Глава 5. Потерянный

«Я не собирался отступать: безумный ученый, объясняющий принципы своего нового шизоидного изобретения - коитуса - аудитории скептически настроенных рационалистов».
Иэн Макьюэн – «По-домашнему»


До взрыва 129 дней. 3 февраля 2009 года, вторник.

Я явился ко второму уроку, злой на весь мир.

-Ой, милый, - взволновалась классная, - что случилось?

Сяде всё крутилась возле меня, пытаясь выяснить причину плохого настроения, мне пришлось успокоить ее силой. Только так она перестала шуметь. Какое-то время во мне кричала совесть, требовавшая извиниться перед девушкой, но вскоре мрачные события сегодняшней ночи накатили на меня с новой силой. Мне было уже не до Сяде.

В обеденный перерыв на четвертой перемене не пришли ни Фред, ни близнецы. Они словно сговорились. И я не знал, что меня раздражает больше: они сами, мысли о них или их отсутствие.

-А где наши возлюбленные? - как бы между делом спросил я у Сяде, которая после хорошенькой встряски ела свой салат молча.
-Не знаю, - коротко ответила она, - уже как неделю не ходят.
-А с Фредом что? - я решил выяснить, насколько осведомлена Сяде о нашей с ним ссоре. Фред постоянно трепался ей о своих проблемах.
-Не знаю.

Потом она поковыряла вилкой в салате, будто ждала окончания своей внутренней борьбы и, наконец, спросила:

-Вы что ли поругались?

Догадливая, однако, девочка моя Сяде!

-Он в который раз взбесил меня своими гулянками, и я шлепнул его легонько.
-Эдвард! - дальнейшие упреки застыли у нее на губах. Она не решилась ничего говорить.

За время моего отсутствия любимые учителя и одноклассники сдвинули меня с поста президента. Главным назначили какого-то 9-тиклассника. Прыщавый мелкий уродец. Отчисление Сяде стояло под вопросом. Она сказала, будто ее работой в последние дни не особо довольны. Да чем они вообще там бывают довольны!? Мобильник Фреда не отвечал, и после уроков Сяде потащила меня на поиски этого придурка. Она была уверена как никогда, что Фред вытворит что-нибудь сногсшибательное в самом плохом значении этого слова. Я делал вид, что мне абсолютно плевать. Пусть он хоть вены себе порежет на миллионы ошметков.

Для успокоения Сядиной души я позвонил Лизе, но она сказала, что не знает ничего по этому поводу. Мы зашли к Любе на работу, но она прогнала нас со словами, что у нее и без нас завал с клиентами. Наконец, мы решили поговорить с Настей, может, хоть она что-нибудь знает. Вдруг они с Фредом сделались лучшими друзьями? Дверь в ее квартиру открыл пьяный толстый мужчина в растянутой до неимоверных размеров засаленной майке, тут и там украшенной яркими пятнами пищи. Он одарил нас своим сногсшибательным перегаром, пока вспоминал, кто такая Настя. Наконец, вспомнив, к нашему великому сожалению, выдал, что она давно не появлялась дома. Это значило, что еще там, в больнице, она соврала мне. Тогда почему съехала от меня? И к кому ушла? Все вокруг меня странные и нелогичные.

-Сяде, - внезапно окликнул я девушку, когда мы ехали к родителям Фреда. И почему нам раньше не пришла в голову мысль начать поиски оттуда? Сяде посмотрела на меня. - Скажи, что я делал 2 месяца назад такого, что теперь приходиться бегать по всему городу в поисках этого придурка?
-Как что, - удивилась Сяде, - уже забыл?

Всё ее лицо тотчас же нахмурилось, она сдвинула брови, наморщив лоб, и поджала губы, как будто собиралась отчитать меня за какие-нибудь детские шалости.

-Подробности стерлись, - соврал я.
-Ну, - протянула она, вновь отворачиваясь к окну, - пусть тебе лучше Фред и напомнит.

Потом она резко схватила меня за рукав куртки и стала тыкать в сторону магазина. Трамвай, в котором мы находились, быстро подъезжал к своей остановке, магазин за окном только успел промелькнуть. Сяде была уверена, что там она увидела Фреда, поэтому мы выскочили на следующей же остановке и побежали в обратную сторону. Как назло, на трех светофорах нам пришлось остановиться, а после пробиваться сквозь поток людей. И хотя сумки с учебниками заметно тормозили наш шаг, потенциальный Фред ушел от магазина не далеко. Когда мы приблизились на столько, что с точностью могли распознать в нем эту малолетку, Сяде выкрикнула его имя. Получилось громко. Он тут же обернулся, тут только я заметил, что рядом с ним шел какой-то тип, они держались за руки, вскоре в этом типе я распознал Колина. На улице в дневное время его кожа казалась значительно светлее, чем это было на самом деле.

-Твою мать, Фред! Мы везде тебя ищем! - задыхалась Сяде. Она даже присела на корточки, чтобы восстановить дыхание. Ее хвостик светлых волос растрепался, а желтый шарф, подстать солнцу, размотался и касался асфальта. Я застыл в двух шагах от нее, в распахнутой куртке. От бега с сумкой кололо в боку. С минуту ничего не происходило, только прохожие косо поглядывали в нашу сторону. Наконец Сяде перевела дыхание и вновь заговорила:

-Мать твою, - повторила она, - продажный педик!!! Ты, ****ь, на столько возлюбил себя, что не считаешь нужным брать телефон, когда тебе звонят?

Она поднялась и обмотала шарф вокруг шеи, поправила куртку.

-Это ****ец! - вновь посыпались ее слова. - Мы бегаем по городу, ищем тебя, чтобы ты, не дай бог, не порезал себе руки с горя, а ты всё это время преспокойно ублажаешь себя?

Щеки Сяде налились краской, ей еще никогда не приходилось произносить столько мерзких слов за раз. Но она умничка, быстро учится. Я же так и стоял подле нее, смотрел по сторонам и думал, как бы сейчас было хорошо оказаться в Макдоналдсе, съесть по гамбургеру и завалиться в кино на какой-нибудь бредовый сеанс. Я так проникся этой идеей, что в животе заурчало, а всё происходящее вмиг потеряло реальность.

-И ты разгуливаешь с каким-то недоноском!!! Тебе все мозги отъебали!!! - Сяде сделала смачный плевок себе под ноги, от удивления я вскинул брови. Такого в кино еще никогда не было.
-Дерьмо!!! - продолжала вопить девушка. - Отпусти его руку, шлюха!!! Я с тобой разговариваю!!!

Один старичок, проходя мимо, перекрестился. Грузная тетка с пакетами, набитыми покупками, укоризненно покачала головой. Я молчал. Фред и Колин тоже. Меня мучил голод, я стал водить кончиком языка по небу, представляя, что перекатываю во рту зерна попкорна. Солоноватый привкус жареного масла скатывался в желудок вместе со слюной.

-Тебя надо давно, нахуй, сдать!!! Чтоб ты вообще трахаться не смог!!! Сукин сын!

Фред так и не отпустил руку Колина. И, может, прошла целая вечность, прежде чем Сяде излила всю свою ненависть и обиду. Ее шарф едва подрагивал на ветру. Сейчас только не хватало какой-нибудь драматичной песенки а-ля "Ирис". (* Goo Goo Dolls - Iris) Она и заиграла у меня в голове, заглушаемая потоком машин. Колин, наконец, высвободил свои пальцы из ладони Фреда, но тот даже не заметил. Он всё стоял и смотрел в нашу сторону, сбитый с толку, безумный и уродливый. Что-то должно было произойти.

-Я на работе, - наконец сказал он. - За каждую минуту мне платят. Может, вы не будете мне мешать?

И это было единственным, что он решил нам сообщить. Лицо его исказилось в
отвращении, будто мы с Сяде были противны ему до смерти. От этого я ощутил новый прилив злости, какой уже ощущал тогда в квартире. Песня в голове оборвалась. Если честно, мы ерундой занимались: стояли и развлекали прохожих своей затянувшейся паузой. Колин отчаянно глядел по сторонам, искал, на что бы обратить свой взгляд. Мне захотелось плюнуть в это смазливое личико Фреда. Он уже снова было собрался взять своего любовничка за руку, но Сяде, не теряя ни секунды, заскочила за меня и, пока я разбирался, что к чему, со всей силы толкнула меня вперед. От неожиданности я споткнулся и навалился на Фреда, тот машинально сжал меня в объятиях, как то всегда делается, чтобы удержать падающего человека. Злость тут же растаяла, оборвалась, как песня. Меня-то Фред удержал, а вот свое собственное равновесие - нет. Мы рухнули на асфальт. Своим телом я навалился на него, и очевидно, причинил немало неприятных ощущений. Я попытался подняться, но не смог. Не то, чтобы я повредил себе конечности, просто столь интимная близость вдруг включила во мне некий ступор. Вот он Фред - в окне трамвая, вот он Фред - у меня под ногами.

-Мне больно, слезь с меня, - просипел он.

Но я не двинулся с места. Мы так и оставалась каждый в своем положении: Сяде, придерживая шарф левой рукой, смотрела на нас с Фредом с одной стороны; Колин, засунув руки в карманы джинс, любовался происходящим с другой; сам Фред сидел, вытянув ноги вперед, опираясь на локти; и я, сидя у него на ногах, упершись ладонями в асфальт, наклонился  нему так близко, что мог разглядеть каждую его веснушку. Я вдруг вспомнил Любину упругую грудь, нежную, возбуждающую... я вспомнил Лизин плоский животик и Настины худые ноги, обтянутые рваными колготками в крупную черную сетку... каждая из девушек, которая занимала особое место в моем сердце, была единственной и неповторимой, загадочной и привлекательной, красивой и сексапильной. Каждая. И каждую из них мне хотелось сделать счастливой, не важно, что для этого требовалось: оживить Курта Кобейна или отыскать какого-нибудь гея в Старбаксе.

Мы так и продолжали сидеть, Фред отмораживал себе зад на холодном асфальте, я отсиживал ему ноги, но каждая веснушка на его щеках именно сейчас, только в это единственную минуту делала его лучше любой девушки. Вселенская ненависть сменилась безграничной любовью. Я не знаю, почему такое иногда рождалось в моей голове, но его запах... Такой сладкий и знакомый, как будто я очень по нему скучал. Как будто тосковал, проливая слезы, раздирая горло криками, всё это я вмиг ощутил в себе. Веснушки, холодное солнце, слабый ветер, стук трамвайных колес завертелись в моей голове. Я не предпринял никаких попыток остановить его, когда вдруг левая рука Фреда схватила меня за ворот куртки и потянула к себе. Я обнял его тощее тело в тонкой курточке и поцеловал. Я хотел обойтись только быстрым поцелуем в губы, но как-то само собой получилось, и мой язык, коснувшись его губ, скользнул к нему в рот, от чего голова завертелась, и представился космос. Такая черная бесконечность, усеянная светящимися цветными точками, а потом самая глубокая впадина на дне океана, и снова космос. В ту самую минуту я даже не беспокоился о прохожих, я не думал о Любиной груди, как то бывало раньше, я не думал о Колине, которому собирался врезать пару раз. Для меня существовал только Фред. Мы всё целовались и целовались, как горячие любовники после долгой разлуки. Длинный поток машин не мог заглушить тихого шелеста наших губ.

Все части тела давно затекли, но нам было плевать. Я понял, что давно влюблен во Фреда, страстно, почти отчаянно, пусть хоть всего и на одну минуту. Но я никогда не забуду этот поцелуй. Обещаю. В конце концов, он отстранился от меня и попытался пошевелить ногами. Игра закончилась. Джинсы Фреда были испачканы грязью, перемешанной с окурками, на задний карман налипла жвачка. Но Колин, при всём при этом, всё еще выглядел так, будто хочет получить кулаком в какой-нибудь жизненно важный орган. Фред недовольно ворчал и пытался как-то отчистить штаны протянутой заботливой Сяде бумажной салфеткой. Всё это снова начинало раздражать.

Самый последний человек, в которого я мог бы влюбиться - проститутка, особенно та, которую я знаю с младенчества.

Я помню, как мама таскала меня в дом по соседству, к Оунам, поглядеть на розовый сморщенный шарик, вечно кричащий и отвратительно пахнущий. У него всегда сопли свисали до самого рта, а пухлые коленки были испачканы детской присыпкой. Он был таким толстым, как будто кожа вот-вот лопнет от натяжения. Мне было тогда года три, но казалось, будто я уже всю жизнь успел прожить, а этот шарик только орал и орал. Мне было смертельно скучно в гостях у Оунов. Когда мы подросли, меня заставляли с ним нянчиться. Мне хотелось бегать и прыгать, а он мог весь день не слезать с качелей. Когда я хотел построить свой город из песка, чтобы потом разрушить его внезапным нападением военного отряда, Фред рвался побегать, и мне обязательно надо было бегать за ним, выслушивать его капризы. Потому что если я не соглашался играть в его игры, он начинал громко орать, и моя мама всегда меня при этом отчитывала. Так что я никогда не любил Фреда, и он меня, по сути, тоже.

-Ты, - обратился я к нему, отвлекая от жалких попыток вычистить джинсы, - ты будешь жить со мной. Начиная с этой минуты.
-С какой это стати? - влез Колин. Нет, он точно нарывается.
-Ты что-то имеешь против? - я приготовился вправить ему оставшиеся извилины.
-Я купил его до самой ночи, до очень глубокой ночи, - небрежно произнес Колин.

Ослепительно яркий свет полоснул по глазам. Сердце в который раз бешено забилось. Показалось, будто Сяде вновь толкнула меня в спину. Руки поднимались и опускались самостоятельно, мне оставалось только ждать. Колин тяжело дышал мне в ухо, о пытался сбить меня с ног, хватал за волосы. Я целился ему куда-нибудь в колено. Наконец он запутался в своих широких штанах и огромной куртке, какие носит большинство негров. Он рухнул на землю, и я повалился за ним. Колин старался выбить из меня весь дух, я же, кажется, выбивал из него только пыль. Но этот ублюдок должен был получить своё! Я замахнулся и попал ему в губы, на костяшках остались следы крови. Он дернул меня за куртку, и та с характерным звуком разорвалась по швам. Мы вдавливали друг друга поочередно в грязную жижу из земли и талого снега, катались по асфальту, сцепившись, и отпугивали прохожих. Колин заехал мне коленом в пах, в тот же момент ему удалось вывернуть мне левую руку. Правой я попытался вырвать ему клок волос. Что-то большое и блестящее упало на землю. Это была его сережка. Наша возня, это детское барахтанье прекратилось, когда мужчина, кто-то из прохожих, и парень нашего возраста, наконец, разняли нас. Сяде приговаривала что-то про позор и благодарила мужчин.

-Ты, - повторил я Фреду, сплевывая кровь, - ты будешь жить со мной. Бесплатно. 


После взрыва 116 дней. 7 октября 2009 года, среда.

«Кто-нибудь может мне объяснить, почему я выкладываю в своем блоге фотографии и рисунки красивых мальчиков, если меня привлекают только девочки?»
lj-user d_ash

Фред решает устроить себе отпуск в один день, именно сегодня, когда я остаюсь у него до следующего утра. Продажная малолетка сегодня не продает себя. Я притащился к Фреду после своей смены в 7,40, и еще часа два ждал его под дверью. Я устал, замерз, и мне хочется чего-нибудь выпить. Чего-нибудь, что бы согрело мое разбитое сердце. Но Фред решает устроить себе отпуск, поэтому я стою посреди комнаты, засунув руки в карманы, и слушаю, как Фред орет на меня.

Вообще-то, мы вместе решаем устроить себе отпуск, поэтому мы остаемся дома и не идем в школу. Мы бросаем Сяде на произвол судьбе. На произвол учителям и уебкам из нашего класса.

Фред орет на меня так, как кричат ребята из The Devil Wears Prada, I Killed The Prom Queen, Greeley Estates, Lovehatehero. Он действительно орет так, будто я сделал что-то ужасное, или будто его, наконец, уволили. У Фреда плохое настроение, и ему хочется поорать на меня именно сегодня, когда я остаюсь у него до следующего утра. Продажная малолетка. Фред сердится:

-Ну вот опять ТЫ ведешь себя как шлюха!
-Вообще-то, - говорю я, - я стою на месте.
-Долбаный урод! - сердится Фред, но я-то знаю, что на самом деле он меня любит.

Может быть, у него выдался тяжелый день? Я интересуюсь так, на всякий случай.

-О, спасибо, что поинтересовался! - всё еще сердится Фред.

Мне очень интересно, что я опять не сделал. Фред бегает вокруг меня, как дети бегают вокруг новогодней елки. Я прокручиваю все возможные варианты того, что я мог не сделать.

Не выключил свет в туалете?
Не позвонил ему с утра?
Не принес жвачку?
Не поздравил его с каким-нибудь только-ему-известным-праздником?
Не поцеловал его?

Я ловлю Фреда, притягиваю к себе и целую. Сразу чувствую, как расслабляется всё его до этого напряженное тело. Ведь я-то знаю, что на самом деле он меня любит. Но я всё еще боюсь, что он снова разразится криками. Если честно, он ужасно кричит. В тысячи раз хуже, чем Боу Бокан (* солист Blessthefall), хотя и тот не подарок. Может, я, и правда, не выключил свет в туалете?

-Не пытайся перевести разговор, - предупреждает меня продажная малолетка. - Какого хрена ты вытворял в воскресенье?!

Так вот в чем дело! Две недели назад я не дождался его с работы там, в клубе по воскресеньям. И теперь он решил мне это припомнить, именно сегодня, когда мы устроили себе отпуск.

-Ну ладно, - говорю я, - не сердись.
-Ты же знаешь, - говорю я, - что я весь твой.
-Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные, - говорю я и улыбаюсь самой ангельской улыбкой, на которую только способен.
-Ну ладно, - говорю я, - может то, что было в воскресенье две недели назад - моя ошибка, но давай ты больше не будешь кричать.

И Фред бьет меня ногой по колену. Не больно, но достаточно, чтобы показать, что он всё еще сердится на меня. Я так и стою посреди комнаты, а он больше не бегает вокруг меня как дети вокруг новогодней елки. Он стоит рядом и смотрит, как я улыбаюсь самой ангельской улыбкой, на которую только способен. И я говорю:

-Ну, ты же делал Колину миньет, но я молчу.

Фред уже открывает рот, чтобы снова закричать как какой-нибудь парень из Hopes Die Last, но я снова его целую.

-За миньет я получил деньги, - говорит Фред, - так что это не считается.

Он обиженно смотрит на меня и говорит:

-А вот что ТЫ делал в доме у этого ублюдка?!

Я всё еще боюсь, что Фред снова разразится криками, поэтому я целую его в третий раз. И я знаю, что он меня любит. Поэтому он больше не вспоминает про воскресенье. До самого утра.

Дело в том, что в воскресенье, две недели назад, пока Колин заправлял Фреду по третьему разу там, в клубе по воскресеньям, и пока Сяде клеилась к новой девчонке, мой бывший дружок, он увел меня к себе и отимел по полной программе. Вообще-то я гомофоб до мозга костей, но мой бывший дружок - он толи девочка, толи мальчик, никто, кроме Фреда, не может определить с первого взгляда. Так что, когда она подсел ко мне там, в клубе, я вообще не знал, с кем разговаривал. И вот теперь, все две недели Фред закатывает мне истерики и обвиняет меня в супружеской измене. Но он-то знает, что я весь его. Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные. Так что Фред ведет меня в кафе и покупает пирожные с мендалем в шоколаде, это вместо привычных тортиков в школьной столовой по средам. В день, когда мы решили устроить себе отпуск. Продажная малолетка, он больше не вспоминает про воскресенье. До самого утра.

Может он и не такой плохой парень. Но я никогда не буду уверен, останусь ли с ним, когда перестану работать на этой гребаной заправке каждый день кроме выходных и праздников. Ведь я всего-навсего его сосед, прямо гомофоб до мозга костей. А Фред целует меня и говорит, что трахнул бы меня прямо тут в кафе на красном кожаном диванчике под тусклым освещением над нашим столиком. Но я улыбаюсь самой ангельской улыбкой, на которую только способен, и говорю:

-Извини, Фред.

Я говорю:
-Так уж вышло, но я стою больше, чем пирожное с миндалем в шоколаде.
Я говорю:
-Так что прости, как-нибудь в другой раз. Ведь я весь твой. Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные.

И Фред, он отвечает:
-Ладно, как-нибудь в другой раз. Обязательно.


До взрыва 129 дней. 3 февраля 2009 года, вторник.

-Какого хрена ты распоряжаешься мной как собственностью? - завопил Фред, бросаясь на помощь Колину.

Колин оценивал нанесенный ущерб: разорванная мочка, испорченная одежда, запачканная кровью, разбитая губа. Явных повреждений у меня было меньше, но тело уже сейчас начинало постанывать, предвкушая боль побежденного. Надо же! Я проиграл этому черномазому подонку! Сяде держала меня за разорванный рукав куртки, боясь, что я снова наброшусь на этого ублюдка.

-Объясни мне, что происходит? - закричал я от обиды. То, что Фред принялся помогать Колину, а не мне, сбило все мысли. Каждое мое слово потеряло смысл, я забыл, зачем вообще ввязался в драку. Мне захотелось бездумно кричать, чтобы привлечь внимание Фреда, но тот только с наигранной внимательностью оттряхивал куртку Колина от пыли.
-Ты с ума сошел! - обиженно закричал Фред в ответ.
-Ну, хватит уже орать! - влезла Сяде, стараясь тоже не закричать.

Она увезла меня домой, но я был все еще зол на весь мир, поэтому она не стала у меня задерживаться. Злясь, я простоял под душем почти час, а может и больше, а когда вышел, ощутил вселенскую усталость. Время приближалось к полуночи, я ничего не ел со школы, но голода не ощущал. Только хотелось спать, все конечности налились тяжестью, как будто я из Колина сделал отличную отбивную, но даже неспособность разомкнуть век не принесла мне сна. Я боялся прилечь. Взрослый парень боится спать! Вот так нонсенс! Но узкий диван моей одинокой однокомнатной квартирки, в котором не осталось ничего семейного и теплого, как будто обещала мне, что сегодня ночью я снова побываю в том коридоре.

Вместо сна я принялся обдумывать последние события. Насти не было дома, или я не так понял ее сумасшедшего отчима? Видимо, с того времени, как мы заходили к нему, он не только не протрезвел, но и опьянел еще больше. Нет, думать о Настином отчиме меня тоже не прельщало.

Я включил телевизор и стал бездумно щелкать каналы, пытаясь сосредоточиться на телепередачах для полуночников, но глаза закрывались. Их для полной уверенности уже можно было придерживать пальцами. Рука скользнула вниз, пуль упал на пол. На секунду я как будто провалился и резко открыл глаза. Сердце тут же заколотилось и по спине пошли мурашки, какие обычно бывают от страха. Я случайно задремал. Нет. Н буду спать, но так хочется!

Передачи для полуночников подходили к концу, практически везде включались заставки, и для просмотра оставалось два-три канала. Было около двух ночи, когда в дверь постучали. Сперва я подумал, что мне показалось, но стук повторился. Без великого страха я тихонько пробрался в прихожую, не заглядывая в глазок, открыл дверь. В узкую щелочку, на сколько позволяла цепочка, можно было разглядеть куртку Фреда. На лестничной площадке стояла гробовая тишина. Я впустил его в квартиру, и только когда дверь закрылась, мы могли заговорить.

-Привет, - натянуто произнес он, опуская на пол большую спортивную сумку, - благодари Сяде за то, что я здесь.

Я так обрадовался его приходу, что тут загреб его в объятия.

-Полегче, - запротестовал он, - я тебе не игрушка.
-Я так рад так рад! - замурлыкал я от удовольствия. Фред хмыкнул.
-Чертов ублюдок, - добродушно отозвался он и обвил мою шею рукам. - Ты такой бестолковый, - с этими словами он раз 5 погладил меня по голове.

Мы разложили диван, решили на завтра не ходить в школу. Фред, как оказалось, из дома пришел сразу в пижаме. Это и правда была пижама: длинные штаны, какие девчонки у нас в классе надевали на физкультуру, и футболка с портретом рисованного Джокера из "Бэтмена". С того момента, когда мы ночевали друг у друга в родительских домах, прошло много времени. Сейчас я бы и не подумал, что Фред носит специальную повязку для волос, чтобы челка не лезла в глаза, и спит в пижаме.

-Что?! - удивился он. - Думал, я сплю голый?

Нет, конечно, не голый... Но мальчик с его хобби мог бы носить белье... посексуальнее?

-Ты со всеми так спишь?
-Со всеми я только трахаюсь, - рассердился он. А потом засмеялся и добавил: - Одежду без пуговиц, молний и кнопок людям не очень нравится с кого-то снимать.

Я пропустил это замечание мимо ушей. Мысль, что сейчас малыш Фред будет лежать рядышком, очень быстро не только прогнала сон, но и завела меня. Как только он забрался ко мне на диван, я тут же принялся его обнимать, как муж обнимает жену после хорошенькой перепалки. Хотя и сам толком не понимал, что на меня нашло. Фред, как всё еще недовольная жена, быстренько меня отпихнул.

-Если я сплю с тобой, - заворчал он, - значит, я СПЛЮ. Лежу в горизонтальном состоянии с закрытыми глазами и жду погружения в первую фазу сна.

Я накрылся одеялом с головой.

-И не обижайся, ты сам сказал жить со мной бесплатно. Я проститутка, за секс со мной надо платить.

Я отвернулся к стенке.

-Эдд, не дуйся.

Я молчал.

-Ну, я же пошутил, - заныл Фред таким голосом, будто сейчас расплачется.

Его рука скользнула ко мне под одеяло. Надо отметить, что я предпачел спать в одних трусах, поэтому ладошка Фреда без труда прикоснулась к моей распаленной от близости коже, вызвав очередной шквал мурашек. Я повернулся к нему и свернулся калачиком, прижав голову к его животу. Он гладил мои плечи медленно, только подушечками пальцев, аккуратно, словно пытался найти очень скрытый изъян под кожей. Я тут же уснул. Мне ничего не снилось.

Когда я проснулся, Фред смотрел телевизор. Пока я спал, он успел сходить на два первых урока, вернуться назад и посмотреть две серии "Дрейка и Джоша".

-Выключи эту дрянь, - рассердился я, по телевизору шел какой-то мультик для тупых детишек. Когда Настя просыпалась раньше, она никогда не включала телевизор.

Фред удивился, но молча переключил. Теперь мы смотрели,  как толстый небритый мужик карабкается по дереву и рассказывает про гусениц.

-Так лучше? - осведомился Фред. Я промолчал.

После завтрака настроение немного поднялось. Не то, чтобы я проснулся сразу злым, но привычка Фреда смотреть мультики очень выводит меня из себя. Не знаю, почему. Может, я завидую? Он умудряется всегда и везде вести себя как малолетка, но при этом одно его словечко способно ввести меня в ступор и отправить на свидание с толковым словарем. Ребенок индиго прям.

-Почему ты не разбудил меня?
-Ты очень милый, когда спишь.
-Оставь эту хрень для других.

Фред заварил листовой чай. У него это неплохо получается, а я только умею сунуть пакетик в кипяток. С самого утра он пытается мне угодить, даже сидит на диване, свесив ноги, хотя ужасно это не любит. Но он все равно меня раздражает.

-Надо бы сходить к соседям и попросить у них матрас.
-Ладно, - безразлично произнес он. Нет, лучше бы он тоже злился! Лучше бы спросил, почему мы не можем и дальше спать вместе. Я бы ему всё высказал!
-Слушай! Прекрати вести себя так, будто всё нормально, - вспылил я.
-Я смотрю телевизор, - невозмутимо ответил он. Толстый мужик в ящике все еще рассказывал о насекомых. Они, что, его весь день будут показывать?! - Ты пьешь чай, - продолжил Фред, - разве что-то не так?
-Не делай такое лицо, будто тебе тут скучно, - на самом деле я не понял, что за бред я сказал. Фред сидел с самым обычным выражением лица. - Может, ты думал, что мы целыми днями будем заниматься твоими любимыми вещами или...

Фред развернулся ко мне лицом. Я сидел на другом конце дивана, скрестив ноги по-турецки, внутри меня что-то болезненно сжималось и настойчиво требовало ударить эту малолетку как можно больнее.

-Что за чушь ты несешь? - о, наконец, в его голосе послышались нотки обиды! - Ты же знаешь, что моя работа никак не связана с тобой.
-Всё херня, то, чем ты занимаешься, блятство, а не работа. Конечно, оно со мной не связано.

Вот теперь он явно злился. Даже скрестил руки на груди и поджал губы. Вообще-то он совершенно неагрессивный, но мне очень хотелось его довести до бешенства. Очень. Мне нужен был повод.

-За это "блятство" я получаю больше денег, чем ты выпрашиваешь у родителей, - отлично, малыш! Злись еще!
-Зато я не продаю себя. И не веду себя как баба.

Фред закатил глаза.

-Тебя просто никто не покупает!
-Озабоченные педофилы? Спасибо, меня устраивают девушки.
-Сказал бы я, какие девушки тебя устраивают.

Малыш, может, ты сейчас скажешь то, что мне нужно?

-Ну и какие же?
-Что, с памятью плохо?

О нет, не начинай! Это я и сам понимаю.

-Ну, хорошо, моя вина. Извини, - смирился я. Выслушивать обвинения в адрес моей никудышной памяти не хотелось.
-Одно никак не пойму, - не унимался малыш Фредди, - если я тебя так раздражаю, почему позвал к себе?
-Врачи не разрешают быть одному.
-Я не единственный, с кем ты можешь жить, - он отвернулся в другую сторону, цокнув языком.
-Единственный, - помолчав, ответил я, - с кем я могу спать, - подвинулся к Фреду, тот не шевельнулся. Он даже не обернулся. Изображал крайнюю степень заинтересованности происходящим на экране.
-Я тебе даже не нравлюсь! Как ты можешь такое мне говорить?
-Почему ты решил, что не нравишься? - Фредди, малыш, ты детский сад сейчас разводишь.

Фред сделался серьезным и мрачным. Он снова повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.

-Я ведь вижу, как ты ко мне относишься. - От таких слов меня передернуло. В его голосе звучала нотка досады, будто я так и не вернул что-то ценное ему, хотя давно уже обещался.  - Я ведь не дурак.

Я отвел взгляд в сторону. Теперь была моя очередь разглядывать телевизор.

-Или дурак, - продолжал он размышлять вслух, - раз прощаю тебе каждый раз всё и на что-то надеюсь...

Мне стало неловко. Я опустил ноги на пол и выпрямил спину. Ладони вспотели. Я подумал, что матрас подождет еще немного. Пусть Фред спит со мной. В конце конов, никто же не умрет,  если мы будем лежать под одним одеялом? Только я не знаю, почему чувствую перед ним вину.

-Да ладно! Если ты расстроился из-за матраса, - попытался я развеять обстановку, - то не переживай та...
-Иди нахуй! Я не про долбаный матрас говорю!

Вот теперь Фред рассердился по-настоящему. Я понятия не имел, что с ним с таким делать. Мне-то уже перехотелось ссориться. Заткнулся бы он сейчас и забыл всё, что только что было.

-Тогда что тебе не нравится? - под его пристальным взглядом я вжался в диван. Я пожалел, что с утра не пошел в школу, как полагается. Сидел бы сейчас себе на предпоследнем уроке и ни о чем не волновался особо.
-Твое непостоянство, Эдвард! - судьба решила подарить мне второй шанс разузнать, что за вина гложила меня. Фред вскочил и заметался по комнате.

Он мерил ее шагами вдоль и поперек, я молча наблюдал за ним. Его волосы растрепались, вот что я заметил. Может, он сейчас обдумывал план, как посильнее меня встряхнуть? Вид  у него был изнеможденный, внутри явно шла какая-то борьба. Под глазами у него залегли синяки от недосыпаний. Я ощутил потребность обнять его и пожалеть, что сбило меня с толку. На самом деле я не испытывал к нему никаких чувств, никакой симпатии, но именно сейчас он вызывал жалость. Эдвар! Такими темпами тебе захочется его поцеловать! Будь на чеку!

-Эти гулянки два месяца назад! Ох, черт! Одни только мысли об этом сводят с ума! Ты невозможен! - он вздохнул. - Ты хоть представляешь, как это больно?!

Он сделал несколько больших шагов, обошел столик и оказался прямо напротив меня. Я заулыбался, предвкушая, какие тайны моей жизни сейчас откроются, и от этого улыбнулся. Фред же, очевидно, воспринял это как усмешку над собой.

-Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю, - он устало потер виски ладонями, жест совсем взрослого человека. Потом снова глубоко вздохнул.
-Да что я сделал? - решил я выдавливать всё до конца.
-Ты еще спрашиваешь?! - неожиданно резко завизжал Фред, так визжит солист Taking Your Last Chance. - Ты совершенно меня не ценишь! Ты единственный, с кем я и правда веду себя как дешевая шлюха! Но ты мне нравишься... - он перевел дыхание. - И лучше бы не нравился. Потому что меня достали твои клятвы, - голос его дрогнул, - в вечной верности и, - навернулись слезы, - недельные загулы.

Он отвернулся и уже совсем тихо добавил "придурок", плечи его дрогнули, тем завершился наш разговор.

Загулы?


После взрыва 106 дней. 27 сентября 2009 года, воскресенье.

Весь день я толкаюсь у кассы Андрея. Посетителей мало, так что я почти никого не пугаю своим внешним видом. Андрей угощает меня кофе, я не спрашиваю названия, потому что не хочу знать, сколько денег я ему теперь должен. У меня все равно нет денег. Всё, чем он меня угощает, он покупает за свой счет. Андрей говорит, что сегодня он не пойдет в клуб. Из всех моих знакомых он - единственный, кто ходит туда реже одного раза в неделю. Андрей говорит, что у него много долгов в университете. Он говорит, ему надо учиться и тут же выходит на улицу поговорить по телефону. Он разговаривает со своим блондинистым дружком. Этот дружок, он всегда ошивается в клубе по воскресеньям с новой порцией кокаина, эфедрона, перветина, фенамина. Я знаю все эти слова, потому что Фред хочет стать врачом. Даже когда я просто пью бесплатное кофе в Старбаксе, ожидая Андрея, я всё равно думаю о малолетке-проститутке.

Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные.

Андрей возвращается мрачнее облупившегося лака на моих ногтях. Он спрашивает, нет ли у меня денег в долг. Я смотрю сперва на него, затем на кофе и говорю, что собирался спросить у него то же самое. Я говорю:

-Я могу одолжить тебе денег, только если ты первый мне их одолжишь.

Андрей всё такой же мрачный. И я говорю:

-Ладно, я же пошутил.

И уже серьезно говорю:

-Спроси у Фреда, может он поможет.

И я опять думаю о малолетке-проститутке. Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные. Потом заходит Сяде, забирает меня, и мы идем в клуб. В клуб, где по воскресеньям собираются все наши знакомые: Катрин из 10ого, Леа из 11ого, Мужик, Колин, Фред. Однажды я видел там даже Ииви, мамину подругу.

Мы заходим во внутрь. Охранники на входе нам улыбаются. Когда их смена закончится, Леа и Катрин будут обслуживать их по высшему разряду. Фред уходит на работу, так что я могу быть спокоен, что сегодня он ни с кем не будет трахаться по любви. Я могу не волноваться, что Колин снова начнет к нему клеиться. Разве что за деньги, но это уже не важно.

И вот, я сажусь за столик и какой-то тип, накаченный как надувной матрас, он весь вечер угощает меня разными коктейлями, а Сяде заигрывает с новой девочкой. Этот качек вешает мне лапшу на уши, говорит, что его зовут Артур. Артур Кеннет Вандерволл. (* Тот самый Артур из "Деток из класса 402") Он говорит, что для приготовления дайкири необходим ром, лайм и сахар. Я пью дайкири, не забывая поблагодарить этого Артура.  Артур смеется и говорит, что благодарить надо Дженнингса Кокса, который придумал daiquiris на Кубе в 1896 оду. Он говорит, что необходимо следить, чтобы ликер, который используют для приготовления дайкири, был такой же, как фрукты. То есть для "Strawberry Daiquiri" необходимо 20 миллилитров клубничного бренди и 28 миллилитров белого рома.

Я мило улыбаюсь ему в ответ, хотя мне нафиг всё это не надо. Но коктейль заканчивается, а все мои знакомые еще заняты. Артур уходит и возвращается с новыми напитками. Артур протягивает мне высокий стакан с жидкостью, напоминающей апельсиновый сок. Я делаю глоток, и мне начинает нравиться музыка, под которую Сяде пытается раздеть какую-то девчонку. Прямо тут, на танцполе. Артур наклоняется ко мне ближе, чтобы было лучше слышно, и говорит:

-"Mai Tai" означает в Таиланде "самый лучший".

Я отрицательно мотаю головой и говорю, что не буду с ним трахаться. Не сегодня. Но он продолжает:

-Этот коктейль, который ты сейчас пьешь, его изобрел торговец Вик в 1944 году.

Артур, он говорит:

-Некоторые придурки считают, что "Мэй-Тэй" появился в 1932 благодаря Донну Бичу.

Мне нафиг всё это не нужно. По сути дела, мэй-тэй - это смесь ромов с добавлением соков и сиропов.

-Стоп, - говорю я, когда губы Артура, наконец, достигают моей шеи. - Я действительно не буду с тобой трахаться. Потому что ты выглядишь как надувной матрас.
-А ты - как сдувшаяся резинка, - обижается Артур. Артур Кеннет Вандерволл.

Он говорит, что для приготовления "Rose" необходим ликер "Cherry Brandy", что впервые его приготовили в Париже в 1919 году. Но мне пофиг что пить. Нет, серьезно. И Артур уходит танцевать с каким-то мужиком, а я остаюсь в одиночестве. Фред сегодня работает на полную ставку, так что Колин заправляет ему уже по третьему разу. В клубе нет ни одного парня, чей бы член не побывал в заднице Фреда. Ну, кроме меня. Потому что я его сосед, прямо гомофоб до мозга костей. Я пью *** знает что, и мне плевать, кто, когда и из чего это приготовил. Я просто пью и пьянею, так же медленно, как Сяде пытается раздеть понравившуюся девушку. Музыка играет такая идиотская, что я закрываю глаза и пытаюсь оказаться где-нибудь подальше от Дженнингса Кокса, Вика и Донна Бича. Кто-то снова подсаживается ко мне. Я не знаю, кто это, мальчик или девочка. Я не могу понять, и мне нафиг это не нужно. Кто-то, кто только что подсел ко мне, он(а) даже не пытается приблизиться ко мне, я сам падаю в его(ее) объятия. И "Hildo's Double Punch №2" разливается по столику. Липкий напиток капает на пол, на мои кеды и на кеды моего соседа. Мне знакомо это чувство: сладкое забвение, ты чувствуешь себя полностью расслабленным и счастливым, а кто-то сидит рядом, обнимает тебя и целует. Мне совершенно неинтересно, кто бы это мог быть, я просто отвечаю на поцелуй.

Я знаю, как целуются близнецы. И мой сосед, он целуется так же. Он говорит:

-Здравствуй, любимый.

Он говорит:

-Можно тебя забрать на всю оставшуюся ночь?

Он говорит:

-Ведь ты же знаешь, мне очень тяжело без тебя.

И я киваю в знак согласия. Я не пытаюсь сопротивляться, когда кто-то поднимает меня с липкого от "Hildo's Double Punch №2" дивана и ведет за руку через весь зал. Сяде устремляется следом, Артур что-то грубое кричит напоследок. Я знаю, что Фред сейчас где-нибудь в туалете, делает миньет очередному клиенту и повторяет новые выученные термины на латыни. Alkoholimus chronicus. Этилизм. (* Хронический алкоголизм) Аспермия. (* Отсутствие в эякуляте сперматозоидов и клеток сперматогенеза) Будущий врач-проститутка.

Кто-то надевает на меня куртку, она явно не моя. Я еще пока ее не ношу, хотя вечерами и бывает холодно. Я пытаюсь напоследок разглядеть себя в зеркале и узнаю эту куртку. Я видел ее в раздевалке своего класса, но мне никак не приходит на ум, чья это куртка. Одно ясно, она принадлежит парню. Кто-то выводит меня на улицу. Уже совсем стемнело.  У входа толкутся люди, они все курят и потягивают разные коктейли. Сяде появляется следом, за ее спиной маячат Колин и полураздетая девушка.

-Куда это вы собрались? - наперебой спрашивают они сначала меня, затем моего спутника.

Сяде и Колин - единственные, кто не курит и не пьет из присутствующих. Ну, кроме нас. По правде, я и сам не знаю, куда меня ведут, да еще и в чужой куртке, но мне нафиг всё это не нужно, поэтому я даю возможность ответить моему спутнику, а сам забываюсь в его объятиях. Пока они все выясняют отношения, я обнимаю чье-то худое, высокое тело. Мой спутник, теперь я уверен, что это парень. И он без куртки, значит, он отдал ее мне. Значит, это - кто-то из моего класса, но я всё еще не могу понять, кто.

-Он сегодня мой, - властно произносит кто-то и засовывает свои ладони в задние карманы моих джинс.
-Если Фред увидит, - возражает Сяде, - ты сам себе не будешь принадлежать.

Я не вижу Сяде, поэтому не знаю, что она сейчас делает. Всё, что я вижу, это черное пятно в глазах из-за того, что я слишком сильно прижимаюсь к чьему-то телу. Я слышу голос Колина, он говорит:

-А если ты обидишь Фреда, я сделаю из тебя собачий корм.

И я пытаюсь увести своего спутника, потому что знаю, что Колин не шутит. Он, правда, может сделать из кого угодно собачий корм. Не то, чтобы он очень сильный, просто у него есть очень огромная и всегда голодная собака. Я помню это и пытаюсь что-то сказать, но язык не слушает меня, и я сам не понимаю, что говорю. Чьи-то руки так настойчиво и активно гладят мою задницу, что я возбуждаюсь прямо тут. Я чувствую, как увеличивается мой член в штанах, хотя я настолько пьян, что не могу самостоятельно стоять на ногах. Я не запомню эту ночь, точно. Но мне нафиг это не надо.

Голоса Сяде и Колина больше не слышаться. Мы идем по пустынной дороге, точнее какой-то парень ведет меня, одной рукой он бережно обнимает меня за плечи, другую запускает под кофту и гладит мой живот. Фред тоже так делает. Прямо сейчас, кому-то, кого, возможно, видит в первый раз. Это первое, что приходит на ум. И опять я думаю о малолетке-проститутке. Везде. Всегда. Постоянно. На веки вечные. Холодный ветер дует в лицо, но я не мерзну. Чье-то чужое тепло согревает меня. Чья-то чужая куртка.

-Эдвард, я люблю тебя, - шепчет чей-то голос.

Я ничего не отвечаю. Я никого не люблю. Только сильнее прижимаюсь к незнакомцу и напоминаю, что я почти не могу идти самостоятельно. Он ловит такси. Мы приезжаем к чужому дому, заходим в чужую квартиру. Кто-то укладывает меня на незнакомую постель. Чьи-то заботливые руки гладят меня по голове.

-Обними меня, - говорит мое тело. Она не слушается меня. Слабое опьяненное существо, жаждущее любви, тепла и ласки.
-Я люблю тебя, - шепчет чей-то голос.

Он повторяет это раз за разом, как будто я не понимаю. Как будто после первого раза остаются сомнения. И постель, на которой мы лежим, пока чьи-то заботливые руки гладят меня по голове, уже не кажется такой незнакомой. Где-то в глубине своего сознания я помню эти стены. Я помню это окно, я вспоминаю, как мягок ворс на ковре перед кроватью. Но я всё еще не могу вспомнить, чью куртку я надевал.

Кто-то заводит мне руки за голов, холодный металл касается моих запястьев, он защелкивается. Мое тело в ловушке. Я помню этот звук. Предвестник боли, страданий и унижений. Я помню этот звук. Так закрываются наручники.

И я начинаю плакать.

-Не избегай меня больше, - просит чей-то голос, и теплые пальцы прикасаются к моей щеке, - ты мне нужен.

И  я плачу, потому что мое тело сейчас умрет от перевозбуждения, а сердце разорвется от страха. Я боюсь наручников. Я боюсь этого места. Кто-то продолжает нашептывать мне всякие глупости, пытается успокоить, целует меня в живот, избавляет от одежды. А я, наконец, вспоминаю.

Это мой бывший дружок, тот, которого Фред ненавидит больше всех на свете. Тот, которого Сяде пытается ударить мячом каждый раз, когда мы играем в волейбол на уроках физкультуры.

Это мой бывший дружок. Мальчик, похожий на девочку. Я знаю, что говорю. Ведь я теперь постоянно вру. Кто-то целует меня, но теперь уже нагло и небрежно. Я знаю, это мой бывший дружок. Только близнецы так целуются. И я знаю, что это парень, потому что его штука, огромная как я не знаю что, она упирается мне в бедро.