, он весь прямо-таки светился от счастья. Настя всю дорогу рассказывала какие-то глупости.

На входе толпилось довольно многу народу. В основном девушки, хотя парней тоже было много. Возле охранника крутилась мелкая белобрысая девчонка, когда мы подошли ближе, она показалась мне знакомой. Освежающая прохлада и ясный светлый вечер создавали впечатление, что сейчас было около шести часов утра. Или что-то похожее на утро. Мы погрузились в толпу, ожидая своей очереди. Фред всё теребил мою руку.

-Если ты пойдешь сегодня на работу, - злился я, - я не пущу тебя домой! - Фред примиряюще чмокнул меня в щеку.
-Если я не пойду сегодня на работу, - кому-то завтра не на что будет обедать в школе.

Я промолчал. Фред еще раз меня чмокнул.

-Придурок, не слюнявь меня прилюдно! Хватит и того, что я как педик таскаюсь за руку со шлюхой.
-Да ладно, Эдд, - вмешалась Настя, - тебе там понравится.

Очередь медленно продвигалась вперед. Через неизвестно сколько времени мы, наконец, очутились возле двух накаченных охранников. Та белобрысая девчонка вынырнула из толпы.

-Сяде?!
-Эдвард!!!

Что ж, настроение немного улучшилось.

-Ваши документы, - прогремел охранник. Мы с Настей протянули свои карточки. Нас пропустили. Но ведь Фреду еще не было восемнадцати. Я заволновался, но он тут как тут оказался рядом.
-Как тебе удалось? - изумился я.
-Обещаешь не злиться? - я кивнул. - Это один из моих клиентов.

Конечно, Фред тут же занялся своим делом. Через считанные секунды от него и след простыл.

-Ладно, Эдд, это же за деньги. За деньги не в счет, - успокаивали меня девушки. Они повели меня к барной стойке.

Признаюсь, сам клуб оказался вполне ничего. Не считая того, что дважды я наткнулся на придурка Колина, и один раз всё же увидел, как этот охранник лапает мою шлюху за задницу, вечер вышел неплохим. Или скорее уж ночь. Сяде, успевшая перезнакомиться со всеми работниками, кокетничала с барменшей. Недавно она, Сяде, открыла в себе неумолимую тягу к девушкам. И хотя Настя и Сяде почти не общались, им всё же удалось меня напоить. Ближе к утру, когда ди-джей начал ставить приятную для уха музыку, я уже впал в такое знакомое и любимое чувство нескончаемой эйфории. Мой желудок переполнился всякими фруктовыми коктейлями, а в душе расцвела любовь ко всем сразу.

-А знаешь, что я сделала? - захихикала Сяде. - Тсс, - она приложила палец  к моим губам, - смотри.

Кружась, толи в моих глазах, толи по танцполу, Сяде стянула с себя маечку, оставшись с обнаженной грудью, на которой красовалась какая-то черная полоска. Я пригляделся. В полоске прорисовывался узор.

-Что это? - спросил я.
-Татуировка, клевая?
-Я ее не понимаю, - честно признался я, пытаясь остановить Сяде. Я даже взял ее за плечи, но и так она, вместе с моими руками, не замерла.
-Дурак, - вновь захихикала девушка, - там написано "fuck me", забыл?

В тот чудный вечер, плавно перетекший в ночь, а после - в утро, Фред трахнулся 3 раза, Сяде - 1, Мужик - 2, а я мысленно убил Колина. Меня разбудил Фред. Он вчера был трезв как стеклышко.

-Эй, Эдд, у тебя переводной через парчу часов. Вставай!

Это было самое быстрое пробуждение за всю мою жизнь.

-Переводной?! Сколько сейчас времени? Почему ты не разбудил меня раньше? - вопил я из ванной, чистя зубы и причесываясь одновременно.
-Ты успеешь, - успокаивал Фред, - но мы легли всего пять часов назад, тебе надо было выспаться.
-Почему ты не напомнил мне вчера?!
-Я не знал! Почему ты сам себе не напомнил?
-Забыл...
-Хорошо, что я полез в твой ежедневник.

Причин для паники действительно не было. Я успел во время. Но вместо того, чтобы готовиться всю предыдущую неделю, я только убивал свой организм. Сяде хорошо, у нее экзамен уже прошел. И, как на зло, я выбрал математику. Какой хрен дернул меня ее выбрать? Все пять часов, пока я решал эти гребаные задачи, мой желудок выворачивался наизнанку. Как результат, я едва набрал необходимые для перехода баллы.

Через три дня выдали результаты. Мама взбесилась, будто я сделал что-то с ее любимыми махровыми тапочками. Она заявилась ко мне в квартиру неожиданно, я даже не успел спрятать бутылки. Увидев голого Фреда, лежащего под тонкой простыней, упаковки от резинок, использованный тюбик любриканта, и меня, разгуливающего в трусах, с сигаретой в зубах, по балкону, она закатила скандал. Так что Фред съехал буквально к обеду того же дня. А к вечеру я уже распаковывал наспех собранные сумки в родительском доме. Сандра единственная обрадовалась такому повороту событий, всюду таскалась за мной с плюшевым котом, которого когда-то ей подарил Фред, и которого она гордо звала Отто.


После взрыва 30 дней. 13 июля 2009 года, понедельник.

Мы сталкиваемся с Андреем случайно, каждый из нас еще два шага назад шел по своим делам, а теперь мы вместе торопимся встретить Любу с работы. В последнее время я часто провожу время с этими ребятами, когда мы с Фредом вместе. Когда Фред не на работе. Так получилось, что сегодня он уехал навещать родителей. Сегодня он оставил меня без присмотра, вот почему мы идем с Андреем встречать Любу с работы. Андрей - гей, и там, в клубе по воскресеньям, его все знают: и Катрин из 10ого, и Леа из 11ого, и Сяде из моего, и Мужик, и Колин, и Фред. Когда он не в клубе, он нормальный парень. Нормальный, не считая ярко-оранжевых волос, которыми он очень гордится, и которые ни за что не перекрасит. Все клянутся в верной верности себе, но такое иногда случается. Я имею ввиду, все иногда врут. У Андрея даже слишком оранжевые волосы, когда я спрашиваю, зачем ему это надо, он, не задумываясь, отвечает, что Любе это нравится. Он хлопает себя по карманам джинс спереди и говорит, этот почти нормальный Андрей:

-Попробуй это и ты!

Говорит это и хлопает себя по карманам.

-Что это? - на всякий случай уточняю я.
-Покрась волосы, девчонкам это нравится.
-Да, - говорю я. - Когда-нибудь я обязательно это сделаю.

Когда-нибудь, когда Фред превратится в девчонку.

И пока мы идем, чтобы встретить Любу с работы, Андрей спрашивает, правда ли это, что мы встречаемся. Он спрашивает, правда ли, что Фред мой парень. Он спрашивает:

-А вы уже занимались этим?

И я, не задумываясь, отвечаю:

-Нет, вообще-то это неправда.
Андрей удивляется, а я говорю:
-Вообще-то, я просто его сосед, прямо гомофоб до мозга костей.

Так что нет. Мы не занимались этим. И нет, Фред не мой парень.

Андрей хихикает, нажимая кнопку на светофоре, чтобы наш зеленый быстрее загорелся. Чтобы я случайно не бросился под колеса автомобиля.

-Да ладно, - хихикает он и жмет кнопку миллион раз, - а я вообще-то не крашу волосы.

И я говорю ему, что, если он хочет, я могу соврать ему, что мы встречаемся с Фредом, и что, да, он мой парень. И еще могу соврать, что, нет, мы еще не занимались этим. И это будет чистейшей воды ложь. Ложь ради лжи. Я вру о том, что говорю неправду.

-И как давно? - интересуется Андрей.

Как давно что? Как давно Фред - мой парень, или как давно я вру Андрею?

-И как давно он твой парень? - спрашивает Андрей.
-С прошлого года. Сразу после обеда 26 октября 2008 года. Это было воскресенье, если что, - говорю я, и мы доходим до Любиной работы.

Люба отводит нас на задний дворик, где мы едим чей-то недоеденный ужин и ждем окончания Любиной смены. Возле нас толкутся девочки-официанточки. Курят дешевые сигареты и сплевывают привкус никотина на раскаленный асфальт. Ступеньки так нагреваются солнцем, что мы с Андреем боимся получить ожоги заднего прохода, но всё равно не двигаемся с места. Нам так лень двигаться под солнцем, голубым небом и кайфом. Вот он наш - почти золотой, но зато точно собственный треугольник. Сальвадор Дали, Арно Брекер и Эрнст Фукс. (* Испанский художник,  немецкий скульптор и архитектор, австрийский художник, название "треугольника" пошло от Золотого века, в котором и развивался сюрреализм)

-Эй, парни, - обращается к нам какая-то Любина коллега, девочка-подросток, - эй, вам доза нужна?

Вот он - наш собственный путь "Золотого треугольника".

-Вот бы сейчас к морю уехать, - говорит неизвестно откуда появившаяся Люба.

Она складывает мешки с мусором возле запасной лестницы и присаживается к нам на ступеньки. Девочки-подростки, какие-то Любины коллеги, заканчивают курить и уходят. Слева от Любы Андрей, справа - я. Вот он - наш собственный "Золотой треугольник".

Когда-то, примерно в конце ноября, когда до окончания школы оставалось чуть больше шести месяцев, когда я, мои родители, Сандра и ее подружка Ира ходили в кино, когда на прощание мама передала привет Фреду, а я сказал, что больше не хожу на дизайн, когда позвонила Люба и предложила пройтись по магазинам в пять часов следующего дня, вот тогда всё и началось. Всё это.

В половину шестого мы встретились с Любочкой в условленном месте. Люба, она тогда сказала:

-Пошли смотреть "Сумерки"!

И мы пошли. А потом кто-то из нас потащил кого-то из нас бесцельно бродить по ночному городу. И тогда Люба... эта девушка с молочно-белой кожей и очень огромной грудью, так вот, эта Люба вдруг поцеловала меня. У меня был Фред, а у нее - Андрей, так что она шепнула мне:

-Принимай мой подарок. Это мой сюрприз. Это - начало нашего собственного "Золотого треугольника".

Люба вообще была одержима тремя вещами: Андреем, кофе и Сальвадором Дали. Она тогда шепнула мне, выпуская клубочки серебряного пара:

-Мы попадем в историю как Сальвадор Фелипе Хасинто Дали Доменек. Мы уедем в Испанию. Ты только верь мне.

Эта Люба, она сказала:
-Принимай мой подарок.
Она тогда сказала:
-Скоро наступит наше собственное 11 мая 1904 года. (* День рождения С. Дали) Ведь это - постоянство памяти. (* ссылка на картину Дали)

Люба держала меня за руку, у меня на языке что-то растворялось. Что-то маленькое, овальное и гладкое. Что-то явно не похожее на чупа-чупс. Метамфетамин. Первитин. Метедрин. Дезоксин. Называй, как хочешь. Формула С10-Н15-N. Я знаю это, потому что Фред хочет стать врачом. Гладкая оболочка таяла у меня на языке. У Любы на языке. И мы чувствовали прилив энергии. Только мы. В тот условленный день.

Фред, он потом мне когда-нибудь скажет, что у Любы пигмалионизм. (* Разновидность фетишизма, при которой роль фетиша играют изображения человеческого тела в произведениях изобразительного искусства.) Он скажет мне, что у нее парафилия. (* Сексуальные отклонения) Когда-нибудь потом, после моей смерти. А пока у нас есть только энергия тела и начало нового, нашего собственного "Золотого треугольника".

Люба кладет голову Андрею на плечо, и мы сидим на ступеньках запасной лестницы, хотя Любина смена уже закончилась, и мы все можем уйти домой.  Андрей гладит девушку по волосам, его собственные волосы вот-вот загорятся на солнце.

-Вот бы к морю, - говорит Андрей.

Я глажу свои коленки, потому что мои ладони потеют. Я не знаю, чем заняться. Куда себя деть. Скоро пора на работу на заправку, сидеть на этом гребаном стуле каждую ночь кроме выходных и праздников, которых еще не было, уже целый месяц, и делать музыку в плеере максимально громко, чтобы каждый ублюдок слышал, какая песня играет у меня в душе. Я хожу на эту работу, торгую пивом, сигаретами, орешками, порно-журналами и пятью видами жвачки для того, чтобы раз в неделю, по воскресеньям, видеть, как лижутся девки на дорогом кожаном диване, чтобы в туалете находить рыжую малолетку-проститутку, которой заправляет кто-нибудь из моих одноклассников. Мой мир рухнул, на моей территории более не существует ничего. И мне остается лишь заглатывать капсулы и таблетки, которые рождают в моей голове кино, куда более реалистичное, чем то, что я вижу прямо сейчас, глядя, как Люба кладет голову Андрею на плечо.

Однажды утром ты просыпаешься в холодном поту и понимаешь, что всё, что когда-то казалось тебе привычным и вечным, более не существует на твоей территории. И даже то, чего у тебя нет, ты тоже потерял. Мама говорит, это всё потому, что я еще молод. Но однажды я проснулся в холодном поту и понял, что я доигрался. Допрыгался. Добегался. Используй, какой хочешь глагол. Месяц назад ко мне пришел друг, и мы разыгрались не на шутку. Ну, все же, черт возьми, играют в 19 лет! А может, всё дело в том, что я сам был у друга в гостях? Теперь это не важно.

-Вот бы сейчас поехать к морю, - говорю я и глажу свои коленки, вытирая пот с ладоней.

Я закрываю глаза, пытаясь представить Фреда, мне кажется, я вижу близнецов, но на самом деле я никого не вижу. Однажды утром я уже не проснусь.


До взрыва 13 дней. 30 мая 2009 года, суббота.
«Well, I quess it was the only type of pain I could control».
          «Degrassi TNG», 3d season.

Я застал родителей за привычными занятиями: отчим, как и год назад, как и миллион лет спустя, читал газету, изредка поглядывая на происходящее в телевизоре. Интересно, он вообще умеет разговаривать? Мама же готовила еду, наводила порядок в кухонном шкафчике и пыталась утихомирить Сандру. Меня отправили с сестрой на улицу. Задний дворик, как всегда, разве что не блестел от чистоты. Каждая травинка изумрудного газона была подстрижена под линейку в лучших традициях самых идеализированных американских фильмов. Сандра тут же полезла на качели, ярко-синие с отдельными желтыми деталями, так же не менее яркими, словно их только что установили, и солнце еще не успело выжечь цвет.

Я присел на шезлонг, идеально белый и мягкий. Слева, справа и спереди - точно такие же идеальные домики соседей. Я попытался вспомнить, кого из соседей как зовут, и кто, вообще, где живет, но ничего не добился. Сандра почти не раскачивалась, вяло болтала ногами в воздухе, не пыталась достать до самого неба, которое тоже было уж слишком голубым. Она даже спину держала прямо, словно ей доску туда приколотили. Вскоре появилась мама.

-Сынок, убери, пожалуйста, в гараже.

Чтобы она не просила, она всегда произносит это таким мерзким приторным до слез голосом, что мне хочется ее задушить. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки, представляя, как они давят на ее шею, как она дергается и пытается вырваться, как что-то с хрустом ломается в ее глотке.

Нет. Скоро все будет намного лучше. К вечеру обещал зайти мой дорогой любовник. И хотя мать по-прежнему утверждает, что обладает отличным слухом, она никогда не слышит, как мы с Фредом развлекаемся. Мы даже не пытаемся не шуметь. Мы еще слишком молоды, чтобы заживо погребать себя под простынями.
Мне совсем не трудно делать уборку в гараже. Все, что угодно, чтобы не видеть своих любимых родственничков. Я скрылся там на весь световой день, до вечера, пока столбик термометра не опустился всего до 288,15 градусов. (* По Кельвину, что равняется 15ти градусам Цельсия) Мама попыталась накормить меня своей стряпней, но я лучше буду есть объедки из кафе, в котором работает Люба, чем попробую это дерьмо. Пока я разбирал хлам в гараже, я нашел кое-что весьма полезное. Кое-что, что, кажется, моя дорогая мамочка, весь день проходившая в махровом халате (здесь абсолютно ничего не меняется), забыла от меня спрятать.

До самого вечера я не мог успокоиться. Пребывал в каком-то радостном волнении. Дом затих рано: мать и отчим, и даже Сандра, устали ничем не заниматься, и быстро уснули. Ночью можно было делать что угодно. Даже если заорать, никто бы не проснулся. Я повернул ключ в замочной скважине, разделся до трусов и залез на кровать. Старенький матрас скрипнул под тяжестью тела. Сел, скрестив ноги по-турецки. Под подушкой у меня лежала дневная находка - кое-что с маминой работы, кое-что, что она, кажется, забыла спрятать от меня. Небольшой белый пластиковый чемоданчик, бесшумно открывающийся и закрывающийся без особых усилий. Я помедлил немного, с нетерпением вслушиваясь - нет, только цикады стрекотали за окном, и больше ничего. Постель казалась мне влажной и холодной, от чего я даже покрылся мурашками, хотя было вовсе не холодно, наоборот, даже скорее душно. Стоило открыть окно, но я не стал отвлекаться на это. Еще раз взвесил все "за" и "против" и открыл чемоданчик, вытряхнул содержимое перед собой. Снова прислушался: ничего, кроме кузнечиков.

Непонятная волна захватила меня, как будто я вот-вот совершу самое громкое преступление. Сердце бешено заколотилось, как то бывало в приступы необъяснимой злости. И, хотя мне было по-прежнему холодно, ладони вспотели. Передо мной на одеяле лежали пластыри, бинты, бутылочка зеленки, таблетки на основе кодеина (обезболивающие), скальпель, маленькие ножницы, вата, таблетки против головной боли (парацетамол), нашатырный и борный спирты. Я рассматривал все эти сокровища, и все эмоции постепенно исчезали.

В окно стукнули, я вздрогнул от неожиданности. При этом я не испытал ни страха, ни радости, ничего. Это странное состояние, будто тебя погрузили в жидкость. Исчезло всё, оставив тебя наедине с самим собой. Но в окно стукнули еще раз. Это был Фред.

Сколько я его знаю, он почти никогда не употреблял наркотических средств, даже таблеток от головы, но сегодня от него пахло алкоголем, он был подавлен и зол. Боже, он ведь еще такой маленький!

-Что это? - Фред с недоверием поглядел на мои сокровища.
-Мое новое хобби, - объяснил я.
-Кодеиновые таблетки и спирт мне понятны. (* Кодеин обладает слабым наркотическим эффектом) Зачем тебе бинты и зеленка? - он поглядел на кровать, затем на меня. - Ладно, может пива?

Мой славный маленький мальчик достал из сумки упаковку из четырех бутылок пива, быстро избавился от одежды и потащил меня в постель. Все мои находки он сдвинул на край и накрыл одеялом. Мы распили пиво.

Тело Фреда было угловатым, как у маленькой девочки, и совсем детским, а кожа мягкой и теплой. От него пахло мятным шампунем и пивом. Он принес мне сигареты.

-Кодеин - дерьмо, - констатировал он, - если тебе что-нибудь надо, лучше спроси у меня. Я могу достать тебе морфий, - я любовно погладил его по голове, - но жрать таблетки пачками ради какого-то кодеина не стоит. Ты убьешь себя еще раньше. - Он прижался ко мне.

-Ты можешь убить меня, когда захочешь.
-Так нельзя говорить. Я не хочу, чтобы ты умирал.

Фред вытянул ноги, баночки с зеленкой и спиртом звякнули.

-Так зачем тебе это? - снова спросил Фред, и я решил все ему рассказать.

Может, он мне даже поможет, и тогда моя задумка станет особенной, чем-то интимным, чем-то, что сблизит нас навсегда. Фред нисколько не удивился услышанному. Его даже не пришлось уговаривать. Он просто слушал и водил своими пальчиками по моему животу, а потом сказал непринужденное "ладно". Сказал это так, будто речь шла о чем-то сверх обычном. Будто такое сплошь и рядом происходит.

-Только пообещай мне одну вещь, - сказал он, открывая бутылочку спирта и смачивая кусочек ваты.
-Все, что угодно, - мой голос даже изменился от возбуждения. Мне уже натерпелось приступить к задуманному.
-Не влюбляйся ни в кого, - Фред взял мою правую руку и стал протирать смоченной ваткой всё предплечье с тыльной стороны, - пожалуйста.

Я только кивнул, мне было все равно, что он сейчас говорил, главное - что делал. Спирт быстро испарялся, охлаждая кожу. Я сжал руку в кулак, и у запястья отчетливо проявились тонкие голубые вены.

-Ты уверен? - еще раз переспросил Фред, снимая колпачок со скальпеля и протирая его ваткой. Я снова кивнул. - Тебе прямо или под наклоном?

Я еле сдерживал улыбку и не мог уже ждать, Фред же был серьезным и мрачным. Почти трезвым, по крайней мере на первый взгляд.

-А в чем разница? - я не узнавал свой голос.
-Если резать под наклоном, шрамы получаются выгнутыми.
-Тогда под наклоном.

Фред шумно вздохнул, поправил обруч, чтобы волосы не мешали, и опустил лезвие скальпеля на кожу.

-Чего ты ждешь? - рассердился я.
-Может, музыку включим?

Мы включили что-то из Сантаны. Это любил Фред в самые трогательные моменты своей жизни. Он снова уставился на мою руку.

-Ну что еще?
-Можно, я поцелую тебя сначала?

Он прикоснулся своими губами к моим, я тихонько дотронулся до его плеча.

-Ну, всё, - заныл я, - давай сперва сделаем это, а потом займемся чем-нибудь еще.
-Я же пьяный, вдруг не получится?
-Всё получится!

Фред поднаем лезвие и чуть наклонил его, я тут же зажмурился от внезапно накатившего страха. Он надавил на кожу, и я почувствовал, как она расползается как некачественный шов. Ощущение волнующее и щекотное. Первый раз получился неглубоким и коротким, но с каждым разом робость Фреда проходила. Он водил скальпелем по коже легко и быстро, а кровь из одного пореза тут же смешивалась с кровью из другого, и мне приходилось постоянно промачивать ее ватой, чтобы ничего не испачкалось. Не знаю, сколько раз Фред разрезал мою руку, но мы истратили всю вату. А кровь всё шла и шла. Тогда Фред безжалостно вылил спирт на кожу, защипало так, что слезы пошли, а он достал бумажную салфетку, всё вытер и перебинтовал руку. Вскоре в некоторых местах кровь просочилась через бинты, я боялся пошевелить рукой. Во-первых, мне было просто неудобно из-за толстого слоя обмотанных бинтов, а во-вторых, порезы начали побаливать противной ноющей болью. Очень тихой и надоедливой.

-Прости меня, - впервые за всё время произнес Фред. Диск Сантаны кончился, все было убрано. Мы вновь лежали, и Фред обнимал мою левую здоровую руку.
-Спасибо, - улыбнулся я, - теперь я твой. Навсегда. На веки вечные.
-Может, тогда переспим?
-Тебе на работе мало?
-На работе я работаю, - обиделся Фред. Я принялся гладить его по щеке. Всё-таки у него удивительно нежная кожа. Может оттого, что он еще маленький, может от какой-нибудь женской косметики.
-Не сердись, - примирительно сказал я, - ты же знаешь, я еще не готов. Не получается, не могу.
-Да-да, - отозвался он, крепче сжимая мою руку.
-Ну... ведь то, что я не хочу с тобой спать, не значит, что ты мне не нравишься.
-Ладно, забудь.
-Ты сердишься?
-Нисколько.
-Я же слышу, что сердишься.

Фред промолчал. Я высвободил свою руку и поднялся. Фред не пошевелился. Он лежал на боку, вытянувшись во весь рост, и походил на рыжего кота. Его длинные ресницы касались щек, в тусклом свете настольной лампы они поблескивали, влажные от слез. Я поддался вперед и поцеловал его в самое солнечное сплетение. Он дрогнул и рефлекторно втянул живот.

-Фред, - продолжил я целовать его живот, его еле заметную дорожку тонких рыжих волосков. - Я люблю тебя.

Услышав это, он тоже поднялся, обвил мою шею руками и, уткнувшись носом в мое плечо, заплакал еще больше. Его острые плечики, покрытые мелкими веснушками, так же, как и все его руки и шея, подрагивали при всхлипываниях, и были горячими-горячими, обжигающими пальцы.

А я понятия не имел, что делают с плачущими мальчиками. Поэтому я уложил Фреда на подушки и, избавив его от остатков одежды, развел его ноги в стороны, взял в руки его член и сделал ему миньет. Сперва я не решался пустить в ход рот, действовал только руками, но, когда его член достиг эрекции, у меня словно что-то щелкнуло в голове, все барьеры разом исчезли, и я вдруг открыл в себе скрытые умения миньета.

И хотя я сам даже не возбудился, с губ моего Фреда вырвался легкий стон. Он хотел меня как-то отблагодарить, но я сказал, что он уже сделал меня счастливым, и что всё, что он может сделать еще - больше никогда не плакать. Эти сопливые слова я где-то слышал в кино, впрочем, они сработали. И мы уснули.


После взрыва 12 дней. 25 июня 2009 года, четверг.

Я устроился на какую-то хреновую работенку в магазинчик на заправке, где кроме меня в разное время работают Тони и Эльза. В магазинчике нет ничего, кроме пива, сигарет, орешков, порно-журналов и пяти видов жвачки, но посетителей по ночам хоть отбавляй. Вот Колин, например, он приходит купить один из журналов и говорит:

-Ну, где там мои любимые девочки?

Я знать не знаю, почему он дрочит на обнаженных женщин и платит Фреду на настоящий секс. Мне плевать, я не спрашиваю его об этом. Вместо этого я интересуюсь его делами, просто потому что мне скучно. Со мной рядом только камера наблюдения и черно-белый телевизор размером с мою задницу.

-Эй, Эдд, - жалуется Колин, - тут нет ни одной пышногрудой девчонки, что за подстава? - и он говорит это таким обиженным голосом, будто пышногрудые девчонки - его единственный смысл жизни.
-Ничего, - говорю я, - у Фреда вообще нет сисек, но ты же кончаешь каждый раз.

Колин берет два журнала. Создается впечатление, что он только и делает, что трахается с собственным кулаком. Как будто для того, чтобы жить, ему необходимо проветривать свои причиндалы пять раз на дню. Нет, серьезно.

-Может, пива еще возьмешь? - предлагаю я.

И Колин берет, а потом уходит.

В пятницу я встречаюсь с Лизой в Макдоналдсе. Там сейчас супер акция: большой набор по цене маленького. Лиза забирает меня с заправки ранним утром, потому что у нее такая мечта - позавтракать в Макдоналдсе. Мне еще не выдали зарплату, поэтому я одалживаю денег у Тони, тот понимающе кивает. Мы с Лизой заказываем большие наборы, нам кажется, что мы сэкономили огромную кучу денег, но это не так. Мы нихрена не сэкономили. Мы сидим посреди зала за чистым столиком, несколько кассиров с удивлением следят за тем, как мы поглощаем свои завтраки. Не то, чтобы в этом было что-то особенное, просто мы тут в Макдоналдсе единственные.

-Пойдем на пляж? - говорит Лиза с набитым ртом.

На ней джинсовая юбка, блестящая голубая футболка, белые кроссовки и медальон в форме половины сердечка. Я не знаю, кому принадлежит вторая. Меня это мало интересует.

Я устроился на какую-то хреновую работенку в магазинчик на заправке, где кроме меня в разное время работают Тони и Эльза, но никто еще не соглашался работать по ночам. И вот, я уже больше недели каждую ночь кроме выходных и праздников торгую пивом, орешками, сигаретами, порно-журналами и жвачкой. Пятью видами жвачки. Так что срать я хотел на какой-то там пляж.

-Бля, - говорю я, пытаясь откусить бигмак, кусочки салата вываливаются на красный поднос.
-Лиза, - говорю я, пытаясь откусить бигмак, капли соуса скатываются по подбородку, собираются в уголках губ.
-Нахрена мне твой пляж, - говорю я, пытаясь откусить бигмак, чудом удерживая его в руках.

Лиза смотрит на меня, эта девушка, в которую я когда-то был влюблен. Она смотрит на меня и говорит:
-****ец, Эдвард! Ты со своими шлюхами отупел в конец. На пляж ходят загорать и отдыхать.

Она говорит это, а несколько кассиров с удивлением следят за тем, как мы поглощаем завтрак.

Где-то в 11 утра, может раньше, может позже, *** знает, сколько сейчас времени, я стучу в дверь квартиры Фреда, потому что мы, вроде как, встречаемся, и он, вроде как, по утрам бывает дома. Фред открывает мне дверь и с порога заявляет, что скоро сюда придет Сяде.

-Ну, - говорит он, мы кое-куда пойдем.

Я не спрашиваю, куда это они собрались. Даже если мы вроде как встречаемся, меня это никак не волнует. Никоим образом. Фред находится где-то то в кухне, то в ванной, собираясь как на первое свидание. Я спокойно сижу на диване и пялюсь в окно. На сколько я помню, вчера и позавчера у Сяде не было члена, так что всё в порядке. Поэтому я не спрашиваю, куда это они собрались. Фред находится где-то то в кухне, то в ванной. На нем расстегнутая рубашка в клетку цвета его волос и синие трусы. У него такие худые ножки, что я удивляюсь, как он вообще на них ходит. Это вроде как мой парень, хотя вообще-то я не люблю его. Таскаюсь за ним, потому что он когда-то был моим соседом. Когда-то, когда я жил у родителей.

12 дней назад меня выгнали из дома, так что Фред теперь не мой сосед. У меня теперь вообще нет соседей. Я сижу и пялюсь в окно, мне очень хочется домой, но у меня нет сил даже подняться с дивана.

-Я видел Колина, - говорю я, и Фред тут же появляется передо мной толи из кухни, толи из ванной. Вся его шея и плечи усыпанными мелкими веснушками, от расстегнутой рубашки пахнет чем-то сладким, цветочным.

-Даже не смотри на него, - говорит Фред.

Он ревнует. С того дня, как я согласился быть его парнем, эта проститутка-малолетка ревнует меня даже к собственному члену. Бред какой-то. Колин дрочит на обнаженных женщин, платит Фреду за настоящий секс, а мне даже смотреть на него нельзя, хотя я парнями вообще не интересуюсь. Мне нравятся только девушки. Например, Лиза с ее упругими от спортивных танцев ягодицами. Или Люба, со сладкой как кремовое пирожное грудью. Я бы сейчас подрочил, но у меня нет сил даже подняться с дивана.

Я закрываю глаза, вспоминая мамин голубой халат, вспоминая Сандриного кота. Я хочу домой. Там остались мои вещи.

-Эй, Эдвард, - толкает меня Фред. - Не спи!

Он трясет меня за плечо.

-Эдд, давай, поднимай свой зад, Сяде уже пришла.

Сяде кружится на месте как собачонка, пытающаяся поймать свой хвост. Глаза у нее огромные и блестящие, как будто она обкурилась. Как будто влюбилась. Она тянет каждую гласную, будто подалась в певицы. Фред стягивает меня с дивана.

На улице уже во всю жарит солнце. Волосы Сяде мигом выгорают, но глаза всё еще блестят, как будто она влюбилась. Я не спал всю ночь и еще половину утра. Мне всюду мерещится Колин с огромными сиськами и пять видов жвачки. Сяде в автобусе крутится на сидении во все стороны, я пытаюсь не заснуть, Фред щипает меня за руку. Какие-то точки икс. Импровизация иглоукалывания.  Он засовывает свою влажную ладошку мне под футболку. В автобусе полно народа, дышать нечем. Солнце сожгло весь кислород. Я не спал всю ночь и половину утра, а Сяде крутится во все стороны. В общем, мы выглядим как все. На нас никто не обращает внимания. Я пытаюсь не заснуть, а Фред щипает меня за живот. Импровизация иглоукалывания. Я громко зеваю, пытаясь глотнуть хоть немного кислорода.

-Кончай, - выдыхаю я, по-прежнему зевая. Слова комкаются в непонятные звуки.

Фред не прекращает.

-Если сейчас не прекратишь, - предупреждаю я, - я кончу прямо тут.

Фред хихикает и убирает руку, Сяде вскакивает с места и пытается пройти к выходу, мы следуем за ней. Такое чувство, что асфальт под ногами расплавился. Фред идет в цветастых шортах, какие носят загорелые мачо на Майями, его рубашка расстегнута, он демонстрирует туристам засосы. Я вглядываюсь в лица прохожих, кому-то из них сегодня ночью Фред будет заправлять. Но я пока еще не выяснил, кому. Пот скапливается у меня за ушами и под коленками. Я несу футболку в руке, демонстрируя туристам свои шрамы. Волосы липнут к шее и ко лбу, нос блестит от влаги. Сяде завязывает маечку, оголяя живот. Он у нее плоский, как грудь Фреда, а в пупке тоже блестят капли пота. Она шлепает в тапочках для душа. Шлеп-шлеп-шлеп, асфальт плавится и прилипает к подошвам. Мы заходим в маленький магазинчик, мне еще не выдали зарплату, так что Фред платит за нас троих. Он берет ледяное пиво себе и мне, а Сяде просит апельсиновый сок.

Стекло остужает наши ладони. Фред прикладывает бутылку ко лбу, я снимаю крышку, и пиво приветливо пшикает. Сяде потягивает сок. У меня от пота блестит нос, а у нее, по-прежнему, глаза. Как будто она обкурилась. Как будто влюбилась. Мне хочется спать. Мне очень хочется спать. Но 12 дней назад меня выгнали из дома, так что мне некуда податься. Приходится ютиться то у Фреда, то у Лизы, то у Сяде. Мы идем молча. Я смотрю на солнце так, чтобы глаза, в конце концов, заболели. Ноги следуют за всеми, мысли остаются неподвижны. Сяде успевает крутиться вокруг своей оси: - "Даже не верится, даже не верится!"

-Куда мы идем? - наконец не выдерживаю я.
-Сейчас увидишь, сейчас увидишь, - она тянет каждую гласную, будто подалась в певицы.
Шлепает в тапочках для душа. Шлеп-шлеп-шлеп.

Каждый прохожий пытается донести до нас свою историю. Туристы любуются веснушками Фреда, любуются моими шрамами. Каждый из прохожих, перебивая друг друга, что-то выкрикивает. Слова комкаются в непонятные звуки. И, наконец, место, до которого мы так долго добирались, оно находит нас. Это - помещение, в которое ведет неприметная дверь, обклеенная афишами. Афиши выгорают на солнце, прямо сейчас, как и волосы Сяде. На них объявления о концертах такой давности, когда и Фреда, наверное, еще не было. Сяде впархивает как бабочка, Фред входит как Фред, я еле заставляю себя передвигать ноги. Бородатый мужик, огромный, как дом моих родителей, сгребает Сяде в объятия.

-Что это? - спрашиваю я, имея в виду мужика.

У него все руки в цветных рисунках. Не понять, то ли это кофта, то ли это его кожа. Его руки напоминают мне американские комиксы. Сяде усаживается в кресло. Она говорит:

-Ну, как договаривались, да, Дим?

Мужик кивает, Сяде устраивается поудобнее. Фред тащит меня на диванчик напротив, и его глаза тоже загораются блеском. Я тут один ничего не понимаю. Играет какая-то тяжелая музыка, очень светло, и, на удивление, воздух прохладный. Я слышу, как работает кондиционер. Сяде стягивает с себя маечку. Дим кладет ей на грудь салфетку, он надевает белые медицинские перчатки. Они сильно контрастируют с его кожей. Этот Дим, он брызгает чем-то вонючим Сяде на грудь и протирает ее кожу чуть ниже ключицы.

-Черную? - еще раз интересуется Дим, рисуя фломастером у Сяде на коже.

Она кивает. Я в два глотка заканчиваю свое пиво и говорю:

-Так что это за хрень?

Я гляжу на этого мужика, огромного как дом моих родителей, и говорю:

-Я же видел его раньше!

Дим подносит маленькое зеркальце, Сяде смотрит в него и согласно кивает. Он просит Фреда включить какой-нибудь фильм на ноутбуке и поставить его так, чтобы Сяде могла смотреть.

-Мы тут на долго, что ли? - спрашиваю я. Дим только смеется.
-Что за хрень? - сержусь я.
-Ну, раз так, - сержусь я, - вы как хотите, - и ставлю пустую бутылку возле диванчика, - а я - спать.

Я уже лежу с закрытыми глазами, когда возвращается Фред. Музыка смолкла, вместо этого в помещении раздаются голоса актеров, вступительная песня. Сквозь веки я вижу, что Дим включает дополнительную лампу. Фред садится рядом, и я кладу ему голову на колени и засыпаю. Я понятия не имею, сколько часов мы тут будет торчать. Мне главное не опоздать на работу. Этот Дим, эта бородатая глыба, я знаю его. Во сне я вспоминаю, что там, в клубе по воскресеньям, он работает охранником. Он следит за тем, чтобы Сяде никто не обидел. Они типа дружат, или я не знаю, как это назвать по-другому.

Этот Дим, этот мужик с цветными рисунками, похожими на американские комиксы, когда он не в клубе, он торчит тут. Это его собственное помещение. Я знаю это,  и потому не волнуюсь, что кто-нибудь зайдет и увидит, как я сплю у проститутки-малолетки на коленях. Этот Дим, он татуировщик. Он тут многим набил татуировки. Через пару часов, когда я проснусь, у Сяде чуть пониже ключицы будет огромный пластырь. Она будет ходить по улицам, обмахиваясь веером, чтобы капли пота не скапливались на груди. Она будет так ходить весь день, эта Сяде. А когда она снимет пластырь, весь мир будет читать на ее коже: "fuck me".

И когда кто-нибудь будет трахать Сяде, потому что ей нужны деньги на очередной подарок к очередному празднику для ее любимой мамочки, он будет читать: "fuck me". Когда Сяде будет загорать на пляже, прохожие будут читать: "fuck me".

Я засовываю левую руку Фреду в штаны и говорю:

-Почему бы тебе такую же не сделать?

Своей второй рукой я вырисовываю завитушки вокруг его сосков и говорю:

-Нет, серьезно. Давай сделаем тебе тоже.

Фред берет мою правую руку и обсасывает каждый палец своими мягкими губами. Он делает это как азиатские школьницы в американской порнухе. Моим пальцам сейчас лучше, чем члену Колина, когда он трахается с кулаком. Я говорю:

-Сделаем такую надпись тебе на задницу, чтобы уж не скромничать.

И Фред, эта малолетка-проститутка, мой личный маленький фанат, он говорит:

-Заткнись.
-Меня и так все трахают, - он говорит это и целует кончики моих пальцев.

Моя левая рука всё еще разгуливает у него в штанах. Он говорит:

-Сяде не шлюха, ты просто плохо на нее влияешь.

Я ласкаю языком его ухо. Я занят. Мне некогда говорить.

-Ну всё, - влезает Дим, - хорош.

Он снимает перчатки и вытирает пот со лба. Довольный собой, обнимает нас двоих, я еще не успел вытащить руку из штанов Фреда.

-Так и будете держать друг друга за яйца? - хохочет он. - Идите, посмотрите, что я еще сделал.

Мы подходим к Сяде. В этот раз она лежит в кресле на животе. Ее шортики опущены, а на правой ягодице - "meretrix".(* Шлюха на латыни, именно шлюха, так как проститутка имеет свой перевод и другое значение, поскольку проститутка имела в обществе некоторое уважение, шлюха же презиралась)

-Мать моя! - стонет Фред. Я такого слова не знаю, оно меня не удивляет.

Фред сердито произносит:

-Ты бы лучше попросила "tribas". (* Лесбиянка с др. - греч.)

Сяде что-то ему говорит, уткнувшись лицом в изголовье кресла. Слова комкаются в непонятные звуки.

-Знаешь, что такое "трибада"? (*всё та же лесбиянка)- спрашивает ее Фред, все еще глядя на правую ягодицу.
-Заткнись, - сердится Сяде, - ты-то сам не лучше.

Фред держит меня за левую руку и смеется. Мы с Димом понятия не имеем, о чем они говорят.

-Что за хрень, - сержусь я.
-Вообще-то, это "шлюха" в переводе, - поясняет Дим. Его не особо волнует перевод всех этих словечек. Он говорит мне:
-Если б я знал, что значат все эти слова, которые меня просит набить на своих сиськах и яйцах люди, я бы, наверное, сдох.

Я улыбаюсь и говорю, что с этим Фредом я узнаю новые слова почти каждый день. А потом до меня доходит. Я начинаю кашлять, так что Сяде умудряется повернуть голову в мою сторону.

-Фред, - отплевываясь, шепчу я, - "трибада" - это ведь не однокоренное трибадизму?

Фред расплывается в улыбке. Дим тоже начинает понимать суть происходящего.

-Членососы, - сердится Сяде.

Дим клеит пластырь на ее ягодицу.


До взрыва 2 дня. 11 июня 2009 года, четверг.

Мама и отчим уехали в гости, мы с Сандрой остались в гостиной смотреть ее мультики для дебилов. Она всюду таскает Отто, и всюду таскается за мной. Сандра ужасно надоедливая и капризная. Она достала меня больше чем родители. В их огромном доме стены давят еще больше, чем в моей однокомнатной квартирке. Я так устал видеть всех этих больных, которые приходят к нам и жалуются на свои проблемы: у кого-то пьет муж, у кого-то - ребенок. Они во всем обвиняют всех: начальник виноват в порванных колготках, соседи - в том, что муж не выполняет свой супружеский долг. Где бы я не находился, я всё равно слышу нытье этих больных женщин. И моя мать такая же. Она тоже ходит на прием к психологу. Мне хочется сбежать к Любе, к Андрею, к кому угодно, лишь бы не возиться с Сандрой и Ирочкой, которую к нам обещали завести на следующей неделе.

Они достали меня все! Я приказал Сандре не двигаться и сбежал в ванную на втором этаже. Над раковиной в шкафчике с зеркальной дверцей всегда лежали какие-нибудь таблетки. Успокоительные, снотворные. Что угодно. Можно было развести спирт с водой в стаканчике для полоскания зубов и расслабиться. Я нашел какие-то обезболивающие, почти пустую пачку, и направился к себе в комнату. С вечера осталось пиво, принесенное заботливым Фредом. Мой маленький личный фанат.

Окна дома его родителей смотрели на окна моей комнаты. Они чего-то ждали. Я ждал Фреда. Но он сейчас не живет тут. Пока его родители находятся на грани развода, а м-р. Оун спит на диване в гостиной, никто не будет волноваться за беднягу Фреда. Его родители, поглощенные своими проблемами - оба они влюблены в нашего почтальона - ни разу не поинтересовались, что творится в квартире их сына. Их сыну еще только 16. Он торгует своим телом и учит латынь. Интересно, что было бы, узнай они о том, что Фред хочет стать врачом? Пиво кончилось быстро. Я даже не охмелел, а оно уже закончилось. Стало даже обидно. Я прислушался. Сандра по-прежнему смеялась над своими дебильными мультиками. Послушная девочка.

Мне тоже захотелось стать ребенком. Я лег на кровать, закинув руки за голову, и принялся думать. От меня несло черти чем, я не мылся уже пару дней, хотя на улице стояла неимоверная жара, и по ночам было особенно душно. Фред даже отказывался сидеть со мной рядом. Еще год назад меня бы это очень волновало. Но, оказалось, что в мире есть вещи куда более интересные, чем твоя внешность.

Мы познакомились с Любой на дизайне. Первые несколько дней мы не разговаривали, но не обратить внимания на такую грудь было не возможно. Сперва я думал, что кроме груди у Любы нет ничего особенного, но у нее появилась навязчивая идея создать свой собственный "Золотой треугольник". Она носилась с этой идеей несколько лет, пока я всё пялился на ее грудь, а в один прекрасный день мы решили бросить дизайн. Я и Люба - 2 составляющие "треугольника". Любина многолетняя мечта воплощалась в жизнь прямо на глазах. Люба, она тогда сказала:

-Самые лучшие идеи появляются когда ты избавляешь себя от всех комплексов.
-Но у меня нет комплексов, - протестовал я.
-Теперь не будет, - поправила Люба и протянула мне две розовые таблеточки. Так появился наш личный "Золотой треугольник".

Мы были близки к славе, но нам нужны были деньги. Много денег. Люба устроилась в кафе. Я же не мог устроиться на работу. То есть, мне не разрешали родители - одно из условий моей самостоятельной жизни. Моей главной задачей должна была быть только учеба, если бы я начал работать, родители бы прекратили оплачивать квартиру. Такой расклад вещей меня не устраивал. Необходимо было что-то придумать.

26ого октября Фред предложил мне встречаться.

В понедельник, 3 ноября, в первый день после каникул, одурев от недельного странного своего состояния, я, нацепив табличку УСУ,  схватил Сяде и потащился с ней вылавливать близнецов. Просто Сяде тоже была в УСУ, просто Сяде не хотела затащить меня в постель ввиду своего переходного возраста, словом, я ей доверял.

-Зачем они тебе сдались? - голос Сяде эхом раздавался в пустом коридоре. Я шел, едва поспевая за ней. В закутке возле окна послышалась возня. Она заставила нас обернуться. И остановиться. И замолчать. И еще взяться за руки, потому что то, что мы увидели, повергло нас в сильнейший шок.

Яростно сжимая спину брата, чуть наклонив голову назад, Лекси целовалась с Шурой так увлеченно, как целуются возлюбленные после долгой разлуки.

-Это инцест или любовь к своему отражению? - шепнула мне Сяде, а близнецы оторвались друг от друга. В голове у меня зарождался план. Гениальный план.

-Пошли, - машинально выронил я, убираясь к выходу, мы схватили куртки и выбежали из школы.

Потом мы с Любой бросили дизайн и познакомились с Андреем. Теперь Фред ревновал меня еще и к нему. Я его не любил, никогда. В смысле, Фреда. Мне просто нужны были его деньги, ведь он неплохо зарабатывал. На пирожные в столовой, на шоколадные торты после школы, на таблетки. Я знал, что нравился Фреду очень сильно, об этом вообще знал каждый, кто его трахал, и Фред давал мне денег на всё. Позже он тоже начал снимать квартиру, стал покупать тонны словарей с медицинскими терминами. Денег оставалось не так много, этот план перестал действовать.

Однажды после школы мне удалось поймать близнецов. Кто из них кто, я до сих пор различал только по раздевалкам на уроках физкультуры. Саша пыталась убить меня взглядом, я улыбнулся ей и сказал:

-Я знаю, чем вы занимаетесь. - Близнецы промолчали. Я продолжил: - Наверное, вы не хотите, чтобы все об этом узнали? Мы можем договориться.

Мы стояли на улице возле школы, а мимо нас толпами неслись ученики. Саша усмехнулась и сделала то, чего я никак не ожидал. Схватила своего брата и поцеловала у всех на глазах. В эту секунду подошел Фред.

-Ну и цирк вы устраиваете, - рассердился он.
-Твоему любовничку нужны деньги, - сказала Саша, вгоняя меня в краску, - ты бы следил за ним получше.

Фред уставился на меня.

-Не смотри так, а то все догадаются о нас, - заныл я.
-Но мы можем договориться, - передразнил меня Саша.
-Не дури, - обратился ко мне Фред, - если тебе нужны деньги, мы что-нибудь придумаем. Я обещаю.
-Эй, Эдвард, не хочешь на меня поработать? - Саша улыбался такой улыбочкой, какой улыбаются самые последние ублюдки. Мне хотелось проехаться по его физиономии. Но нытье Фреда раздражало меня больше. И я согласился.

Саша платил хорошо. По-крайней мере, мне хватало денег, и несколько месяцев я ни о чем не думал.

Конечно, Фред сердился. Он теперь до смерти не любил близнецов. Его просто трясло, если они вдруг сталкивались где-нибудь в школе. Фред вечно твердил, что хватит с него и одной шлюхи - себя.

-Успокойся, - каждый раз повторял я. - Ты спишь со всеми подряд, а я только с одним человеком.

Мне не нравилось то, чем я занимался. Даже сейчас, лежа на кровати, я вздрогнул. Прислушался. Сандра всё еще смеялась над мультиками.

Но тогда я очень нуждался в деньгах. Каждый раз, когда мы оставались наедине с Сашей в его квартире, я напивался до потери сознания. Сестра и родители всегда каким-то чудесным образом исчезали. Я глотал таблетки, чтобы не слышать его голос, выкуривал несколько сигарет за раз, чтобы не слышать его запах. Каждую ночь он придумывал какие-нибудь извращения. Ему нравилось надевать на меня наручники и пихать свои пальцы во все мои дырки. Нет, серьезно. Вот потому я надирался по полной и проваливался в забвении. Я представлял себе дом, мать, Сандру. Что угодно, но только не ту проклятую комнату. Когда на утро я просыпался, мне казалось, что всё это было ночным кошмаром, не больше. Алкоголь, наркотики, сигареты, принужденный секс - оно все убивало меня. И сейчас убивает.

Я посмотрел на свои шрамы - вот она, моя дорога к славе. Мой гребаный треугольник. Моя копия Дали.

-Эдвард! - раздался пронзительный детский крик. - Я хочу какао!

Мне пришлось выйти из комнаты и сделать Сандре это гребаное какао. Сандра выпила его и ушла во двор.

Желание Фреда стать врачом привело его в аптеку, иногда он появлялся там и подрабатывал. Это была его личная негласная практика. И он стал носить мне всякие таблетки, так что я больше не нуждался в деньгах близнецов. Вот почему я терпел домогательства Фреда. Один раз он, правда, рассердился. Когда я попал в больницу, он решил, что я снова принялся за старое. Но он ошибся. Мы с моим организмом просто что-то не поладили. Вот что я делал тот "месяц назад". После этой истории с Сашей я узнал две вещи: я - сосед Фреда, прямо гомофоб до мозга костей. И второе: расположение эрогенных точек у мужчины и у женщины примерно одинаковое. Но у женщин их больше в области груди и живота, а так же на внутренней части стопы, тогда как у мужчин более чувствительна область поясницы и мочки ушей. Это то, что должна знать каждая проститутка. Я знал это, потому что это было написано в книгах Фреда.

Я так и стоял возле раковины в кухне с вымытым стаканом в одной руке и полотенцем в другой. В самую первую нашу ночь за деньги Саша сказал мне:

-Ты мне нравишься, вот почему я хочу, чтобы ты зависел от меня. Бросай свою малолетку. Зачем тебе эта использованная игрушка? Будь моим навсегда. На веки вечные.

И я тогда сказал:

-Извини, но я - сосед Фреда, такой мерзкий тип, прямо гомофоб до мозга костей, я просто трястись начинаю, если вижу возле себя гея. Или лесбиянку. Не важно, кого, одного из этих, последователей однополой любви. Так что меня тошнит от тебя, от твоей сестры, от Катрин из 10ого, от Леа из 11ого, от Сяде из моего, от Мужика, от Колина, от Фреда, от его отца и маминой подруги Ииви.

А потом я подумал и добавил:

-Слушай, раз уж тебе так хочется меня трахнуть, может, найдешь мне чего-нибудь выпить? А то я боюсь, что меня вытошнит прямо на твою кровать.