Северная ведьма. Гл. 11 Потомок

   
Глава одиннадцатая.  Потомок.

   Дверь открылась, как будто бы за ней кто-то стоял. Варя только постучала, и не слышала ни шагов, ни шума, просто почти сразу открылась дверь.
-   Вот и хорошо. Однако, заждался. Я ждал тебя раньше. Что в заливе? Снег? Как ты добралась?

   На пороге большого черного дома с высокой трубой и единственным светлым пятном света в таких же черных окнах стоял великан с седой гривой волос, седыми бровями и чисто выбритым лицом. Одет он был в свитер крупной вязки, поверх которого была наброшена на плечи длинная, до колен меховая безрукавка. Безрукавка носилась мехом наружу, отчего мужчина в темноте крыльца казался неизвестным огромным зверем. Голос же у него был необыкновенно мягким и тихим, речь чуть «окающая».

-   Варюшенько, заходи, дорожи теплом. Что замерла? Аль не узнаешь?
-   Тобой любуюсь. Какой ты у меня красивый, Берко! Соскучилась я.
-   Вот и хорошо, что соскучилась. Вот и хорошо. Разговаривать душевнее будем. Соскучилась – это всегда хорошо. А как я по тебе соскучился! – подчеркнув «я», посетовал великан.

   Он помог раздеться Варе, пообещав ей тепло в доме, сам снял безрукавку, и они прошли в большую комнату с высоким потолком и четырьмя деревянными столбами-колоннами. В центре комнаты стояла большая русская печь с «белой» трубой и камином в подпечье.  Камин и был главным светильником в доме.

Никаких других осветительных приборов включено не было. Но в центре, где стояли два древних кресла, застланных войлочными пледами, блики света от живого пламени вели волшебную игру светотеней, выхватывая из темноты неожиданные образы и, так же мгновенно пряча их, заменяя другими. Дверцы подпечья были полностью распахнуты, приглашая к теплу и волшебству огня.

-   Ты не ответила, как добралась?
-  Всё хорошо, дедушко, я быстро добралась. В заливе, конечно, снежные заряды, ничего не видно, но катер так быстро добежал, что я и не заметила, как на Абрам-Мысе оказалась. А к тебе автобусом…даже прикорнуть успела. Ничего не поменялось…как всегда.
-    Засветить огонь, Варюшенько, тебе не темно?

-  Вот уж не надо, тебе же ведомо, как я люблю с тобой здесь у огня сидеть. И не хлопочи, не волнуйся. Никаких угощений не предлагай, не вводи в соблазн. Я в ночь есть не буду. Только чай. Тот, твой.

-    А я его уже приготовил, - усмехнулся великан.
  Если бы неожиданный гость, знавший Варю, услышал сейчас их разговор, он бы не смог не обратить внимания на то, что её речь изменилась. И оба они; и она и её дедушко заговорили на незнакомом наречии. Чуть окая, они по-иному расставляли ударения в обычных словах, но ударения эти были едва заметны, и в основном, речь текла мягко и воркующе, слова произносились тщательно и однозначно понятно.

   Уселись у огня, пили чай из больших кружек, шутили по поводу того, как дедушко собирал травы для этого чая. Как по сопкам бродил вдоль Лавненских озер, и как черная волчица рядом с ним, как собака бегала. То вперед забегала, то неслышно появлялась рядом, раздвигая заросли «иван-чая», рукой достать, погладить можно. «Гладил?» - спрашивала Варя. «Нет, не дело, гордого зверя обижать. Она ведь меня по местам, где нужная травка растет, водит. И не первый раз водит. Я, обычно, прихожу к  камню-останцу, постою, отдохну, глядишь, на соседнем камне сидит моя «хозяйка». И смотрит в другую сторону, как будто меня и нет. Потом неспешно потрусит по одной, ей известной тропке и, только успевай, следи за ней».

 «Благодаришь её?» «А ка-ак же! Кланяюсь в пояс. И ухожу. Чем я её отблагодарить могу? Только почтением, уважением. Она в своих владениях. У неё все есть». Дедушко грозит кому-то в сторону пальцем «Порядок на матушке-земле уважать следует».

     Поговорили о дедушкиной работе, как он управляется, много ли у него этой самой, работы. Работает он фельдшером, без врача. Фельдшерский пункт у него во второй половине дома, а это значит, что и прием больных у него круглосуточный. Врач наезжает периодически, приема больных не ведет. Убеждается, что все в порядке и, откушав чаю с ягодным вареньем и переспав, уезжает в город, забрав с собой отчет, заранее подготовленный.

 У местного фельдшера безупречный порядок. И в отчетах и на деле. Лечит он ладно. С других поселков к нему приезжают, и полечиться и за советом. Ему была поручена и аптека, но лечит он и своими методами, травами, разговорами. Не «заговорами», а разговорами. Так он называет свои методы, когда приходится пускать в дело свои знания, известные только ему. В таких случаях он остается с больным наедине и «разговаривает».

 С кем он разговаривает – никто не знает, но после этих разговоров больной быстрее обычного встает на ноги. И начальство, до которого доходят слухи о «шаманстве» фельдшера, закрывает на это глаза. Кто говорит слово «шаманство», а кое-кто произносит и незнакомое слово «меряченье». Но никто не берётся судить об этих делах серьёзно и официально.

   Конкурировать с ним некому, никто из направляемых специалистов не хочет жить и работать в поселке, удаленном от Мурманска. А показатели у местного лекаря  убедительнее  любых слухов. Так и служит Варин дедушко уже не одно десятилетие в заполярном, затерявшемся в сопках поселке.

   В детстве Варя подолгу жила у дедушки, пожалуй, что каждое лето. Сбор трав, грибная «охота», сбор ягоды разной. А в малом детстве букеты тундровых цветов собирала, венки плела. И с дедушкой «разговоры» над этими цветами тоже вели.

   Он говорил, что зверь разговора человеческого не любит, он взгляд понимает, а вот растения, а цветы особенно, голос человеческий понимают. И интонации этого самого голоса очень различают. И быстро отвечают. Только человек этого не замечает. Потерял человек за многие тысячелетия связь с окружающим его миром.

   Дедушко научил её собранные цветы на несколько дней сохранять без воды. Венки из цветов и трав по нескольку дней по стенам висели и не вяли. Яркие, как будто только расцвели. Особенно любила Варя украшать неувядающими цветами маленькую иконку Пресвятой Богоматери, прятавшуюся в развешенной по стенам траве и мешочках с сушеными «снадобьями». Иконка была без оклада, черная, с едва проступающим ликом и, по-видимому, очень древняя. Дедушко с ней тоже «разговаривал». Иногда подолгу.

   Про каждую травку, каждую ягодку, и корешок иной, дедушко Варе рассказывал, какие в них силы заложены. Как к этим силам обратиться, как их взять и в помощь себе и людям направить, с каким словом и мыслью это совершить, об этом говорил Варе  её дедушко. В каких деревьях, и в каких камнях, и по сей день титаны живут, тоже рассказывал.

 К другому камню-останцу, говорил, и подойти нет возможности, поскольку сквозь него силовой луч от центра земли в дальние дали космоса уходит. И это была малая толика знаний переданных Варе «по наследству». Хотя и не все свое «знание» передал лекарь внучке, но владела она множеством, не известных простому человеку, познаний о мире и человеке в нем.

-   Долго будем вокруг да около ходить? – первым спросил дедушко, - с чем приехала?
   Варя опустила голову. Легкая улыбка блуждала у неё по лицу. Потом подняла голову и глянула прямо в глаза.

-   Трудно с тобой.  Я вот не знаю, как начать. А ты, я уверена, все знаешь, Берко? И уверена, что ты его уже видел. Видел ведь? Всё уж разузнал, небось?
   Дедушко легко встал с кресла, взял лежащей на полке варежкой в подпечье греющийся чайник и, долив себе в чашку, подошел к Варе. Приобнял её, поцеловал в макушку и тихо засмеялся.

-   Варюшенько, расскажи сама. Ты же знаешь, я только этого и жду. Встретила?
-   Встретила, дедушко. Ой, встретила. И я ведь не думала, что так будет. Думала, что просто выберу. А получилось, что приглянулся. Да так приглянулся, что, как у девочки, голова кругом идет. Молодо-ой, краси-ивый. Да ведь знаю, видел ты его уже. У меня-то сердечко торкнуло, почувствовала я твое внимание.

-   Конечно, видел. Вчера ночью видел. А сегодня на «совещание», - улыбнулся, - летал к тибетским братьям. Все мне о твоем белокуром атлете рассказали.
-   Почему атлете?

- Да ты на него посмотри – он же, как один из тех красавцев, что участвовали в спортивных играх во времена Золотого Века. Знаешь, где это было?
-   Напомни, Берко.

-   В местах, где ныне устье Енисея. Было это во времена царя-бога Крона.
   Седой, широкоплечий поселковый фельдшер стоял за спиной Вари, задумчиво смотрел в огонь и «вспоминал». Блики света метались по его лицу, и глаза становились то бездонно черными с изумрудной глубиной, то ярко красными с желтыми и оранжевыми искрами.

-   У нас на головы победителей в спортивных состязаниях надевали венки из цветущих яблоневых веток. Это после уже, наши предки передали  грекам священное дерево оливы, и они стали делать венки из олив для своих олимпийцев. Но это было много позже.  Много…позже.

   Варя, как и её дедушко, старый Бер, медведь, замерла взглядом на огонь, тихо прихлёбывала чай, и тоже замолчала. Стало слышно, как по стеклам шуршит мелкий сухой снег, поскрипывает на ветру где-то снаружи доска, а в камине потрескивает огонь. Лежащие горкой дрова подгорели и рухнули. В конус трубы устремился пучок искр, на мгновение осветивший огненными бликами сидящих у огня.

 Тени от них метнулись по стене, и показалось, что высоко, до стропил нависла тень Старика Куйво, что и по ныне охраняет скалу в центре Кольского полуострова. И у ног его, там же, на стене профиль не земной красоты женщины, мелькнул и пропал. А из дальнего угла огненными глазами на черном лике глянуло скорбное лицо Пресвятой Богоматери.

-    Как это может быть? Почему он так похож на них, Берко?
-  Всё очень просто, Варюшко, все просто. Наш он. Потомок! – с улыбкой поднял указательный палец великан, усаживаясь в кресло, - хранители проследили его линию. Из греков она идет, через Турцию, потом в казаках кубанских появляется.

 А его отец с матерью, оба имели дольки наследственные в себе. И встретились! Вот и получился твой Виктор. Очень редко встречаются сразу два наших потомка.  А вот он – узелок! И ты не прошла мимо. Умница. Долго же ты его искала. Как будто знала, да?

   Дедушко тихо засмеялся. Варя смущенно спряталась за кружку.
-    Чувствовала?
-    Знала, - ответила твердо, - воином он был, дедушко. Воином.
-   Вон оно как! А я и не удосужился так проследить. А ты значит знала его? Как я рад за тебя. Это редко, так бывает. А как ты думаешь, он о себе что-нибудь знает. Чувствует?

-   Он очень сантиментален. Больше, пока, ничего сказать не могу.
-   Понятно. Ослеплена, сударушка? Это не страшно. Я уж сказал. Рад за тебя.
   Проговорили  почти до утра. Под утро немного поспали, и Варя уехала в город.


Продолжение   http://proza.ru/2010/10/13/595