Бесконечность

Совершенство только тогда совершенство, когда оно
представляется достижимым  только в бесконечности
и когда поэтому возможность приближения к нему
бесконечна.

Л. Толстой

Толк в жизни понимаешь только потом,
но жить приходится сначала.


С. Кьеркегор 


 
Глава I

Стук в дверь. Три гулких звука, резко вмешавшиеся в душераздирающую какофонию женской истерии. Громкие шаги. Скрип засова. На пороге стоял священник.
- Добрый день. Как она? – спросил он, ловя на себе скованный ужасом взгляд алхимика.
- Все очень плохо, падре! Проходите скорее! – выдавил из себя искаженным хрипотой голосом хозяин дома и тут же исчез во мраке прихожей. Священник зашел внутрь и закрыл за собой дверь.

Протяжный звонок. Слишком громкий. Как сирена. Бег по коридору. Ключ выпадает из трясущихся пальцев.
- Откройте, скорая. – послышался мужской голос, прокатившийся эхом по подъезду.
- Сейчас, сейчас! – всхлипывая, простонала девушка, судорожно возившаяся с замком. Наконец ключ с хрустом вошел в скважину, и дверь открылась. Два высоких санитара в синей униформе зашли в квартиру.
- Где он?
- На кухне. Ему плохо! Помогите!.. - девушку всю буквально трясло от страха.

Два человека стояли при входе в спальню. По центру тускло освещенной комнаты на полу лежала полуобнаженная женщина, крепко привязанная к упавшему стулу. По ее щекам градом катились слезы. По кровавым ссадинам на местах, где веревки врезались в кожу, и по вялым движениям ее ног священник понял, что она уже устала пытаться вырваться. Но от этого представшая перед глазами картина не была менее шокирующей. Лицо женщины, только что искривленное агонией ужаса, резко обмякло и приобрело человеческие черты:
- Элан, милый, кто этот человек? – спросила она мягким подрагивающим голосом, бросив пристальный взгляд на незнакомца в рясе.
- Помогите ей, падре, она одержима. – прошептал алхимик. Священник молча посмотрел на женщину:
- Скажите честно, Вы занимались колдовством?
- Да, - ответил Элан Крафт после недолгой паузы, - я три дня назад провел сеанс спиритизма. – Алхимика передернуло от накатившей волны плохих мыслей. В помещении было настолько душно, что мужчины с трудом могли дышать.
- Поймите, я должен знать, против чего нам предстоит бороться. Кого вы вызвали три дня назад?
Женщина на полу резко попыталась встать и завопила:
- Элан! Помоги мне! Элан! Ему плохо! Что мне делать?! – но на ее крики мужчины, казалось бы, не обратили никакого внимания.
- Я не знаю, кого я вызвал, падре. Последние две недели какая-то сущность приходит ко мне во снах. Я не знаю, кто это или что это… Но оно разговаривает со мной. Оно знает меня так хорошо, как я сам себя не знаю… и накануне сеанса оно сказало мне то, что перевернуло с ног на голову все мои представления о алхимии… Это было настоящее откровение! И я поддался соблазну, я призвал ее в надежде, что она поможет мне закончить мою работу. – По лицу Элана Крафта градом струился пот.
- Вы сказали ее? Эта сущность – женщина?
- Да, это определенно женщина. Я не видел ее лицо, но слышал ее голос… Мягкий женский голос…
- Вы только разговаривали? Или в Ваших снах было еще что-то? Она совращала Вас?
- В моих снах нет… Но после сеанса… Когда эта сущность овладела телом Катержины…
- Вы чувствовали после этого сильную усталость, опустошенность, будто эта сущность забрала все Ваши силы?
- Я не знаю, падре… Я не помню… Возможно. Понимаете, Катержина всегда была такой спокойной… за исключением последней недели, когда ей казалось, будто в доме происходят странные, пугающие вещи… А после сеанса… Она была настолько горячей, настолько пылкой и страстной, что ввело меня в состояние полного смятения и растерянности… Нет. Вряд ли я ощущал опустошенность или нечто подобное…
- Элан!!! Он сейчас умрет!!! Скорее!!! – завопила Катержина и вновь попыталась вырваться. Ее платье было насквозь мокрым от пота, крови и мочи, а вместо лица вновь появилась белая застывшая маска ужаса.

На кухне среди осколков разбитого стекла человек боролся за свою жизнь. Вжавшись спиной в газовую плиту, он ерзал ногами по полу, будто пытаясь сбросить с себя невидимое, накрывающее его одеяло смерти. Пальцы с силой сжимали футболку на уровне сердца, глаза в панике метались из стороны в сторону, не замечая в спешке подбежавших санитаров.
- Адреналин внутривенно. Готовим носилки! – прозвучал голос, не то где-то рядом, не то в хаосе молниеносно проносящихся образов перед глазами Виталия.
- Он принимал какие-нибудь сильно действующие препараты? – спросил второй санитар у девушки, в ужасе застывшей при входе на кухню.
- Я… Я не знаю. Он… Он курит травку. Или гашиш. Я в этом не разбираюсь. Вы поможете ему? – сквозь рыдания простонала Катя.
- Когда случился припадок?
- Я не знаю! Я пришла, а он уже… Я сразу позвонила вам!
- Мы сделаем все возможное. – Санитары положили парня на носилки и быстро понесли к выходу.
- Можно мне с ним? – спросила Катя, не отводя своих воспаленных от слез глаз от лица наркомана.
- Можно.

- Судя по Вашим словам, эта сущность не демонического происхождения. И не суккуб . А если и суккуб, то не наделенный большой силой. Сейчас Вы должны помочь мне. Следите за тем, чтобы она не вырвалась, держите ее так крепко, как только сможете. – сказал священник, доставая из сумки библию, распятие и пузырек с освященной водой.
- Она ведь и так уже обессилена…
- Вы не знаете, на что способны эти твари во время акта экзорцизма. Держите ее. Мы начинаем. Элан поднял Катержину вместе со стулом, к которому она была привязана, и обнял ее сзади.
- Держись, Катержина, я рядом, прошептал он ей на ухо, в то время, как священник уже начал листать библию, стоя в шаге перед ней.
- Отец наш, творящий на небесах, да святится имя твое, да придет царство твое, да будет так! - Священник начал громогласно зачитывать молитву и прыснул святой водой на лицо Катержины, от чего она завопила, будто получила удар розгами.

- Пульс отсутствует! Мы его теряем! Массаж сердца, живо! Готовьте дефибриллятор! – прокричал санитар, разрезая футболку на груди Виталия. Катя с силой сжала руку наркомана и затряслась в рыданиях.
- Уберите руку, девушка! Разряд!

- Как на земле, так и в небесной выси. Дай нам сей день наш хлеб насущный, да прости нас за зло наше, как прощаем мы  тех, кто творит зло против нас, - вновь брызги святой воды полетели на лицо одержимой. Новый вопль. Элан сильнее сжимает ее в объятиях в страхе, что она сломает стул.

- Тысяча один! Тысяча два! Тысяча три! Разряд! – тело Виталия подпрыгнуло над носилками и размякшее упало обратно. Тонометр все так же издавал протяжный писк.

- Уведи нас от искушений, да освободи нас от зла, ведь царство твое, власть твоя, да слава твоя на веки вечные. Изыди демон из тела рабы божьей Катержины! Оставь ее душу! Аминь! – священник резким движением выливает все содержимое пузырька на лицо одержимой, после чего ее вопли затухают — она теряет сознание.

- Тысяча один! Тысяча два! Тысяча три! Разряд! – протяжный писк тонографа сменяется размеренными ритмичными звуками. На красном от рыданий лице Кати появляется безумная улыбка.

- Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, - шепчет священник, бережно вкладывая распятие в руку уснувшей Катержины и делая на ней крестное знамение мокрыми от святой воды пальцами.

Санитар вводит в руку Виталия иглу шприца и медленно закачивает  содержимое ему в вену.
- Доктор, он будет жить? – тихим голосом спрашивает Катя.
- В этот раз ему повезло. Вы вовремя нам позвонили. Еще хотя бы пара минут, и мы бы не успели… Судя по всему, он слишком часто употреблял психотропные вещества, его сердце не справляется с такой нагрузкой. Проследите, чтобы он перестал их принимать, иначе следующий раз может закончиться значительно печальнее…
- Большое Вам спасибо, доктор… Я прослежу, чтобы все было в порядке. А он долго будет в больнице?
- Если не будет никаких осложнений, сделаем ему промывание крови и дней через пять можете его забрать.
- Большое Вам спасибо… - сказала Катя и снова расплакалась, сжимая руку спящего Виталия.

- Все получилось, падре? – спросил Элан, вставая с пола.
- Да, все получилось. Но если Вы не против, я проведу освящение Вашего дома. Поверьте, для Вас это не будет лишним.
- Да, конечно, падре. Я Вам очень благодарен.
- Как давно Вы были в церкви?
- Давно…
- Обязательно сходите и покайтесь.
- Хорошо, падре, обязательно…
- И проветрите дом, тут все пропахло скверной…
- Благодарю Вас, падре, - сказал Элан и с огромным облегчением посмотрел на безмятежное лицо спящей Катержины.



Глава II

31 декабря 1582 года. Восемь месяцев минуло с тех пор, как прибыл я в Прагу по приглашению Его величества Императора Священной Римской империи Рудольфа II. Восемь месяцев я живу в этом проклятом городе, и я счастлив, что нашел место, подобающее моему личному проклятию, моему укладу мысли и моему образу бытия. Этот город... он сводит меня с ума своей двуличностью! Разделенный Влтавой на два абсолютно разных мира: город немецкой знати и город простолюдинов-чехов, столица Священной Римской империи и столица еретиков, столица смелых ученых и столица шарлатанов... Столица сумасшедших! И мне здесь самое место.
Никогда не забуду, как я приехал сюда. С тех пор у меня в голове возникали десятки образов, сравнимых с той бурей эмоций, которую я тогда испытал. Пожалуй, наиболее удачно это переживание можно сравнить со всплытием, глотком воздуха после агонии долгого пребывания под водой. Но как бы то ни было, я с уверенностью могу сказать,  что спираль моей жизни четко делится тем днем на два временных этапа – до переезда и после. Первые дни в Праге прошли в атмосфере суматохи, вызванной мирскими заботами о переезде и мучительными ожиданиями моего визита к Императору, однако это не отразилось на моем переживании смешанного и даже парадоксального ощущения всеобщего негостеприимства и осознания того, что этот город есть именно то место, где мне надлежит проживать год за годом в стараниях завершить дело моей жизни, ощущение того, что субстанция моего естества наконец попала именно в ту среду, где она способна вступать в связи с субстанцией моих дел по всем законам мироздания и без риска кончины в пламени Священной инквизиции. Мои многолетние страхи растворились в совершенно новых формах душевных переживаний, а ночные кошмары исчезли во всепоглощающей пустоте жизни с чистого листа… однако пустота эта не продлилась долго – словно бурные, громыхающие волны после отлива, накатили воспоминания о череде метаморфоз ярких образов моего прошлого. Но страх исчез. Серебряная нить, связующая мое сознание с ужасами возможных наказаний и пыток, оборвалась по произнесению возницей всеисцеляющего заклинания, которое отпечаталось в моей памяти возможно до последних дней моей жизни: «Господин Элан Крафт, мы въезжаем в чешские земли». В это мгновение что-то во мне умерло. Умерло нечто, что каждый день, каждую секунду  тяжким грузом приковывало ко мне мои страхи, дурманило сознание и ставило препоны на пути, который я избрал.

Здесь, в домике на Малой Стране, Я нашел спасение. Страшно представить, что было бы со мной в моей родной Германии, если бы я вовремя не уехал. Я не мог спокойно спать, не мог сосредоточиться на своей работе, страх перед Инквизицией свел бы меня в могилу еще до ареста... Я подозревал всех, каждого прохожего, метнувшего случайный взгляд в мою сторону, и в каждом ночном шорохе мне мерещилась опасность. Меня постоянно преследовали кошмары, в каждом из которых я сквозь невыносимую боль кричал, что я виновен.
Сейчас все хорошо. Императора заинтересовало то, над чем я работаю последние двенадцать лет, и он с радостью дал мне свое покровительство и все необходимое оборудование, ибо единственное, что я успел увезти из дома - это мои записи, немного сырья и некоторые результаты моих опытов; свое оборудование я и не думал забирать с собой, это было бы слишком рискованно.
Теперь моя лаборатория в два раза больше предыдущей, я получаю хорошее жалование, превышающее потребности моего затворнического образа бытия, а единственный человек, который постоянно находится рядом со мной, моя служанка Катержина, не создает лишнего шума, ибо не может толком двух слов связать по-немецки. Еще год назад я не мог и мечтать о подобном блаженстве...
Однако, порой я жалею, что Катержина плохо говорит по-немецки. Я целыми днями не выхожу из дома, и мне буквально не с кем общаться. Несколько раз я заходил в трактир "У трех лис" на Йозефинской улочке, что находится близ моего дома, но так и не нашел там достойных собеседников, только небылицы о приведениях и прочей нечисти, слухи о проделках шарлатанов при дворе Императора и рассказы о местных незначительных происшествиях. Потому, отчаявшись, я начал вести этот дневник. Искренне надеюсь, что он скрасит мое одиночество.

Глава III

Станция метро Горьковская. Шесть часов вечера. Десятки людей выходят из метро и входят в его круглое здание, появляясь и исчезая в тусклом свечении фонарей. Еще несколько человек стоят где-то на границе света и вечернего сумрака. Саши среди них нет. Катя стоит у газетного киоска в десяти метрах от места предполагаемой встречи и дрожит от холода. Ее взгляд скользит от лица к лицу незнакомых людей, не находя в них ни единой знакомой черты. Ее глаза начинают слезиться от холода, окоченевшими пальцами она снимает очки. Окружающая панорама расплывается в мистической игре света и тени. Темно-бордовое небо исторгает бесконечное число снежинок, мерно парящих в темноте, резко вспыхивающих в рыжем свете фонарей и исчезающих под ногами черных безликих фигур прохожих. Город утопает в привычном шуме голосов, моторов и редкого ядовитого смеха. Холод вводит в оцепенение. Катя стоит на месте уже десять минут, пряча свое лицо в тени.
«Зачем я вообще пришла сюда? Зачем? Он ведь отвергнет меня, как только я приближусь. Он обязательно отвергнет меня! Это неизбежно… Саша опаздывает. Вот бы он вообще не приехал…» Мимо промелькнули новые лица, моментально исчезнув в темноте. Сияние, исходящее от выхода метро, размылось, став мутным маревом с черными пятнами незнакомых людей. У Кати стучали зубы, не то от холода, не то от волнения, все ее тело содрогалось в мелких конвульсиях, будто пытаясь стать меньше, незаметнее, вовсе исчезнуть, как и все вокруг – миллиарды снежинок, десятки людей…
Неожиданно сердце Кати подпрыгнуло в груди – из метро выбежал человек в белой куртке, остановился и стал оглядываться по сторонам. Катя надела очки пальцами, которых она не чувствовала. Да, это он! Волнение, страх, холод и еще неизвестно что стянули каждую мышцу Кати пронзительной болью так, что ей стало трудно дышать. Она оцепенела, не отводя глаз от Саши.
«Он только что посмотрел в мою сторону! Он посмотрел на меня! Но не увидел. К счастью. Что делать? Что делать? Что делать?! Господи, какой он красивый… А роза в его руке… Она так восхитительна… Роза… Мне… Моя первая роза… Но он принес ее не мне. Он принес ее той красотке, чьи фотографии я ему отправила… Нет, он принес ее мне! Мне!!! Надо подойти… Будь, что будет! Надо подойти! Нет. Я не могу… Что он делает? Нет-нет-нет! Только не это! Он звонит мне! Что делать? Что делать?!»
Телефон настойчиво вибрировал в кармане Кати, но она не могла пошевелиться. Ей было страшно… Холодно и страшно… Невыносимо! Катя прижала телефон ладонью к своей ноге в надежде, что он замолчит. Она с ужасом смотрела на Сашу и не могла подойти. Он посмотрел в ее сторону, толи интуитивно почувствовав ее присутствие, толи просто глядя с надеждой в темноту, поглотившую дрожащее тело девушки. Напряжение нарастало. Секунда. Вторая. Третья. Катя делает шаг в его сторону, потом неожиданно разворачивается и заходит за газетный киоск, вынимает телефон из кармана, чуть не уронив его в снег и нерешительно отвечает:
- Алло? – ее голос дрожит, ком, застрявший в горле, не дает сделать голос столь же милым, как вчерашним вечером.
- Алло! Приветик! Я на месте! Ты скоро будешь? – достаточно жизнерадостно донеслись его слова из динамика телефона.
- Я… Прости меня пожалуйста. Я плохо себя чувствую сегодня…
- Ты заболела? Что с тобой?
- Да, я заболела. - Сказала Катя, стараясь исказить голос наигранной усталостью и для достоверности пару раз кашлянула.
- Ты дома? Может, мне к тебе приехать?
- Не надо, Саш, спасибо, не надо… Заразишься еще...
Неожиданно недалеко от станции метро проезжает машина скорой помощи, пронзая разряженный зимний воздух протяжным воем сирены. Это слышит он. Это слышит она. Это слышит он из динамика телефона. Секунда молчания.
- Катя? Ты тут? – раздаются слова Саши, но Катя их не слышит. Она с силой вжимает кнопку «сброс вызова», пока экран телефона не становится черным, и бежит. Бежит через парк. Бежит от метро, от Саши, от всего мира. Бежит сквозь свет фонарей и тьму зимнего вечера. Бежит и рыдает в полный голос.

Глава IV

- Как ты себя чувствуешь, Катержина? – спросил Элан, сидя возле ее кровати.
- Да, да, хорошо. – нерешительно ответила она.
- Тебе было плохо. Ты помнишь что-нибудь?
- Что? – переспросила Катержина, не понимая немецкой речи своего хозяина.
- Тебе принести воды?
- Воды? Да, спасибо. – Измученный и уставший вид служанки приобрел легкий оттенок ласковой благодарности.
- Хорошо. Я быстро. – сказал Элан, встал и вышел из спальни. Глубоко погруженный в раздумья, он зашел в сумрачное помещение лаборатории, нащупал на полке чашу, затем кувшин с водой на столе, налил немного, взболтал, вылил на пол, затем наполнил до краев и направился обратно в спальню, стремительно теряя воспоминания обо всех проделанных только что действиях. Сердце алхимика сжалось при виде мертвенно-бледной женщины, лежащей на кровати и неподвижно глядящей в необъятные просторы бесконечности за деревянным потолком.
- Вот, держи, я принес тебе воду, - сказал Элан, сев на стул сбоку от кровати. Тот самый стул, на котором Катержина билась в истерике несколько часов назад. Девушка приподнялась в полулежащее состояние, еще совсем слабыми руками обхватила чашу, пролив немного воды себе на ноги, и осушила ее содержимое.
- Еще воды?
- Нет, спасибо. – Катержина вернула чашу алхимику и вновь приняла лежащее положение.
- Я должна убирать дом. – вдруг сказала она, попытавшись встать, но Элан нежно уложил ее обратно:
- Сегодня не надо. Потом уберешь.
- Спасибо.
- Ты так устала… Все мы устали… Нам обоим нужен отдых. Но увы себе я этого позволить не могу. А ты отдыхай… Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо, - начал говорить алхимик, скорее для себя, Катержина все равно мало чего понимает в его словах.
- Тебе стоит еще поспать. Восстановить силы. Ты выглядешь очень уставшей. - почти шепотом сказал Элан, неожиданно осознав, насколько сильно он устал.
- Да, хорошо. Мне идти на своя постель?
- Нет, нет, оставайся тут. У меня еще много дел сегодня.
- Хорошо.
- Спи. Завтра поговорим. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - прошептала Катержина и отвернулась к стене.
Алхимик еще некоторое время посидел в раздумьях возле кровати и, когда увидел, что дыхание Катержины стало медленным и глубоким, тихо поднялся и вышел из спальни.
"Какова мера знания? Какова его цена? Цена знания, способного изменить весь мир вокруг, сделать его прекраснее... сделать прекраснее меня... Я рискую. Я очень рискую. При чем не только своей душой. Но что есть душа по сравнению со столь драгоценными тайнами мироздания? Сколько душ может стоить красота? Моя душа ничего не стоит. А душа Катержины? Могу ли я ее продать? Кем я буду после этого? Но ведь я так близок к цели... Так близок... И не факт, что это вообще ее коснется. Сегодня падре смог исправить мою ошибку. Что мне мешает вновь ее не повторять? Я ведь алхимик. Меня признал сам Император и Его придворная коллегия. Я смогу контролировать ее. Я получу от нее то, что мне нужно. Я смогу. И смею ли я сомневаться при выборе, получить знание или не получить его? Это моя судьба, мой путь... Я знаю, я справлюсь, я смогу. Будь я трижды проклят, но встав на этот путь, я не смею отступать."
Комната, в которой находилась лаборатория, казалась непривычно чужой, холодной и отталкивающей. Даже отчасти потусторонней. Скудные лучи лунного света, пробивающиеся сквозь закопченное окошко, создавали мистическое тускло-голубое сияние, отражающееся в стеклянных поверхностях многочисленных колб, рессор и прочих прозрачных емкостей, слишком четких, чтобы быть настоящими.
Элан Крафт машинально поставил на стол вертикальное зеркало и окружил его против часовой стрелки четырьмя элементами стихий: горсткой земли, стопкой воды, кусочком благовоний и непосредственно перед зеркалом восковой свечей. Затем он зажег благовония и свечу, сел перед зеркалом, положил перед собой руки ладонями вверх и сфокусировался на мерцающем огненном пятне перед глазами. Оранжевое сияние сперва было размером не больше монеты, затем начало подскакивать в ритм ударов его сердца, с каждым разом все выше, пока не достигло самого потолка и не ушло еще выше, за пределы комнаты. Постепенно мерцающее огненное сияние заполнило все помещение. Алхимик сидел неподвижно, плавно погружаясь в транс. Затем с его губ стали слетать едва различимые слова, плавно переливающиеся в напевы. Все пространство вокруг дрожало и пульсировало в ритме его сердцебиения, то уменьшаясь до расстояния между его зрачками и их отражением на зеркальной поверхности напротив, то расширяясь до неописуемых пределов. Содержимое этого пространства уже давно перемешалось в один общий абстрактный фон, из которого невозможно было выделить ни одного целого предмета. Сознание Элана растворилось в бесконечных зеркальных отражениях черного портала его зрачков и зрачков того существа, что находилось напротив него. Голос алхимика становился все более уверенным и переливчатым, по его телу волнами циркулировала сильная энергия, постепенно увеличивающаяся в геометрической прогрессии. Все его конечности онемели, превратившись в вибрирующие проводники этой необузданной силы. Элан был готов выйти на контакт. Сеанс спиритизма начался. 

Глава V

Слишком много белого. Непривычно светло и чисто. Стерильность, исключающая признаки присутствия чего-то живого. Кате уже доводилось бывать в подобных местах, но ей все равно было неуютно. В палате лежали два человека. Один - мужчина за сорок - неподвижно лежал с закрытыми глазами. Через несколько секунд ощущение его присутствия здесь и сейчас бесследно пропало, словно он был бездушным приложением к его койке, разве что умеющим дышать. Просто какой-то спящий человек. Возможно он бы и привлек к себе больше внимания, и даже показался бы личностью, а не просто живым организмом из плоти и крови, если бы не Виталик, лежащий на койке напротив. Душераздирающее зрелище. Непривычно бледный, непривычно слабый, непривычно близкий. Густые черные волосы и трехдневная щетина создавали нездоровый контраст с белизной его лица и слишком светлыми голубыми глазами. Лицо Виталия казалось безжизненным, словно тонкую бледную кожу натянули на череп так, что на резко выступающих скулах она казалась полупрозрачной. Он словно и не заметил ее появления. Но он был в сознании. Он дышал. И каждое едва заметное движение его грудной клетки под белым одеялом вызывало наполненное радостью тяжелое сердцебиение Кати. Удар. Второй. Третий. Он посмотрел в ее сторону.
- Катя? Что ты тут делаешь? - спросил Виталий, удивленно посмотрев в ее сторону. Уголки рта сами собой разошлись в разные стороны, нарисовав улыбку на его лице, и в сознании Кати промелькнула мысль, насколько сильно изнеможенное слабостью лицо человека способно демонстрировать его эмоции... Будто оно утратило что-то, созданное для маскировки истинных душевных переживаний, некий естественный компонент, подаренный людям природой, чтобы те делали себе из него маски тех эмоций, которые хотят изобразить. 
- Я пришла к тебе. Проведать, как ты тут... - Искренняя улыбка Виталия моментально скопировалась на ее лицо. На глазах заблестели слезы. Катя сняла очки, от чего ее круглое лицо, еще красноватое с мороза, приобрело красивые черты. Черты той красоты, которую могут заметить только близкие люди. Она подошла к койке и села в ногах Виталия. Мужчина, находящийся в палате вместе с ними, посмотрел в их сторону и отвернулся к стене, но ни Катя, ни Виталик не заметили этого. Они молча смотрели друг на друга, словно старые друзья, которые не виделись несколько лет и изучали лица друг друга в бессознательном поиске отпечатков прожитого порознь времени.
- Я принесла тебе фрукты. Тебе сейчас необходим витамин С. - Катя опустила взгляд на пакет, который она держала в руках.
- Спасибо, Кать. Я уж было отчаялся при виде той херни, которой нас тут кормят. Ты ведь должна быть на работе сегодня, разве нет?
- А к черту эту работу. Подождет.
- Радостно слышать. Я всегда это говорил.
- Я знаю. - они засмеялись, и Катя заметила, что держит Виталика за руку.
- Я поставлю фрукты на тумбочку, - сказала она, стеснительно опустив глаза, и встала с койки.
- Как долго тебя еще будут держать здесь?
- Я не знаю. Кажется, меня не отпустят до тех пор, пока не прочистят мне кровь до состояния дистиллированной воды и окончательно не превратят мою задницу в дуршлаг. - они вновь засмеялись.
- Ну и напугал же ты меня... - сказала Катя после недолгой паузы, вновь устроившись в ногах Виталия. Его лицо несколько помрачнело, вновь став похожим на безжизненный череп.
- Спасибо, Катя... Если бы не ты... Страшно представить... - девушка грустно опустила глаза.
- Ты ведь больше не будешь курить эту гадость?..
- Не буду, - немного помолчав, ответил Виталик, - не буду...
- Я читала, что подобные вещества изменяют структуру ДНК. Тебя это не пугает?
- Когда я слышу слово ДНК, у меня перед глазами бесконечная цепочка знаков бесконечности, и что все это означает, мне пожалуй не понять... Даже после сальвии 40х. - Парень громко хихикнул, притянув на пару секунд неодобрительный взгляд соседа по палате.
- Виталь, это не тема для шуток. То, что случилось... Ведь это не спроста... Тебе дали понять, что ничто не... бесконечно... - неуверенно сказала Катя, аккуратно подбирая каждое слово.
- Не знаю. Мне так не кажется. Тогда на кухне... я понимал, что происходит что-то страшное. Что-то такое, что я не в силах контролировать. Но где-то глубоко внутри я чувствовал, что это не конец. Это не может быть концом.
- Может, ты чувствовал, что я скоро приду, и тебя спасут? Я где-то читала, что в форс-мажорных ситуациях у человека открываются способности, дремлющие в обычном состоянии... Может, ты смог интуитивно предвидеть...
- Я немного не об этом... Я не мог знать, что ты скоро придешь. И хоть все происходило так быстро, я помню все свои мысли и все то, что я чувствовал тогда... Я знал, что это не конец, для меня это было очевидным в любом случае, успела бы ты тогда приехать или нет...

Глава VI

2 февраля 1582 года. Я знаю, я близок к разгадке. Уже три минерала хорошо проявили свои свойства. Но в какой консистенции их перемешать? Какие нужны добавки? Я не знаю. Мне кажется, мои ожоги на лице начали обретать здоровый цвет. Или мне только кажется? Я спросил у Катержины, изменилось ли мое лицо после применения пробного эликсира. Она ответила мне: "Да, да, это хорошо." Точно те же слова и в той же интонации я обычно слышу от нее, когда говорю, что иду на прогулку, когда спрашиваю, приготовила ли она ужин или когда прошу проветрить дом. Безграмотность моей служанки порой приводит меня в отчаяние, что я, бывает, подумываю, не начать ли ее учить немецкой речи... Но я буду глупцом, если начну тратить на это свое драгоценное время, отпущенное мне самим Императором Римской империи.
Сегодня произошел весьма странный случай, заставивший меня достаточно долго размышлять на его счет, путаться в догадках, но я так и не смог найти для него должного объяснения. Я ходил в алхимическую лавку, чтобы купить немного порошка на основе горного хрусталя и льняного масла. Погода выдалась сказочной – ярко сияло Солнце, на небе было так мало облаков, что я был удивлен, почему при этом шел снег. Редкие снежинки плавно парили в пространстве меж узких улиц Малой страны, ярко подсвеченные холодным февральским светилом. Разряженный зимний воздух приводил в порядок весь тот ментальный хаос, царящий в моей голове, и эта небольшая прогулка доставляла мне большое душевное удовольствие. Мне даже стало немного жалко, что лавка, в которую я шел, находилась всего в двух кварталах от моего жилища. Однако, случилось нечто куда более странное, чем странная погода, царящая в Праге 2 февраля 1582 года…
До алхимической лавки от моего дома идти самое большее двадцать минут. Соответственно, обратный путь так же не может быть долгим, ибо никаких происшествий по дороге со мной не случилось – не смотря на светлый день и приятную погоду, на улице я не встретил ни одного прохожего. В лавке я провел от силы пятнадцать минут, вежливо общаясь на отвлеченные темы с лавочником, пока он готовил мне предметы моей покупки. И я честно не могу понять, почему моя прогулка заняла два с половиной часа! Уходя, я сказал Катержине, что вернусь от силы через час, и если бы не ее взволнованный вид и невнятные вопросы, я бы, может, и не заметил, что отсутствовал значительно дольше… Я вообще последнее время ощущаю себя потерянным для окружающего мира, мое сознание целиком и полностью погружено в работу и просто не успевает следить за течением времени. Я узнаю, что наступил вечер, лишь когда чувствую запах жаренного мяса, доносящийся из кухни и говорящий о том, что Катержина готовит ужин, а о наступлении утра узнаю, когда слышу, как она подметает пол. Сегодняшний случай очень удивил меня, но, я уверен, уже через неделю я не буду о нем помнить, если не удосужусь перечитать этот дневник.
Время. Меня всегда интересовало, является ли время наиболее точной мерой течения жизни, или же это лишь эфемерное понятие, которое впоследствии люди сделали точным для своего удобства? Каково время изначально? До создания часов? За эти вопросы любой астролог может плюнуть мне в лицо, не раздумывая, но я говорю не о хаотичности передвижения небесных светил, с их закономерностью может поспорить лишь глупец. Я говорю о разнице между падением одной песчинки в часах от падения другой. Многие действия в лаборатории я вымеряю по песочным часам, и часто мне приходится просто сидеть и смотреть на то, как плавно песок перетекает из одной сферы в другую. И не смотря на то, что я созерцаю этот процесс как правило в одном и том же состоянии, мне всегда кажется, что каждый раз это происходит с разной продолжительностью. На бесконечность, создаваемую регулярным переворачиванием часов это никак не влияет, но если брать отдельно два отрезка времени от первой до последней песчинки, мне они кажутся разными. Я наверно пишу какую-то несуразную ересь, но мне очень хочется каким-нибудь образом объяснить, почему сегодняшний поход в алхимическую лавку у меня занял в два с половиной раза больше времени, чем должен был.
Вряд ли я смогу найти на это ответ. Кому как не мне знать, что доказательства требуют многочисленных опытов. Посему я не вижу смысла продолжать тратить время на мысли о времени, и предпочту лучше заняться делом. Сейчас я продолжу свои опыты. Консистенции двух стихий, если меня не подводят мои расчеты, я нашел. Воздух мужского начала плохо слился с воздухом женского в моем прошлом опыте. Быть может, мои расчеты ошибочны. Я не знаю, чье начало сильнее, не могу знать! Думаю сегодня увеличить количество порошка на основе горного хрусталя на 3 грамма и уменьшить количество порошка на основе янтаря на 2 грамма. Надеюсь, эта консистенция приблизит меня к моей цели. Да поможет мне Бог.



Глава VII

Катя лежала на кровати с закрытыми глазами и буквально чувствовала, как умирает одна нервная клетка за другой от того шума, что исходил из соседней комнаты. Гулкие удары бас-бочки, хор аритмичных голосов, то и дело, срывающихся на нездоровый смех. Почти полночь... Бесполезные попытки заснуть или хотя бы расслабиться... Катя открыла глаза и посмотрела на стакан воды, стоящий на столике у стены. По прозрачной поверхности расходились круги в четком ритме сто ударов в минуту, и ей на мгновение показалось, что у нее под черепной коробкой происходит то же самое. Неожиданно завибрировал мобильник, лежащий рядом с ней.
- Алло? - почти шепотом сказала Катя.
- Привет, Кать! Я тебя не разбудил? - уверенный мужской голос на том конце.
- Да если бы... Слышишь, что у меня за стенкой твориться?
- Блин. Опять твой безумный сосед наркопритон устроил? Как ты можешь все это терпеть? Вызови ментов, и дело с концом. Давно пора поставить его на место. Эх, жаль, что я не могу сейчас приехать и разобраться с этими отбросами. - настроение разговора моментально ушло в минор.
- Я не могу, Саш. Их ведь арестуют. Не хочу грех на душу брать.
- Вот козлы! Я тогда не знаю, что тебе еще посоветовать. Был бы на твоем месте, давно бы ментов вызвал - пускай выкручиваются, как хотят. Ничего жестокого в этом не вижу - они знают, чем рискуют, да и законодательство наше не так уж сурово наказывает за употребление, они же не торгуют... А просто переехать не можешь? Или твоя гуманность пошла еще дальше, типа другие соседи с этим беспределом мириться не будут и сдадут этих укурков с потрохами?
- Гуманность тому причиной или нет, в любом случае сейчас кризис, и мне просто не найти комнату за те же деньги. Да и, если так подумать, этот бедлам творится не так часто, чтобы нельзя было с ним смириться. - Катя очень старалась успокоить собеседника, ей очень не хотелось спорить о правильности своей жизненной позиции. Особенно с ним.
- Смириться-смириться... Ты всю жизнь собираешься со всем мириться? Кризис не бесконечно будет длиться.
- Я так не считаю. По мне так он и не заканчивался с момента создания финансовой системы... То есть он то слабее, то сильнее, но он постоянен. - секундная пауза.
- То есть по-твоему кризис цикличен?
- Да вообще все вокруг перманентно, но циклично. Перемены - лишь иллюзия перемен. Ей богу, куда ни глянь, все повторяется, повторяется, повторяется, повторяется... Я пошла на Истфак, потому что меня всегда влекло к истории. Я хотела проследить весь путь человеческого прогресса, проанализировать всю эту цепную реакцию явлений, факторов, решений, действий, причин и следствий; посмотреть во всех подробностях, каким образом происходили и происходят переходы на следующие ступени развития... поступила на Истфак и поняла, что прогресс - это лишь иллюзия... Все по кругу. Вообще все! Нет, не по кругу, по спирали! Помнишь, в детстве были такие игрушки - пластмассовые пружины всех цветов радуги? - голос Кати наполнился радостными нотками, она смогла-таки перевести тему.
- Которые еще по лестнице умели спускаться?
- Да, они самые. Так вот, мне все больше кажется, что ход человеческой истории очень похож на эту пружину, только соединенную в кольцо. Бесконечное количество прогрессов и регрессов на фоне перехода от глобального прогресса к глобальному регрессу и обратно... Все по кургу. По спирали, но по кругу. Что-то меня понесло... Надеюсь, ты меня понял...
- Однако. Ну ты задвинула, на ночь глядя... Может, лучше расскажешь, что у тебя нового? А то, боюсь, я сейчас не на твоей философской волне...
- Да, что у меня может быть нового? Работа-учеба. Работа-учеба. Сегодня разве что случай один неприятный произошел...
- Что случилось? - в голосе Саши сразу почувствовалось волнение.
- Да ничего страшного... Я ехала утром в универ, вышла из метро и увидела, что на остановке стоит автобус. Двери открыты, за ними сразу живая стена пассажиров... Было холодно. Кругом такая грязь... Но спешить на этот автобус не хотелось совершенно. Во-первых, бежать по этой тошнотворной каше соленого снега - удовольствие сомнительное, во-вторых, даже если бы я добежала, вряд ли смогла бы в него зайти - народу, как в банке со шпротами. Я иду, иду к остановке, а автобус все не уезжает. Вот уже подошла к его дверям, а он все стоит. На меня смотрят те бедняги, кто уже внутри, стоят кое-как, не известно, за что держатся, и судя по взглядам явно не хотят, чтобы я заходила. Да и я сама не хотела туда заходить, несмотря на холод. Мне не нравится ездить в толкучке, один раз я чуть сознание не потеряла таким образом. Все, решила ждать следующий автобус, и тут какой-то мужчина с дипломатом в руке бежит по этому серо-коричневому месиву, случайно толкает меня, залетает в автобус, двери закрываются, и его рука, та, что с дипломатом, оказывается снаружи. От боли пальцы разжимаются, дипломат падает на землю. Я увидела лицо того мужчины, искривленное гримасой боли. До сих пор вспоминаю очень отчетливо. Противно. Водитель открывает двери, но как только рука исчезает в салоне автобуса, тут же закрывает их и трогается с места. Дипломат остается лежать в холодной грязи. Я видела, что тот мужчина, да и некоторые другие пассажиры что-то кричали водителю, но тщетно. Я подняла дипломат и жестами показала его хозяину, что дождусь его на остановке. Было очень холодно, я вся задубела, пропустила два автобуса и один троллейбус, опоздала на пару, но дождалась того мужчину. Он подбежал ко мне. Судя по отдышке, бежал он долго, от следующей остановки. Но когда я отдала ему дипломат, он сказал "спасибо большое", так и не посмотрев на меня. Просто поблагодарил, взял чемодан и тут же отошел метров на пять ждать следующий автобус. Я, конечно, все понимаю: у человека тяжелое утро, тут такая неприятность случилась, руку прищемило, на работу опоздал... Но я ведь тоже опоздала. И ждала его битых пятнадцать-двадцать минут на морозе. Почему нельзя было посмотреть мне в лицо? Ведь без этого слова ничего не значат...
- То есть не значат?
- Не знаю... Когда мне кто-то что-то говорит, но при этом не смотрит на меня, мне кажется, что человек не воспринимает меня таким же человеком, как он, всего лишь частью фона, чем-то неважным, незначительным, необязательным. Будто сейчас я есть, а через минуту меня не будет... Хотя в каком-то смысле так оно и есть. Когда тот мужчина с дипломатом отошел от меня, я для него исчезла. Хотя по сути он был обычным незнакомцем, точно таким же фоном для меня, неприятный осадок все равно остался. - Секундная пауза. Настроение разговора опять ушло в минор. Теперь тему захотел сменить Саша:
- Я не понимаю, как на тебя можно не смотреть? Ты ведь такая красивая... - три секунды.
- Черт! У меня на кухне опять погром! Я потом перезвоню! - Гудок. Гудок. Гудок.

Глава VIII

Я ненавижу себя! НЕНАВИЖУ!!! Как можно быть такой дурой?! Сколько можно бояться? Черт! Черт! Черт! Когда же они замолчат наконец?! Господи, почему все так погано? Вот почему так? Это же телефонный разговор! Всего лишь какой-то телефонный разговор! Ну что мне мешало его продолжить? Дура! Я все испортила! Могла испортить. Ну почему все так плохо? За что мне это? Почему я такая трусиха?.. Все-таки хорошо, что Саша в Москве... Если бы жил в Питере, я бы давным-давно все испортила... Окончательно и бесповоротно... Я уверена в этом... Я вечно все порчу... Ненавижу себя! НЕНАВИЖУ!!! Ах, Саша... Сашенька... Ты думаешь, те фотографии мои... Надеюсь, ты никогда не узнаешь правду... Ты мне так дорог... ТАК дорог... Я очень боюсь тебя потерять! Ты единственная моя радость в жизни... Единственная поддержка... Ах, если бы ты только знал, как я... Но ты никогда не узнаешь... Я надеюсь... Господи, уже два часа ночи! Когда же они, черт побери заткнутся? Ну сколько можно шуметь?! Мне на работу завтра... Надо принять снотворное, иначе ничего хорошего из этого не выйдет... Так лень вставать... Так лень вообще что-либо делать! Но иначе никак... надо принять снотворное...

Шелест простыней. Серые сумерки коридора. Голоса за стенкой - только звуковые волны, без причины, без смысла, без конца... легкие прикосновения... шершавые обои... до кухни пять маленьких шагов через лабиринты чужой обуви. Вибрации по сухому паркету - что-то упало в их комнате. В его комнате, столь безликой и столь иной... Громкий смех. Как взрыв. Такой неестественный, ядовитый, фальшивый... Щелчок выключателя. Вспышка света. Едкий запах табака. Черные полоски на линолеуме. Яркие синие тапки - как не из этого мира. Мира, заросшего пустыми пивными бутылками. Скрип дверцы. Шорохи поэлетилена. Треск пластика. Журчание воды из чайника...

С каких пор сон для меня стал производным целых химических уравнений? Почему я не могу теперь заснуть без таблетки? Если бы мама знала, кто мой сосед, сказала бы, "А чему ты удивляешься? Ты еще годик-другой с наркоманом поживи под одной крышей - не только на снотворное подсядешь!"... и она опять была бы права... Я больше, чем уверена, если бы не Виталик, у меня не было бы никаких проблем со сном... Господи, как же все погано!.. Когда же они заткнутся?! Не могу так больше! НЕ МОГУ!!! Почему все так криво?.. Завтра на работу... Скорей бы уснуть... Я стала частью Яркого Мира. Что за бред?.. Опять одна за прилавком... Плохо... Почему меня поставили именно в тот магазин? Может, я действительно неудачница... Чтоб они все сдохли!.. Нельзя так думать... Так тепло... почему завтра не выходной?.. Так не хочу никуда... идти... ехать... по сугробам... столько снега в этом году... кошмар... хорошо, гололеда нет... главное, не проспать... звук на телефоне?.. Включила вроде... Почему я такая?.. Это судьба... Ну и ладно... Бывает лучше... Хуже... А, черт с ним... Каникулы, тоже мне... Я не школьница... Жалко... Слава Богу... Черт... Когда я отдыхала в прошлый раз?.. Я отдыхала?.. Не важно... Почему так?.. Черт с ним... Где ты, Элан?.. Поговори со мной...

Ночь. Гулкий смех в одной комнате. Беззвучное дыхание спящего человека в другой. Метель за окном.

Глава IX

В сумраке храма доносился едва слышимый шепот из исповедальни. Высокие колонны, слегка светящиеся в тусклых багровых лучах заходящего солнца, пробивающиеся сквозь мозаичные витражи, безучастно свидетельствовали исповеди алхимика. Печальные лики ангелов, казалось, нисколько не разделяли той истерии кающейся во грехах души, будто были погружены в иные, куда более важные раздумья. И ничто - ни рыдания человека, ни его полные искренности слова, ни даже смысл этих слов не трогали их каменные сердца, навеки обращенные к вечности. И все просторное помещение храма, утопающее в кровавых излишне прямых линиях солнечного света, было безразлично к невыносимой боли, раздирающей сердце алхимика на части. Тело Элана Крафта лежало на холодном полу, зажатое со всех сторон деревянными стенками исповедальни. Оно тряслось в судорогах истерии, слезы градом падали вниз, разбиваясь на сотни мельчайших брызг, и пальцы с силой сжимали решетчатую перегородку, словно цепляясь за последнюю надежду о спасении. О спасении другой, ни в чем неповинной души... Слова, более походящие на неразборчивые стенания, слетали с искривленных болью губ Элана с большим трудом, бессвязно, но с искренностью, не подвластной словам вообще:
- Ладно я... гореть мне... Гореть душе моей... Гореть в вечном адском пламени... Моей падшей... Падшей, прогнившей душе! Я иного не достоин... Не достоин... И не надеюсь... Не надеюсь на другое... На спасение... Будь я проклят! Будь я прокля-я-ят!!! Господи! Спаси ее! Я во всем виноват... Во всем... Виновен! Я не продал... Не продал свою душу. Не продал ее дьяволу... Мне нечего было продавать. У меня нет души... Он забрал ее... ЕЕ!!! Милую... Добрую... Чистую душу Катержины. Он забрал ее!!! Забрал!!! Я не хотел этого!!! Я не хотел... Не хотел, чтобы так получилось... Будь я проклят. Будь я проклят!!! Это был сон... Это был сон... Нет! Это не был сон! Я призвал зло... Призвал зло в этот мир! Зло! В мир! В мой дом! Я призвал... Я...
- Что ты сделал, сын мой? - впервые за долгое время раздался голос падре.
- Я призвал зло... Я призвал... Я потерял ее! Она теперь не она... Она - не она. Она - не она. Она- не она. Она - не она!!!
- Что ты сделал, сын мой?
- Я... я... я провел сеанс... Я снова провел сеанс...
- Что было дальше?
- Я не знаю... Я спал. Я спал... Во сне была она... Оно... Во сне...
- Что она делала?
- Она... Она говорила со мной... Говорила... Я видел ее лицо... Она говорила такие вещи, которые и представить страшно... Она... Она... Я проснулся. Я проснулся, и она... Она была Катержиной... Катержина была ей...  Это был не сон! Это был и сон, и не сон... Катержина продолжала говорить ее голосом... Она говорила, но этого языка я никогда... Никогда раньше не слышал... Это не был чешский... И это не была латынь... Но я все понимал... Это... Она- не она. Она - не она. Она - не она....
- Каешься ли ты во грехах своих, сын мой?
- Я каюсь... Каюсь... Но это бесполезно... Бесполезно! Ведь ее теперь не спасти... Нас всех теперь не спасти... Это конец...

Глава Х

Протяжный свист чайника нарушил казалось бы непреодолимую тишину квартиры. Скрип двери. Тихое шарканье тапок по паркету. Резкий вздох - на кухне сидел Виталий. В позе задумчивого философа он глядел в пустоту за облаком табачного дыма, нависшего над столом, и видимо даже не слышал, как закипел чайник. Застывшая фигура соседа испугала Катю - она думала, что она одна дома. Опешив на секунду, она подошла к плите и выключила газ.
- Привет. Я думала, тебя нет дома... с тобой все в порядке?.. - спокойным тоном, будто прошлой ночью ничего не было, сказала Катя. Но Виталий по началу даже не заметил, что на кухне кто-то есть. Лишь через пару секунд он резко перевел взгляд в сторону своей соседки и нарисовал на белой маске своего лица что-то напоминающее улыбку:
- А, дарова, как ты? - сквозь мокрую хрипоту ответил он.
- Устала очень. Эта работа меня когда-нибудь в гроб загонит... Чайку налить?
- Да, если можно... почему не уволишься?..
- А где я деньги буду получать, не подскажешь? - Катя обернула ручку чайника полотенцем и аккуратно разлила кипяток в две чашки.
- Всяко можно что-нибудь придумать. В Питере как-никак живем. Думаю, с твоей головой тебе другую работу найти не проблема. Спасибо. Можно зеленый? - Виталий затушил сигарету, смахнул горку пепла со стола и, неловко скрывая дрожь в руках, поставил чашку перед собой.
- Ох, если бы все было так просто... тут не в голове дело. Чтобы получить работу получше, за нее надо побороться... или хотя бы вести себя поуверенней на собеседовании, а это явно не про меня... - Катя положила пакетик чая в чашку соседа, потом себе и села за стол напротив него.
- Если честно, я не понимаю, что тебе мешает. Если тебя так достала твоя работа, неужели тебе не хватает даже элементарной злости, чтобы начать бороться за что-то лучшее...
- В том-то и дело, если у меня и просыпается злость, так только к себе самой. Я неудачница, и я ничего не могу с этим поделать...
- Ты? Неудачница? Не смеши мои носки! Ты видимо неудачников никогда не видела... хотя в принципе один такой экземпляр сидит сейчас перед тобой...
- Не говори так...
- Ха! Я даже в школе не доучился! А ты вон, в СПБГУ, у тебя столько возможностей, только подходи, да бери! Тебе не хватает уверенности в себе на собеседованиях? Меня туда просто не пустят. Но мне пофиг. Меня и так все устраивает...
- Почему тебе все равно? Ты разве не хочешь найти себе нормальную работу?..
- Не-а, меня моя прет... мне другая не нужна.
- Ты называешь стучание на тамтаме на улицах и в вагонах метро работой?
- Ну да... Чем не работа?.. На жизнь хватает, а зачем что-то большее?.. Фигня все это...
- А как же карьера?
- А нафиг карьеру. Я тебе одну вещь скажу, может, ты этого не проходила на своем Истфаке... знаешь, почему все войны на Земле начались? Вот первобытные люди занимались собирательством и жили себе спокойно, безо всякой резни. Они брали от природы ровно столько, сколько им было нужно, и все у них было хорошо... пока их соседи не стали заниматься земледелием. Кому-то подумалось, что того, что дает природа, мало, и надо брать от нее по максимуму - они стали распахивать землю, засеивать злаки, торговать зерном, и все им показалось недостаточным: и земли мало, и урожай скудный - так и пошли на соседей войной, чтобы больше полей для посевов захватить. И тут пошло-поехало, людям хотелось все больше и больше... Так и деньги появились, и рабство, и в итоге весь тот бардак, который мы сейчас наблюдаем... Так вот, мне достаточно того, что мне необходимо, не больше... Потому никакая карьера меня не интересует и никакие "блага цивилизации" типа машин, загородных домов и тому подобной хрени тоже...
- Ты откуда узнал о земледелии?.. - Катя была явно удивлена познаниями своего соседа.
- Да чел один по накурке рассказал... интересная тема, правда?..
- Я и не догадывалась, что на ваших вечеринках люди интересуются историей... может, мне с вами посидеть как-нибудь? - Катя добродушно улыбнулась.
- Хм... да не вопрос, заходи, когда хочешь. Только предупреждаю, это малость отличается от ваших семинаров... - Виталий улыбнулся в ответ.
- Да я шучу... Боюсь, я с вами буду на разных волнах...
- Так это очень легко можно исправить!
- Нет, спасибо... Я понимаю, о чем ты... Это не для меня...
- Эх, много ты теряешь... Но я не настаиваю.
- Так уж родители воспитали... не знаю, хорошо это или плохо...
- Скажи, как давно ты живешь отдельно?
- С момента поступления, вот уже три с половиной года...
- И ты до сих пор их во всем слушаешься?
- Так уж меня воспитали.
- Пойми, если тебе многое не нравится в твоей жизни, в ней надо что-то поменять, ты понимаешь?
- Это проще сказать, чем сделать.
- Да нет же, это сделать ничуть не сложнее...
- Ты видимо плохо меня знаешь...
- А ты себя?.. - Катя смущенно опустила глаза, и заметила, что они еще не выпили ни одного глотка чая...

Глава XI

26 сентября 1582 года. Свершилось. Я получил одобрение моего дела у пражской коллегии алхимиков. Однако Императора я так и не увидел. Ничего удивительного я в этом не нахожу, уверен, у Его Величества есть куда более серьезные дела, чем беседа с очередным алхимиком... Тем более алхимиком, который не ищет способов пополнить Его казну. Я слышал всевозможные слухи о здоровье Рудольфа II, слышал, что он нелюдим, часто бывает в глубокой печали и сомневается не только в окружающих его людях, но и в себе самом. Мне остается лишь уповать на Его здравие и молиться, ибо этому человеку я обязан своей жизнью, и единственная моя благодарность, которую я могу преподнести Его Величеству, единственная вещь, достойная Императора - это эликсир преображения, над созданием которого я работаю уже двенадцать лет. Те люди, приближенные Его Величества, мудрые и опытные придворные алхимики, одобрили мое дело от Его лица. Однако в речах их я уловил некое пренебрежение. Я не знаю, вызвано ли оно тем, что я не занимаюсь, как многие другие, поиском философского камня, и эликсир преображения им кажется значительно менее важным изобретением, или же эти ученые мужи ко всем алхимикам относятся подобным образом... Я не знаю. Да и не считаю важным то, с какими мыслями они одобрили мое дело - для меня самое главное, что они его одобрили. Я отчетливо помню эту беседу. Я находился в каком-то подвальном помещении в Градчанах. Помещение это было просторным и щедро освещалось десятками, а то и сотнями свечей. Я стоял в центре зала, передо мной полукругом сидели придворные алхимики в креслах с высокими спинками. Позади меня громоздилась большая, даже очень большая лаборатория. Было так светло, что я отчетливо лицезрел каждую морщину на каждом лице, находящимся передо мной, и восемь пар холодных, даже осуждающих глаз. Мне задавали вопросы, каждый раз называя меня по имени. Я же старался держаться с достоинством, отстаивая важность моей работы. Пожалуй, окончательно их убедили следующие мои слова, сказанные с глубоким сомнением, однако звучащие с необычной для меня уверенностью: "Уважаемые господа, со всем почтением, пока Его Величество Император священной Римской империи молод, логично, что ему в первую очередь важно найти дополнительные возможности пополнения казны и развития земли Чешской и всей империи Римской. Однако, через десять, через двадцать, через тридцать лет, я уверен, Его будет заботить Его возраст, Его силы, Его внешность. Не логично ли здесь  и сейчас искать эликсир преображения, чтобы потом не было поздно?" - эти слова... У меня возникало ощущение, что их говорил не я, но моими устами. Мое сердце замерло от волнения от воцарившей в зале тишины. Коллегия придворных алхимиков стала шептаться меж собой, после чего один из них сказал мне, вновь обратившись по имени: "Элан Крафт, наш совет одобряет твое дело. Но нам важно знать, что те слова, что ты сказал нам, не есть просто слова. Покажи нам, как ты пытаешься получить эликсир преображения. Лаборатория позади тебя сейчас полностью в твоем распоряжении." Вид стеклянных и металлических нагромождений, признаться честно, меня испугал. Лаборатория, которую я тайно собрал в Мюнхене, была пожалуй раз в десять меньше и примитивнее этой. Чтобы выиграть время для того, чтобы разобраться в обустройстве этой лаборатории, я начал рассказывать систему, по которой я пытаюсь создать эликсир преображения, о мужском и женском началах, заключенных в жесткой основе кельтского креста, о четырех стихиях, в которых мужское и женское начала должны слиться воедино... И пока я говорил, сами собой находилось и необходимое оборудование, и необходимые ингредиенты, и когда я закончил свой рассказ описаниями моих последних достижений в опытах, я уже разогревал смесь чесночного эфира и льняного масла и начинал параллельно взвешивать минеральные порошки на маленьких весах. Дальше все пошло само собой, мое сознание будто отключилось, затменное радостью и уверенностью в успехе, я знал, что самое страшное уже позади...




Глава XII

Я ничтожество. Пустое место. Для всех. Даже для себя. Так дальше нельзя. Кажется, я схожу с ума... Или уже давно свихнулась. Кто я есть, если не могу в своей жизни сделать ничего полезного? Если никому не могу помочь? Если меня ненавидит даже он?.. Пустышка. Слабая, бездушная, бесполезная уродина. В Спарте от уродов и слабаков избавлялись в младенчестве. Со мной нужно было поступить так же. А еще лучше — меня вообще не нужно было рожать! Ведь я только все порчу. Я подарила ему жизнь, я стала его богиней... и я предстала перед ним во всем своем ничтожестве. Невозможно представить большего унижения. Я смотрела в его глаза. Я видела его разочарование. Его сильный, осуждающий взгляд, такой искренний и чистый... Кого он увидел во мне? Богиню? Тот идеал мудрости и красоты, на который он уповал в своем сердце десятилетиями? Ту невидимую, но необычайно яркую звезду, на свет которой он шел все это время? У меня не находится слов, чтобы описать тот позор, который я пережила этой ночью. У меня не находится слов, чтобы описать свое раскаяние... Я вечно все порчу, это моя судьба, но здесь... Я отняла у него самое дорогое, что было у него. Я отняла у него неизвестность, питающую надежду даже в самые тяжелые времена... Как я могла?.. Что было бы с человечеством, если бы Моисей на Синайской вершине увидел дрожащее от стыда и страха существо, которое не могло и двух слов связать с уверенностью? Как быть богам, когда люди, созданные по их образу и подобию, превосходят их во всем? Как быть этим никчемным богам? Выход есть только один... Говорят, перед смертью у людей вся жизнь проносится перед глазами. Теперь я знаю — так и есть. Я вижу себя с далеких детских лет по сей момент. И, что самое обидное, я не вижу в себе ничего достойного звания человека. Бесконечная череда слабостей, страхов, стыда... бесконечная череда упущенных возможностей. Это невыносимо! Больно. Глупо. Омерзительно.  Мое сердце обливается кровью, когда я начинаю думать — а что, если бы я тогда хоть немного пересилила свою слабость и поступила иначе? Что, если бы?.. У историков нет такого вопроса. Что сделано, то сделано, и этого уже не изменить. Помню, мама часто успокаивала меня, когда я плакала, словами, что даже самый плохой день рано или поздно заканчивается, и даже самая сильная боль не вечна. Когда же все это закончится? Я где-то слышала, что любое живое существо должно умирать в одиночестве. В детстве у меня на даче была собака. Когда она сильно захворала, она убежала куда-то, родители ее долго искали... Нашли они ее уже мертвой в яме под корнями старого дерева. Она убежала от нас, чтобы встретить смерть в одиночестве. И я считаю это правильным. Я сейчас сижу и пишу последние в моей жизни строки, не знаю зачем... видимо в отличие от собак людям еще нужно выговориться перед тем, как уйти в мир иной... Мир иной. Интересно, что там впереди? Неужели и там я буду таким же пустым местом? Ведь все циклично, черт возьми, все циклично... Боже, если ты есть и читаешь сейчас эти бредни, сделай так, чтобы меня вообще не стало. Ни здесь, ни там, нигде. Прерви мою бесконечность, я так больше не могу! Избавь этот мир от меня, так он будет хоть чуточку лучше... Я все решила. Впервые в жизни без всяческих сомнений. Обратного пути у меня нет. Простите родители, прости Виталик, прости Элан, простите меня и прощайте. Будьте сильными. Будьте счастливы. И забудьте обо мне. Господи, как же за окном холодно...

Глава XIII

6 февраля 1582 года. В моем доме происходит что-то странное. Сегодня я как обычно весь день проводил опыты в лаборатории, пытаясь совместить воздух мужского начала с воздухом женского, как неожиданно я услышал крики моей служанки в спальне и звук бьющегося стекла. Я сразу ринулся к ней и обнаружил ее в состоянии  панического ужаса. Катержина подобно загнанному зверю вжалась в угол комнаты и не отрывала взгляда от осколков  разбитого зеркала на полу. Я попытался привести ее в чувство, но только когда я похлопал ее ладонью по лицу, она смогла отвести взгляд и посмотреть на меня. Никогда не забуду эти глаза. Несколько секунд Катержина смотрела на меня, словно не помнила, кто я такой, и где она находится. Потом она обняла меня и зарыдала в полный голос у меня на плече. Я постарался ее успокоить простыми словами, что все будет хорошо, но я абсолютно не понимал, что ее так сильно испугало. Я не мог себе представить, что может напугать в помещении, где ничего не происходит. Или что-то происходит, но я этого не замечаю? Я целыми днями работаю в лаборатории, ничего удивительного. Когда Катержина немного успокоилась и ослабила объятия, я сказал ей, что сейчас принесу успокоительное зелье, быстро сходил в лабораторию и сделал ей зеленый чай с экстрактом мака. Когда она его выпила, я постарался выяснить, что же с ней произошло.  Катержина снова заплакала и начала быстро говорить на непонятной помеси немецкого и чешского языков. По отдельным словосочетаниям я понял, что она утверждает, будто этот дом проклят, что она уже давно замечает необъяснимые феномены — пропажу предметов, появление новых и даже смену цветовой гаммы убранства дома. Катержина — моя служанка, кому как не ей замечать малейшие перемены. Как суеверная простолюдинка Катержина носила всевозможные обереги и пыталась защитить дом от злых чар, пока я был занят работой, но сегодня что-то вышло из под ее контроля. И это что-то было настолько ненормальным, что она не знает, как описать это словами. Когда она все же попыталась это сделать сквозь слезы и судороги, в череде ее бессвязных предложений я понял, что она хотела вынести мусор из дома, а когда открыла входную дверь, за ней оказалась стена. Катержина подбежала к окну и тоже увидела стену за стеклом. Она уже готова была ринуться ко мне в лабораторию за помощью, но увидела зеркало в дальнем углу комнаты. В отражении зеркала было окно, и оно не было замурованным. Когда Катержина подошла к нему и увидела свое отражение... Тогда она закричала и в панике бросила зеркало на пол. По ее словам в зеркале отражалась не она, другая женщина. Я уложил Катержину на кровать и попросил ее постараться заснуть. Пока я успокаивал ее, в моем сознании возникало несколько мыслей насчет того, что могло с ней случиться. Самой здравомысленной из них были галлюцинации, вызванные побочным действием смешения химических элементов в моих опытах. Вероятно за долгие годы моей практики у меня выработался к ним иммунитет, а у Катержины такого не было. Я не хотел верить, что мой дом есть пристанище темных сил, хотя в любой пивной мои предположения возымели бы большую поддержку. Когда Катержина заснула, я стал собирать осколки зеркала с пола и тут случилось то, о чем я могу рассказать пожалуй только в моем дневнике. Я посмотрел на свое отражение в самом большом осколке,  и я не увидел в нем ожогов на моем лице. Не было даже самого большого на левой щеке. Моя рука машинально дернулась ощупывать лицо, и ожоги на нем были. Я видел свое лицо в зеркале, видел, как мои пальцы скользили по гладкой щеке, но при этом чувствовал бугристые неровности на ней. Меня это сильно озадачило — галлюцинации ли видела моя служанка, или в этом доме действительно происходит что-то необъяснимое? Я поднес осколок зеркала к лицу спящей Катержины и невольно уронил его на пол. В зеркале действительно отражалась другая женщина! Вьющиеся черные волосы вместо прямых каштановых, круглое румяное лицо вместо бледного со впалыми щеками... Я вскочил на ноги, подбежал к двери, открыл ее — стены не было, только безлюдная улица. Почему я никогда не видел на ней людей? В этом доме действительно что-то происходит. И есть только один способ это выяснить. Если какой-то дух нашел в нем пристанище, нужно выяснить, что ему нужно. Еще в Мюнхене я купил у одного торговца книгу по оккультизму, там наверняка написано, как проводить сеанс спиритизма. Сейчас же я этим займусь, медлить нельзя.


Глава XIV

Двенадцать часов одиночества. Четыре дня в неделю. Двенадцать часов одиночества среди толпы людей. Совершенно одна. Наедине со своими мыслями. В борьбе, в постоянной борьбе... я не знаю, как можно было додуматься поставить на столь ответственную и многофункциональную работу одного человека?! Долго ли я еще смогу держаться?.. Даже не бесчеловечный рабочий график, даже не колосальное насилие над нервной системой меня убивает... Фотографии. Как я вообще додумалась устроиться на работу, где мне постоянно надо видеть чужие фотографии? Что меня дернуло? Ах, да, конечно, нужны были деньги... Деньги... какой ценой... Я продаю свою нервную систему, свои силы и душевный комфорт за девятьсот рублей в день. Я столько стою? Это не такие большие деньги, совсем небольшие... но настолько необходимые, что приходится смириться. Смириться... это в моем стиле. Я не знаю, кого винить, и даже не думаю искать виноватых. Просто я такая, какая есть. Родители ли меня такой воспитали? Возможно. Но ведь и я не сопротивлялась... И что в итоге? Закомплексованная уродина, которая смиряется со всем на Свете: с этой проклятой работой, с соседом-наркоманом, со своей внешностью, с каждым человеком, который делает мне что-то плохое... и с тем, что у меня нет будущего. Мне всегда вдалбливали, что высшее образование решает, есть будущее у человека или нет. И сплошные запреты-запреты-запреты... Да, я учусь в СПБГУ. Но у меня нет будущего. За будущее надо бороться. А я не приучена. Найти хорошего мужа, который будет за нас двоих бороться за наше будущее? Это невозможно. Кому я нужна? Я каждый рабочий день вижу десятки фотографий людей, у которых значительно больше возможностей построить свое будущее... А я уродина, я забитое, никчемное, никому не нужное существо. Увы, это не исправить. Я ведь даже захотеть ничего по-настоящему не могу. Мне и это запрещали... И что в итоге? У меня нет будущего. Нет даже желания что-либо изменить... И я даже не хочу думать, к чему все это приведет... Опять клиент. Началось... Вновь одна беззащитная Катя на растерзании толпы... Всем что-то надо, все хотят быстрее сдать или получить свои фотографии, распечатать их на месте, что-нибудь отксерить или что-нибудь купить... или просто позадавать вопросы, потратить время, глазея на товары... Столько спешки, столько суеты... И ведь никто не думает, насколько это тяжело вот так двенадцать часов стоять на ногах и делать все, чтобы толпа была довольна... Главное не начинать искать в этом смысл. Не надо... Зачем лишний раз себя расстраивать? И так вся жизнь - сплошное расстройство... Бесконечное расстройство... Эта ночь — очередное тому доказательство. Сейчас я понимаю, что могла сделать многое, но не сделала ничего. Я могла устроить истерику, чтобы эти наркоши умолкли и не мешали мне спать, я могла сказать Саше, что он мне небезразличен, могла открыться ему, излить всю душу так, что он бы простил меня за то, что я прислала ему чужие фотографии. Я могла! Но я не сделала этого. Мне проще смириться... Порой я ловлю себя на мысли, что мне не хватает рядом человека, который бы понимал меня, и не просто понимал — умел бы толкнуть меня вперед, как бы мне ни было страшно. Умел бы поделиться со мной своей уверенностью... Но кроме как в моем воображении я не могу найти этого человека. Потому что я неудачница. НЕУДАЧНИЦА.

Глава XV

"Ненавижу этот город. Ненавижу. Зимой вообще нестерпимо! Он не предназначен для жизни, и он не строился для жизни. Наспех сколоченная в военных нуждах крепость как стратегический объект для борьбы со шведами. Город, выросший вокруг нее на болотах, унесший тысячи и тысячи жизней насильно согнанных на строительство людей. Он не был создан для жизни... Страшно представить, насколько негативная здесь энергетика. Все люди тут такие озлобленные, чужие между собой, недоверчивые, агрессивные... В комнате так душно... открыть окно - будет очень холодно. Сплошные контрасты. Почему тут нет ничего среднего, спокойного, мирного?.. Вот взять Прагу. Прага строилась по строгим астрологическим расчетам, чтобы жизнь в ней была процветающей и благополучной. Этот город разделен на двенадцать частей по зодиакальному кругу, и там, пожалуй, ни один камень не был положен просто так. Утопающий в зелени и средневековой красоте город... Город, созданный для жизни... Жизни... Я не знаю, как я переживу эту зиму. Я не представляю, как пережила предыдущие... и даже думать не хочу, сколько еще зим будет впереди... Такое состояние, что легче сдохнуть, чем дождаться весеннего солнца. Сдохнуть от холода, от всей этой грязи на дорогах и во взглядах прохожих... На душе так погано, что даже не хочется бороться... Руки опускаются... Ни капли радости. Ни лучика света. Ничего, что давало бы хоть какую-то мотивацию... Никаких целей. Никакой мечты. Ничего. Пустота. Бесконечная пустота и бесконечные разочарования... Черт, ну кому надо мне звонить так поздно?!"
- Привет, Катя! Как твои дела?
 - Привет, Саш, ничего, все хорошо, устала только — эта работа меня когда-нибудь доканает... А у тебя как? - Катя усилием воли придала словам какое-никакое бодрое звучание, натянув для убедительности подобие улыбки на лице.
- Скажи, когда ты в прошлый раз была где-то кроме дома, работы и универа? - "ах, этот игривый тон... если б он только знал правду..."
- Ой. Так и не вспомнить сразу... А, вот, точно, в прошлом месяце на выставку "Мир камня" ходила... Знаешь такую?
- Нет, конечно, я же не питерский. А что за выставка?
- В среднем раз в месяц проходит - там много интересностей всяких, можно купить себе что-нибудь красивое, можно посмотреть на различные экспанаты... мне там еще впервые в жизни погадали... - "позитивней, позитивней, этот разговор обязан пройти хорошо! Ведь если я опять все испорчу..."
- По руке?
- Нет, на рунах. Там женщина такая интересная была, гадала на рунах...
- И что, если не секрет, нагадала?
- Так уж и не вспомнить. Там три руны было. Ну, первая обозначает прошлое, вторая настоящее, третья будущее. Прошлое не помню, не интересно как-то узнавать то, что знаешь изначально в куда больших подробностях. Настоящее - черточка такая вертикальная была. Вроде означает промедление, что не удивительно. Такая холодрыга за окном... А будущее... Я даже название помню - Дагаз. Такой символ, на знак бесконечности похож, только весь угловатый... как два симметричных равносторонних треугольника, соприкоснувшиеся углами. Как сказала та женщина - это к переменам. Символ перехода из одного состояния в другое, как будто берешь плоскость реальности и переворачиваешь ее вверх дном... А точка по середине - сам момент перехода.
- Очень надеюсь, что это будут перемены к лучшему... новая работа, личная жизнь... Кстати, у меня для тебя сюрприз... Думаю, он быстро повысит тебе настроение... - Катя живо приставила радостную улыбку на лице Саши, от чего на душе стало как-то тревожно...
-  Ты меня заинтриговал. Что ж за сюрприз такой?
- Я сейчас держу в руках билет в Питер! Приезжаю завтра в два с копейками на Московский вокзал! Можешь меня встретить? - секунда, вторая...
- Я честно очень рада, что ты приезжаешь, но это так неожиданно... К сожалению, я не смогу тебя встретить. Мне очень-очень жаль, но сейчас не самое удачное время... - "Господи! Только не это! За что?!"
- Какое может быть время удачнее каникул? У тебя завтра какие-то дела, да? Может, тогда вечерком встретимся? Я буквально на пару дней приезжаю и я жутко хочу тебя увидеть... - "Не бросай трубку! Только не бросай трубку!"
- Мне очень жаль, так много дел накопилось...
- Неужели все два дня у тебя заняты под завязку? Может быть, у тебя получится найти хотя бы пару часиков? Я тебя очень прошу... - Пауза. Страх. Пульс за сотню...
- На Горьковской завтра у метро, в шесть часов, хорошо? - у Кати закружилась голова, в горле застрял ком, и она еле смогла выдавить из себя эти слова.
- Конечно! Никаких проблем! Думаю, мы без проблем узнаем друг друга, если что созвонимся! Эй, ты тут? - Гудок. Гудок. Гудок...

Глава XVI

7 октября 1582 года. Ты желаешь знать, как получить эликсир преображения? Я расскажу тебе, человече. Слияние мужского и женского начал, вот в чем секрет. Акт любви, действо, порождающее жизнь, имеет огромную силу. Но как всю силу этого действа заключить в единую эссенцию? Кельтский крест. Вертикаль мужского начала плюс горизонталь женского начала в жестких рамках круга. Что есть жесткие рамки при столь неконтролируемой силе? Ответ ты найдешь везде вокруге, при всем многообразии природы, ее сила стоит на четырех основаниях. Четыре стихии - огонь, вода, воздух и земля, их сочетание являет нам этот мир во всех его многочисленных видах. Если эти стихии могут удерживать всю силу мироздания, они удержат и силу, выделяющуюся при слиянии мужского и женского начал.
Чтобы создать эликсир преображения тебе нужны восемь минералов в виде пыли, по два на каждую стихию. Осторожно подбирай их по тем же принципам - каждый отдельный минерал должен являть собой одно из начал в стихийном проявлении. Аккуратно смешай мужские и женские начала каждой стихии до получения единого цвета по следующей схеме: Огонь и Земля семь к трем в пользу мужского начала. Вода и Воздух семь к трем в пользу женского начала. У тебя получились восемь минеральных смесей. Каждую из них прогрей в тигле на умеренном жаре в течение четырех часов. Далее ты должен смешать основу. Женское начало есть масло, сохранявшее долгие годы неописуемую красоту царицы Клеопатры. Эссенцию получишь при дистилляции цветов голубого цвета, чего тебе настоятельно советую, не искушайся уже готовым маслом в лавке алхимической. Все действия должен делать ты сам. Мужское начало получишь при перегонке водой белой луковицы здоровья норманов до получения эфира. Два масла смешай в равных пропорциях в котле и доведи до состояния кипения. Затем добавляй каждые два часа по одной смеси минералов в следующей последовательности: Огонь, Земля, Вода, Воздух. Когда все стихии окажутся в действе, дарующем жизнь, твоя задача дистиллировать пары, исходящие при кипении. Не ленись перемешивать кипящее масло, чтобы все стихии хорошо слились друг с другом. Действо должно продолжаться до тех пор, пока ты не получишь нужное количество эликсира. Применять его можно как втираниями в тело, так и питьем.
Придворный алхимик Его Величества императора Римской Империи Рудольфа II, Элан Крафт.

Глава XVII

Виталий сидел на диване в своей комнате и, закрыв глаза, мерно постукивал на тамтаме в ритм звучащей в наушниках музыки. Его пальцы словно сами по себе падали на шероховатую поверхность натянутой на дерево кожи, и ничто, казалось бы, не могло потревожить покой этого человека. Даже вполне уверенный стук в дверь. Он его просто не слышал. В сладком полудреме он получал непередаваемое удовольствие от того, как плавно его отпускало наркотическое опьянение. Такое состояние души и тела он с уверенностью считал чуть ли не сакральным. Ощущение гармонии, лишенной всяческих мелких раздражителей, будь то боль в пояснице или мысли невысокого полета. Безмятежность - первородное состояние человеческого духа, к которому необходимо хотя бы изредка возвращаться. Так считал Виталий, даже не утруждая себя превращать в своем сознании мысли в словесную форму. Безмятежность - вот истинная цель, все остальное - лишь набор средств, подкрепленных стереотипами разной степени давности. Некогда один знакомый рассказал Виталию историю о том, как на берегу моря где-то далеко-далеко встретились два человека - пожилой бизнесмен и местный бомж. Бизнесмен сказал тому, что у него всю жизнь была мечта купить дом на берегу моря, и он десятки лет потратил на то, чтобы заработать на это деньги. И вот, его мечта сбылась, и он каждое утро просыпается под шум прибоя, прямо так, как в своих мечтах когда-то... и это так прекрасно! На что бомж ему ответил - "а я здесь родился". Виталий тогда посмеялся над этой историей, но потом не раз возвращался к ней в своих мыслях. В чем разница между тем бизнесменом и тем бомжом, если они в итоге оба живут на берегу моря? В том, что у бизнесмена есть дом, машина, семья, яхта и куча денег, а у бомжа нет? Нет, здесь все значительно глубже. У бизнесмена была мечта. И те десятки лет, потраченные на ее исполнения были наполнены смыслом. А у бомжа не было ни мечты, ни смысла. И это море, вроде одно и то же море для всех людей, которые хоть раз его видели. Но для того бизнесмена - это олицетворение его мечты, до краев наполненный смыслом образ, а для того бомжа - это всего лишь море. Виталий неоднократно пытался понять, есть ли у него какая-нибудь мечта, ради которой он бы потратил десятки лет своей жизни? Да черт с ними, с десятилетиями, хотя бы пару месяцев! Но он так и не нашел ее... Ни по накурке, ни в трезвом состоянии ума, в котором он находился сейчас. И он не раз задавался вопросом - почему? И не раз находил на него ответ. Везде, в любых мелочах. Он уже нашел самую высокую по его мнению мечту и уже ее реализовал. Безмятежность. А в какой она форме - ему совершенно не важно. Тот бизнесмен из истории, рассказанной знакомым, искал безмятежность в образе моря. Да и все люди в разной степени стремятся к безмятежности в различных ее формах, созданных их эстетическими, моральными и Бог знает, какими еще принципами. Для кого-то безмятежность - это спокойная старость в большом доме, в большой любящей семье, для кого-то - это прогулки на яхте на фоне закатного солнца, для кого-то просто стабильный бизнес, приносящий высокий доход в режиме автопилота. Для Виталия безмятежность - это сидеть вот так на диване, и кайфовать от того, как его отпускает травка, как необычно звучит музыка в таком состоянии, чувствовать себя частью этой музыки, стуча на тамтаме в форме песочных часов, и ничего не хотеть, кроме того, чтобы эта безмятежность длилась бесконечно... Уже на пороге катарсиса он почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука. Виталий открыл глаза и увидел перед собой красное заплаканное лицо Кати. Он, туго соображая, что она тут делает, снял наушники и нерешительно спросил:
- Кать, ты чего?
- Прости, я стучала, но ты не слышал. Мне нужно с тобой поговорить! - навзрыд затараторила его соседка.
- Не вопрос. Успокойся только. Что случилось?
- Я дура! Неудачница! Трусиха! - вновь разрыдалась Катя.
- Так, успокойся ради Бога, расскажи, что с тобой произошло?
- Я не послушалась твоего совета. Просто не смогла... И я уже очень сильно жалею об этом! Как ты и говорил... Ну почему нельзя отмотать жизнь хотя бы на час назад и все исправить?
- Потому что такая вот хреново продуманная игра эта жизнь... Графика зашибись, нелинейность сюжета вообще крышу срывает, только вот сохраняться нельзя... Хочешь, чтобы я написал жалобное письмо создателям, чтобы они исправили этот косяк в следующем аддоне? - серьезный тон Виталия рассмешил Катю, и она уже спокойнее продолжила:
- Он стоял буквально в десяти метрах. И он возможно видел меня. Он хотел подарить мне розу... Он был так рядом... Мне достаточно было просто подойти и сказать ему "привет". Ведь я ничего бы не потеряла...
- Ну... тут ты, конечно, ступила. Но ведь это не конец! Ты же не видела мигающую в небе надпись Game Over? И ползущих титров по небу ведь не было? Так чего ж ты расстраиваешься тогда? Он еще в городе?
- Завтра утром уезжает.
- Так езжай к нему! Ты еще можешь все исправить! Послушай, даже когда на дисплее фотоаппарата мигает красная батарейка, ты еще можешь сделать несколько классных снимков.
- Нет, ты что! Это исключено! Я уже все испортила! Он ведь и так расстроился бы, что я не та, за кого себя выдавала. А сейчас он явно зол на меня! Я уверена в этом! Представь - я приеду к нему, он откроет дверь, увидит меня... Ужас! Даже думать об этом не хочу! Если бы я его потеряла час назад на Горьковской, это было бы не так страшно, как если я его потеряю, приехав в гостиницу... А вдруг он уже нашел себе другую? Нет-нет-нет, все, поезд ушел. Я уже ничего не могу исправить!
- Дело, конечно, твое... да и где гарантии, что ты сможешь постучать в дверь при таких раскладах? Ладно, успокойся. Если это и поражение, то далеко не самое грандиозное, у тебя впереди еще много возможностей, все будет хорошо.
- Я очень в этом сомневаюсь... Я неизлечимо труслива... Я вечно все порчу...
- Но ведь будущее на то и будущее, что нам решать, каким оно будет. Хм... Ты про трансерфинг реальности слышала когда-нибудь?
- Нет, не слышала. Откуда ты знаешь такие умные слова?
- Так, ты меня не подстебывай, мисс-СПБГУ, если вкратце - нам никогда не даются мечты без возможностей их осуществления. Эта практика основана на том, что мысль материальна. Думая о чем-то, ты притягиваешь это в свою жизнь. Думая о хорошем, ты, словно магнит, притягиваешь к себе хорошее. Думая о плохом - плохое. И это распространяется как на мелкие бытовые явления, так и на большие мечты или страхи. Заведи себе привычку думать о хорошем хотя бы по десять минут перед сном, только думай так, будто это хорошее уже с тобой произошло.
- Я что-то подобное уже слышала. Только не знала, как это называется. Слушай, а можно таким образом притянуть что-то, чего не существует?
- Дорогая, ты разрываешь мне мозг покруче марокканского плана! Ты о чем вообще?
- Ты сказал, что мысль материальна. А если я придумала человека, он материален?
- Подожди, дай, я покурю... я никогда не думал об этом. - Виталий встал с дивана, подошел к столу, достал сигарету из помятой пачки, затянулся и продолжил, стоя напротив Кати:
- И создал Бог человека по образу и подобию своему. Ты хочешь сказать, реально ли нам, как и ему, создавать людей по своему образу и подобию в нашем сознании? И не означает ли это, что весь наш мир - лишь его воображение? Черт, а почему нет? Ты... ты создала человека?
- Я иногда представляю себе его образ. Образ мужчины моей мечты... Он значительно старше меня, и он алхимик. Он работает над созданием эликсира преображения, с помощью которого все люди на Земле были бы красивыми... и я была бы красивой... Его зовут Элан Крафт, мужчина с говорящей фамилией. Когда-то давно в результате неудачного опыта он обжег себе лицо, и поэтому он понимает, что такое быть некрасивым. Он понимает меня... Но в отличие от меня он сильный, он знает, что может все изменить и он пытается это сделать.
- Это, конечно, здорово. Но с чего ты взяла, что ты некрасивая?
- Мы - это то, как нас видят окружающие, и нет более правдивого зеркала, чем реакция незнакомых людей. Мне очень приятно, что ты пытаешься меня утешить, но это не сделает меня красивой.
- Ошибаешься. Достаточно одного зеркала в лице одного человека, который считает тебя красивой со всей искренностью, чтобы все остальные зеркала оказались лживыми. Ты сама выбираешь, какое зеркало правдиво, а какое нет, и ты при любом выборе окажешься права. Неужели ты никогда не видела огромных жирных теток а-ля Quadratisch, Praktisch, Gut, которые с улыбкой от уха до уха идут по улице в объятиях летящего на крыльях любви мужика? Комплексы - зло. Стереотипы - ложь. Жизнь - лист бумаги, и только тебе, истинному творцу твоей жизни, решать, что в итоге на нем будет нарисовано или написано, ты сама создаешь правила, ты сама решаешь, кто ты и какая ты. Тебе достаточно решить, что ты красивая, и ты в тот же момент станешь красивой, и никакая алхимия при этом не нужна!
- Эх, Виталик, все было бы здорово, если бы это действительно было так...
- Это так. Подумай как-нибудь об этом, а лучше попробуй на практике. Так что там с твоим Эланом Крафтом? Случайно не твоя ли курсовая замешана в создании этого персонажа?
- Ты угадал. Я достаточно серьезно отношусь к своей работе. И, описывая жизнь алхимиков во времена Рудольфа II, я старалась до мелочей представить себе, как они жили. Так и родился этот образ. Сперва безымянный и без определенных черт характера, но со временем такой же человек, как и мы с тобой - со своими устремлениями и страхами. А со временем у него появилась и служанка с моим именем на чешский манер, на месте которой я порой позволяю себе слабость представлять себя.
- Ты меня озадачила, Кать. Трансерфинг реальности - штука серьезная. Как бы у тебя крыша не потекла, применяя это к вещам и уж тем более к людям нереальным. Ты поаккуратнее с этим, хорошо? Жизнь - не такая уж хреновая вещь, чтобы уходить от нее в созданный тобой прототип реальности. Ты увы не богиня...
- Я только учусь... - нерешительно ответила Катя, и они дуэтом засмеялись.

Глава XVIII

Солнце скрылось за резкими контурами крыш, сделав мир двухцветным - багровое небо и черные силуэты зданий. Элан Крафт вышел из костела святого Томаша и остановился - все вокруг выглядело слишком нереальным. Он не узнавал ни одного дома вокруг, хотя этот район Малой страны был ему хорошо знаком. Совершенно иные лабиринты улиц. Это не Прага. Даже сам костел, из которого он вышел, стал неузнаваемым. Алхимик неуверенно отошел обратно ко входу в храм, вот-вот должен был выйти священник, но его не было. Элан зашел в костел и не поверил своим глазам - витражи вокруг него изображали сцены Апокалипсиса, созданные мастером настолько безумным, что было удивительно, как они вообще могли быть поставлены в божьем храме. Священника нигде не было, как бы пронзительно ни звал его алхимик. Это походило на глобальное сумасшествие. Мир исчезал. Свечи гасли одна за другой, иконы чернели, потом вовсе испарялись, словно их и не было. Элан Крафт в панике выбежал на улицу. Небо стремительно темнело. Вокруг не было ни души.
По улицам бежал человек в поисках своего дома. В хаотичном потоке мыслей, перемешанных с обрывками молитв, единственной четкой фразой была - "если это Конец Света, я должен встретить его в своем доме с Катержиной". Спотыкаясь, Элан бежал по улицам, которые он видел впервые, боясь оборачиваться назад. Он боялся, что сзади остается лишь черная пустота, увидев которую, время остановится, и все исчезнет, что эта пустота поглотит его, и он сам станет частью этой пустоты. Страшные мысли. Один поворот, второй, словно чудо в кромешном кошмарном сне в конце очередной улицы появился его дом. Стремительно преодолев расстояние, алхимик влетел в прихожую. Грохот засова. "Катержина!!!" - проорал он, но в ответ тишина. В спальне ее не оказалось, в лаборатории тоже. Она исчезла. На глазах Элана выступили слезы отчаяния. Он метался из стороны в сторону, пока не увидел на столе исписанный лист бумаги. "Катержина умеет писать? По-немецки?" - но алхимика уже ничто не могло удивить. В записке красивым почерком было написано:
 "Дорогой Элан Крафт.
Мне очень жаль, что все так вышло. Ты не должен был видеть меня, но этого уже не исправить. Я искренне прошу у тебя прощение, так как я сделала то, чего делать нельзя. Я дала тебе жизнь, создала твой мир с одним лишь эгоистичным желанием создать иллюзию моего неодиночества. Я безмерно восторгаюсь тобой, мой дорогой Элан, и от этого мне еще тяжелее жить, зная, что нам никогда не суждено быть вместе. Я взяла на себя роль Бога, и я не справилась с этой непосильной задачей. Мне очень стыдно и очень больно за то, что я не смогла сделать нас счастливыми. Ты был единственным моим утешением, но теперь, когда ты знаешь, что я так слаба, уродлива и ничтожна, я не вижу иного выхода, кроме как поставить на всем точку. Еще раз прошу меня простить.
Твоя никчемная богиня"
Элан Крафт молча перечитывал записку снова и снова, не обращая внимание на исчезающую вокруг реальность. Не обращая внимание на хлопья снега, летящие вверх, заполоняя всю его спальню. Он все понимал. И некое безысходное спокойствие парализовало его сердце.

Глава XIX

Пустота. Я часто возвращалась домой, когда Виталика не было. Но именно сейчас мне почему-то кажется эта квартира слишком пустой. Будто в воздухе, зажатом тесными стенами, что-то изменилось. Еще два часа назад он боролся за свою жизнь на кухне. Страшно подумать, ведь это было буквально недавно, я так же возвращалась домой, чувствуя, что время неизменно тянется вперед, меняя один серый день следующей его копией... но этот безумный конвейер пустых временных отрезков не бесконечен - жизнь обязательно рано или поздно наносит удар, сокрушая любой привычный уклад рутины. И к этому просто невозможно быть готовым, любые катаклизмы, даже предельно точно прогнозируемые, всегда приходят неожиданно. Так же, как мы не можем мысленно представить себе звук бьющегося бокала, даже когда видим, как он начинает падать на пол - секундой позже звук обязательно будет значительно громче. Виталик в больнице. Он, слава Богу, жив. Даже думать не хочу, что было бы, если бы я тогда пришла позже. Ведь я хотела сегодня зайти в библиотеку, но передумала, хотела пройтись пешком по Дворцовому от универа, но села на автобус. Да, если так подумать, меня могло задержать все, что угодно! Но я пришла именно тогда, когда Виталика еще можно было спасти. Жизнь человека висела на волоске, и было столько мелочей, которые могли коренным образом повлиять на нее, но не повлияли. И как тут не быть фаталисткой? Очередное совпадение? Я теперь не верю в совпадения. Черт возьми, еще считанные секунды, и он бы умер! Какие могут быть совпадения?! Пустота. Что-то в этой квартире явно изменилось... Хотя по факту это все те же стены, все та же мебель, что были вчера, но для меня уже никогда это помещение не будет прежним. Как говорил тот же Виталик буквально несколько дней подряд: мир - это не набор материальных вещей, это наш взгляд на них, взгляд каждого человека в отдельности и всех людей вместе. Если так подумать, даже неоспоримые вещи, которые можно потрогать, были бы совершенно иными, если бы большинство людей к ним относилось иначе. Можно ли тогда утверждать, что в мире есть хоть что-то настоящее, когда нам уже никогда не узнать первородные, истинные свойства тех или иных вещей? Главенство разума над материей, так было всегда. Господи, мне страшно подумать, насколько сильно изменилась бы эта квартира, если бы я сегодня опоздала. Насколько всепоглощающей была бы пустота... и как трудно было бы ее хоть чем-нибудь заполнить!.. если вообще возможно... Всего череда каких-то мелочей, и все было бы иначе... От взмаха крыла бабочки - тайфун на другой стороне Земного шара... Но при этом каждый взмах этого крохотного крыла уже предрешен. Хаос в границах гармонии. У меня сейчас мозг взорвется! Черт возьми, женщина случайно нашла на простыне чужой женский волос, устроила скандал своему мужу, тот долго не мог заснуть, утром у него болела голова, он вышел на работу с плохим настроением, сел за руль автобуса и начал ездить по давно приевшемуся маршруту. На перекрестке мигал зеленый, он мог проскочить, но решил остановиться и подождать. На остановку он приехал на две минуты позже, чем мог, потом на повороте небольшой затор образовался, в итоге у метро я вышла на восемь минут позже, чем если бы жена водителя не нашла вчера волос любовницы, на восемь минут позже я приехала бы домой, если бы не случилось никаких других цепных реакций различных мелочей, открыла бы дверь, а в квартире - тишина. Я бы подумала, что Виталика нет дома, но вот его ботинки, вот куртка висит. Ну значит спит - подумала бы я, разделась бы, пошла мыть руки. Потом захотела бы поставить чайник, зашла бы на кухню и обнаружила бы его мертвое тело! Черт возьми, если бы эта дура не обратила внимание на волос, или если бы он просто не выпал из головы другой дуры, если бы не какой-то чертов волос, Виталик остался бы жив!!! Ладно, нехорошо думать о таких ужасных вещах, нехорошо... Виталик жив, и это самое главное. Но ничего уже не будет, как прежде... Ничего...

Глава XX

8 февраля 1582 года.
В мире что-то изменилось. Что-то сломалось в стройной системе мироздания и что-то пошло не так. Когда именно, я не знаю. Почему, мне тем более неизвестно. Но это так, и это неописуемо ужасает меня. Страхи Катержины реальны, и я сам стал очевидцем таких явлений, какие не могут происходить ни при каких условиях, но происходят. Прага ожила, она постоянно меняется. А быть может и все земли за ее пределами. Многовековые постройки меняют свой внешний вид буквально на глазах, а то порой и вовсе исчезают! Это приводит меня в состояние паники! Этого просто не объяснить! И еще больше меня пугает то, что окружающие люди не замечают этих стремительных метаморфоз. Кто знает, возможно они тоже лишь часть этого кошмара, я почему-то не обращал на это раньше своего внимания. Видимо я очень редко выходил из дома. Город утратил устойчивость. Может ли быть так, что виной тому столь большое скопление колдунов и алхимиков при дворе Императора? Господи, осталось ли вокруг хоть что-нибудь настоящее? Сегодня я видел слишком много того, чего я не в силах понять. Это напоминало кошмарных сон о Конце Света. Я бродил по лабиринтам улиц, который изменялся, словно комок бумаги, брошенный в огонь. Я очень боялся, что не смогу вернуться домой, или что мой дом попросту исчезнет, как и многие другие. Это безумие! Либо я схожу с ума, либо я до сих пор сплю, либо мир рушится! Я читал многие книги по оккультизму, но ни разу не встречал в них столь сильной магии. Более того, она противоречит всем законам мироздания! У  меня трясутся руки, я еще не скоро смогу успокоиться, если вообще смогу. Куда я попал?! Что происходит?! На моих глазах Пражский мост сместился на добрых сто метров к югу!!! Материя аморфизируется без видимого на нее воздействия!.. Как такое возможно? Существуют ли такие грехи, за которые Бог может обрушить такую кару? Бред. Я уже ни в чем не уверен. Ни в чем! Ни одно предсказание ясновидцев и астрологов, которое мне известно, не говорит об этом годе ничего! До Апокалипсиса, предначертанного следующим по списку еще чуть меньше столетия! Я не знаю, во что верить. Не знаю! Я боюсь заснуть и проснуться в пустоте. А еще больше я боюсь заснуть и не проснуться вовсе! Ни в состоянии плоти, ни в состоянии души, ни в состоянии даже отдельной мысли! Какого это исчезнуть? Вот я есть. Я размышляю, я вижу этот лист бумаги, чувствую пальцами гладкую поверхность пера, чувствую жесткость стула, на котором сижу, а в следующий миг меня просто нет! Какого это быть никем? Не иметь сознания, не иметь тела, не иметь никаких ощущений? Если может исчезнуть сооружение из камня без единого видимого воздействия на него, что мешает исчезнуть человеку? Хоть от церкви я далек, но сейчас я очень хочу исповедаться. Я всю свою сознательную жизнь верил в строгие законы алхимии, в гармоничную взаимосвязь мысли и материи. Но т, что я сегодня увидел, заставило меня усомниться вообще в существование каких-либо законов! Хаос. Нет ничего ужаснее хаоса. И он реален. Да сохранит Господь наши души во времена, когда плоть наша ничего не стоит.




Глава XXI

Боль. Слезы на глазах. Хождение по комнате. Непонимание. Обида. Очень сильная обида буквально на весь мир. Полночь. Катя не может уснуть - за стенкой слишком много шума... Не прошло и двух дней, как Виталик вернулся из больницы... И он снова... Порыв ярости. Боль в запястье. Катя громко открывает дверь и босиком идет на кухню. Снотворное. Много снотворного. Ей сейчас нужен только один человек...

Комната. Незнакомая темная комната в серо-синих тонах. Очень нечеткая, как при большой выдержке фотоаппарата. Вся мебель размылась, сохранились лишь намеки на интерьерную обстановку. Катя смотрит на дверь. Массивная дубовая дверь с маленьким окошком. Она идет к ней, не чувствуя тяжести тела, не чувствуя пола под своими ногами. Чем ближе она подходит к двери, тем четче видит то, что находится за ней. Аллея. Фиолетовое небо, черные силуэты деревьев без листвы. Нажимает на ручку. Бесшумно дверь открывается, и порыв неосязаемого ветра врывается в комнату, в которой Катя уже никогда больше не появится. Прямая дорога. С четкой дистанцией ее обрамляют безликие корявые деревья. А вокруг пустота... Катя осторожно идет вперед, не оборачиваясь... Между деревьями стоят высокие зеркала, не отражающие ничего, кроме пустоты. Но она знает, не все зеркала здесь такие. Ее буквально тянет вперед, она не может ни сопротивляться, ни до конца осознавать причины этого тяготения. Легкое белое сияние впереди. Оно приближается. Зеркало, испускающее свет из ничего. По ту сторону - лицо Элана в тусклом сумраке, окрашенном огнями свечей. Она остановилась. Сердце набирало обороты под общим наркозом оцепенения. Он такой реальный.... и он смотрит прямо в ее глаза. Он видит ее! Видит! Страх. Страх - это единственное, что было общего по обе стороны зеркала.
- Привет - робко сказала Катя и еще сильнее испугалась, увидев изумление в глазах алхимика.
- Приветствую тебя. - она впервые так отчетливо слышала его голос! Но на бесконечно долгое мгновение вновь воцарило безмолвие. Катя поймала себя на мысли, что заламывает себе пальцы от волнения, переминаясь с ноги на ногу.
- Наконец-то ты явилась ко мне в своем истинном образе. Наконец-то я смог тебя увидеть... - собравшись с силами, заговорил Элан.
- Мы раньше встречались? - очень неловко...
- Тебя ли я вижу сейчас перед собой? Ты одолеваешь Катержину, служанку мою?
- Господи, неужели это все... Ты настоящий?! - Катя в ужасе отпрянула от зеркала.
- Что ты такое говоришь? Кто ты? - по ту сторону ужаса было не меньше.
- Я Катя. С-студентка из Питера... - ее неожиданно поразила мысль, что именно эту фразу она когда-то сказала Саше в интернете, когда они познакомились. А сейчас... это было совершенно неуместно. Но она просто не знала, что она еще может ответить.
- Студентка?! - Элан заметно побледнел. По скуле, минуя препятствия ожогов, прокатилась капля пота.
- Элан...
- Ты знаешь, как меня зовут?!
- Я сама придумала тебе это имя...
- Я тебе не верю!!! НЕ ВЕРЮ!!! - алхимика колотило в истерике. Катя заплакала. Раскаяние.
- Элан... - трясясь от рыданий, выдавила из себя Катя, - прости меня, Элан... Я не знала, что все это так.... Не знала...
- Кто ты?! - пламя свечей по ту сторону дрогнуло.
- Я... я... я умоляю тебя меня простить... умоляю... Элан...
- Зачем ты творишь все это?! Зачем ты одолеваешь Катержину? Это по твоей вине Прага - словно кипящее масло?!
- Элан... это все не настоящее... Не настоящее... я не знаю, как тебе объяснить... не знаю! Тебя самого не должно было быть!
- Это тебя не должно было быть!
Резкий взрыв боли в груди, разрывающий на мелкие ошметки туманных образов мир сновидения, сквозь протяжный крик возвращающий в слишком привычную действительность. Тишина. За окном шел снег. И пустота...

Глава XXII

Слишком резкий контраст. Как взрыв. Тишина комнаты разорвалась от шума улицы. Тепло сменилось пронизывающим до костей холодом. Логические цепочки мыслей рассыпались от резкого прилива адреналина. Кожа Кати под ночнушкой моментально покрылась мурашками, слезы на лице необратимо начали превращаться в лед. Черное небо исторгало тонны снега. Пальцы с силой сжимали оконную раму. Ногу обжег металл карниза.

Элан Крафт сидел на стуле и в глубоком трансе наблюдал, как стремительно темнеет в его спальне. Его пальцы до сих пор сжимали промокший насквозь лист бумаги. Он понимал, что происходит. Он смирился. За окном шел сильный снегопад, минуя стекло, словно пустоту. Комната менялась с частотой сто с лишним ударов в минуту.

Ноги подкашивались. Все тело тряслось от холода и душераздирающих рыданий. Пальцы безвольно разжались и заскользили по шероховатой поверхности оконной рамы. Центр тяжести начал смещаться.

Алхимик неосознанно встал и медленно подошел к окну. Была ночь. И Прага была неузнаваема. Настолько отвратительного города ему никогда не доводилось видеть. Серое месиво от земли до неба с безликими надгробиями домов, где никто не живет. Да и видел ли он хоть один настоящий город? Ведь он даже не был в Мюнхене, где, как он считал, прошла практически вся его жизнь. Была ли у него жизнь вообще? Было ли хоть что-то настоящее? Это уже не важно.

Спонтанное неловкое движение. Боль в лодыжке. Нестерпимый холод летящего в лицо зимнего воздуха. Хлопья снега, казалось, падают с земли на небо. Все перевернулось. Все стало ничем. Девушка, летящая вниз из окна уже ничего не соображала.

Небо. Его просто не стало. Чернота заполоняла все, опускаясь на безлюдные улицы. Безвозвратно стирала последние фантомы реальности. Его рука легла на стену. И не почувствовала ничего. Стены не было. Руки тоже. Все исчезало. «Может ли что-либо исчезнуть бесследно? Я ведь алхимик. Кому, как не мне знать, что все в этом мире способно лишь изменять свою форму, изменять свои свойства, но никак не исчезать… Это не конец…»

Матовая поверхность мокрого асфальта стремительно летела в лицо. Последние доли секунды. Последние осколки мыслей. Что-то бессвязное про любовь...

Пустота.

Глава XXIII


Прошло восемь дней со смерти Кати. Я до сих пор до конца не могу в это поверить. Когда-то я просто не замечал ее присутствия в этом доме... а сейчас такое ощущение, что эти стены не видят меня самого. Все изменилось до неузнаваемости. Все стало невыносимо пустым, бесцветным, безвкусным, ненужным, бессмысленным... Мне до сих пор кажется, что вот-вот я услышу скрип двери в ее комнату или свист чайника на кухне... Но уже восемь дней я слышу только давящую тишину. Это нестерпимо. Я не нахожу себе места... Стони раз на дню ловлю себя на мысли, вдруг это все сон? Или вдруг это всего лишь неудачный трип? Я вспоминаю наши посиделки на кухне. Вспоминаю, как она приехала ко мне в больницу... как держала меня за руку... Господи, почему?!! Этот вопрос я задаю постоянно... ПОЧЕМУ. Одно слово, уничтожающее все. Я очень долго мечтал обрести мечту. И обрел ее лишь тогда, когда жизнь лишила меня всех возможностей... Я сам себя их лишил… и не только себя, черт возьми!!! Как мало мы ценим то, что имеем. Как мало мы ценим возможности, когда они есть. Как мало мы говорим от души... Если бы я тогда зашел к ней в комнату... если бы сказал ей тогда все, что тогда терзало мое сердце... но я не смог. Проявил слабость. Непростительную слабость! Одно слово... оно могло изменить буквально все! Оно могло... я мог... Почему?!! Ведь тогда, в больнице... тогда... уже тогда... она спасла мою жизнь, дала мне второй шанс, а я его проигнорировал... Почему я не сказал ей, что люблю ее?!!! Почему, чет возьми?!!! Сколько раз я мог это сделать?! Почему не сделал? Думал, есть время подождать? Думал, ну не сегодня, так завтра?! Мне нет прощения... НЕТ! Три с половиной года... три с половиной года каждый день она была рядом... моя мечта... моя жизнь... Почему?! Все мы потеряны в каких-то своих замутках, надуманных сложностях, комплексах, страхах и прочей херне собачей. И мы не видим, что вот оно! Вот оно счастье! Совсем рядом с нами! Просто подойти да взять! Но мы не видим!!! Тупые слепцы… Я постоянно вспоминаю то, о чем мы тогда говорили... После ее самоубийства были найдены две записки. Одна из них адресована Элану Крафту... Как такое возможно?... Она была настолько не в себе, что... Господи... Мне кажется, либо я схожу с ума, либо... я знаю, что я могу сделать, чтобы искупить свою вину. Черт, где эта чертова ручка?!

Глава I

1582 год. Весна. Это был обычный день. Ярко светило солнце и заполненная толпами людей Прага дышала жизнью. В одном небольшом доме на Малой стране придворный алхимик Его Величества императора Римской Империи Рудольфа II Элан Крафт пытался создать эликсир преображения. Его руки машинально делали хитроумные действия с материалами и специальным оборудованием. Его служанка Катержина открыла дверь в лабораторию, когда тот что-то выпаривал в тигле. Сперва он ее не заметил. Катержина не решалась переступить порог, она просто стояла, переминаясь с ноги на ногу и молчала.  Эта комната в доме алхимика вызывала у нее большой трепет. Храм ее хозяина. В него она старалась входить как можно реже... Но сейчас все было иначе. Она стояла и, не отрываясь смотрела, как высокий мужчина увлеченно занимается делом. Не подходящий момент, подумала Катержина, и уже было подумала закрыть дверь и отправиться в спальню, как его взгляд метнулся в ее сторону и застыл.
- Катержина, ты что-то хочешь? - сердце девушки бешено заколотилось, глаза опустились на пол.
- Я закончила уборку. - выдавила она из себя.
- Спасибо. Но ты не обязана передо мной отчитываться каждый раз, когда ты что-то сделала по дому. Извини, я сейчас занят. - Элан вернулся к манипуляциям с тиглем.
- Элан, это не все... - нерешительно сказала она.
- Я тебя слушаю. - не отрываясь от своего  занятия сказал алхимик.
- Я тебя люблю. - Элан Крафт удивленно уставился на служанку.
- Что-что, прости? - нерешительно спросил он.
- Я тебя люблю, Элан. И я больше не могу этого скрывать. - Катержина уверено подошла к алхимику, обхватила руками за шею, потянула к себе, чувственно поцеловала в губы. Через какие-то несколько секунд он сдался. С силой прижал девушку к себе и стал так страстно целовать, словно был невыносимо голоден многие годы и только сейчас обнаружил то, что может его насытить. Время остановилось.
- Тебя не смущают мои ожоги? - после некоторой паузы нерешительно спросил Элан.
- Они тебе даже идут. Мне нравятся...


08.10.2010
Special thanks for:
Silver Fox
All, who expected