10. Расходный материал

В руке он сжимал автомат, тело защищала броня, в глазах отражались безучастные звёзды, уши внимали бессмысленным приказам.

Раненые кричали от боли, безоружные молили о пощаде, трещало пламя. Хлопки выстрелов гуляли в черепе болезненным эхом, грохотали взрывы. Набившаяся в ноздри пыль задерживала вонь палёной плоти и аромат сгоревших гильз. Во рту привкус крови и жёлчи. Сергей еле сдерживал рвотные позывы.

Сплюнув, он прицелился в безоружного сапёра. Женщина застыла на месте, подняв руки.

«Пощады не дождёшься!»

Десантник нажал на курок, но случилась осечка. Сапёр не двигалась, по её лицу катились слёзы.

– Сейчас своё получишь!

Сергей передёрнул затвор, но автомат снова заклинило. Тогда он, зарывая стальные сапоги в пропитанную кровью землю, подошёл к женщине, схватил за волосы и придавил раскалённый ствол к лицу. Сапёр пробовала вырваться, но что человеческие мышцы против сервоприводов бронированного скафандра? Сергей прижимал горячую сталь к плоти жертвы, наслаждаясь криками и видом чернеющей кожи.

Он не знал жалости. Это война! Можно быть лучшим солдатом, но от шальной пули не спасёт ничто. Близость смерти приводила Сергея в исступлённую ярость. Ему хотелось забрать с собой на тот свет побольше душ.

 «Ад ждёт!»

Закованными в сталь пальцами он вспорол женщине горло. Оставив её истекать кровью, десантник сменил магазин и взглянул с холма вниз.

Колониальное ополчение разрушало базу подразделения «Альфа». Пламя пожирало постройки. Земля дрожала от взрывов, обломки градом опадали на грунт. Повстанцы истребляли всех. Застигнутые врасплох, «альфы» погибали сотнями.

«Остался последний оплот. Взять любой ценой!» – прохрипел шлемофон голосом полковника Черненко.

На вершине холма Сергей разглядел нескольких солдат, сторожащих подходы к складам и ангарам.

«Проще простого. Они всё видели и боятся. Им конец».

– Рота, перегруппироваться! – приказал Сергей.

Раздался тяжёлый топот и повизгивание сервоприводов. С Сергеем поравнялась сотня мятежников. Кровь стекала по броне, лица перепачканы, но бойцы были готовы завершить начатое.

– Вперёд!

Десантники стали карабкаться по склону. Почва осыпалась под стальными подошвами.

Вспышка, огненный вихрь, и в строю образовалась прореха.

– Осадник!

Снова грянул выстрел, и огненная стена смела ещё дюжину бойцов. Плазменные снаряды выжигали всё на десять метров вокруг. От них не защищали даже бронированные скафандры.

– Нужна поддержка с воздуха! – выплюнул Сергей в шлемофон. – О, нет!..

На вершине холма показались несколько десятков «альф». Их поддерживали четыре «Голиафа». Снаряды смертоносными искрами посыпались на антиганцев.

– Назад!

Беспорядочно отстреливаясь, повстанцы сбегали по склону. Под ногой Сергея лопнул череп. В десяти метрах взорвался снаряд, огненный смерч остановился на расстоянии вытянутой руки.

Солдат выжил, но ослеп. Кровь струилась из выжженных глазниц, с лица сползала кожа. Не чувствуя боли, десантник повторил приказ отступать, а сам остановился и стал палить вслепую, прикрывая своих. В грудь попали, затем ещё.

– Ад ждёт, – прошептал Сергей.

Рука с автоматом поникла. Следующая пуля пронзила мозг.

«Ни шагу назад! Вернуться на передовую! Вернуться на передовую!» – орал ушам мертвеца залитый кровью шлемофон.

          *  *  *

– Вернуться на передовую! – надрывался полковник Черненко.

Я находился в командном центре антиганского ополчения. Переворот начался час назад. Моё «главнокомандование» свелось к тому, что я соглашался с предложениями командиров ополчения. Наступление продвигалось удачно. Мы почти захватили базу подразделения «Альфа».

Голопроектор отрывочными эпизодами показывал продвижение войск. Фильтры приглушали стоны раненых, но машина и не пыталась скрыть зверства, учиняемые антиганскими мятежниками.

Резня – самое подходящее слово. Мораль, которую вдалбливают в тебя с самого детства, пасует, когда сталкиваешься с подобным. И хоть я не слышал криков боли, не обонял вонь жжёной плоти и не чувствовал, как по лицу стекает вражья кровь, отвращение ни на миг не оставляло меня.

А вот полковника Черненко интересовала лишь победа. Он жадно поглядывал на бутылку шампанского в набитой льдом пушечной гильзе.

«Пока не разобьём «альф», не прикоснусь к ней!» – пообещал он час назад.

Но антиганцы ещё не победили. Солдаты Дюка пока держались.

– Сами разбирайтесь! – гаркнул Черненко в микрофон.

Он чёртыхнулся, подошёл к гильзе и, разметав лёд, вынул бутылку.

– Всё уже предрешено, – провозгласил он, выискивая, чем бы откупорить шампанское. – Скоро базу возьмут, не сомневайтесь. Штопор есть?

Никто не ответил. Операторы шептались с гарнитурами, сквозь фильтры пробивались предсмертные крики, сцены зверств мелькали на голопроекторе.

– Принесите штопор, – сказал я.

Не пытаясь ничего изменить, я тем самым молчаливо одобрял происходящее. Но смерть оставалась смертью, и лица гибнущих людей обрубками искрящихся проводов ложились в память.

– Победа! – заорал Черненко.

Пробка от шампанского срикошетила от голопроектора и подкатилась мне под ноги. Белоснежная пена стекала на ботинки полковника, но опьянённого успехом Черненко это не волновало. Вокруг него сгрудились командиры, и полковник разливал шипящий напиток по бокалам.

– Не печальтесь! – окликнул он меня.

 Голопроектор показывал холм, красный от крови и чёрный от изуродованных трупов. На вершине дымились остовы «Голиафов» и осадного танка с развороченной башней. Догорали разрушенные постройки. Кричали заваленные обломками рабочие. Антиганцы бродили меж развалин, обирая погибших и добивая раненых.

Я подошёл к Черненко. Он протянул мне бокал с пузырящейся жидкостью. Не поблагодарив, я залпом выпил. По желудку разлилось тепло, в горле запершило. Я не пил одиннадцать лет, но, право, настало время продолжить по микрометру подрезать себе вены.

– Вас вызывают, господин Мельник, – сообщил оператор.

Он отодвинулся, чтобы не заслонять экран, на котором появились Либерти, Керриган и Рейнор. Изображение затекло красным.

– Что с освещением?

– Кровь на объективе, – объяснил Рейнор. – У меня три новости: не очень, просто и очень дерьмовая.

– С какой начнёшь?

– На это нет времени, парень. С юга на вас прёт здоровенная орава конфедских задниц. Мы будем минут через сорок, поэтому рассчитывай лишь на себя.

– А Менгск?

– Забудь. Я запрашивал у него подкрепление, так он начал мне втолковывать о «спасении человечества». Мы взломали сеть спутников…

– Зерги, – закончил я за него.

– А ты на лету ловишь, парень! Не очень дерьмовая новость в том, что данные с марсарианского комплекса наконец расшифрованы. Правда, я ума не приложу, как это поможет тебе прямо сейчас. Ты главное продержись, мы скоро будем.

Связь оборвалась. Лицо Черненко пошло пятнами, усы хватил тик. На его ботинках ещё поблёскивало пролитое шампанское. Командиры замерли с полупустыми бокалами в руках.

Голопроектор показал колонну вездеходов, покидающих разрушенную военную базу – подкрепление выдвинулось.

– Враг будет здесь через десять минут, – доложил оператор. – Конфедератов втрое больше.

– Улетаем, – запаниковал полковник.

Благодаря левитаторам и ракетным двигателям, военные постройки могли подниматься на небольшую высоту и летать с проворством крылатых улиток.

– Отставить, – возразил я. – Побежим – догонят. Даже, если оставим заставы. Это не выход.

– И что вы предлагаете?

– Используем часть зданий, как щит. Бойцы спрячутся за ними и задержат конфедов.

– Внутри люди. Кроме того, мы можем потерять припасы и ремонтную базу.

– Это лучше, чем потерять жизни. Дайте мне скафандр.

Я не рвался в бой раньше времени. Скафандр нужен был, чтобы пощеголять перед десантом «сыновей», если те появятся. Когда приказ выполнили, я спросил:

– Это что такое?

– Экипировка огнемётчика. Других нет.

Мне помогли облачиться в механизированные доспехи. На деле скафандр огнемётчика мало чем отличался от десантного. Ранец для патронов в нём заменяли баллоны с горючей смесью. Все шланги были спрятаны под бронёй, но я всё равно чувствовал себя бочкой пороха на празднике огня. Две рукоятки с курками убирались в рукава, и можно было даже почесать нос без риска ненароком устроить пекло в отдельно взятом месте.

На голограмме постройки выстроились в линию, ограждая базу от наземных атак. А затем враг перешёл в наступление, и с той минуты от меня ничего не зависело. Все донесения были получены, а приказы отданы. От десантников на поле боя тоже ничего не зависело. Они могли лишь с усреднённой эффективностью стрелять и умирать. Кажется, в этом сражении вообще ничего ни от кого не зависело.

Весь напрягшийся, я стоял у голопроектора и держался за поручни. Беспомощность свинцовым грузом расплющила мозг. Когда я служил чиновником, жизнь казалась проще. Я управлял ею и ещё кучкой обывательских судеб. Но сейчас всё изменилось, и это было невыносимо.

Начался артиллерийский обстрел. Здания рушились под смертоносным ливнем из плазменных снарядов. Люди в панике выбегали на открытое пространство, и там артиллерия укладывала их десятками. Огненные смерчи оставляли после себя лишь обугленные трупы. Фильтры заглушали предсмертные стоны.

Я чётко осознавал, что всё это было следствием моего приказа. В сотый раз отвернувшись от голограммы, я в сотый раз возвращался к ней взглядом, потому что, когда я не смотрел, мозг рождал ещё более ужасные образы. Я ощущал почти физический стыд и, как последний слабак, стискивал зубы, чтобы не прослезиться.

Голова раскалывалась от видений. Меня будто одновременно дырявили пули, сжигали плазменные снаряды и давили обломки зданий. Подстёгиваемое совестью воображение подсовывало всё новые муки из тех, на которые я обрекал людей.

Я опорожнил бутылку шампанского. Пенящийся напиток, стекая по подбородку, закапал на броню скафандра. Я схватил ещё бутылку, но она была пуста, и лишь пара капель упали на разгорячённое лицо. Мне пришлось приложить всю силу воли, чтобы не швырнуть её на пол.

Я понял, что долг, приказ, военное время – это лишь отговорки. Я – убийца, хотя и более изощрённый, чем солдат на поле боя. Хотелось выйти наружу, стать плечом к плечу с десантниками, гибнущими сейчас в окопах и бункерах, хотелось грызть вены и рвать на себе волосы, хотелось провалиться в ад.

В первый раз всё сложно. Предать человека, который тебе доверял, и росчерком пера поставить крест на его жизни непросто, но понемногу привыкаешь поступать так без каких-либо угрызений. Когда отец ведёт тебя на похороны важной шишки, а тебе восемь, трудно выдержать царящие там атмосферу невыносимой скуки и лицемерной грусти, но потом учишься злорадствовать с безучастным видом и улыбаться, внутри крича от боли. На словах отправлять на смерть легко, но в первый раз это кажется невыносимым испытанием. Но только в первый раз. С каждой секундой тяжесть уходила из моей души. Как выяснилось позже, вместе с самой душой.

– Капитан Рейнор на связи, – доложил оператор.

Я подошёл к терминалу. Изображение на экране тряслось, искажаемое помехами. Судя по грохоту, Джим ехал на «Стервятнике».

– Скверно выглядишь. Прибудем через двадцать минут. Мы прислали подкрепление – трофейные «Фантомы». Постарайся держать «Лучи» на расстоянии. Спутники наши, об этом не беспокойся. Удачи, парень!

Новость была воодушевляющей. Если «Фантомы» – многоцелевые истребители, оснащённые технологией маскировки – подавят артиллерию конфедератов, это увеличит наши шансы выжить. «Лучом» на жаргоне называли разведывательную модификацию этих самолётов, способную выявлять замаскированных «призраков» и «Фантомов».

Внутренняя буря утихла. Может, подействовал алкоголь, может, я так быстро черствел, не знаю, но мысли обрели ясность. Я понимал, что если провалю задание, Менгск, недавно хваливший мой «полководческий дар», быстро поменяет отношение ко мне, и я попаду в незавидное положение, если не сказать: окажусь в полной заднице.

В голограмму впорхнули звенья истребителей. Невидимыми лучами лазеров они кромсали осадные танки во вражеском тылу. Стоя в чистой звукоизолированной комнате, я смотрел на войну, как на представление. На моих глазах «Фантомы» просто выполняли боевую задачу, а снаружи танкисты горели живьём, пока лазерные лучи сплавляли их плоть со сталью. Танки ярко полыхали, вспоротые гусеницы раскатывались по земле. К горящим остовам, пригибаясь, бежали санитары.

Лениво, словно загустевшая кровь, протекали одинаковые минуты на охваченной войной планете. Истратив заряды и не понеся потерь, «Фантомы» улетели до того, как конфедераты подтянули «Лучи». Мне стало противно. Меня спасла случайность! Я не относился к людям, умеющим положиться на других.

Лишившись поддержки, волны конфедератов гибли под огнём окопавшихся антиганцев. Подоспевшее подкрепление обратило врагов в бегство.

В коридоре замелькали тени, и в штабной зал вошли Рейнор, Керриган и Родригез. Голопроектор на мгновение погас, а затем под потолком повисла трёхметровая голограмма лица Арктуруса Менгска:

«Поздравляю. Вы справились с основными силами подразделения «Альфа». Всё указывает на скорый успех. Всё больше населённых пунктов сообщают о свержении власти Конфедерации…»

Раздался приглушённый расстоянием грохот. Казалось, вдалеке взорвалась атомная бомба.

– Что это было? – спросил Рейнор.

Через секунду оператор ответил:

– Мы принимаем сигнал бедствия.

Следующая глава: http://www.proza.ru/2011/01/21/1389