цена любви. глава 5

начало: http://www.proza.ru/2010/09/30/1212
Глава 5
Любовь и вольности

    Иринка не заметила, как и когда их отношения с Мишкой переросли  в нечто такое, что позднее назовут эротикой, и что ее мать именовала недопустимыми вольностями. Она не заметила, как и когда стала позволять ему вытворять с собой такое, о чем прежде не могла бы и подумать в самом смелом своем воображении. Она не заметила, как и когда сошла с ума от любви, когда изменилась до неузнаваемости, и забыла все, чему ее учила строгая мать.
   Она ничего не заметила, кроме того, что влюбилась, дико, безумно и беспредельно, влюбилась, не рассуждая и не отдавая себе отчета в собственных действиях. В мире перестало существовать все,  кроме Мишки, она жила только им, только когда он был с ней, а остальное время просто исчезло, превратившись в бесконечное, сводящее с ума ожидание…

     … Следующий за первым вечером день Ира прожила, как во сне. Она ходила, натыкаясь на дверные косяки и невпопад отвечая  матери, за завтраком облилась кофе и чуть не разбила тарелку, глаза ее бесцельно блуждали по комнате, а мысли витали далеко…
   -Во сколько же ты заявилась вчера? – строго глядя в покрасневшие глаза дочери, выпытывала мать. – Отвечай, где и с кем ты шаталась всю ночь?
   «Сказать или подождать? – помедлила с ответом Ира. – Пожалуй, подожду, рано еще. Если мы будем продолжать встречаться с Мишкой, она все равно узнает, а если ничего больше не будет, то и говорить незачем».
   -Да ни с кем я не шаталась, - пожав плечами, равнодушно произнесла она, - просто сидели у Наташкиного дома, разговаривали, в «колечко» играли. А пришла, мне и спать не хотелось, вот и не уснула до самого утра.
   -В «колечко» играли, - скептически отозвалась мать. - Тебе, что, заняться больше нечем? Пора бы уж и о серьезном подумать, вместо того, чтоб с малолетками на лавках сидеть. Вон Валера Кукушкин – чем не жених? Тоже учебу закончил, серьезную специальность получил.
   -У Кукушкина свадьба на носу, - равнодушно заметила Ира, - и вообще, мам, ты что, замуж меня спроваживаешь, что ли? Раньше ты таких разговоров со мной не заводила.
   -Раньше ты училась, - резко ответила мать, - а теперь диплом получила, работать поедешь, самое время и личную жизнь устроить, да не какого-то вертихвоста выбрать, а нормального мужчину, с образованием и хорошей должностью.
   -Мам-м, да ладно тебе, успею я замуж-то, - зевнула Ира, - я еще погулять хочу. И как мне, по-твоему, выбирать его, этого «нормального» мужчину? Где, из кого?
   -Да уж, конечно же, не из завсегдатаев Наташкиных посиделок, - категоричным тоном ответила мать, - там одна шелупонь собирается, да малолетки до армии. Меня очень беспокоит, что ты туда зачастила, что за интерес у тебя появился на улице Мира? Ладно, мы с тобой еще поговорим об этом, а сейчас мне на работу пора. Пойди, поспи, полуночница, глаза-то вон совсем не глядят у тебя. Да и подумай на досуге, о жизни-то.
   «Да, дилемма, - закрывая за матерью дверь, вздохнула про себя Ира, - хорошо, что не сказала ей ничего про Мишу. Узнает, надоест с нравоученьями, потому что он ни по каким статьям не подходит под ее определение серьезного мужчины».
   Сна не было и в помине. День тянулся бесконечно. А вечером…
   Вечером она мучительно размышляла, что же ей делать? Идти снова на Мира, или просто выйти и сесть у своего дома на лавку? Придет он, или нет? Может она считать его своим парнем, или это была просто случайная болтовня от скуки?.. Поцелуй? Да что поцелуй?  дежурный жест на  прощание, баловство, просто так, не от правды… и нечего воображать себе невесть что…
   Внутри ее все горело, а сердце бухало, словно кузнечный молот. Да что это с ней? В самом деле, чистое безумие. Один вечер, пара ничего не значащих поцелуев, а она  мечется, как шальная, не находя себе места… Голову намыла, принарядилась, даже подкрасилась. Дура! Наверняка, он уж и думать о ней забыл, а она с ума сходит, в окно смотрит, минуты считает…
   Решительно смыв с ресниц краску, Ира напялила на себя линялую футболку и спортивные штаны и побежала к Наташкиному дому. Да, именно так, она идет играть в мяч, просто играть в мяч, и больше ничего! Никаких фантазий, никаких поцелуев, никакого мученья!
   Мишки не было, и она сникла.  В душе, разумеется, не внешне. Внешне она смеялась и оживленно поддерживала дурацкую болтовню, бегала за мячом и лихо подавала, была оживленной, веселой и беспечной, всем довольной и ничего не ждущей! Но душа…
   Душа ее ждала, каждой своей клеточкой, если они у нее были, эти клеточки; каждым самым мизерным кусочком.  Душа ее мучилась и металась, не зная, что же она будет делать, если он не придет, не появится, не приедет на велосипеде, если она не увидит его, не услышит голоса, не встретится с ним взглядом…
   «Еще немного, еще полчасика, и я  больше не выдержу», - загадала она, отчаянно сопротивляясь неудержимому желанию смотреть вправо, туда, откуда он мог появиться… или не появиться…. Господи, ну где же он?
   Мишка примчался, как говорят, в самый последний момент, когда Ира уже готова была сдаться и идти домой. Светлая льняная шевелюра, чуть подсвеченная заходящим июньским солнцем, синие глаза, замечательно очерченные губы, которые вчера, только вчера целовали ее! Она перехватила его взгляд и облегченно вздохнула, а внутри у нее все пело, кричало, захлебывалось от счастья – он пришел, пришел, он все-таки пришел!!!
   И все повторилось, все, как вчера, только сидели они у  Иринкиного дома, сбоку, со стороны пруда на бревнах, которые отец приготовил для строительства новой бани. На лавку Иринка сесть побоялась, еще мать проснется на звуки их голосов, выглянет в окно и увидит, с кем она «шатается» всю ночь, вместо того, чтобы думать о будущей жизни и о серьезном мужчине.
    Сначала просто сидели  и разговаривали, как вчера, и им было весело вместе, весело и совсем не скучно, они оба рассказывали что-то, заливисто смеялись, смотрели друг на друга сквозь сиреневый сумрак, и эти взгляды волновали их, гипнотизировали и сближали, наполняя неким тайным значением.  А потом…
   -Пора спать…
   -Да, пожалуй…
   Они одновременно встали, и …обнялись. Губы, легко и привычно тут же нашли друг друга, и Иринкина голова пошла кругом. Боже, как хорошо, как горячо и сногсшибательно, так ее не целовал никогда и никто, никто!  Ни единого раза не испытывала она такого всепоглощающего чувственного восторга, такого головокружительного, сводящего с ума счастья. Нет, он точно колдун, змей-искуситель, раз сумел в два вечера забрать себе и ее сердце, и душу, и теперь она не мыслила себя без его рук и губ, без его нежных объятий и поцелуев.
   Он был везде. Его руки ласкали ее лицо и шею, гладили плечи и спину, а она, почти совсем ничего не соображая, запутывала пальцы в шелке его светлых волос и задыхалась от невыносимой щемящей нежности.
   «Я схожу с ума, - слабея от нахлынувших эмоций, смятенно думала она, - я пропадаю. Ой, мамочка, да что же он со мной делает? Это неправильно, ненормально, так не должно быть, так не должно, не должно, не должно…. О, как хорошо! Отпусти меня, я не могу так… Мишечка, пожалуйста, не уходи, не надо. Поцелуй еще, еще разик, еще…»
   -Миш-ш, уходи, солнце встает… увидит кто-нибудь…
   -Иринка… Иринка моя… ты меня с ума сводишь… - и снова губы на шее, и руки на волосах, и щека к щеке, и тесные объятия, из которых не выбраться, не спастись, не убежать.
   -Мишечка, пора, - умоляла она, желая совсем иного, - слышишь, пусти меня, потому что я не могу… сама…  сил не хватает…

    И понеслось, помчалось неведомо куда сумасшествие чувств, безумие ласк, головокружение юных сердец, не знающий удержу… Каждую встречу, каждый вечер каскад сводящих с ума поцелуев, самых смелых ласк, самых чувственных наслаждений… 
   Как удавалось Иринке сдержаться, как удавалось остановить его на самой кромке последней грани, отделяющей их от безвозвратного, она и сама не знала… Возможно, тормозом служил смутный образ матери, присутствующий где-то близко, на дне подсознания, мать словно возникала у нее в голове в критический  момент, и это видение возвращало Ире разум… «Боже, что я делаю! – с ужасом и восторгом думала она, - что я позволяю, и себе, и ему! Знала бы мама!»
   Переступить последнюю черту она не могла. Жестоко страдая сама, и мучая неудовлетворенностью Мишку, она неизменно отталкивала его, уходя от близости, и никакие уговоры не могли заставить ее уступить. Он уходил, растерянный и недовольный, а она рыдала навзрыд, не зная, вернется ли он снова? «Что мне делать, что делать? – мучилась она, сидя без сна у темного окна. – Я так хочу быть с ним, так боюсь его потерять, но отдаться ему я не могу, не могу, потому что элементарно боюсь последствий. А вдруг получится ребенок? Кошмар, даже думать не стану! Мать меня со свету сживет за такое, а отец на порог не пустит! Ну, почему, почему в наше время пошли такие парни? Ведь не прав он, совсем не прав, а туда же, еще и обижается! Мне надо уехать, немедленно уехать, в Москву за дипломом, надо остыть и подумать,  в самом деле это никуда не годится, это чистое безумие!»
   Но сердце ныло от любви, боли и отчаяния, и никакие умные слова и доводы не помогали…
далее:http://www.proza.ru/2010/10/11/1065