Бессмертие под кроватью

               
                Не на шутку разыгрался ветер, штора то раздувается, как парус, того и гляди – сорвётся с места и унесётся в поднебесье, то безвольно провисает лёгкой кисеёй. Улыбаясь в полглаза, в окно стучится луна, огромная на полнеба, хитро подмигивают звёзды. Комнату тускло освещает экран монитора, выхватывая из темноты чётко очерченный силуэт, словно топором рубленные линии тела. Обнажённое тело, если не считать коротких, едва достигающих колен шорт, украшал атлетический торс, крепкие руки и ноги сплошь покрыты густой тёмной растительностью. На лицо падает голубоватый свет, очерчивая в меру крупный нос, массивные брови, стриженную ёжиком голову, украшенный шрамом подбородок. Серо-голубые глаза, что по-восточному прищурены, из-под нависающих бровей сверлят монитор.  Руки скользят по клавиатуре, иногда на полпути зависают в воздухе, затем с прежней напористостью пальцы стучат по клавишам, рождая строчку за строчкой, страницу за страницей.
             Порыв ветра разбойником ворвался в открытое окно, по-хозяйски пробежался по комнате. Два-три листка со стола взмыли вверх, зашелестела страницами газета на камине, дверь обижено скрипнула и распахнулась шире, взорам открылось соседнее помещение. Убранство и обстановка позволяют сделать безошибочное предположение о назначении комнаты. Платяной шкаф в девяти метровой комнатушке размерами и цветом напоминал медведя, что встал на задние лапы, готовясь к нападению. С громоздким шкафом соседствовал тёмный комод с выдвижными ящиками, в углу кокетливо примостился туалетный столик. Настольная лампа, кидая блики на зеркала, блестела малым солнышком, поверхность столика завалена пузырьками, тюбиками и баночками. Половину комнаты занимает кровать, на простыни раскинулась женщина, широкое двуспальное ложе лишь подчёркивает миниатюрность и стройность её тела.
                Три года назад ей исполнилось тридцать, скажи кому, ни за что не поверят, ещё и в лицо наплюют. Злое время в борьбе за право обладать её телом, проигрывало битву за битвой. Лицо расслаблено, рыжие волосы разбрелись по подушке, одеяло сползло на край кровати, открывая взорам длинные ноги, тонкую талию и налитую, как спелый плод попку. Ветерок, обрадовавшись свободе, пронёсся и по соседней комнате, играя, перебрал пряди на голове спящей, пощекотал щёку и сочные чуть приоткрытые губы. Женщина поёжилась, ноги поползли к груди. Свернувшись калачиком, она мирно сопела, рука скользнула по постели, на пути попалась подушка, пальцы вцепились намертво.   
                Сергей, следуя за взглядом, оказался возле спящей. Не смотря на не малый, что-то около ста килограмм, ступал бесшумно, но на пороге предательски скрипнула половица. Он поправил одеяло, Светлана вздрогнула, плечи поползли вверх, брови сомкнулись на переносице. Спящая вздохнула, не просыпаясь, подтянула одеяло до подбородка, лицо разгладилось, она умиротворенно чмокнула. Сейчас она напоминала  ту девушку, с которой судьба столкнула семнадцать лет назад. Уголки губ Сергея расползлись в стороны, он вернулся назад, стул на колёсиках лихо подкатился его к монитору, спинка зафиксировалась в удобном положении, глаза похолодели, расставляя значки на бумаге, пальцы застучали по клавишам: «Жизнь- жестянка! Мелькает пёстрой кинолентой строго по сценарию. Вначале экран заполняют титры, когда стараниями природы в утробе матери из капельки мутного семени зарождается новая жизнь, крохотный человечек, будущий гений, маньяк или обычная посредственность. Выскакивает первый кадр, прибавляем звук – и вот уже в родильном зале разносится  крик младенца, с плачем вперемешку. И не понять плачет ли он от переполняющей его радости рождения или…  Дальше завязка, сюжет, развязка, всё согласно утверждённого плана, где главный герой, следуя от пункта «А» в пункт «Б» вправе немного изменить маршрут, свернуть с тропинки вправо или влево, но конечным пунктам будет вся таже лесная опушка. Занавес… финал… титры…» 

               Ураганом захлестнули воспоминания. Сергей Пуховец всегда хотел от жизни многого… и всего добивался сам, а если судьба не давала – вырывал, намертво вцепившись зубами. Иной раз балансировал по самому краю лезвия. Он не боялся смерти, не то чтобы совсем не боялся, просто знал, что она неизбежна, как рождение, детство, юность, взросление, любовь, как переход куколки в высший стаз – бабочку. Там тоже есть жизнь…  только ценности иные. Обострённая с детских лет интуиция вела по жизни смело, ухабы и ямы оголённой душой часто чувствовал заранее и когда успевал, сворачивал в сторону. А иногда с разгона бросался в омут жизни с головой, уходил глубоко, сквозь толщу воды совсем близко просвечивали камешки на дне, гонимые течением перекатывались песчинки, водоросли мерно покачивались, звали к себе, но что-то каждый раз заставляло всплывать, изо всех сил хватаясь за лучи вездесущего солнца. 
              Он сорвался из родного города на Волге покорять мир. Юный романтик, не знающий о жизни ровным счётом ничего. Убелённые сединой величественные горные вершины шагнули навстречу. В те годы в городах и селениях Северного Кавказа ещё сохранялась маска мирной жизни, но вулкан кипящих страстей и взаимных обид просыпался, под землёй пробегали первые судороги. Яркой чередой перед глазами пронеслись бесшабашные студенческие годы, с обязательными вином и картами до утра напролёт, дискотеками, скоропалительными знакомствами, прогулками под луной, встречей рассветов и первой всепоглощающей любовью.
              Сергею всегда везло с экзаменами. В художественное училище он поступил с лёгкостью, с первой попытки, несмотря на огромное количество желающих, что съехались со всего края. Разгорелась битва за одно место на шесть человек. Неудачники остались за бортом, учебный корабль понёс по волнам искусства, во время шторма влетал к облакам, проваливался в бездну или застывал в полосе зеркального штиля со спущенными парусами.      
               Она училась вместе с ним. Серая скромная мышка. А он в шестнадцать лет не умел отделять зёрна от плевел, любая проходящая мимо юбка представлялась Венерой или Афродитой. Сергей попытался прощупать изнутри этот загадочный женский мир, но наткнулся на подводные айсберги. Женщины оказались такими разными, сладостно-дерзкими, испепеляющими одним взглядом и скромно-манящими одновременно. Она жила сама по себе, ждала своего часа, серая невзрачная мышка… 
               Первый курс пролетел незаметно. В училище затеяли ремонт и иногда в одном помещении объединяли по две группы курса. Сова по природе Сергей всегда любил поспать,  ночью вёл активный образ жизни, отсыпался утром. В тот день он едва не опоздал на занятия, двери распахнулись одновременно со звонком, пулей пролетел к своему мольберту.  Вжикнула молния, рука долго шарила по карманам сумки. «Вот блин забыл», - мелькнула мысль.
   - Галка есть лишний карандаш? – оборачиваясь, спросил Сергей.
   - Запасного нет, - ответила сокурсница.
               Взгляд метался по аудитории, остановился на Светлане. 
   - Привет! Не одолжишь карандаш? – спросил Сергей.
   - Возьми вот этот, он твёрдо-мягкий, - ответила Светлана.
               Лёгкий кавказский акцент придавал словам музыкальности.
   - А как же ты? – спросил он.
   - Не переживай у меня есть ещё, - сказала она. 
               Сергей, что не понаслышке знал почти всех однокурсниц, утонул в огромных глазах-пуговках, где поселились вселенский огонь, мешая счастье с тоской. Светлана взмахнула ресницами, его душа сорвалась с места, под лопатками зачесались крылья, облака распахнули объятья, карие глаза навсегда поселились в сердце. «Глянь-ка и не красится ещё! И это в шестнадцать лет. И как же я её раньше-то не разглядел? Ведь если внимательней присмотреться…  это ж заколдованная царевна-лягушка из сказки. Ударится сейчас оземь, скинет жабьи шкурки, тьфу ты одежду свою, а под ней и невооружённым глазом видно, что ноги растут от ушей, попка от лучших модельеров, а грудь от Джулии Робертс. А если ещё и косметикой начнёт пользоваться…», - подумал он мечтательно.            
               Три года проскочили, как одно мгновение. В конце четвёртого курса они сыграли шумную свадьбу, никто и не заметил, что невеста носила под сердцем первенца. Годовая отсрочка закончилась, дипломы обмывали одновременно с проводами в армию, водопадом сыпались напутственные пожелания, в глазах Светланы под застольной улыбкой прятались слёзы. Прощай свобода, здравствуй юность в сапогах. Два года разлуки пролетели, как дурной сон. Когда вернулся, дочке исполнилось полтора года.
                В художественной мастерской пахло краской и растворителем, готовые стенды громоздились у стены, из баночки кокетливо выглядывали кончики кистей. Оформительская работа поглощала с головой, на улицах города всё чаще появлялись вывески и стенды, выполненные рукой Сергея. По вечерам в мастерской собирались знакомые, заходили друзья. За бокалом вина и приятной беседой время летело незаметно. Да и что его жалеть то, когда впереди целая жизнь? Так бы и продолжалось вечность, но душа требовала неизведанного…
                Сергей оглянулся, машин по обе стороны не видно, он соскользнул с тротуара на дорогу, светофор обижено заморгал красным. На противоположной стороне улицы нос к носу столкнулся с парнем в форме. Сергей и сам косая сажень в плечах, а встречный и того шире, в камуфляже будто бы родился, берет лихо заломлен на бок, берцы блестят так, что можно смотреться, как в зеркало.
   - Серёга?! Ты что ли? – спросил прохожий.
   - Булавин! Костик! А я тебя и не признал со всем, - ответил Сергей.
   - Я так и понял, смотрю, бугай идёт, ну думаю, сейчас снесёт, - сказал Булавин.
   - Тебя снесёшь! Я просто дорогу перебегал, а ты, как чёртик из табакерки выскочил. Ты кстати чего это опять в форму вырядился, в армии в войнушку не наигрался? - спросил Пуховец.
   - Ага, не наигрался, - ответил Булавин.   
   - Мы ж с тобой год, как дембельнулись. Я уж и забывать армию стал, приснится иной раз, что опять призвали, так в холодном поту вскакиваешь, - проговорил Сергей.   
   - Об этом разговор особый. Дружище ты как насчёт того, чтобы встречу обмыть? – спросил Константин.
   - Дел срочных нет. Почему бы не обмыть, - ответил Сергей.
   - А вон и кафешка, на ловца и зверь бежит, - произнёс Булавин.
               Под тяжестью тел глухо простонали ступеньки, подвал встретил прохладой, унося в другое измерение, уши резанула музыка. Приглушённый свет ненавязчиво выплёскивался из ниш, дым стоял коромыслом, столики сиротливо примостились вдоль стен.
   - Ну, что по водочке? – спросил Константин.
   - Да я больше по вину ходок, хотя можно и водочку, - ответил Пуховец.
   - Официант бутылку водки и что-нибудь закусить, - сказал Булавин.
   - Ты не томи, скажи, что за маскарадный костюм на тебе? – спросил Сергей.               
   - Давай за встречу, - проговорил Константин, разливая прозрачную жидкость из запотевшего кувшина.
               Выпили. Заломило зубы.
   - Хороша. Маскарад…  В отряде милиции особого назначения я брат теперь служу. ОМОН! Ты только вдумайся в это слово. За версту несёт силой, - продолжил он.
   - ОМОН? Это что-то из египетской мифологии? Сын Тутанхамона? – спросил Сергей.
   - Вот настучу тебе сейчас по пирамиде, будешь знать, как дурачится. Я серьёзно, - сказал Булавин.
   - Ты и по армии помниться не больно-то и страдал, - проговорил Пуховец.
   - Да какая к чёрту армия, небо и земля. Форма видел какая? А вооружение? Эх, ничего ты не знаешь, - произнёс Константин.
   - Туда ж наверно только по знакомству попадают? – спросил Сергей.
   - Ага. Первое знакомство это не менее пятнадцати подтягиваний на турнике, второе – восемьдесят отжиманий от пола, а на последок три спарринга по три минуты и устраивайся без проблем. А дальше бабы, водка, всё к твоим ногам. Но для начала, конечно, медкомиссию нужно пройти, - ответил Булавин, подливая в рюмки.
   - А зачем ты мне это всё говоришь? Никак вербуешь? – спросил Пуховец.
   - Так ведь я тебе самое главное не сказал, что всему отряду квартиры дать обещают, - ответил Константин.
               Через полгода, как снег на голову грянула первая чеченская компания… 
               Глаза слипались, за четыре часа бронежилет потяжелел вдвое. Светало…  Метрах в ста пятидесяти за спиной на развилке дороги, блокпост, впереди песчаные буруны и снежные шапки гор. Секрет выкопан в рост человека, напоминает небольшой блиндаж, снаружи просматривается только щель для наблюдения и стрельбы. Напарник прижался к автомату щекой, похрапывал. Скоро смена, осталось чуть-чуть. Светлана притянула его за шею, глаза искрились от счастья. Сергей вытер слезу с лица жены, губы обжигаясь, слились в поцелуе. Пуховец прижал жену покрепче, но вдруг её лицо подёрнулось рябью, поплыло, изображение исчезло. Сергей полетел в пропасть, лоб отозвался болью. Полевой телефон жалобно звякнул. Пуховец потирал лоб, глаза открылись с трудом. Распевался утренний хор птиц, солнце поднялось выше, вокруг всё как обычно. Он опустил голову, но что-то заставило встряхнуться, взгляд пополз по лесополосе. Куст. Куст не там, понял он, рука потянулась к телефону. И в этот момент над головой засвистели пули. Василий и Пуховец открыли ответный огонь…   
   - Молодцы ребята, если б не вы могли б и весь блокпост вырезать, - объявил командир.
   - Служу России, - в один голос ответили бойцы.
               У шлагбаума лежали двое, лицом вверх. Один юнец, на вид лет шестнадцати, в глазах удивление. Второй лет сорока, чёрная борода бросает вызов небу, в застывших зрачках злость, одежда разодрана колючками, в сгустках засохшей крови пируют жирные, зелёные мухи. 
   - Курить будешь? – предложил Василий.
   - Давай, - сказал Сергей, отворачиваясь.
   - Э брат! Да у тебя руки трясутся. Первый раз что ли? – спросил напарник.
   - Да, - ответил Пуховец.
   - Ну, тогда тебе что-нибудь покрепче надо. Анашу курил? На вот держи, только кури не в затяг, - сказал Василий, передавая забитую папиросу.
                Время просачивалось сквозь пальцы. Квартиру так и не дали. На очередь то он, конечно, встал, но через пять лет в списках оказался лишь на сто человек ближе к заветному финишу. Светлана согласилась на переезд после долгих уговоров, шестилетнюю Ирину и годовалого Николая упрашивать не пришлось. Родина встретила насторожено. С помощью родителей наскребли денег на однокомнатную квартиру, справили ремонт, через два года подвернулся удачный обмен, расширились. Перепланировка по евростандартам изменила квартиру до неузнаваемости, наклеивал ли обои, стелил линолеум или клал кафель, Сергей всё делал с любовью. 
               
                Беда подкралась неожиданно. Заставляя соседей тревожно оглядываться по двору разнеслась сирена…  Врач скорой помощи достал шприц, Сергей почти не почувствовал, как игла проткнула вену.
   - Как самочувствие? – спросил он.
   - Да нормальное, - ответил Пуховец.
   - Так лифта нет, пятый этаж. Ну, что ж вызываем санитаров, не переживай, спустят в целости и сохранности, им не привыкать, - успокоил врач.
   - Я что-то не понял, а зачем меня тащить? Я сам спущусь, - проговорил Сергей.
   - Я боюсь, что ты в таком состоянии и с кровати не подымишься, ты на себя посмотри, бледный, как… - сказал врач.
   - Да ладно. Я пятнадцать минут назад благополучно ходил по комнате, по малой нужде в туалет, назад вернулся самостоятельно, - произнёс Пуховец.
   - Хорошо! Хорошо! Если сейчас встанешь с кровати, к скорой помощи спустишься сам, - сказал медик.   
               Сергей бодренько приподнялся на локтях, ноги плюхнулись на пол, он попытался встать, диван жалобно скрипнул, в ушах зазвенело, комната поплыла, к горлу подкатил комок. Жена помогла доктору уложить его на подушки.
   - Ты лежи, лежи. Так, что тут у нас с давленьецем? Ого, сорок на двадцать! - проговорил медик.
   - У него обычно повышенное, сто пятьдесят далеко не предел, а нижнее до ста двадцати доходит, - сообщила жена.
   - У вас телефон есть? - спросил врач.
   - Конечно, вот на камине. Доктор, скажите, что с мужем? – вопросом на вопрос ответила Светлана.
               Последнее что услышал Сергей, были слова доктора.
   - Ещё не знаю. Возможно, что-то с сердцем или внутренняя кровопотеря. У меня нет необходимых лекарств, вызываю реанимацию, а то до больницы мы его можем не довезти, - ответил доктор.
               Комната провалилась, на грудь чёрной пантерой прыгнул страх, сжал сердце обручем, тошнота удавом сдавила горло, страх, разрастаясь, заполнил весь мир. Тело внезапно потяжелело. «Неужели душа всё-таки есть и сейчас она покинула тело?» - подумал Пуховец. Ослепительный белый свет позвал за собой. По телу разлилось тепло и спокойствие, а свет всё звал и звал. Сергей никогда не видел такой первозданной чистоты, он оттолкнулся и прыгнул в ослепительное озеро белизны, течение подхватило, закручивая по спирали, понесло к центру вселенной. Он летел не один. Пуховца окружали светящиеся шары, они облепили его со всех сторон. У шаров не было рук и ног, отсутствовало тело, лицо, но Сергей чувствовал, как они бережно поддерживают его за плечи, в ушах звучала неземная музыка, странно, но он понимал её, как будто знал всегда.
                Мимо пронеслась бабочка, обычная земная бабочка, но Сергею казалось, что ничего прекрасней он в жизни не видел. Она развернулась, одно крыло полыхало огнём, второе покрыто тонким слоем льда, а за нею тянулся шлейф из слов: любовь, любовь, любовь…  Два взмаха крыла и небесное создание пробило грудь, края раны открылись, в отверстие хлынули звёзды, галактики, вселенная закрутилась спиралью и прыгнула следом. Тьма окружила его, Сергей остался совсем один в чёрной пустоте, где не было ни времени, ни пространства. Он попытался закричать, но не смог, руки, ноги не шевелились. Тьма протянула щупальца к сердцу, чёрная бездна заглянула в глаза.
   - Создатель! Создатель! - позвал Пуховец мысленно.
   - Я здесь, - раздался голос.
   - Я всю жизнь мечтал увидеть тебя, сделай милость покажись, - продолжил Сергей.
   - Ты много раз видел, но не замечал меня, - сказал Создатель.
   - А разве так может быть? – спросил Пуховец.
   - Люди не внимательны. Для жизни на Земле отпущен короткий срок, вы спешите, торопитесь, не хотите замечать очевидного. Бог многолик и многогранен, я в каждом из вас, в каждой травинке, в солнечном лучике, что пляшет по поверхности ручейка, в капельке росы, во взгляде львицы, что вышла на тропу охоты, в прыжке антилопы, убегающей от хищника, во взоре матери, в плаче ребёнка. Ты много раз любовался на меня в зеркале, - ответил Бог.
   - Я? – спросил Сергей.
   - Я это ты, - прозвучал голос.
   - Я никогда не думал об этом, - сказал Пуховец.
   - Люди пытаются охватить необъятное, мысли их туманны, а дела пусты. Говорят одно, делают другое, в мечтах взлетают ввысь, на деле падают в пропасть, а если кто протягивает руку помощи, хватают покрепче, чтоб было удобней тащить за собой, - сказал Создатель.
   - Не все одинаковы, - сказал  Сергей.
   - Как и вселенная. Вы как песчинки в пустыне, как волны в океане, как дети одной матери одинаковы и не похожи одновременно. Впустите в сердце любовь вселенной, музыку звёзд, галактические симфонии, услышьте друг друга, - проговорил Бог. 
   - Это не легко, - сказал Пуховец.
   - Я знаю. Но вы должны попробовать. Иначе… всё напрасно. Главное найти свой путь. Тебе пора, возвращайся, - донёсся голос.
   - Позволь мне прикоснуться к тебе, - попросил Сергей.
                Тонким ручейком света полилась музыка, водопадом выплёскиваясь из сердца, она оттесняла тьму, из раны выскакивали галактики, звёзды занимали привычные места.   
Сергей открыл глаза, над головой качались стены больничной палаты, посылая по тонкому катетеру каплю за каплей на стойке висел пузырек с прозрачной жидкостью.
   - Очнулся, слава богу, - раздался чей-то голос…
               В больнице провалялся с месяц, щёки ввалились, нос заострился. После выписки в первый же день засел за компьютер, пальцы без устали застучали по клавишам:
 «Ветка сломана, листья сброшены, боль озвучил крик,
  Жизни радостей, жизни горестей, скоротечен миг…
  Богатырь лесной на опушке дуб, крепок и силён,
  Через год-другой, через сотню лет высохнет и он…
  Что для мира мы, человека скорбь - так вселенной пыль,
  Что песок пустынь, лёгкий ветерок, дней вчерашних быль…
  Что в полях цветок, что в степи трава, соль одной слезы,
  Как в дождливый день или снегопад капелька росы…» 
               Писал обо всём. Через год стихов набралось на двести страниц. Пуховец раскидал их по главам, как-то в одночасье родилось предисловие, электронные письма понесли рукопись по паучьей сети интернета. Сергей разослал сборник по издательствам. В ожидании не находил себе места. И вот долгожданный день настал. Сердце выпрыгивало из груди, руки тряслись, Пуховец открыл электронную почту, пробежал глазами несколько строчек, лицо окаменело. «Извините, специализируемся на прозе, стихи не издаём», - гласил ответ. «Да они же их даже не читали», - понял он. Разнообразием не блистали  ответы и других издательств. Потекли одинаковые, как близнецы братья дни. Работа, дом, дом, работа.   
               Сергей наклонился к жене, губы встретились.         
   - Привет, - проворковала Светлана.
   - Привет, - сказал Пуховец.
   - Как отработал? – спросила жена.
   - Всё как обычно, начальство ругает, мы крепчаем, - ответил он.
               После ужина Сергей плюхнулся на диван, зашелестели страницы газеты. Отметил для себя наиболее интересные статьи, бегло просмотрел. Газета полетела на стол, мелькнула надпись: отпечатано в типографии, тираж…  «А что если…», - подумал Пуховец.
Сумма понадобилась немалая, пришлось занять в долг, взять кредит в банке. Пятидесяти тысяч едва хватило на тысячу экземпляров. Сергей при любой возможности забегал в типографию, узнавал, когда выполнят заказ. Через два месяца позвонили. Счастливый день настал.
                Упакованные в обёрточную бумагу стопки книг, таскал в ручную, свежий запах краски кружил голову. Когда всё поднял на пятый этаж, жена ахнула, упаковки книг заняли треть  комнаты. После семейного совета книги, чтобы меньше занимали места, сложили под двуспальной кроватью. Пуховец, как белка в колесе носился по городу, договоры на продажу книг удалось заключить только с двумя магазинами и то с условием, что продажная стоимость не будет превышать себестоимости. В общем автору с каждого экземпляра возвращалась едва ли половина от затраченной суммы. Но Сергей был рад и этому. На радостях раздаривал книги налево и направо, продавал за бесценок. Чтобы отдать долги Пуховец устроился на вторую работу, домой приходил за полночь. Через год количество книг уменьшилось на треть, но продать из них удалось едва ли десятую часть, жена ворчала, Сергей темнел лицом, но продолжал писать.
   - Ты столько денег угрохал на издание книги! Я думала, будет хоть какая-то отдача. А эти  твои «шапочные» знакомые, которым ты раздаешь книги?! Во всех библиотеках города есть твой сборник. Ты решил одарить весь мир? – спросила Светлана.
   - Что то же и продаётся, - ответил Пуховец.
   - Ага, капля в море, - сказала жена.
   - Для чего я сочинял, по-твоему? Да для того, чтобы люди прочитали, оценили. Даже если один из ста, из тысячи под воздействием прочитанного пустит слезу, задумается хоть на минутку, бросит пить, забудет, что такое наркотики, то мое время потеряно не зря. А если он ещё разведёт плечи шире, обведёт Землю орлиным взором и захочется ему мир от грязи очистить, то я свою задачу выполнил на все сто. Ты пойми, автор жив пока читают его произведения. А в этом я эгоист. Я хочу внести и свою лепту в развитие человечества. Тебя послушать так пусть лучше книги пылятся, проходя курс старения, лежат мёртвым грузом. Этакое бессмертие под кроватью. Да гори оно всё, синим пламенем, - сказал Сергей.
   - Ну что ж ты пойди тогда и всё раздари. Возможно, ты  забыл, так я тебе напомню, что дети есть хотят. Понимаешь? Есть хотят! Да ещё их одеть, обуть надо, - прокричала Светлана.
   - По-моему я работаю, зарплату тебе всю отдаю, а пишу для души в редкие свободные минуты, - произнёс Сергей.
   - Может человечество и оценит, да только для семьи нет никакого толку, – сказала жена.
   - Ну, потерпи немного. Дополнение к сборнику стихотворений почти закончил, скоро возьмусь за прозу, начну с рассказов, есть у меня несколько идеек. Напишу стоящие вещи, тогда и в издательстве не откажут, возьмут, гонорар, какой-никакой выплатят, - успокаивал Пуховец.   
                Нестерпимо захотелось напиться, до зелёных чёртиков, до поросячьего визга. Утопить проблемы в гранёном стакане и ни о чём не думать. Так живут многие, с утра залился под завязку, весь день свободен. И день и два, неделю кряду. И завертится колёсо фортуны, покатишься себе с горки всё быстрее и быстрее, мир закрутится вокруг – не успеваешь рассматривать, да и не до него вовсе, когда летишь в пропасть. А если кто отважится нажать паузу, да в зеркало ненароком взгляд бросит, поседеет с перепугу или дрожащая рука к спасительному средству потянется. Из зазеркалья такое рыло выплывет, что персонажи фильмов ужасов по сравнению с ним доморощеннее комедианты. Улыбнется тебе во весь рот, блеснут кариесом все три оставшихся зуба, подмигнёт щелочкой глаза опухшее человеко-животное. Хотя с животными сравнивать, обижать братьев наших меньших. Скорее не животное, а су-ще-ство на двух ногах, где все желания на уровне инстинктов - где хочу, пописаю, где хочу, покакаю. Нет нырнуть в бутылку успею всегда…
                Сергей бросил взгляд в соседнюю комнату, Светлана почмокивала во сне, он перечитал последний абзац: «Занавес… финал… титры…  Вспышка всепоглощающего света освобождает тонкие оболочки, привязанные к плотному, но такому уязвимому физическому телу и уносит душу, с приобретённым порой очень дорогой ценой земным багажом. А дальше, как повезёт! Или совершенно новый фильм, иные миры или продолжение сериала земных перевоплощений».
                Ну, вот и всё, отступать некуда, неделя на редактирование последних страниц и баста, сборник ляжет на стол главного редактора…   



2009г.