Глава 2. Дом

«Я в последнее время сам не свой, загруженный, и все удивляются, какой я дебил стал. А мама мне сказала, что я офигел так говорить, потому что я самый счастливый ваще чел».
li.ru-user Манга_Яой


До взрыва 231 день. 23 октября 2008 года, четверг.

Я вбежал в класс в начале девятого, было уже 15 минут от начала второго урока. Учителя не было на месте, но в классе царила некая взрослая тишина. Одноклассники приветствовали кивком головы.

-УСУ просыпает?
-Плохо спал ночью, - оправдался я, радуясь отсутствию учителя. Тут только я понял, что со мной разговаривает Саша. Саша с черными волосами. Он немного шепелявил, его сестра сидела молча, сложив руки на парте.

Я поспешил с головой уйти в изучение содержимого своей сумки, будто ничего только что не произошло. НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО?! Сегодня на мне были узкие темно-синие джинсы и черный свитер. Весь урок я был сбит с толку, но между тем гордился собой. Однако меня ждало разочарование: как оказалось, загадочный Саша в этот день разговаривал со всеми ребятами, Лекси по-прежнему держалась в стороне. Свое крайнее раздражение она даже не пыталась скрыть.

-Почему твоя сестра на меня злится? - обратил я на себя внимание в очереди за обедом.
-Всё с ней в порядке, тебе показалось, - Шура же излучал само обаяние. На нем были светлые джинсы, и свитер цвета старой хвои. От него пахло чем-то сладким, так пахнет в кондитерской или еще где. Он взял салат по-гречески, а я - кусочек творожного пирога с вишней. Мы даже уселись за один столик и все пол часа проболтали о глупостях. Конечно, в основном говорил я, и в основном о работе УСУ, Шура мило улыбался и мастерски изображал любопытство.

Но не стоило очень радоваться. На следующий день мое счастье закончилось, и ни один из близнецов, ни на секунду не взглянул в мою сторону. Зато раздражение Лекси бесследно исчезло. На этом наше знакомство кончилось. Второй месяц подходил к концу, близились каникулы, а никто так и не вымолвил больше ни слова. Молчали словно кровные враги я, Шура, Лекси, Сяде и все прочие одноклассники. Даже учителя не вызывали их к доске. Пошел слух, что с ними что-то не так, классная беспокоилась и давила на меня, как на президента УСУ. Я приходил домой, разговаривал об этом с мамой по Интернету, читал ее сайты, но никаких объяснений не находил. В конце концов, я уже начал думать, что может это с нашим классом что-то не то, но на каникулах может в среду, а может в четверг я прогуливался с семьей на детской площадке, когда встретил близнецов в компании странных подростков, и уже поднял руку, чтобы помахать им в знак приветствия, но они прошли мимо, и Сандра, дергая за край куртки, спросила, почему это я решил приставать к незнакомым людям. Я соврал, что обознался, но их ни с кем нельзя было перепутать: оба в черных куртках и темно-лиловых штанах, в заношенных кедах, с красными прядками, одна блондинка, другой брюнет.

В понедельник, 3 ноября, в первый день после каникул, одурев от недельного странного своего состояния, я, нацепив табличку УСУ,  схватил Сяде и потащился с ней вылавливать близнецов. Просто Сяде тоже была в УСУ, просто мне не хотелось затащить ее в постель ввиду своего переходного возраста, словом, я ей доверял.

-Зачем они тебе сдались? - голос Сяде эхом раздавался в пустом коридоре. Я шел, едва поспевая за ней. В закутке возле окна послышалась возня. Она заставила нас обернуться. И остановиться. И замолчать. И еще взяться за руки, потому что то, что мы увидели, повергло нас в сильнейший шок.

Яростно сжимая спину брата, чуть наклонив голову назад, Лекси целовалась с Шурой так увлеченно, как целуются возлюбленные после долгой разлуки.

-Это инцест или любовь к своему отражению? - шепнула мне Сяде, а близнецы оторвались друг от друга.
-Пошли, - машинально выронил я, убираясь к выходу, мы схватили куртки и выбежали из школы, но никто даже не пытался нас догнать.
-Теперь ты успокоишься? - поинтересовалась Сяде.

Мы встретились с Настей. Она уставилась на меня своими серыми глазами, уставшими и жизнерадостными одновременно. Синяк уже почти исчез.

-Что? - злился я, кусая соломинку. Мы, как всегда, встретились в Макдоналдсе.
-Разве тебе не надо на дизайн?
-Надо, но я не был там уже две недели.
-Ты ведь не для этого меня вызвал в понедельник?
-Мне просто захотелось твоего тепла, - заныл я. Мне не хотелось делиться с ней увиденным, но и молчать я не мог.
-Ты дурно выглядишь, как будто пил все каникулы. Что случилось?
- Я не могу спать, мне снятся страшные сны. Я боюсь засыпать. Такое чувство, что я потихоньку схожу с ума.
-Твоя мама - психолог, не я. Пошли, я хочу курить.
-Стой, мне снится, что я девушка.

Девушка, которую насилуют.

-Девушка, которой почему-то больно.
-Ты просто думаешь много, - вот ей-то точно боль не снится.

Во вторник Лил тоже не приняла мои слова всерьез, я проводил ее до школы и направился домой спать, потому что только днем мне не снились кошмары. Мои сны были очень реалистичны, иногда после пробуждения я чувствовал боль в запястьях, во сне мне сжимали руки, иногда обнаруживались какие-то синяки, больше похожие на засосы. Как будто то, что я видел во сне, случалось со мной наяву. Этакое deja vu наоборот. Один раз я кончил во сне, это было уже чем-то из ряда вон выходящим.

-"Эдвард, к тебе гости", - кричала Сандра, врываясь в комнату.  Я пытался уснуть в этот момент. Но сестра сказала, что это очень важно. Я пошел проверять, кто мог придти ко мне, и увидел на пороге одного из близнецов. Я не мог понять, кто из них пришел ко мне откуда, зачем, и кто дал им мой адрес. Я открыл дверь, собираясь вмиг задать все интересующие меня вопросы, но не смог выполнить задуманного. Причин было две: Саша, он или она (волосы непонятного цвета), смотрел(а) на меня своими чарующими карими глазами так, что любой потерял дар речи. Вторая причина была менее субъективной. Я был гол, как Адам и Ева, ни листочка, ничего кроме маминых голубых тапочек. Один из близнецов с силой ворвался в квартиру, прижал меня к стене, сжав оба моих запястья одной рукой. Далее все больше  походило на дешевый порнушный фильм, из которого вырезали беднягу Сандру. Куда она подевалась? История развивалась вполне предсказуемо. Сначала он(а) снял(а) с себя одежду, так что мы оказались голыми вдвоем. Я понял, что передо мной стоял парень. Затем слюнявые поцелуи с покусываниями  и, о чудо, я превратился в девушку! Меня грубо изнасиловали и оставили голым (скорее голой) на полу. Появилась Лекси, и близнецы увлеклись друг другом, напрочь позабыв про меня.

Эдвард!

Проснись, Эдвард!

УСУ в очередной раз опоздало в школу. Плохо.

Родители не приезжали ко мне уже вторую неделю, у них сломалась машина. В наступающее воскресенье я решил прокатиться к ним сам, сменить обстановку, может это поможет избавиться от снов. Моей маме сорок с половинкой, она, наверно, хороший психолог. Я пользовался ее услугами так, как пользуются дети услугами своих родителей. Не больше, не меньше. Впервые мне действительно была необходима ее помощь как профессионала. Но она была моей мамой, я ведь не мог обсуждать с ней свои сексуальные фантазии.

Город, в котором я вырос, был самым обычным городом и отличался от того, в котором я жил теперь, только  названиями улиц. Тот же запах, те же звуки, те же цвета автобусов. Всей семьей меня приехали встречать мама, отчим, Сандра и Ирочка, подружка сестры, которая часто оставалась у нас, поскольку ее родители большую часть времени колесили по миру. Так было, еще когда я жил с родителями в доме, так оставалось и теперь.

-Ты чем-то озабочен, - ответила мама, когда я сообщил, что рад их всех видеть. Не нравится мне, что мама иногда видит меня насквозь. Мам, сними свои инфракрасные очки, пожалуйста!
-Милый, продолжала мама, - если ты думаешь, что можешь обойтись проблемами в школе, то знай, меня такой ответ не устроит. Это - материнское чувство.

Никаким таким материнским чувством мама не обладала, это была властная женщина с отточенными навыками психолога и мастерской интуицией. Если ее послушать, то у нее было развито и чувство жены, и чувство женщины, и еще какое-нибудь чувство. Мама себя любила. Я успокоил ее, что по случаю расскажу. По дороге домой мы накупили 6 или 7 видов шоколадных конфет. Прелестно. Ввечеру, когда меня снова провожали на автобус, мама пожелала удачи. Я вздохнул картинно, за 18 лет иногда у меня получалось обмануть ее инфракрасные очки, я казал, что всё у меня хорошо, сказал, что я идиот полный, что бросаю дизайн. Мама не расслышала, она в это время читала наставления и ловила девочек.

-Пап, я бросаю дизайн!

Отчим кивнул, помахал мне на прощание, очевидно, тоже ничего не расслышал. Сандра заплакала. Впервые за всё время при расставании хоть кто-то пустил за меня слезу. Эдвард! Не стоит драматизировать. И разваливаться на части. Пора-пора-пора. Проснись! У тебя всё слишком хорошо, чтобы жалеть себя. Ты, конечно, пошутил, когда говорил про дизайн. Пора браться за ум!

Во вторник я явился на дизайн.

Лекси ходила в школу одна. Она всячески старалась не замечать Сяде. Меня не замечать не получалось, мне пришлось стать затычкой на каждом уроке, объявлять о никому не нужных школьных мероприятиях, которыми школа в последнее время изобиловала. Через месяц такими темпами от меня ничего не останется, я разорю свою душу, а тело заберет себе Настя. Будет трахать меня жестко и долго, и больно, до крови...

-"Эдвард!"
-Эй, Эдвард! - Сяде толкнула меня в бок.

Кто-то во сне постоянно зовет меня по имени.

-Эдд, тебя к доске, - прошептала Сяде.
-Я не готов, - еще тише прошептал я так, чтобы только математичке было слышно.
-Очень жаль, - сказала она. И ей действительно жаль. Она разочарована таким президентом школы. Президентам не позволено вести себя подобающим образом. Не позволено не отвечать, не позволено не знать, иначе как на меня будут равняться маленькие дети? Я стал главой этой адской машины еще два года назад, с того дня всё, что касалось уроков, должно было намертво впечатываться в мои мозги. Так оно и было, память никогда еще не подводила меня, но теперь ее разъедали ужасные сны. Мерзкие и пошлые. Может, это нормальная ступенька развития внутреннего "Я" подростка?

-Эй, - снова толкнула меня Сяде, - уже звонок был, пошли.

На перемене в столовой между четвертым и пятым уроками я обычно встречаюсь с Фредом. Сегодня мы взяли шоколадные пироги и кофе. Фред отследил каждое мое движение и решил, что я подозрительно себя веду.
-Ты сегодня странный, - обратился я к нему, понимая, что данная фраза больше подходит мне. Маленький Фред удивленно поднял бровь. Я сказал, что маленький, потому что ему всего лишь 15. Но если вам интересно, чем он занимается по выходным, он собьется пересказывать обо всех своих похождениях. Фред маленький не потому, что ему всего 15. Он еще не вырос и едва достает мне до плеча, он обычно одевается в розовые кофточки и выпрямляет волосы.

-Фред, как дела у родителей? - я попытался сменить тему, не хотелось бы обсуждать свои проблемы с мальчиком, который побывал в постели у миллиона людей.
-Папа спит на диване, мама ходит на работу, - Фред справился со своим куском очень быстро.
-Понятно, - мне было нечего добавить.
-Как дела у Любы? Она еще не нашла себе парня?
-Нет, всё так же болтает безостановочно и мечтает. А что ты вдруг спросил?

Фред обиделся.


После взрыва 191 день. 21 декабря 2009 года, понедельник.

«Как-то раз я проснулся, когда в моем маленьком гробу было уже совсем темно и тихо».
         Стефан Цвейг – «Амок»

Однажды утром ты просыпаешься в холодном поту и понимаешь, что всё, что когда-то казалось тебе привычным и вечным, более не существует на твоей территории. Причин может быть много: переезд, смерть друга, землетрясение, свадьба, экзаменационные оценки, взросление, разбитое сердце, ампутированная рука. Что хотите, как хотите и где хотите. Вы ничего не имеете, и даже то, чего у вас нет, вы тоже потеряете. Так что будьте проще.

Я сижу на этом грёбаном стуле каждую ночь кроме выходных и праздников, которых еще не было, уже 5ый или 6ой месяц. Я потерял счет времени. Я потерял всё.

Однажды утром ты просыпаешься в холодном поту и понимаешь, что твой горячо обожаемый мир рухнул. Ты вдруг осознаешь, что влюбился, что твой избранник ходит с тобой в одну школу, посещает один туалет.

Я не такой, как большинство моих знакомых, но мне приходится притворяться. Мы все ходим в клуб по воскресеньям, в клуб, где все друг друга знают: Катрин из 10ого, Леа из 11ого, Сяде из моего, Мужик, Колин, малолетка Фред. Сяде никогда не разговаривала с Настей, но они встречаются в этом проклятом клубе. Их тут все знают.

Я сижу на этом грёбаном стуле каждую ночь кроме выходных и праздников, и когда Фред заходит поглазеть на меня, я мило улыбаюсь и говорю:

-Здравствуй, дорогой!

Я говорю:

-Купи хоть что-нибудь, - я специально выделяю слова.

Я сижу на этом грёбаном стуле, чтобы раз в неделю видеть, как девки лижутся на дорогом кожаном диване там, в клубе по воскресеньям.  Я сижу на этом грёбаном стуле, чтобы каждый раз, когда я остаюсь у Мужика, мы могли бы играть в Эдварда и Мэрилин. Я хочу облевать каждое окно в доме, где живет Настя, и для этого тоже я здесь.

Однажды утром я проснулся в холодном поту и понял, что я разучился обезвреживать мамины инфракрасные очки. Мой мир рухнул, на моей территории более не существует ничего. Поэтому я здесь, на заправке. Торгую пивом, сигаретами, орешками и порно журналами. Добро пожаловать в мой новый мир! Ах, да. Еще у нас есть 5 видов жвачки.

Фред желает приобрести меня, но я говорю, что это не возможно. Я говорю:

-Не то, чтобы я не продавался.

Я говорю:

-Просто меня нет. Не возможно купить то, чего нет.

И Фред покупает пиво. Я продаю алкоголь малолеткам - это единственное развлечение на всю ночь. Моя малолетка, моя игрушка, мой маленький личный фанат, он думает, что я под кайфом, всегда. Ему кажутся странными мои слова. Он разочаровывается.

Я делаю звук в плеере максимально громким, чтобы не слышать звон колокольчика. Он звенит каждый раз, когда кто-то входит в магазинчик. Здесь удобно. Снаружи камеры наблюдения, так что мне не приходится всю ночь таращиться в окошко, делая вид, как будто я только что повернул голову. Никто не украдет бензин без ведома камер.

Всё кажется несерьезным, когда тебе всего 19. 19 долбаных лет. У меня есть личный психолог. Этот психолог, он тестировал меня еще в утробе. Это моя мать. И в этом мое отличие от всех тех в клубе по воскресеньям. Очень удобно иметь своего личного психолога. Когда в следующий раз тебе захочется засунуть в зад что-нибудь, более-менее напоминающие штуку у тебя между ног, ты можешь пожаловаться своей мамочке. Конечно же, чисто теоретически. Потому что я еще не знаю ни одного придурка, который хочет рассказать родителям, чем он занимается в свое свободное время.

Кстати, у меня этого свободного времени теперь навалом. Особенно, когда  я сижу на этом грёбаном стуле каждую ночь кроме выходных и праздников, которых еще не было, и думаю, что бы лучше запихать себе в задницу. Фред улыбается. Он еще немного болтает и уходит. Конечно, ему ведь не приходится заморачиваться такими проблемами, типа, где достать денег и что запихать себе в зад. Этого у него в изобилии. И того, и другого. Славная рыжая малолетка-проститутка.

Вот почему он носит розовые шмотки. Он говорит, ему не хватает любви, но его многие любят там, в клубе по воскресеньям.

Иногда я ночую у него. Ну, когда он до утра задерживается на работе. Это бывает обычно по пятницам и по субботам, иногда по средам, когда он позволяет себе пропускать школу. Рыжая малолетка-проститутка уже давно обзавелась своей квартирой. И это не такие помои, в которых приходится ночевать мне. Конечно, у Фреда нет необходимости думать и о половине тех вещей, которыми забита моя голова. По понедельникам, когда родители Сяде задерживаются на курсах, я коротаю время до работы у нее. Четверг - день Мужика. По вторникам и иногда средам я ошиваюсь на работе, сразу после школы. Иногда сплю в узком коридоре возле туалета на старом кресле, из которого во все стороны торчат пружины. Один раз Фред на нем работал. Но это кресло всё-таки лучше, чем скамейка в метро. Засыпая на скамейке, ты рискуешь опоздать на работу, потому что какой-нибудь мудак из социальной службы обязательно захочет поговорить с тобой.  В 7,30 меня приходят сменять Тони или Эльза. Каждый день, кроме выходных и праздников, ровно в 7,30. Питаюсь я тоже на работе. Для своих тут скидки: пиво, сигареты, орешки и порно журналы. Рай для подростка!

Я делаю звук в плеере максимально громким, потому что не хочу слушать, как Фред работает. Иногда он работает тут, чтобы быть ближе ко мне. Я делаю звук в плеере максимально громким, чтобы не думать о предметах, которые люди пихают себе в зад. Я ем орешки и читаю их состав. Я читаю этикетки от всего, что попадается под руку, чтобы не видеть профессиональных навыков Фреда.

Воскресенье - свободный день. В воскресенье я ночую у кого-нибудь из клуба кроме Фреда, Сяде и Мужика. Для них другие дни. Еще я могу остаться в клубе до утра, а потом отправиться в школу. У меня последний год учебы, у Фреда еще 3, еще 3 года он будет совмещать учебу с работой, этот рыжий малолетка-проститутка.

По крайней мере, еще год я буду торчать тут каждую ночь кроме выходных и праздников. Просто, чтобы вы знали, праздниками считаются Рождество, День конституции, День независимости и День благодарения. Почему в день рождения Христа все сидят дома, укутавшись пледами, потягивают шоколад-виски и что там они еще пьют, а в день, когда родился я, об этом помнят только Сяде и Фред, и мне приходится торчать тут и глазеть всю ночь на чей-нибудь голый зад, чтобы не думать о собственном? 

Я делаю звук в плеере максимально громким, чтобы каждый ублюдок, которому вздумалось выпить пива и подрочить на девушек с глянцевых обложек, слышал, какая песня играет у меня в душе.

Я не мылся около недели. Дело в том, что я моюсь по пятницам. Это день Фреда. И я знаю, что он любит подглядывать за мной. Маленький ненасытный рыжий малолетка-проститутка.

Моя смена начинается в 11,30 каждый вечер кроме выходных и праздников, которых еще не было, и заканчивается в 7,30 утра. Мне хватает 30 минут, чтобы дойти до школы. Иногда я устаю и засыпаю за кассой. Я сплю, когда все спят, и получаю за это деньги. Фред тоже спит за деньги.

В субботу я отсиживаюсь у Фреда. Я - единственный, кого он пускает в свою квартиру. У него над ванной по стене проходит труба с горячей водой, на которой удобно сушить носки, так что в ванной комнате всегда тепло. Еще у него очень мягкая кровать, я обожаю нежиться на ней, пока его нет поблизости. Фред вроде как мой парень, так все говорят, но это не правда. Он - мой сосед, он единственный, кто приходит навестить меня на работе. Он - единственный, кого я пускаю в свою душу. Я делаю звук в плеере максимально громким, потому что он не мой. Это подарок Фреда.

Я не знаю, что буду делать в следующем году, когда Сяде перестанет покупать мне творожные тортики в школьной столовой. Я не знаю, что буду делать в следующем году, если вдруг Настя выпадет из окна. Я не знаю, что буду делать в следующем году, но Фред иногда водит меня в кино, так что я вкурсе, что старик Ди Каприо вернулся на большие экраны.

Однажды я проснулся в холодном поту и понял, что я доигрался. Допрыгался. Добегался. Используй какой хочешь глагол. Мама (а так же отчим и Сандра) узнала обо мне больше, чем мне хотелось, чтобы она обо мне знала. 


До взрыва 190 дней. 4 декабря 2008 года, четверг.

Понедельник-вторник-пятница. Какой сегодня день? Я проснулся рано, но мама уже убежала. Она убежала в светлой юбке карандашом (уж понятия не имею, почему они так называются), и в рубашке персикового цвета с рукавом в три четверти. Я помню это не потому, что мне важно, во что одевается моя мама, я помню это, потому что она надевает свою персиковую рубашку только по четвергам. Это день, когда к ней приходит некая мисс Морисс, старая кошатница, которая получает наслаждение от персикового цвета как Настя от карамели. Я по четвергам ни с кем не встречаюсь, а сегодня и вовсе не собирался выходить из дома. Завис у родителей, не был в своей квартире уже дня 4, да и в город не выезжал. Вообще-то, я должен был сегодня сходить на дизайн, я там вроде как под жестким надзором, но вместо этого весь день пялился в телевизор. Почему-то я не переживал, что меня вот-вот исключат с дизайна, что школу я прогуливаю, и что у Сяде наверняка проблемы с организацией предновогодних школьных праздников.

Во вторник звонила Лиза удостовериться, что мы встретимся с ней как обычно, но я наврал, что заболел и никуда не пошел. Завтра мне придется соврать то же самое Мужику. Сегодня Любе. Мне на секунду стало интересно, попроси я кого-нибудь приехать и посидеть возле дивана, на котором валяюсь я, больной и немытый, кто бы приехал? Но я тут же напрочь забыл, о чем думал. В последние месяцы моя способность концентрировать внимание пошла в обратную сторону, скоро она перевалит в отрицательные значения. Теперь я могу положить пульт от телевизора в морозилку, выпить кофе, собираясь пить чай, и даже не заметить разницы. И мне за это ничего не будет.

Мама очень волнуется, отчим не подает внешних признаков, хотя, по маминой теории, он всецело поглощен моей проблемой. Ну, да, так же как я его. Ира и Сандра научились играть так тихо, что мне иногда кажется, что их вовсе нет. Я могу назвать Иру Любой, Сандру Фредом, а отчима мисс Морисс. И мне за это ничего не будет. И никто не сердится. Читая статью, я забываю, что было вначале. Мама сказала, это потому что я еще молод жить один.

-Мне просто нужен кто-то, кто бы напоминал мне, что я уже сходил в туалет.
-Эдвард, это не смешно!
-Люба? Это Эдвард, - я теперь начал так говорить по телефону, чтобы не забыть свое имя.
-Привет!
-Люба, я приболел немного и не приду се...
-Ты же уже это говорил, - перебила девушка.
-Ой, извини.

Я попытался представить, что бы случилось, не вспомни я своей великолепной отмазки, но забыл, что вообще хотел сделать. Мама предугадала это. Теперь повсюду я натыкаюсь на бумажки "позвони маме в 17,30"; "Часы на кухне"; "Позвони Любе, скажи, что болен"; "Телефон возле твоей кровати"; "Твоя кровать в комнате на втором этаже, вторая дверь справа"; "Правая рука это та, которой ты чистишь зубы".

Мама боится, что, в конечном счете, я забуду, как говорить, есть, дышать. Мы с Сандрой и Ирой посмеялись над этим в понедельник. Во вторник мне понадобились все эти записки, сегодня я тоже испугался. Но действительных причин для паники нет. Просто однажды я забыл, как спать. С кем не бывает?

Сейчас начало декабря, это я помню, потому что это написано в записке. Еще я помню, как Сандру стошнило в салоне рабочей машины отчима, и мне потом пришлось всё убирать. Еще я помню нашего кота Отто, он породистый, но я не знаю, что это за порода. Он ест мало, но весит много. У него всегда такая мордочка, будто он чем-то не доволен. Когда я слышу имя Отто, мне на ум приходит доктор Отто Октавиус, Сандра тоже его знает. Он и сейчас вспомнился мне, стоило подумать про кота, которого не было в напоминаниях. Еще я помню, как мы впервые ходили в кино с Мужиком на вторую часть "Человека-паука". Ей такие фильмы вообще не нравятся, а  заделался их фанатом. Я помню всё, что было раньше, но маму этим не успокоить. Она говорит, важно помнить то, что происходит сейчас.

Уже несколько месяцев я плохо сплю. Мне почти не удается заснуть, а если я вдруг засыпаю, то обязательно снятся кошмары про изнасилование. Как будто я какой извращенец. Даже не знаю, с чем это связанно, ведь я даже и порно журнала в руках никогда не держал. Мама посоветовала вести сонник, записывать увиденное, отмечать дни, когда я совсем не сплю. Она говорит, всё это рано или поздно выстроится в определенный цикл, так что смогу предугадывать. Но это глупая идея, я даже не помню, спал ли сегодня. На запястьях отчетливо виднелись красные полосы, как будто мои руки большое количество времени находились связанными. Мистическое появление синяков на шее и в области ключицы не оставили равнодушным даже отчима. Один раз он пошутил, что это наверно чей-нибудь злой дух в меня влюбился.

Такой вариант объяснял хотя бы что-то. Но призраки призраками, а я хорошо помнил, что в этом месяце в школе проходят рождественские праздники, я же не сделал еще ничего. Даже не поинтересовался сценарием! Хороший же из меня вышел президент...

Наконец  совесть взяла вверх над жалостью к себе, и я съехал от родителей и вернулся в школу. Сяде обходилась со мной как с самым больным человеком на свете. От перемены к перемене я коротал время в тоннах учебников и тестовых листах, кроме того, сразу разузнал все планы своего УСУ. Пока еще своего. Я упорядочил эту схему: кошмары-бессонница-кошмары-сдача долгов-активная работа в УСУ-кошмары-просиживание ночей с кисточками над бумагой. Очень простая схема, забиравшая всё мое время, всю мою энергию и все мои мысли. Я успевал всё, кроме соблюдения своих традиций - теперь никаких Макдонолдсов по вторникам, никаких прогулок по пятницам, никаких долгих выходов в ближайший магазин. Вторник - больше не день Лилу, пятница давно перестала быть днем Насти. Я начал сомневаться, жива ли она еще, не выпала ли из окна. Мама теперь звонила каждую перемену, у нее тоже выработалась своя система: один сеанс с нервной старухой - один звонок мне. Мне приходилось ходить с хендс-фри, потому что большинство учебников не умещалось в сумку, их приходилось носить в руках.

По началу я нервничал. Сидел в столовой с Фредом, ел какой-нибудь тортик, и в этот момент обязательно звонила мама. Вопросы Фреда оставались без ответа, мои фразы - оборванными на середине.

-Эдвард, - серьезным голосом обратилась ко мне Сяде на кануне школьной встречи Рождества. Это был день перед днем, когда я не мог никого подвести, и обязан был выглядеть самым счастливым и вечным на свете. Это было 18 декабря.
-Эдвард, - повторила она, когда я не откликнулся на ее первую попытку.

А?

-Что происходит?
-Не знаю, - для убедительности я пожал плечами. Завтра такой ответственный день, что я не смел сейчас ругаться с Сяде.
-Может, я могу помочь?
-Нет, - улыбнулся я. Все отказываются, когда им предлагают помощь. Настоящее удовольствие получаешь, когда просишь ее сам.

Помоги мне, Сяде! Спаси-спаси-спаси, ведь ты одна понимаешь, что со мной происходит!

-Нет, - еще раз отказался я, - я ведь и так справляюсь со всем? Спасибо, что делаешь за меня большую часть работы, это лучшая помощь.
-Эдд, - обратилась ко мне Сяде с интонацией заботливой мамочки, - ты ведь помнишь, с чего это началось?

Конечно, такое не забывается.

-Нет, оно пришло незаметно...
-Разве?
-Мама говорит, я просто очень устаю, не волнуйся. Это ее работа, она знает, что говорит. Я ей верю.

На дизайн Люба, как обычно, принесла мне кофе. Или не кофе? Вобщем, эта штука называется латтэ с фруктовым сиропом и тертым шоколадом. Такой делают в Старбаксе. И стаканчик тоже оттуда. Однажды Люба рассказала, почему она постоянно заходит в Старбакс. Она просила никому не рассказывать, но это же не самая страшная тайна на свете.

В кофейне возле нашей художественной школы, прямо через дорогу, работал рыжий мальчик Андрей. Он был рыжим, потому что красил волосы. Но Любе не нравились крашенные мальчики, она никак не могла решить дилемму, жаловалась мне, не хотела с ним знакомиться. Она заходила в Старбакс со своими знакомыми, друзьями, друзьями друзей, смотрела на него, вздыхала, пила кофе и уходила. Вскоре она сделалась постоянным клиентом, ее запомнили и узнавали. Это Люба мне рассказала, так что я не знаю, как там было на самом деле. Но могу представить: заказывая напиток, она еще минут 15 болтала с кассирами о пустяках, затем выбирала столик с наилучшим обзором и всё оставшееся время следила за бедным Андреем, который сперва делал вид, что ничего не происходит, затем всё-таки ее пристальный взгляд заставлял его оборачиваться, он видел ее огромную грудь с молочно-белой кожей, терял голову и ронял тряпки.

-Мне что ли с ним познакомиться? - однажды рассердился я, слушая в сотый раз, какие прекрасные были у Андрея глаза. Люба замотала головой.
-Просто давай сходим туда опять и посмотрим на него.

И мы пошли.

Это была суббота, день, когда Юлия, которая ведет историю искусств и проектирование, заболела. Это был день, когда можно было ничего не делать. Мы встретились в торговом центре: к моему приходу Люба уже часа 2 бродила по магазинам. В это день на ней был лиловый свитер в белую полоску, такой пушистый, что мне непременно хотелось его потрогать. Грудь ее прямо светилась, и все прохожие обращали на нее внимание. Мужчины оборачивались, женщины закатывали глаза. Я смотрел на свою Любочку, всё смотрел и смотрел, пока она не спросила, не болен ли я.

-Почему ты спрашиваешь?
-Щеки у тебя красные, может, температура поднялась?
-Нет, это я только с улицы зашел.

На улице -10, сильный ветер и колючий снег. Любу это никак не тронуло, она была вся в предвкушении новогодних праздников, под ее курткой, которую она держала в руках, я заметил пакет с золотым дождиком.  Мама, когда звонила, сказала, что тоже такой купила и просила приезжать быстрее.

-Нам надо подождать немного, его смена в 7 начинается, - я машинально оглянулся в поисках часов, - сейчас только 5, - добавила Люба.

Значит, следующие 2 часа мы проведем в этом торговом центре, будем ходить по этажам, разглядывать витрины. Ближе к семи Люба потащит меня подправлять ее макияж, так что она будет торчать в бесконечной очереди к зеркалу в женском туалете (Настя всегда жалуется, что женщины устраивают в туалетах толкучки), а я буду все это время топтаться как дурак возле двери. Зато Люба даст мне свои мешки и куртку, и я смогу наслаждаться ее запахом. 2 часа мы проведем наедине. Только Люба и я. И ее молочно-белые груди. Никто нам не помешает: ни прохожие, ни какие-нибудь крашеные Андреи, ни кофе с фруктовым сиропом. Люба будет болтать без умолку о всяких пустяках: как она покупала свой лиловый свитер в белую полоску и что делала сегодня днем. А я буду идти рядом, вдыхать ее аромат, носить ее черную куртку, думать о чем-нибудь приятном и надеяться, чтобы у нее расстегнулся лифчик. Тогда она пойдет со мной в кабинку для переодевания первого попавшегося магазина и попросит застегнуть крючки, а я специально замешкаюсь, чтобы подольше любоваться ее очаровательной спиной, до тех пор, пока не увижу в зеркале ее рассерженный взгляд... Это будут лучшие 2 часа моей жизни, я постараюсь запомнить каждое Любино слово. Это будет лучший рождественский подарок.

В магазине играла песня Фионы Эппл, я не помню, как она называется, но эту песню исполняла Сэлли в "Кошмаре перед Рождеством". И нам, конечно же, удалось набрать бесплатного пряничного печенья.

-Эдвард, почему ты так странно идешь? - Любин карающий взгляд.
-Как странно?
-Будто у тебя живот болит.

Не живот.

-Тебе плохо?

Так плохо, что скорее хорошо.

-Хочешь, присядем?
-Я лучше в туалет.

Люба только вздохнула, ее грудь слегка приподнялась, и я убежал в уборную. Она тоже воспринимала меня исключительно как друга, эта Люба.


После взрыва 185 дней. 15 декабря 2009 года, вторник.

Однажды я встречаюсь с Лил после многомесячного необщения. Многомесячное необщение - это игнорирование друг друга на протяжении долгих месяцев. Мы встречаемся с ней у нее дома. Вся лизина семья (мама, папа, младший брат и бабушка) ходят по квартире довольные и загорелые. У Лизы на голове 1000 и 1 косичка. Они только что вернулись из Египта.

-От тебя куревом несет! - шепчет мне Лиза.

У нее папа строгий, он всё сразу чувствует, и нюх у него лучше, чем у собаки.

-Придурок! Зачем ты приперся в таком виде?! - шепчет мне Лиза.

Хотел поздравить с наступающими праздниками.

-Какие к чёрту праздники?! - шепчет мне Лиза. От меня несет куревом, у нее строгий папа и много косичек на голове.

Лиза требует, чтобы я немедленно убрался в ее комнату.

Я сижу на ее кровати в ее комнате и разглядываю ее фотки в рамочках на стене над кроватью. Она является минут через 5, вся такая загорелая, стройная и счастливая. Все ее 1000 и 1 косички собраны в хвост большой ярко-зеленой резинкой, и я вижу, что с нашей последней встречи у нее прибавилось браслетов. Теперь, когда она делает даже незначительное движение, что-то у нее на руках обязательно звенит.

Лиза приносит кофе. Вообще-то это не тот кофе, который я привык пить у Любы или у Андрея, но сегодня мне всё равно.

Лиза приносит конфеты. Вообще-то у нее в семье никто не любит конфеты, так что я понятия не имею, откуда они.

-Это тебе, - говорит Лиза и протягивает мешок конфет.
-Ты такой худой, - говорит она мне, пока я додумываюсь взять мешок.
-Я привезла их из Египта, - говорит она, когда я развязываю пакет.
-Я же тебя все-таки люблю, - говорит она.

Я пью кофе. Вообще-то это не тот кофе, который я привык пить у Любы или у Андрея, но сегодня мне всё равно.

-Как у тебя дела? - наконец спрашиваю я. Она улыбается и говорит, что всё хорошо.

Я спрашиваю, нельзя ли мне помыться. Я говорю, что у нас вот уже три дня дома нет воды, и не известно, когда появится. Я говорю, что, наверно, от меня уже пахнет нехорошо.

-Нехорошо - это еще мягко сказано.

Конечно, я вру. Я теперь всегда вру. Когда на прошлой неделе ко мне пришла комиссия и спросила, не знаю ли я рыжего несовершеннолетнего парня, который каждую ночь кроме выходных и праздников заходит ко мне на заправку, я сказала, что не знаю. Я сказал, что мое дело - продавать пиво, сигареты, орешки и порно журналы, не бегать на перекур и не спаивать малолеток. А потом я сказал, что малолетки не гуляют по ночам. Я сказал, что по ночам малолетки сидят дома и смотрят какое-нибудь порно низкого качества.

Меня попросили дунуть в трубочку алкометра.

Лиза говорит:

-Такое чувство, что ты не мылся месяц.

Она говорит:

-У тебя, что ли, аквофобия?

Гидрофобия. (* Боязнь воды) Используй, какое хочешь слово. Я же говорил, что воды дома нет. Я не один такой. Я не виноват. У Фреда над ванной по стене проходит труба с горячей водой, на которой удобно сушить носки, так что в ванной комнате всегда тепло. Квартира Фреда находится в доме старой постройки, поэтому у него в ванной труба, на которой я сушу одежду. Когда я моюсь, слышно, как по ней течет вода. Вода течет по трубе, вода течет из крана.

На прошлой неделе Фред нашел новое применение этой трубе.

Честное слово, он такая глупая малолетка! Он сказал, что пошутил с этим новым применением. Что всего-то хотел меня разыграть. Но я помню, как посинело его лицо, когда я зашел забрать носки.  Он сказал, что пошутил, когда каждая его веснушка сделалась синей. Честное слово, он такая глупая малолетка! Я говорю Лизе, что прямо над ванной по стене проходит труба с горячей водой, на которой удобно сушить носки.

Лиза о чем-то думает, а потом говорит, что не помнит у меня никакой трубы. И еще она не помнит, при чем тут какая-то труба. Она вообще-то спрашивает, буду ли я надевать одежду ее брата, потому что на мою, кажется, кого-то стошнило. Я говорю, что знаю, кого. А Лиза говорит, что е это не интересует. Она говорит, что ей интересно, буду ли я надевать одежду ее брата.

Ее брата зовут Арнольд. Это самое дурацкое имя из всех, что я знаю. Арнольд всего на год младше меня. Арнольд всего на год младше Лизы, а я видел его только на фотографиях в рамочках на стене над кроватью. Он едва умещается в объектив.

-А он не будет против? - спрашиваю я, мне не очень хочется ссориться с этим Арнольдом.

Потому что, на сколько я могу судить по фотографиям, Арнольд - это глыба мяса, мышц, мускул и что-там-у-него-еще-есть. Арнольд - чемпион в юниорских соревнованиях по бодибилдингу. Вся лизина семья (мама, папа, младший брат и бабушка) ездила в Египет отмечать его очередную победу. Лиза тоже ездила, она теперь вся такая загорелая, стройная и счастливая. Я раньше и не подозревал, что существуют дети-бодибилдеры. Лиза говорит, что женщины тоже есть. В смысле, женщины-бодибилдеры.

-Мы найдем тебе что-нибудь из его маленьких вещей, - успокаивает меня она.

Я пью оставшийся кофе и ем пятую египетскую конфету. Они на вид как самые обычные конфеты. И на вкус тоже. Я бы даже подумал, что Лиза купила их на какой-нибудь заправке, но это всё-таки египетские конфеты, потому что их фантики очень красивые - черные, с золотыми верблюдами и пирамидами, а этикетку с пакета прочесть невозможно: там сплошная арабская вязь.

Пока я моюсь, Лиза находит самые маленькие джинсы Арнольда и его самые узкие футболки. Я выгляжу в них как сдувшаяся резиновая кукла. На футболке Арнольда призыв: "Be a real man!", и я спрашиваю, не намек ли это.

-Никакой не намек, - обижается Лил.

Что касается моей ванной, то я не знаю, как долго еще Фред не будет звать слесаря. Мы так умрем без воды. Она есть только на кухне, где такая крохотная раковина, что чайник еле вмещается. Еще она есть в туалетном бачке. Дело в том, что на прошлой неделе Фред нашел новое применение этой трубе на стене над ванной. Честное слово, он такая глупая малолетка!

На прошлой неделе Фред очень устал от меня и решил повеситься. Он нашел веревку и привязал себя за горло к этой самой трубе. Пока я смотрел, как он, задыхаясь, барахтается в скользкой, холодной ванне, труба оторвалась. Я бы пропустил всё, если бы не зашел забрать носки. Это была шутка, сказал Фред. Он просто хотел меня развеселить.

Целую неделю он придумывает, что сказать сантехнику, если тот вдруг спросит, почему оторвалась труба. Глупая малолетка!


До взрыва 190 дней. 4 декабря 2008 года, четверг.

Туалет пустой. Отличный мужской туалет! Я где-то прочитал, что если не кончать 5 раз, то на 6ой ничего не случится и можно стать импотентом. Вот почему я убежал от Любы. Я еще молод для таких проблем. Не хочу всю оставшуюся жизнь сидеть на виагре. Предательская Любина грудь! Если бы не она, я бы сейчас не казался самым жалким существом на земле. Ох, Эдвард, до чего же ты себя довел?

-Ты что-то долго, - сказала мне Люба, когда я вернулся, - всё хорошо?
-Всё хорошо, - я старался смотреть на кого угодно, но только не на нее. Это прямо сенсация какая-то: президент УСУ, 11-классник-неудачник снимал напряжение в общественном туалете торгового центра! Я старался смотреть на парня с ноутбуком, на девушку с коляской, на мужчину в сером пиджаке, на целующихся детей, - на всех, лишь бы не думать о Любиной груди.

А еще мне очень не хочется дрочить в туалете Старбакса, пока моя подружка знакомится с парнем. Ну ладно, я немного ревновал к этому Андрею, совсем чуть-чуть.

В 7,07 мы с Любой торжественно переступили порог кофейни (я прежде никогда там не бывал), и какая-то девочка в униформе сразу нам замахала. Люба направилась к ней в кассу, заказала два обычных кофе (я удивился, что тут такое делают) и бисквитные пирожные с клубникой. А потом еще минут 15 говорила и говорила с девочкой в униформе, а когда я спросил, о чем так долго можно разговаривать, Люба только пожала плечами и выбрала столик с наилучшим обзором. Без пятнадцати минут восемь появился загадочный Андрей, с такими рыжими волосами, что даже Фред бы обзавидовался! Они скорее были не рыжими, а ярко-оранжевыми, как жилетки у дворников.

-Люба, - печально вздохнул я, глядя на это зрелище.
-Ну, как он, правда лапочка?

Ничего в нем особенного. Даже я выглядел лучше.

-Ах, какая у него улыбка...

Улыбка у него как у всех людей на земле - ничем не примечательная,
глупая и дурацкая. Кончился кофе, кончились пирожные. Люба унеслась к кассе и снова болтала с Катариной - так звали работницу - ровно 15 минут. Катарина сделала мятное латтэ и принесла рисовые шарики в шоколаде.

-Мы сидим тут почти час и пялимся на его скобки на зубах (вот что служило источником этой дурацкой улыбки), и ты решительно ничего не собираешься делать?
-Нет, - она, и правда, ничего не собиралась делать, - мне нравится просто любоваться им...

Было бы чем. Я скривился. Наконец, мы поспорили, каков его возраст. Я предположил, что ему 20, Люба дала 23. Он был одет в темно-синюю рубашку, черные брюки, ботинок видно не было. Серебряный бэйджик был единственным светлым пятном на его униформе. Он улыбался, потому что тут улыбались все люди в униформе, и ни одна деталь не давала возможности предположить, что он за человек, как одевается вне работы и что любит. Все пуговицы рубашки застегнуты, рукава аккуратно закатаны, на руках ни одной фенечки, ни татуировки, ни цепочки. Я был уверен, что с его-то цветом волос они просто обязаны были быть. И то, и другое, и третье, и в больших количествах. Когда он улыбался, взгляд его не был направлен на кого-то определенного, однако же, Любочка вздыхала так, будто ей улыбается сам принц Гарри.

Моя чашка (кружка, ведро - оно было огромным) вновь опустела. Люба не подавала сигналов. Люба!!! Говорят, только мужчины становятся импотентами. Вам эта штука, как она называется, не грозит! Не переживай так. Ну, хоть на секунду оторвись и посмотри на меня. Я ведь сегодня тоже хорошенький...

-Эдд, - услышала она мои молитвы, - тебе заказать еще чего-нибудь?
-Еще шариков, пожалуйста, - нет, не услышала.
-Так много сладкого за один раз! Ты чем-то расстроен?
-Почему ты...
-Вид у тебя дурацкий, ты не печалься, всё хорошо.

Люба ушла к Катарине.

Столик, за которым мы расположились, находился точно напротив кассы, за которой стоял Андрей. Он только раз вышел отнести заказ, но я успел разглядеть, что он был очень худым, почти как Фред, а ростом, быть может, даже выше меня. Весь какой-то длинный и нескладный. От его кассы тянулась длинная очередь маленьких девочек, быстро сменявших друг друга - бесконечная замкнутая цепь. Все столики были заняты, как будто город разом решил выпить кофе в Старбаксе. При всем количестве посетителей сохранялось спокойствие, я слышал музыку, но не узнал ни одной из песен. Я прошелся по ковру (вот что странно, так странно) в своих грязных ботинках, оставляя следы песка и растаявшего снега, влез без очереди к этому Андрею и спросил, где находится уборная, прикинувшись идиотом, потому что табличка была такой огромной, что не заметить ее было просто не возможно. Мне же нужен был повод.

Рыжее крашеное чудо оживилось и вышло из-за кассы, дабы лично проводить меня до двери. Я вдруг подумал, что странно это всё. Андрей открыл мне даже дверь (и в туалете опять никого не было), я не сдвинулся с места. Он почему-то тоже не хотел уходить. Я не понял, серьезно.

-Андрей? - спросил кто-то моим голосом.

Андрей кивнул, очевидно, подтверждая, что его зовут именно так. Он все еще держал дверь открытой. Прелесть была в том, что уборные и комната персонала находилась в закутке, из зала их не видно, не считая табличек. Так что сцена это происходила без посторонних глаз. Но я все-таки ничего не понимал.

-Ты знаешь Фреда?

Обычно, если мне очень не нравилась улыбочка какого-нибудь типа вроде этого Андрея, я проводил мини-тест. Один вопрос. Если он сейчас скажет "нет", я пойду в туалет, а когда выйду, скажу, что одна девушка хочет с ним познакомиться, и все останутся счастливы, кроме меня, потому что я замучаюсь ревностью. Но буду знать хотя бы, что раз в день теперь уж точно Люба будет меня вспоминать.

Дела будут обстоять хуже, если вдруг ответ окажется положительным.

-Фреда, который носит розовые шмотки?

Если бы только все люди понимали друг друга с полу слова. Ведь в мире много Фредов с розовыми шмотками.

-Такого рыжего и маленького.
-Знаю.
-Ну вот, а я его сосед.
-Ооо, - улыбочку тут же сменило разочарование.

Теперь я могу развернуться, сгрести Любу в охапку, выбежать из проклятого Старбакса и расцеловать девушку в обе щеки. Я могу долго трясти ее руку и рассыпаться в самых лучших дружеских признаниях. А потом я бы поехал домой и сел делать уроки, пока еще есть время. Ох, Люба, Люба, Люба.

-Ну, извини, - сказал Андрей, резко отдернув руку. Дверь медленно и бесшумно захлопнулась.
-Ты не сердись! - Эдвард, ты глупый. - Мне, правда, нужен был туалет... Мы выпили много кофе.
-Тебе спасибо, - Андрей сделался грустным.
-Мне-то за что?
-За то, что так спокойно реагируешь.
-Ну ладно тебе, зато ты очень понравился моей подруге.
-Этой девушке с большой грудью? - он, оказывается, смотрел не только на кассу. - Скажи ей, что у меня уже есть девушка.
-Может, ты с ней познакомишься?
-Нет, с девушками не интересно.

Андрей вышел, я слил. Живот заметно уменьшился, но остался отпечаток молнии и пуговицы джинс. Надо было уже уходить, дома ждала математика.
-Ты выдумал! - сердилась Люба, шагая впереди.

Она выскочила из Старбакса как ошпаренная, даже не надела куртку. Я нагнал ее только на другой стороне улицы.

-Ты специально это мне сказал, чтобы расстроить! Я не верю в такой бред, ты эгоист!!!


Рассердилась, будто я собрался отбивать у нее потенциального парня. Я второй раз за вечер ничего не понял. А на улице шел первый снег, по крайней мере, он был первым для меня. Люба даже не заметила, она неслась как сумасшедшая, я бежал за ней в припрыжку и размахивал ее курткой. Когда она пришла с новой порцией рисовых шариков в шоколаде, я рассказал, как было.  Сказал, что ее Андрею я понравился больше, чем она. Услышал, как она шмыгнула носом, затем она отвернулась, быстро встала и убежала. Андрюша виновато пожал плечами.

-Люба! - я поймал ее на светофоре, когда зажегся красный свет. - Он оставил тебе номер, - и это - чистейшей воды правда.
-Он оставил его тебе!
-ТЕБЕ! Зачем бы ему оставлять номер кому-то, кто им не заинтересовался?
-Затем, что ты парень, - упрямилась Люба.
-МНЕ его номер не нужен. Я бы не взял.
-Ты взял для меня.
-Нет, он сам его дал!
-Тебе!
-Нет! Тебе!
-Врешь!
-Ну, всё, хватит. Бери, иначе я его сейчас выкину.

А через несколько дней, когда меня снова мучили кошмары с изнасилованиями, они ходили гулять.