Горькая родина книга вторая Длинные руки Кирилл

После гомона поминок в «Русском ресторане» с громкими ре-
чами, слезами, всеобщим вставанием и печальной музыкой Кирилл
отвёз  батюшку в  его отдалённый приход  и  заехал к Мэри, чтобы
помянуть Арсения по русскому обычаю — рюмкой водки и тихим
добрым словом.
Её резкий отказ прийти на похороны он объяснил простой бояз-
нью видеть покойника, тем более близкого человека, и нисколько не
обиделся на неё. Он и сам-то с трудом пересилил себя, чтобы без
боязни и отвращения обиходить усопшего. И только тогда он пере-
стал содрогаться от страшного вида Арсения, пока по совету ста-
рушек не подержался с любовью за его холодные руки. Их словно
соединила неизбежность конца для всего живущего, в том числе и
для Кирюши. А вот когда наступит этот конец, было известно одно-
му лишь Богу.
Они сидели вдвоём на кухне и долго молчали. Глаза Мэри были
полны слёз. Она не переставая повторяла:
— Арс, Арс, Арс. Ах, милый, несчастный Арс. Такой добрый и
молодой. Сердечный, стойкий, терпеливый. Он ни разу не застонал,
не ойкнул, когда я колола его. Да только ли я? Иногда в нём торчало
по шесть–восемь игл. Ему было страшно больно. Я это видела по
его расширившимся зрачкам, а он только улыбался. Но чаще стис-
кивал зубы и смотрел в потолок. А когда у него вдруг останавлива-
лось сердце, он что-то шептал. Один раз я наклонилась низко к нему
и расслышала два слова — прощай, любимая.
6
К этому времени я знала, что  у  него  в  России есть девушка
Мотя, которую он страстно любит, и не обиделась, что эти слова
относятся  не ко  мне. Наоборот, порадовалась, что  на земле есть
такой человек, как он. Значит, та «любовь», которую мы видим, на-
блюдаем  постоянно, не есть любовь в самом  деле, а фальшивка.
Выходит, есть другая любовь — высокая, чистая, и она, возможно,
где-то недалеко от меня? В эту минуту у меня не было ни капельки
ревности, была только  гордость и радость за нас, за людей. Ведь
ради любви к людям он прошёл через великие, нечеловеческие стра-
дания. Да, это  так. Так. Так. Будь  иначе, он  бросил бы  все свои
муки с изобретениями и стал бы обычным клерком в какой-нибудь
конторе. Людей к подвигу толкает не только честолюбие и тщесла-
вие, но и любовь к нам, живущим, злым и неразумным, к Земле, к
пространству.
Ах, Арс, Арс, Арс. За твоё  бескорыстие Бог  обязательно
возьмёт тебя в свой золотой шатёр. Он поймёт твою душу, так как
и сам пострадал за свою любовь ко всем нам.
Это была исповедь, и Кирюша ничем не нарушил её. Он молча
глядел на взволнованную Мэри. В каждом  её слове была боль за
своё бессилие перед судьбой. Его до глубины души тронули её ис-
кренние слёзы и молитвенно произнесённые слова, и та неловкость,
с которой она взяла чек от Арсения. Он вручил его только сейчас.
Тогда, у калитки, когда приглашал на похороны, он побоялся быть
неправильно истолкованным.
В эти минуты она раскрылась ему вся без остатка. Так вот она
какая! Он видел в ней не только строгость, нo и большое, ранимое
сердце и очень чувствительную душу. И тут же, в эту, казалось бы,
неподходящую минуту он предложил ей стать его женой. Широко
распахнутые глаза смотрели на него испуганно. Она казалась ему
воплощением красоты и сердечности. А отказ — она отрицательно
покачала головой — вовсе не огорчил его. Напротив, опьянил боль-
ше, чем водка. Случись всё иначе, он не поверил бы в искренность
её  чувств.
— Я знал его с детских лет, — сказал Кирилл. — Он был нео-
быкновенным ребёнком от самых пелёнок. Он чувствовал природу,
7
находясь ещё в колыбели. Он спокойно спал только  под  могучим
платаном. Его  будущее  предсказал один дворовый оригинал. Он
сказал — «озарение нисходит на избранных. Он станет  великим
человеком, но судьба у него будет очень трудной.» Так и случилось.
Он рухнул под той ношей, которая называется судьбой. У нас ноша
другая. Это — пустая котомка. Царство тебе небесное, мой млад-
ший друг. Пусть земля тебе будет пухом.
Кирилл выпил полную рюмку, Мэри — до конца половинку сво-
ей. И хотя Кирилл, по его уверению, был способен вести машину,
Мэри силой усадила его на заднее сиденье и отвезла домой сама.
Назавтра он благодарил её за это, так как в конце поездки находил-
ся в горизонтальном положении.
Сухонькая, седая женщина встретила их у калитки, и они вдво-
ём под руки доставили Кирюшу в спальню, уложили на кровать. Как
ни быстро это произошло, Мэри всё-таки успела заметить свобод-
ную половину широкой двуспальной кровати и не смогла спрятать
своего интереса от проницательных глаз сухонькой прислуги. Хищ-
ное выражение глаз гостьи поразило старушку. Тётя Маша, а это
была она, очень удивилась необычному состоянию Кирюши. Она
разула его, сняла с него брюки, положила его голову на подушку и
вышла к гостье, уже садившейся в дорогую машину.
— Вы извините его. Для него это так необычно. Он выпивает
очень редко. Но тут такое горе! Он потерял своего верного друга.
Будьте с ним рядом, помогите ему пережить эту беду. Они росли
вместе. Кирюша был для Арсения и нянькой, и наставником.
— Я знаю. До свидания, — сказала Мэри и захлопнула дверцу.
«Чем-то я ей не понравилась. Скорее всего, своей старческой
болтовней. И когда я уж пойму, что я не в России, не в своём болт-
ливом дворе. Господи, укороти мой язык», — сказала тётя Маша и
вернулась к Кирюше. Он спал в том же положении, только дышал
теперь широко раскрытым ртом. Она присела на кушетку напротив
и, чему-то улыбаясь, долго смотрела на своего крестника.
Она вспомнила, как внезапно получила вызов в Австралию и
чуть не выбросила его, приняв послание за глупый розыгрыш. Но
тут последовало приглашение на переговорный пункт. Услыхав го-
8
лос Кирюши в трубке, она расплакалась, но после окрика Кирю-
ши — это ещё что такое? — взяла себя в руки.
— Тётя Маша, из моего письма вам всё понятно, что надо де-
лать?
— Да.
— Прекрасно. Завтра же приступайте к сбору  необходимых
документов. Идите в турбюро «Вокруг света»  к Сергею  Николае-
вичу Иванченко. Он вам поможет живой и невредимой пройти все
круги ада. Я шучу. Всё это гораздо проще и легче. Записали? Сер-
гей Николаевич Иванченко. Как здоровье? Настроение?
— Нормально. Только  всё  это, как снег  на голову  в  августе.
Она слышала его родной смех и только на кончик ноготка верила в
реальность происходящего.
— Ничего. Снег бывает и в июле, как у нас. Мы же находимся
в южном полушарии. Итак, ещё раз. Турфирма «Вокруг света». Сер-
гей Николаевич Иванченко.
Этот настойчивый повтор обескуражил тётю Машу, и она ска-
зала хоть и мягко, но сердито:
— Ведь я, Кирюша ещё…
Он не дал ей договорить, засмеялся весёлым, мальчишеским
смехом.
— Всё понял. Через месяц я снова позвоню. До свидания.
По природе  своей  и  культуре тётя  Маша  была очень обяза-
тельным человеком и назавтра уже входила в кабинет того клерка,
у которого три года назад побывал Владимир. Он, а это очень стран-
ным показалось тёте Маше, тут же протянул руку за документами,
сказав:
— Давайте всё, что есть, Мария Григорьевна. А чего не дос-
таёт, будем  вместе добывать. Свидетельство о дворянском  проис-
хождении. Великолепно. И всё-таки оставьте его себе. Так сказать,
для души. А вот всё остальное строго необходимо, так как вы на-
всегда хотите покинуть нашу заблудившуюся в трёх соснах родину.
Препятствий вам в этом  не будет. Государство с радостью избав-
ляется от лишних ртов. Как оказалось, ни семье, ни державе они не
нужны. — Сергей Николаевич положил все принесённые докумен-
ты стопочкой и продолжил в том же полувульгарном тоне:
9
— А теперь… А теперь следуют милицейские формальности.
Для этого вам необходимо сесть в троллейбус номер два и проехать
две остановки в западном направлении. Видите, как всё совпадает
с вашим направлением?— пошутил упитанный молодой, но уже лы-
сеющий от непомерного применения всяческих кремов, человек. Во-
лосы и сейчас у него блестели и были тщательно — волосок к во-
лоску — уложены на круглой, (как кочан! — отметила про себя тётя
Маша) голове. — И без очереди войти — по вызову! — он изобра-
зил, как она должна ответить на ропот очереди — в кабинет номер
одиннадцать. Этот визит займёт у вас минут пять–шесть и ничего
не будет  вам стоить. До свидания через  три недели, ваше
превосходительство.
Изумлению тёти Маши не было предела. Ноги отказывались
держать её, и она опустилась в глубокое кожаное кресло в огром-
ном  фирменном  вестибюле, по периметру  которого  красовались
стенды и плакаты с призывом лететь и ехать хоть в Антарктиду.
Тёте Маше это оформление казалось вполне обычным, но окажись
здесь Владимир, он поразился бы тому размаху, с которым дей-
ствует фирма. И прежде всего отметил бы шикарную обстановку
и элитную клиентуру. Во время его визита в крохотной приёмной
стояли обшарпанные жёсткие стулья, а клиенты приходили в мя-
тых брюках. Спасители  родины в тот  момент, так называемые
челноки.
Тётя Маша направилась к троллейбусу, а молодой человек уже
звонил чину с погонами:
— Прими и сделай всё необходимое, как можно быстрее. Она
уже едет к тебе. — В голосе Сергея Николаевича звенел металл, а
глаза превратились в ледышки.
— Будет  сделано, — ответил знакомый нам чин, едва  ль не
вытягиваясь в струнку. Впрочем, даже если б он и захотел это сде-
лать, ему бы это не удалось — за минувшие годы он стал тучным,
разъевшимся. На голове у него сверкали пролысины, а на погонах
сияла новенькая третья большая звезда.
Очередь в кабинет номер одиннадцать была не просто боль-
шой, она была огромной. Вдоль серых стен стояли и сидели люди.
10
Потные, задыхающиеся, злые. В основном пожилые. Молодые уме-
ли устраивать свои дела по-иному. Так же поступила и тётя Маша.
Как только она приблизилась к заветной двери, на неё по-змеиному
зашипели две старухи. Но она им резко ответила, удивляясь тому,
как это сделала — легко и свободно. Она знала, что такую громад-
ную очередь она не выдержит и умрёт через час, а потому и рыкну-
ла столбовая дворянка, едва разжав губы:
— По вызову.
Она рыкнула не потому, что ненавидела этих измордованных
людей. Вовсе нет. Она ненавидела порядок, сведший их до уровня
скота на бойне. Наконец дверь в кабинет открылась, и оттуда вы-
шел пожилой мужчина с дергающейся головой. Всё лицо у него по-
крывали красно-белые пятна.
—  Отказали  в переезде к  дочери в  Германию, — сказал он
срывающимся голосом. Но тётя Маша не стала слушать его. Она
решительно шагнула через порог и сказала, нет, она не успела ниче-
го сказать, как военный чин молча пригласил её к столу, молча про-
тянул ей веер чистых бланков (их оказалось пять) и указал, где надо
расписаться. Она поставила свою красивую подпись. Не проронив
ни слова, чин вышел из-за стола и галантно проводил её до двери.
Тётя Маша была ошеломлена не меньше, чем  в  фирме «Вокруг
света», но первый урок пошёл ей впрок — ноги у неё не подкаши-
вались и не дрожали.
Через месяц она сходила по трапу в порту Сиднея. Выглядела
она, как минимум, зажиточной немкой или американкой. Кирюша не
узнавал её до тех пор, пока она не сняла светло-голубые очки из-
под широкополой белоснежной шляпы. Стюард нёс за нею два боль-
ших чемодана. Пока тётя Маша и Кирюша обнимались, он уложил
их в салон Кирюшиной машины. Ехали кружным путём, чтобы гос-
тья могла полюбоваться  городом.
От Кирюшиного коттеджа тётя Маша пришла в восторг, а ком-
наткой своей, собственно, квартиркой со всеми необходимыми служ-
бами, искренне восхитилась.
— Немного уступает моей конюшне в Крыму, но ничего, пере-
живём, — пошутила она и снова прильнула к своему крестнику.
11
— Спасибо тебе, Кирюша, что вызволил меня из беспросвет-
ного мрака. Но сколько это тебе стоило?
— Пустяки. Всего лишь по сто акций моей фирмы каждому из
хапуг. Пускай тешат своё самолюбие, ведь они теперь австралийс-
кие акционеры. — Кирилл весело рассмеялся.
— Устраивайтесь, обживайтесь и становитесь домоправитель-
ницей, — Кирилл широко повёл рукой. — Сказать Арсению о вашем
приезде?
— Нет, не надо. Тем более что новостей для него хороших нет.
По твоей просьбе я навела справки о его симпатии, — тётя Маша
презрительно скривила губы. — Его Матрёна — элементарная про-
ститутка за рулём. Дорогая, амбициозная. Надо быть страшно не-
разборчивым человеком, чтобы иметь с нею  что-то  общее.
— Любовь зла, — со вздохом сказал Кирилл.
— Но самое главное, у нас с ним биологическая несовмести-
мость. Только от его вида меня сковывает ледяной панцирь. Так и
его. Больше одного слова мы никогда не говорили друг другу. И это
слово «здравствуйте».
— Сейчас он очень изменился. Но дело, конечно, ваше.
— Я тебя огорчила?— спросила тётя Маша.
— Нет. Я за полную гармонию существования.
— Спасибо. Ты всегда был душевным мальчиком. Таким ос-
тался и мужчиной.
* * *
Кирилл и Мэри начали встречаться, что для делового и по гор-
ло занятого человека, обернулось сущим наказанием. Он пропускал
свидания, опаздывал на них, причём, сообщал об этом  через  час
или два после назначенного часа. И делал это иногда в резкой, кате-
горичной форме, что очень обижало Мэри, не знавшей, что и для
звонка ей он с трудом выкраивал минутку. Фирма становилась на
ноги, и повсюду требовалось его вмешательство. Но что до этого
влюблённой душе? Мэри дулась, мстила своей напускной (а может,
всамделишной?) холодностью, что в свою очередь злило Кирюшу.
12
Тётя Маша видела эту сумятицу чувств и желаний, но ни во
что не вмешивалась. Личные дела любого человека для неё были
святыми. Тем  более, дела Кирюши, в благоразумие которого она
верила и боялась хоть чем-либо помешать его счастью.
Арсения она видела на экране домашнего телевизора, когда Ки-
рилл снял его на загородной прогулке. И здесь он ей не понравился
своим неестественным поведением —  то напускным весельем  с
помахиванием тонкой белой рукой в объектив, то внезапным ухо-
дом в себя до такой степени, что застывал с куском мяса в зубах на
шампуре. Всё это казалось уравновешенной, контролирующей себя
натуре едва ли ни пошлой мужской рисовкой. О своем впечатлении
от видеосъёмки Кирюше она ничего не сказала, а вот с Владими-
ром поделилась, но сочувствия у него не нашла.
— Он — необыкновенный человек, — сказал Владимир. —
Он — гений. И наши мерки к нему неподходящи. Рисовки здесь нет
ни на грош. Вся эта наша суета, в которую мы его вовлекаем, для
него страшная обуза. Напрасная, бездарная трата, а для него осо-
бенно, драгоценного времени. Он живёт будущим. И если минуту-
другую тратит на пошлые шашлыки, то жутко страдает от этого. Я
уверен, что очень скоро вы измените своё мнение о нём.
— После пуска этой уникальной электростанции?
— Нет.  После его  смерти,  которая, по словам доктора,  уже
сидит на его плечах.
— Бедный мальчик. Он от  рождения был обречён на скорую
кончину.
— Нет. Скорее всего, на бессмертие, — не согласился Влади-
мир.
После третьего свидания Кирилл повторил своё предложение
Мэри, добавив:
— Такие прогулки для пустых романтиков  и  лентяев. Зачем
тратить бесценное время зря, когда мы можем быть вместе посто-
янно?
Логика в суждениях жениха была, и Мэри согласилась с ним,
однако, выговорила для себя месяц проверочного срока. И хотя это
13
смахивало на обычное женское кокетство, Кирюша с улыбкой со-
гласился потерпеть. Теперь они встречались лишь изредка. И вся-
кий раз она лучезарно улыбалась ему, поднимая руку в пионерском
приветствии, которому её научил Кирилл. Это ей очень шло вместе
с красной косынкой вместо галстука на шее, что она казалась ему
юной третьеклассницей.
— Здоровайся со мной вот так, — сказал он ей как-то и вски-
нул руку наискосок лба. — Мне это будет как послание с родины.
Мэри видела, что ему это приятно, и никогда не отступала от
заведённого порядка.
Первый раз они поцеловались посреди пустыни во время поезд-
ки на дальнюю стройку. И хотя кроме дроф и тушканчиков никого
вблизи не было, Мэри испуганно оглянулась вокруг. И снова на Ки-
рюшу смотрели широко распахнутые глаза. Румянец на щеках и сму-
щение явились для Кирилла показателем нравственной чистоты этой
необыкновенной девушки.
На сорок дней, рано утром они посетили кладбище. Подправи-
ли могильный холмик над Арсением, зажгли свечу, постояли, низко
поклонились. Мэри повторяла все движения, какие делал Кирилл,
так как не знала пока ещё обычаев православной церкви. И даже
перекрестилась.
— Пусть земля тебе будет пухом, мой милый друг, — сказал с
чувством Кирилл и они пошли к выходу. Но прежде Кирилл ещё раз
застолбил большой кусок земли вокруг Арсеньевой могилы, вотк-
нув поглубже высокие колышки и натянув на них бечёвку. На недо-
уменный взгляд Мэри он ответил:
— Здесь будет сооружён большой и красивый памятник вели-
кому изобретателю, вот почему я огораживаю это место. И это не
мои слова, слова Премьера. Да простит тебе Господь все твои пре-
грешения вольные и невольные, — сказал Кирилл, вернувшись на
минуту к могиле.
— Как много тёплых слов вы говорите своим усопшим. А мо-
литвы ваши такие трогательные, — сказала Мэри, когда Кирилл по-
равнялся с нею.
14
— Теперь они и твои.
— Да. И это так необычно после наших громких молений.
Мэри приложила свой нательный крестик к губам и поцеловала
его.
— За это я говорю огромное спасибо тёте Маше. Она тайком
крестила меня в храме и научила понимать духовную культуру.
— Почему тайком? — спросила Мэри.
— У нас в то время свирепствовал атеизм. Страна была без-
божной. Храмы превращали в конюшни, в склады, в заводские цеха.
— Надо было возмутиться, протестовать, выйти на демонст-
рацию, — подсказала Мэри.
— Что мы и делали. Только по другому поводу, — сказал Ки-
рилл.
— По какому?— Мэри опустилась на каменную скамейку сле-
ва от ворот кладбища.
— По-праздничному, победному, — усмехнулся Кирилл.
— Но без бога не дойти до порога, — возразила Мэри. — Он и
праздник, и победа.
— Сейчас мы это поняли, — сказал Кирилл с улыбкой и обнял
Мэри. — Умница ты моя.
Поздним вечером Кирилл завернул в клинику и забрал Мэри.
Так как это случалось нечасто, она была рада. Молоденькой козоч-
кой спрыгнула с третьей ступеньки крыльца и весело засмеялась.
Подвижная, как ртуть, она ни секунды не знала покоя. Дважды или
трижды она прикоснулась к Кирюше, мешая управлять машиной.
Дважды или трижды откинула прядь волос с его лба и тихо смея-
лась при этом. Кирилл с любопытством изредка взглядывал на неё
и, в конце концов, сбавил скорость и подрулил к бордюре.
— Однако, так и до аварии недалеко, — сказал он сердито.
— Ты очень похож на деда, когда ворчишь, — сказала Мэри,
весело смеясь.
— Может, нам в таком случае не объединяться? Дед, значит,
скоро конец. Зачем устраивать нелепицу? Может, забрать докумен-
ты из свадебного бюро?
15
— Нет. Не надо. До  старости ещё  далеко, но дедушку я  уже
вижу, — ответила Мэри, смешно мотая головой.
— Тогда ответь, когда грянет  марш? Они прислали  извеще-
ние?— Не спрашивая, а утверждая, сказал Кирилл.
— Да! — с гордостью ответила Мэри. — В следующее вос-
кресенье.
— Теперь мне всё понятно, — сказал Кирилл.
И марш грянул. Общепланетный. Мендельсона. Они были,
пожалуй, самой очаровательной парой из двенадцати. Он — креп-
кий молодец среднего роста, красивый, русоволосый. Она — ме-
тиска с вьющимися черными волосами и смуглой кожей в смелом
вырезе венчального платья на груди. Стройная, живая с кипенью
белых изумрудных зубов.
Подчеркивая свою  самостоятельность, она только  здесь по-
знакомила Кирюшу со своими родителями — такими же красивы-
ми, как и сама. Отцом — стройным негроидом и матерью обыкно-
венной бледнолицей европейкой.
Родители Кирюше понравились своей доброжелательностью и
невмешательством  в  дела дочери. Они умели быть не на виду и
только улыбались издали.
Дворец бракосочетаний поражал своей роскошью и немалой пла-
той за церемонию венчания, но те, кто имел счёт или хотя бы счё-
тик, предпочитали ради престижа делать это здесь — в роскошном
зале, с подарками, естественно, оплаченными самими клиентами, с
неповторимой кухней, с музыкой со всего света и звёздами эстрады
и кино. Хотя… Хотя оформить брак за невеликую плату можно было
в  любом  госучреждении, где  имелись  брачные свидетельства. А
они там имелись — как-никак приработок казне.
Но у Кирилла кое-что имелось в банке, потому что он к этому
моменту был уже владельцем солидной строительной фирмы под
названием «Двадцать третий век».
По этому поводу у него состоялся шутливо-дружеский разго-
вор с Владимиром.
16
— Вызывающая претенциозность есть в этом названии, — ска-
зал Владимир. — Двадцать третий век! Тогда почему не двадцать
пятый или двадцать шестой? — Он прошёлся туда-сюда перед си-
дящим в кресле Кириллом.
— А потому, что  до  двадцать третьего века  ничего  лучшего,
чем моя плитка изобретено не будет, — смеясь ответил Кирилл. —
Вот посмотришь. Тем более после изобретения РЭС-23, что значит
раствор экологический, скрепляющий.
— Пусть так, — почему- то без ответной улыбки сказал Вла-
димир. — Возьми и назови простым и добрым именем. Родине при-
ятно будет.
— Да ей всё равно. Она пережевала, выплюнула и думать за-
была о нас давным-давно. Она даже имён наших не помнит, — воз-
разил Кирилл. Ему не нравилось, что шутливый разговор превра-
тился в серьёзный.
— А зачем «Фиалку» заменил? — не унимался Владимир. —
Да ещё какое-то странное объявление дал в газетах — «фирма са-
моликвидируется». А так было хорошо.
— Хорошо, да не очень, — сказал Кирилл, но сущности своего
поступка почему-то раскрывать не стал.
Скорее  всего  потому,  что  начал ощущать какое-то  недоброе
внимание к себе и своей фирме. Именно, ощущать. Потому что спро-
си его, в чём конкретно выражается это внимание, он ясно объяс-
нить бы не смог. Это внимание было лёгким, как летний ветерок.
Но тревожным, как чей-то дурной взгляд.
Именно поэтому он решил обезопасить свою семью от каких-
либо неприятностей хотя бы так. Пусть не совсем серьёзно, по-детс-
ки. Но иногда вот  такие простенькие приёмы защиты дают  самые
прекрасные результаты. Повторения днепровской истории ему не хо-
телось. Он был дальновидней и опытней Владимира. Знал о длинных
руках «братков» не понаслышке. Он знал, что на двух или трёх рус-
ских предпринимателей из России уже «наехали». Да что там гово-
рить. Достаточно два-три вечера посмотреть австралийские новос-
ти, или заглянуть в криминальный раздел газет, чтобы понять, что
17
чёрная волна убийств, вымогательств, грабежей, похищений докати-
лась и сюда, на этот далёкий и спокойный континент планеты.
На этом разговор закончился, но неприятный осадок от него ещё
долго сохранялся. Непонятно было, почему так близко к сердцу  при-
нял Владимир изменение названия. Будь он крестником, тогда другое
дело, можно было бы обидеться на самовольство Кирилла. Но Вла-
димир к этому имени никакого отношения не имел. С этого дня Ки-
рилл стал настороженно относиться к своему давнему другу.
Владимир ушёл недовольный несговорчивостью Кирилла, а Ки-
рилл вдруг отчётливо увидел на его месте вчерашнего «американ-
ца» в дорогом костюме и манерами делового человека:
— Гуд монинг, сэр. Можно я буду краток, как и всякий с Уолл-
Стрита?
— Желательно, — сказал Кирилл, вглядываясь в лицо посети-
теля, показавшееся ему знакомым.
— Наша строительная компания начинает новый большой про-
ект по возведению жилья. Нам хочется, чтобы и технологии были
новыми. В частности, новые скрепляющие материалы от фирмы
«Фиалка».
— Вы ошиблись дверью. Наша фирма занимается только обли-
цовочной плиткой, — дал резкий ответ Кирилл по-английски, а по-
русски вдруг спросил: — Вы давно из России?
— Неужели? — мужик в ужасе схватился за ширинку. — Да
нет, всё в порядке, — успокоился он и спросил, не скрывая любо-
пытства: — А как вы догадались, что я русский?
— По грязи под ногтями, — не скрывая ярости, ответил Ки-
рилл.
Он узнал одного из днепровских «братков» по маленькой ро-
динке под правым глазом.
— А что если они действуют через Владимира? — Эта мысль
была нелепой и страшной, но Кирилл знал повадки «братков» и сбра-
сывать её со счетов не стал. — Поживём, увидим, — сказал он…
Но подозревал он Владимира напрасно. Тревога у него, как и у
Кирилла, имела под собой реальную основу. В тот день, когда к нему
18
заявился «представитель с Уолл-Стрита», Владимир случайно ока-
зался во дворе фирмы «Фиалка» — заехал, чтобы перекинуться дву-
мя-тремя словами с другом. Он хотел уже выйти из машины, как
увидел знакомое лицо — лицо клерка из крымского турагентства
«Вокруг  света».
Толчком в спину тот направил своего напарника к двери офиса.
Через несколько минут посланец вернулся от Кирилла и беспомощ-
но развёл руками. Всё это время Владимир сидел за тёмными окна-
ми ни жив, ни мёртв и услыхал одно слово:
— Кремень.
— Тем  больше будет  огня. — Это  был голос клерка, теперь,
явно, предводителя банды.
Этот начальственный баритон Владимир узнал бы из тысячи.
Машина уехала, но Владимир не пошёл к Кириллу. Посидел-
посидел и тоже покинул стоянку.
Поздней ночью они уехали из ресторана «Свадебного дворца»
к Кирюше и тут, в особняке, в полутьме крепко прижались друг к
другу. Тётя Маша встретила их у входа и обоих поцеловала.
Утром, глядя на утомленную, всё ещё спящую Мэри, Кирюша
с опаской подумал:
— Для тебя ли, славянской натуры, эта южанка, в которой наме-
шан жар породы и пустынь? Не ошибку ли ты сделал, женившись на
ней? Ведь я — русский, и моей душе ближе сдержанность любовных
порывов, их, если хотите, разумность, чем сжигающий огонь?
Но едва Мэри открыла глаза и потянулась по-кошачьи каждой
клеточкой своего изумительно красивого тела, как он забыл о своих
опасениях и вновь оказался в её горячих объятиях.
На работе в этот день он появился только во второй половине и
уловил в глазах сотрудников понимание и лёгкую зависть.
Вечером для Кирюши решился очень важный жизненный воп-
рос — вопрос взаимоотношений между Мэри и тётей Машей. Он
знал местные правила по отношению к прислуге, и они ему не со-
всем нравились. И хотя, казалось бы, в чужой монастырь со своим
уставом не ходят, ему, тем не менее, хотелось русской уважитель-
ности между прислугой и господином.
19
После ужина, во время которого тётя Маша подавала блюда,
Мэри, приняв от неё кофе, сказала:
— Маша, ты свободна.
Кирилл не подал вида, что это его покоробило, и сказал с улыб-
кой по-английски:
— Пожалуйста, обращайся к тёте Маше на вы.
— У нас к прислуге обращаются на ты, — тоже по-английски,
с чуть заметным раздражением отозвалась Мэри.
Кирилл понимал, что возникшая ситуация, тот пробный шар в
их отношениях, который может стать роковым, как не вовремя из-
леченная болезнь.
— А у нас принято обращаться на вы. Давай и мы сохраним
эту хорошую русскую традицию. Хорошо? Сделай это хотя бы по-
тому, что она человек известного старинного рода, на гербе которо-
го ещё в пятнадцатом веке было начертано — «Верой и Правдой».
А также потому, что она добровольно взяла на себя обязанности и
кухарки, и подавальщицы.
— Хорошо, — согласилась Мэри, поняв по голосу мужа, что
это для него принципиально. — Тётя Маша, вы свободны, — произ-
несла Мэри с ужасным, но милым акцентом и теплотой в голосе. —
С остальным мы справимся сами.
Тётя Маша поклонилась и отступила два шага назад прежде,
чем повернулась к госпоже спиной.
— Умница ты моя, — сказал Кирилл. — Я тебе очень благо-
дарен. Однако твой русский оставляет желать много лучшего. Язык
великий и заслуживает, чтобы жена русского промышленника знала
его превосходно. Как ты смотришь на то, чтобы научиться хорошо
говорить на русском? — спросил он и с тревогой ожидал ответа. Он
очень хотел, чтобы Мэри выучила русский, но всегда робел при мысли
заговорить с нею об этом. Но случай, как видно, шёл  ему на по-
мощь. — Положительно? Отрицательно?
— Ну  почему же отрицательно? Очень даже положительно.
Мне многое нравится из того, что ты напеваешь, зачитываешь из
книг в переводе на английский. Ваш язык очень приятный и такой
20
распространённый. А если мы когда-нибудь поедем в  Россию, то
вообще будет шик!
Кирилл был растроган, но и немало при этом удивлён рациона-
лизмом своей молодой жены. «Так они воспитаны. Практический
интерес на первом месте, — подумал он, заметив давно эту общую
черту для жителей всего Запада. — Но почему они не позволяют
изливаться чувствам как это позволяли себе мы?» Ответ  был бы
пространным и, скорее всего, глупым.
— Значит, будем учиться?
— Будем, — согласилась Мэри и повисла на шее у Кирилла...
Не откладывая на потом  осуществление своего замысла, Кирилл
утром же съездил в книжный магазин и привёз кипу учебников по
русскому языку. Раскладывая их на столе, оживлённо говорил:
— Это  для начинающих. Это  для среднего  уровня. Это  для
высшего уровня. Но начнём мы с основы основ — алфавита. — Он
расстелил на столе большой плакат с русскими буквами и сказал:
— Начнём?
Мэри с улыбкой кивнула.
— Это буква А, — начал Кирилл. — Это буква Б. Это буква Г.
Это буква Д. В скобках транскрипция на английском. Ну-ка, попро-
буй, — сказал Кирилл, в волнении поглаживая руку Мэри. Но волно-
вался он напрасно. Мэри, не глядя в транскрипцию, уверенно произ-
несла названия букв. Да не одной, а всех пяти.
— А ну-ка, дальше сама, — подзадорил Кирилл.
И Мэри не подвела. Прочла алфавит до конца, правда, иногда
заглядывая в учебник.
— Вот это да! — по-мальчишески крикнул Кирюша. — Умни-
ца ты моя!  У  тебя  дело  пойдёт  успешнее, чем  у  меня когда- то.
Тебе остаётся запомнить написание каждой буквы и произношение.
К примеру, — он быстро написал на привезённой грифельной доске
две буквы — А и У. — Прочитай.
— Ау, — не колеблясь произнесла Мэри.
Таких успехов  от  Мэри он  не ожидал. Из  опыта общения с
иностранцами он знал, что русский для многих является «неподъём-
ным».
21
— А это, — Кирилл написал две буквы дважды, разделив их
черточкой.
— Мама, — снова уверенно произнесла Мэри. Кирилл был удив-
лён и почуял подвох, в чём Мэри тут же созналась.
— Азам твоего языка меня научил Арсений, — сказала она с
трудом на русском. Такое длинное предложение, это тебе не мама
и ау.
— Царство ему небесное, — сказал Кирюша.
Воспоминания о друге были ещё свежими и очень тягостными
для Кирилла. Да, как видно, и для Мэри тоже. Они замолчали на
несколько минут. Кирилл первым справился с собой, поцеловал Мэ-
рину ладонь и сказал:
— Тебе, наверно, скучно одной в этих хоромах?
— Напротив, весело. Я перехожу из одной комнаты в другую.
А все они такие разные, и радость не покидает меня ни на минуту. А
разве счастливому человеку может  быть скучно?
— Да, это, наверно, так, — сказал Кирилл. — Просто, у меня
освободилось место  секретаря-делопроизводителя. Не  хочешь его
занять? Работа весёлая, подвижная, требует  сообразительности,
быстрой реакции, коммуникабельности. Всё это в тебе есть. К тому
же ты умна и красива. И зарплата приличная.
— Нет, нет. Из этих милых стен я никуда. — Мэри взмахнула
руками. — А почему уходит Эльза?
— Она вышла замуж за состоятельного канадца украинского
происхождения и уезжает в Торонто.
— Вот как! Кто бы мог подумать, что эта конопушка способна
на такое! — Пренебрежительный тон покоробил Кирилла, но он от-
ветил спокойно:
— Ну почему же? Она очень хороший человек и замечатель-
ный работник. За нею я был, как за каменной стеной. Ну, так как?
Идёшь ко мне? — сказал Кирилл, улыбаясь. Но и эта попытка ока-
залась неудачной. Мэри крепко-накрепко зажмурила глаза.
— Я не покину этот дом. Здесь моё счастье, — восторженно
проговорила она и обвила шею Кирилла своими красивыми смуглы-
ми руками.
22
— Ну, как знаешь! — сдался Кирилл.
— А кроме того, — сказала Мэри как-то загадочно и положила
руку Кирилла на свой слегка округлившийся живот. Он задохнулся
от счастья. — Вот так! — Мэри тоже была взволнована...
В годовщину смерти Арсения Кирилл и Мэри снова побывали
на кладбище. Мэри была уже на восьмом месяце беременности. С
помощью Кирилла она с трудом  выбралась из машины и тяжело
опустилась на скамейку у ворот. К могиле пошёл один Кирилл и
поразился происшедшим там переменам — от  огороженного им
участка  осталась узкая полоска  земли между двумя массивными
железными  оградами. Просевший холмик казался жалким и заб-
рошенным. Сердце учащённо забилось у Кирилла и он обратился к
толстому мужику, руководившему тремя полунагими чернокожими
рабочими:
— Кто вам разрешил занимать чужую территорию? Она отве-
дена для сооружения памятника великому изобретателю.
— Это кому же? Не Билибину ли? Этому сумасшедшему, ко-
торому я в психушке крутил руки? — мужик громко захохотал. Ра-
бочие с испугом глядели на него.
— Арсению Рогову! — сказал гневно Кирилл.
— Один хрен, — тут же отозвался мужик. — Знал я и того, и
другого. А памятники здесь будут. Только моим друзьям. Вот здесь
и там. — Он показал на груду венков за Арсеньевой могилой. Там
трудилась высокая, сухопарая тётка с острым, колючим взглядом.
На слова своего, вероятней всего, мужа она трижды кивнула голо-
вой.
— Территория под памятник выделена властями, так и знай-
те,— пригрозил Кирилл, направляясь к выходу.
— Да пошёл ты вместе с властями!— крикнул  мужик ему в
спину. Кладбищенский смотритель, который год назад помогал Ки-
риллу разметить участок, прятался за тумбами и крестами.
Кирилл не стал расстраивать Мэри рассказом о случившемся.
Улыбнулся и помог устроиться на заднем сиденье. Дня через три,
выкроив час, он съездил к высокому чиновнику и оставил письмо с
23
описанием самоуправства на кладбище и требованием выполнить
свои обещания: поставить памятник и часовню.
Ах, как он по своей русской простоте надеялся на громы и мол-
нии на головы захватчиков! Но, увы! Ответ пришёл казённый, ледя-
ной — «на кладбищах мавзолеи не сооружают.»
От этой короткой записки он испытал самое настоящее потря-
сение и жил под его впечатлением  несколько  месяцев. Но было в
этой печальной истории и рациональное зерно.
Стресс, как правило, помогал Кириллу быстрее добраться до
искомого. Обострённые чувства где-то в глубине подсознания хва-
тали за шкирку это неуловимое искомое и тащили его на свет бо-
жий. А тут в дело вступали логика, опыт, строгие расчёты.
Так было и в тот раз, когда он вдруг ни с того, ни с сего обратил
внимание на каменщиков, бросавших тяжелый цементный раствор
на кладку. Метод был пра-пра-прадедовский. Так бросали глиняный
раствор первобытные люди, сооружая свои примитивные жилища.
Так бросают и сейчас. «Неужели нельзя придумать более прогрес-
сивного скрепляющего материала?» — думал Кирилл, наблюдая за
работой каменщиков.
Вернувшись на завод, он прямиком направился в лабораторию
и поделился своими мыслями с Сократом Ивановичем Арбузовым,
человеком с большой, совершенно лысой головой и длинными рука-
ми — начальником мозгового центра предприятия.
— Все глядят, да не все видят, — изрёк Сократ Иванович, выс-
лушав Кирилла. — Принято к сведению. Будем думать.
В конце рабочего дня Кирилл снова  зашёл в  лабораторию и
остался там… до утра.
Дома он оказался около пяти. Чтобы не разбудить Мэри звон-
ком, он тихонечко поскрёбся в стекло парадного входа. Ему откры-
ла тётя Маша. — Спят?— спросил Кирилл. — Спят. А ты…
— Дела, тётя Маша. Ах, какие прекрасные дела.
В спальню он вошёл бесшумно, словно тень. В полусвете уви-
дел безмятежно спавшую Мэри и пожалел, что не пошел в кабинет.
«Такой сон дорого стоит», — только успел подумать он, как Мэри
открыла глаза и, сбросив с себя покрывало, раскинула руки.
24
Этот приглашающий жест был давно знаком Кириллу, всегда
будоражил его, зажигал безумным огнём. Но сегодня он не был го-
тов на подвиг, а потому сказал устало:
— Извини, но я очень устал.
Мэри натянула на себя покрывало и вытянулась на спине с ка-
менным лицом.
И  тем  не менее, лаборатория  с  этого дня стала для  Кирилла
едва ли не первым домом, а поздние возвращения превратились в
норму. Мэри всем своим видом показывала, что не одобряет такого
образа жизни. Но что было делать? Создание нового материала тре-
бовало много времени, сил и нервов, В напряжённые минуты Кирилл
зачастую был нетерпим. Но это в поиске. А дома ему удавалось быть
спокойным, рассудительным, терпеливым и вполне терпимым. Дома
он был главой семейства — мужем и отцом со всеми вытекающими
из этого статуса обязанностями и правами. Впрочем, последними он
не злоупотреблял, предпочитая приказу консолидированное решение
всех проблем, выражавшееся в одной его фразе:
— Я согласен.
Состояние постоянного поиска было для Кирилла естествен-
ным состоянием ещё с давних студенческих лет, когда он задавал
педагогам такие задачки, что они вынуждены были обращаться за
ответом не к теоретикам строительной отрасли, а к практикам. И
часто получал один и тот же ответ — это одни фантазии. Например,
об эластичной облицовочной плитке или новых скрепляющих мате-
риалах. Наверно, по этой причине он настоял на свободном дипло-
ме, страшно боясь попасть в казённые тиски непонимания.
Прошли годы. На многие свои вопросы он дал исчерпываю-
щие ответы. Ответил своим уникальным производством. Сперва
зародоышевым в виде кустарного изготовления плитки из мергеля
в заброшенном  карьере, а потом  настоящим, современным пред-
приятием в Австралии.
Думание доставляло ему огромное удовольствие, отказывал
он себе в нём лишь тогда, когда находился за рулём.
Из-за его постоянной сосредоточенности иногда случались самые
настоящие казусы. Как-то, обедая дома, он подмёл не только своё вто-
25
рое, но и Мэрино, всегда сидевшей слева от него, и не заметил не толь-
ко этого, но и тех недоуменных взглядов, обращённых на него. Мэри
вспыхнула и хотела сказать что-то резкое. Но ситуацию умело разря-
дила тётя Маша. Она сделала успокоительный знак рукой и быстрень-
ко принесла ей второе блюдо, которое Мэри тут же переставила на дру-
гую сторону от Кирилла, а он, что-то черкнув в записную книжку, кото-
рую клал всегда рядом с собой, сказал со вздохом:
— Да. С этим делом ничего не получится. Церозит, конечно,
прочный материал, но для этой цели он слишком жёсткий. Надо ис-
кать  что-то  новое, более  податливое и отзывчивое на невысокую
температуру.
Проговорив это, он как ни в чём не бывало, спросил у Катеньки:
— Как у тебя дела по сольфеджио?
— А? Что? — Катя, поглощённая наблюдением за отцом, рас-
терянно захлопала глазами.
— У нас всё в порядке, — сказала Мэри.
Назавтра она села у торца стола, оставив Кирилла одного на
длинной стороне.
— Ты почему покинула меня?— спросил он, по привычке укла-
дывая рядом раскрытую записную книжку и принимаясь за борщ.
— Чтобы ты не съедал моё второе, — ответила Мэри, натяну-
то улыбнувшись.
Кирилл изумился:
— Да? Разве было такое, дети, тётя Маша?
— Было, было, — закудахтали Данилка и Катя. — Вчера. Ты
съел подряд свою котлету и мамину.
— Прости меня, Мэри. Видимо, я сильно проголодался. Наде-
юсь, ты не осталась из-за меня голодной?
— Не осталась, не осталась, — успокоила его  тётя Маша, а
Мэри прибавила по-английски:
— Не осталась. Но впредь я не хочу доедать прислугины ос-
татки.
Кирилл молча ломанул правую бровь и подналёг на борщ, пока-
зав при этом тёте Маше оттопыренный большой палец.
— Всем на здоровье, — ответила добрая старушка.
26
* * *
Опыты постепенно уходили из лабораторных пробирок на опе-
ративный простор — в практическую сферу. В просторном складс-
ком помещении, под замком, подальше от чьих-либо глаз появились
кладки из разных стеновых материалов по двадцать кирпичей каж-
дая. От них, естественно, ждали хороших результатов. Ещё бы!
Подводился итог двухлетнему напряженному труду, бессонным но-
чам и вдрызг издёрганным нервам. Вот тут-то и сорвался Кирилл.
Вспышка произошла в третье воскресенье месяца, в день по-
сещения Мэриных родителей. По заведённому правилу они всем
семейством появлялись там не позднее тринадцати часов, то есть
за час до воскресного обеда. Опозданий Мэрина мама, особа стро-
гая, пуританская ни по какой причине не признавала.
— Я не понимаю, как это можно опоздать? — говорила она,
отчитывая их как-то за задержку. — Неужели так трудно быть ак-
куратным?
Всё было, как и прежде, т.е. они успели бы вовремя, если бы в
голове у Кирилла не мелькнула шальная мысль провести испытания
нового скрепляющего материала не за три года, а за полтора. Это
надо было срочно проверить, и он убежал в свой кабинет. Первые
же расчёты показали — он на правильном пути. Ещё пять минут и
можно было кричать — Эврика!
Но тут на пороге, как всегда бесшумно, появилась гневная Мэри.
Повёл глазом влево и вздрогнул, увидев жену…
— И долго ты будешь ещё царапать? — вопрошала она, изме-
нившись в лице. — Мы снова опоздаем. Дети разбрелись. Собирай
их теперь. (Действительно, как только, отец  умчался  к  себе, Ка-
тенька с радостью нырнула в свою студию, а Данилка, спрятавшись
за высокую спинку кресла, углубился в книгу дяди Коли Орлова,
недавно полученную из России.
Эту увесистую бандероль они вскрывали с великим трепетом.
Данилка сгорал от нетерпения — ещё бы, от дяди Коли, о котором
он не раз слышал от папы. Он то и дело выхватывал нож из рук
Кирюши со словами:
27
— Дай я сам. У меня пальцы гибче. Я это  сделаю быстрее.
Вконце концов, Кирилл сдался, и вскоре в руках у Данилки оказался
тяжёлый том со множеством цветных иллюстраций.
После прочтения трёхстраничного предисловия профессора Пре-
ображенской о драматической судьбе молодого искусствоведа, Да-
нилка сказал совершенно по-взрослому:
— Какая сила воли. — А глядя на портретик Николая Орлова,
добавил: — У него характер во всём. И в складке губ. И в разлёте
бровей. А главное — во взгляде.
С этого дня он не выпускал из рук драгоценный подарок с лич-
ным напутствием автора.
Надо сказать, что к чопорной и надменной бабушке, всё-таки
разбогатевшей к шестидесяти годам, дети ездили с большой неохо-
той.
— Успеем. У меня хорошая мысль по производству, — отве-
тил миролюбиво Кирилл. Сказал это быстро, словно отмахиваясь
от назойливой мухи, Это, как видно, оскорбило Мэри. Она ещё боль-
ше напряглась и выпалила, вряд ли контролируя себя:
— И всегда эта проклятая мысль приходит тогда, когда надо
ехать к маме. Я это заметила.
— Видимо, в этом есть своя логика. Своя загадка. Это инте-
ресное наблюдение, — говорил Кирилл, закрывая книжку. — Только
его надо высказывать не скрежеща зубами, а с улыбкой. — После-
днюю фразу он выкрикнул прямо в лицо Мэри.
Настоящего примирения не получилось даже тогда, когда Ки-
рилл приехал с работы сияющим — новый скрепляющий материал
был создан! Он оказался прочнее самих кирпичей.
— И никаких вам цемзаводов, этих губителей жизни! — кри-
чал Кирилл, преподнося Мэри шикарный букет обожаемых ею голу-
бых роз. — Везде чистый воздух. Кругом цветы, зелёные, а не се-
рые деревья. И лёгкий, радостный труд! И по всей земле дворцы,
дворцы, дворцы!
Мэри к его восторгу отнеслась с ледяным спокойствием. При-
няла цветы и как веник, унесла их к себе. Только тётя Маша про-
шептала тихо-тихо:
28
— Поздравляю, Кирюша.
Дети радостно прыгали вокруг отца.
С того дня минули годы. Два прелестных ребенка резвятся на
лужайке загородного дома мистера Кира, так теперь именуют это-
го удачливого русского. Дети бегают друг за дружкой, причём де-
вятилетняя чернявая девочка намеренно не может  убежать от се-
милетнего резвого русоволосого мальчика. Она позволяет ему пой-
мать себя. Они падают на подстриженный газон и заливисто сме-
ются.
Мэри хлопочет около стола на просторной открытой веранде и
делает знаки детям, чтобы они не очень шумели, ведь их папа —
солидный мужчина спит в просторном  плетёном  кресле-качалке,
утомлённо положив голову на ладонь и слегка приоткрыв рот. Так
проходит минут тридцать–сорок. Лицо Кирилла на глазах свежеет,
морщины над переносицей разглаживаются, щёки розовеют. Мэри
знает, что через минуту-другую он проснётся бодрым и обязатель-
но обнимет её за талию. Она любит этот ласковый жест и в минуту
пробуждения мужа старается быть всегда рядом. Не был  исклю-
чением и этот раз.
Кирюша глубоко вздохнул, со вкусом потянулся, раскинув руки,
и лишь потом открыл глаза. Взгляд его тут же уткнулся в улыбаю-
щуюся Мэри, будто  она знала, что  взгляд мужа будет  направлен
именно в эту  точку. Она сделала два  шага к нему, и его  крепкая
рука обвила её  тонкий стан, так и оставшийся  девическим после
двух  беременностей.
— Ах, как я славно отдохнул! — воскликнул Кирюша. — Ого,
почти целый час. Славно, славно. Славнее быть не может. А ты всё
кухарничаешь? Оставила бы на этот выходной тётю Машу.
— Нет. Двойная оплата выходных дней нам не по карману, —
сказала Мэри освобождаясь от руки мужа и возвращаясь к своему
занятию.
— Не прибедняйся, Мэри. — Кириллу не хочется продолжать
эту традиционную тему. Мэри разумно экономна. Её наряды не бле-
щут роскошью, но всегда красивы и привлекательны. Разбирается
29
она и в мужской одежде, а потому Кирилл в этом плане всегда на
уровне.
— Нет. Ты мне ответь, неужели прошло десять лет со дня на-
шего обручения?
— Как один день, — отзывается Мэри, проходя мимо с подно-
сом, уставленным хрустальными фужерами. Через минуту она воз-
вращается из гостиной с пустым подносом и ставит на него новую
партию бокалов. Поэтому можно судить, что гостей ожидается мно-
го. — Я тоже порой не верю в это, — говорит Мэри. — Но как не
верить, если рядом ты, если вот они, дети? Если есть этот прекрас-
ный дом? — Она снова скрывается в гостиной. Кирилл блаженно
улыбается, а когда поднимает глаза, то видит Мэри в дверном про-
ёме с подносом у груди. Она словно прикрылась им от чего-то. Лицо
у неё строго, даже сурово. — А знаешь, почему не верю? — спра-
шивает она резко. Кирилл в растерянности разводит руками. — Из-
за вашей глупой русской поговорки. «Всё хорошее всегда когда-ни-
будь  кончается».  Лучше  бы  ты  не  говорил мне  её. Из-за этого  я
живу в постоянном страхе.
— В страхе жить нельзя, — сказал Кирилл, поднимаясь и подхо-
дя к Мэри. — Ты же у меня умница. А поговорка эта очень мудра.
Нельзя приучать себя к  постоянному счастью. Это глупо и опасно.
Так человек теряет бдительность, собранность, и когда приходит не-
удача,  теряется,  падает  духом  и  часто  погибает.  Я  всегда  встречал
неудачи весёлым смехом.  А  их у меня было-перебыло.  И  верил в
свою звезду и Бога, которому не за что на меня гневаться. Именно
поэтому он  дал мне такое счастье как ты,  как дети, как любимое
дело, как полезность людям, семье, моей  новой родине — Австра-
лии. Ну, как мой праздничный тост? — Кирилл привлёк к себе Мэри и
был неприятно поражён жадным выражением её лица, смотревшей
на него не как на мужа, а как на здорового самца. Взгляд был хищ-
ным, голодным. Его Кирилл замечал уже не раз, и от этого ему ста-
новилось не по себе. И снова (в который уже раз?) шевельнулась в
голове опасливая мысль десятилетней давности — мне ли, славяни-
ну с уравновешенной душой и страстью этот испепеляющий жар и
пыл? Не станет ли он, всё разрастающийся, причиной семейных бед?
30
«Делом бы тебе заняться, дорогая», — подумал он  и вспом-
нил, что совсем недавно Владимир предложил ей место помощника
профессора на кафедре, но Мэри снова решительно отказалась:
— А кто будет их воспитывать? — колюче спросила она и ука-
зала глазами на детей.
Его пугала ненасытность Мэри, готовой заниматься любовью
сутки напролёт. И очень часто непомерная усталость Кирилла объяс-
нялась не переутомлением на работе (она как раз давала ему при-
лив всё новых и новых сил), а переутомлением в спальне.
Как бы ни глупо и смешно это не выглядело, но он уже несколь-
ко раз обращался с молитвой к Богу усмирить непомерную страсть
Мэри.
«Это грозит пресыщением, что является оборотной стороной
страсти, — думал он. — И тогда годам к пятидесяти, ко времени
самого разумного и плодотворного периода в жизни человека, на-
ступит катастрофа отвращения к телесной близости. Я уверен, что
всё семейное, счастливое  долгожительство держится именно на
этом. Свежесть чувств, свежесть восприятия твоей половины, как
в первый день или ночь, это ли не награда за разумность! Уверен,
что только лишь поэтому в России, да и во всём славянском мире,
количество длинных браков значительно больше, чем в других стра-
нах, где не любят душой, сердцем, а занимаются «любовью», пре-
вращая высокое чувство в пошлую похоть.»
Стоя за стеклянной дверью, Кирилл внимательным взглядом
окинул стройную фигурку Мэри и поразился: та текучесть тела, ка-
кая была непременной для Мэри в часы их уединённой близости,
проступала и сейчас, когда она крошила капусту для салата.
— Вот так влип ты, милый, — шепотком произнёс Кирилл. —
Надолго ли тебя хватит? Когда начнёшь отказывать ей из-за своей
немощи?
Кирюша раздумчиво смотрел на шумную струю воды, словно
забыв, зачем он пришёл в душевую.
Друзья старые и новые, нерусские и русские нагрянули все ра-
зом, как и принято было в том рациональном обществе, где минуты
ценились на вес золота, где чужие проблемы никогда не пробива-
31
лись  и  не  пробьются  к  другому сердцу, где торжествуют  победу,
терпят поражение и погибают в одиночку.
Среди шумно вошедших в гостиную находился никому не изве-
стный крепыш лет под сорок. Впрочем, это никого не удивило. Дом
мистера Кира по воскресным дням был открыт для всех, даже если
это день юбилея. Сам Кирилл среди гостей с трудом узнавал неко-
торых знакомых.
Мужчина преподнёс Мэри букет цветов, а детям подарил по
коробке конфет. Катенька приняла подарок, злобно косясь на муж-
чину, поначалу даже спрятала руки за спину. Но недружелюбие де-
вочки его нисколько не задело. Он был занят другим. Он наблюдал
за Мэри и как опытный ловелас сразу заметил, что она в определён-
ном смысле несчастлива. Он видел то, чего не видит обычный че-
ловек — её тоску по самому святому — по любви. Но не по любви
духовной, а плотской. Это то и дело прорывалось в её текучих те-
лодвижениях, в оценивающих, а порой и откровенных зазывных взгля-
дах. «Да, это ещё та кобылка, — подумал мужчина и перевёл взгляд
на стоявшего с кем-то из гостей Кирилла.
Гость видел его усталые глаза и заметил то насилие, которое
он делал над собой, чтобы казаться весёлым и приветливым. «Весь
этот юбилей  ему до лампочки всё по той же причине. Вот так-то
вот, дорогой. Ты сел  не в свои сани, — сделал вывод мужчина и
как-то незаметно удалился. Кирилл поозирался вокруг, но гость ис-
чез, словно растворился. Только что был и — нету.
Не более часа пробыли приезжавшие у Кирилла. Привезли один
от всех подарок — большую картину, о чём Кирилл знал заранее и
был рад, что это именно так.
Получилось, что не зря они с Данилкой и Катенькой три дня
подряд выбирали для неё место в гостиной, вымеряя каждый сан-
тиметр от угла до угла, от потолка до пола и перевешивая другие
полотна, чтобы добиться общей  тональности выставки. Симмет-
рию и колорит удалось соблюсти идеально и картина, что называет-
ся легла в отведённое для неё пространство.
Полотно «Сирень» (наверняка, с П. Кончаловского) украсило
не только просторную гостиную, но и всю экспозицию. Это замети-
32
ли все и радостно зашумели. Но прежде других это заметил Данил-
ка и ещё до того, как картина в тяжёлой раме оказалась на крюке,
захлопал в ладоши и подпрыгнул на месте. Все залюбовались его
красотой и непосредственностью. Для него появление нового по-
лотна всегда  было праздником. Вот  и  эту  картину он  не называл
копией, а говорил — это повтор, таким высоким было мастерство
безвестного художника.
Гости наполнили бокалы шампанским, поздравили юбиляров,
дружно сфотографировались на фоне роскошных, пышущих солн-
цем и весной кистей сирени… и разъехались. Остались только двое
русских австралийцев — чертёжник и рисовальщица, Владимир с
женой-англичанкой, инженер Сократ Иванович Антонов — бежен-
цы из страны Черноземья, так они себя называли, менеджер фир-
мы Федя Протасов —  спокойный, рассудительный парень, внук
послевоенных русских эмигрантов, Гриша  Степанов —  студент
Австралийского технологического института с кафедры гидроэнер-
гетики, где над доской  висел жизнерадостный портрет  Арсения
Рогова, а в свободное время подрабатывающий охранником на тер-
ритории фирмы. Остались Шатен и Батюшка, отпевавший Арсе-
ния и венчавший Мэри и Кирилла в церкви при Свадебном бюро, а
также тётя Маша и две её новых подруги — неоценимые помощ-
ницы по дому. Тут надо сказать, что Мэри оказалась скуповатой
хозяйкой и никак не хотела нанимать в помощь тёте Маше ни гор-
ничную, ни дворника. Вот тут-то и выручали две бескорыстных
помощницы. Однако справедливости ради надо отметить, что на
себя Мэри тратила сравнительно мало. Умела одеться недорого,
но со вкусом. Вот и сегодня она была в простенькой обновке —
элегантном фиолетовом платье с белым воротником и какими-то
бело-голубыми цветами на левой стороне груди. В нём она выгля-
дела очень эффектно.
Выросшая в семье со скромным достатком, она, что называ-
ется, умела дорожить каждой копейкой и за десять лет замужества
не сняла ни цента с подарка Арсения (десять тысяч американских
долларов) и свадебного родительского (пять тысяч австралийских
долларов).
33
Вряд ли можно передать, о чём говорили эти люди, земляки по
духу. Обо всём. От радостей до неприятностей. От планов и свер-
шений до каких-то намерений. И всё это с открытым сердцем, блес-
ком в глазах и желанием помочь друг другу делом и советом. Именно
в такую минуту Кирилл заметил грусть на лице рисовальщицы и
спросил с тревогой:
— Нина, в чём дело? Или истинная «Московская» перестала
вас веселить?
И хотя Нина знала об участливости Кирилла, его отзывчивом и
добром сердце, она смутилась и засмеялась. Нет, мол, ничего. Это
просто так.
— Но я же вижу, — настаивал Кирюша, придвигаясь ближе к
Нине. — А ну-ка выкладывайте.
— Старший сын потерял работу. Фирма обанкротилась. И вто-
рой месяц перебивается случайными работами, — сказала Нина,
сильно волнуясь.
Кирилл знал старшего сына рисовальщицы как порядочного,
трудолюбивого человека и был на все сто уверен, что именно из-за
своего резко  изменившегося  статуса  он  не  присутствует  на этой
дружеской, земляческой  пирушке. Ещё  он  знал, что  у  него  жена,
двое детей и ипотека. Так он всегда шутливо докладывал о своем
семейном положении. Так что проблема была нешуточной.
— Он способен к нетяжёлому физическому труду? — спросил
Кирилл.
— Да. В последнее время он работал и грузчиком, и строите-
лем.
— Прекрасно. Пусть завтра же выходит в штамповочный цех.
Сократ Иванович всё оформит.
На эти слова шефа Сократ Иванович кивнул головой.
— Кирилл, как и благодарить тебя не знаю. — Слёзы выступи-
ли на глазах у Нины.
— Пустяки. Нам нужны хорошие работники, — сказал Кирилл.
На этот раз отозвался  Федя  Протасов  и  показал три  пальца
торчком, что означало нужны ещё трое, а на словах добавил:
— В связи с расширением производства.
34
— Вот  за всё  хорошее  в  будущем  давайте и выпьем  по пол-
ной,— предложил Кирилл.
— С радостью, — сказала по-русски Мэри и поднесла рюмку к
губам. Но ей пришлось задержаться, так как Нина вдруг отставила
свою рюмку, освободив для неё место от конфет и фруктов. Все с
недоумением смотрели на неё, а, услышав в чём дело, слегка скон-
фузились.
— Эта — Арсению, — сказала Нина.
Когда все чокнулись с отсутствующим другом, чья судьба
для многих из них была определяющей всей их жизни, она накрыла
рюмку ломтиком хлеба. Все выпили до дна. Как и полагается, кряк-
нули и рассмеялись. Затем дружно принесли стулья, сдвинули два
стола, появились холодные закуски, горячие блюда,  более  объё-
мистые рюмки для водки, после чего изысканный фуршет превра-
тился в бесшабашное русское застолье. Иногда, правда, печалила
глаз одинокая рюмка на пустом третьем столе, но вскоре её пере-
стали замечать. Русские блюда чередовались  с местными, и в
этом была изюминка освоения нового жизненного пространства,
врастания в новые  условия существования. А потом  как-то все
разом грянули не минорно, не камерно, а мажорно, открыто, во всю
силу горла и лёгких:
Я люблю тебя, Россия, дорогая моя  Русь!
Нерастраченная сила, неразгаданная грусть.
Все знали, что правильнее было бы петь «наша Русь», но все в
восторге пели «моя Русь», тем самым приобщая себя лично, только
себя к великой родине.
Никто не заметил, как исчезли из-за стола Мэри и чопорная
англичанка, жена Владимира, которой было наплевать на всю эту
ностальгию по утраченному. Ведь она находилась здесь не просто
гражданкой Австралии, а подданой короны Её Величества Короле-
вы Великобритании.
Как можно было остаться равнодушным при исполнении песни
«Москва  златоглавая»? Нет, конечно. Это  уже  с  помощью Бабки-
ной, под караоке, со слезами на глазах.
35
А потом снова пили, ели, пели, смеялись безоглядно по-русски
до самого позднего вечера. При зажжённых уличных фонарях разъез-
жались на такси, оставив свои авто во дворе и возле тротуаров.
Кирилл нашёл Мэри и детей спящими и, стараясь не шуметь,
утащился в свой кабинет, держась за стенку и смущённо улыбаясь
под взглядом тёти Маши, сносившей бесшумно грязную посуду на
кухню.
«Такого надрывного веселья не было ни в одну годовщину, а на
десятилетие случилось. Не к беде ли это?» — подумал Кирилл, уса-
живаясь за рабочий стол назавтра.
— Господи, огради, сохрани и помилуй, — с чувством помо-
лился он перед иконой Христа,
Страшная судьба Арсения вдруг так рельефно всплыла в со-
знании, что он вздрогнул и зябко передёрнул плечами, будто Арсе-
ний сам явился к нему и напомнил все подробности своих нечелове-
ческих мук и страданий. Кирюше стало не по себе. Холодом повея-
ло из всех углов.
— Не надо было беспокоить его душу грустными воспомина-
ниями, — сказал Кирилл, вспомнив, как ранним утром, перед отъез-
дом на работу, он вылил крестиком под берёзой водку из рюмки, а
хлебушек искрошил прилетевшим птичкам. Кирилл встал, перекре-
стился и произнёс:
— Пресвятая Богородица, спаси нас!
Произнося слово «нас», он думал о детях, но больше почему-
то о Мэри. А почему и сам не знал. Может, потому, что видел недо-
вольство на лице, холодность, когда она уклонилась от прощального
поцелуя в щёчку? А может, потому, что, выезжая со двора, обратил
внимание на спортивного вида мужчину и по походке, и по манере
держаться уверился в том, что этот  крепыш из России. Местные
обладатели таких дорогих костюмов  так разболтанно себя  не ве-
дут — не шагают метровыми шагами, не вертят головой, будто на
экскурсии, не машут руками.
— Это же вчерашний самозванец. Что он тут делает? Или ещё
один «новый» пожаловал? — сказал он по привычке вслух.
36
Этого же человека, но уже в третий  раз увидела Мэри. Как
только машина Кирилла свернула на другую улицу, мужчина остано-
вился на тротуаре напротив и помахал ей рукой. Мэри демонстра-
тивно отвернулась, на что мужчина снисходительно улыбнулся. В
щелочку между штор эту пакостливую улыбочку заметила Катень-
ка, набычилась и из окна своего второго этажа показала ему дулю.
Этот тип не понравился ей вчера, и вот он снова здесь. Однако пора
идти в школу. Данилка уже стоял во дворе и нетерпеливо погляды-
вал на Катино окно.
И только они свернули за угол, как мужчина оказался у калитки
и позвонил. Мэри вышла на парадное и нажала на кнопочку дистан-
ционного управления на пультике, висевшем слева от входа.
Мужчина вошёл  в  отворившуюся калитку. Тётя  Маша испу-
ганно отпрянула от окна.
— Господи, помилуй! — вырвалось у неё. Она обессиленно
опустилась на краешек кровати.
Мужчина вошёл без стеснения, ступил на мощёную дорожку и
вскоре был возле дома. Как давнюю знакомую он оттеснил Мэри за
порог остеклённой террасы и по-хозяйски привлёк к себе. Натиск
был таким решительным и смелым, что Мэри не успела понять, как
оказалась лежащей на полу…
Приоткрыв тихонько дверь своей комнаты, находившейся не-
вдалеке от парадного входа и террасы, видимо, имевшей назначе-
ние привратницкой, тётя Маша услыхала возню на террасе и в ужа-
се схватилась за голову. Хотела было выбежать, но крика о помощи
от госпожи не последовало. Ноги подкосились у старой женщины, и
она ухватилась за дверной косяк. (Когда минут через двадцать Мэри
заглянула в её комнату, тётя Маша лежала в своей постели и при-
творилась спящей.)
— Ты мне очень понравилась, — говорил гость по-русски, по-
могая Мэри подняться. — Таких пылких женщин я встречал только
в Колумбии. Можно я приду ещё?
И вновь Мэри ничего не смогла ответить. Но после, под душем
она засмеялась и восхитилась дерзостью гостя.
37
— Хоть и нахал, но мил, — сказала она. — Когда он сказал
придёт?
Он появился напротив дома через день. Прошёлся по дальне-
му тротуару  туда-сюда, изредка  поглядывая на особняк. На этот
раз его видела не только Мэри, но и тётя Маша, и Катенька, спешно
собиравшаяся в школу. Она с явным недоброжелательством, при-
щурив глаза, посмотрела на него.
Увидев, что дети выходят из дома, мужчина удалился быстры-
ми шагами. Но как только через три дома они свернули за угол, он
таким же быстрым шагом вернулся к незапертой калитке, не зная о
том, что за ним издали внимательно наблюдает Катя.
Девочка, минуту назад весело шагавшая рядом с братом и чему-
то смеявшаяся, вдруг вся поникла и превратилась в нескладного, су-
тулого подростка с потухшими глазами. Брату стоило немалого тру-
да заставить её  шагать быстрее, чтобы не опоздать на занятия.
Гость вошёл в дом, и снова все повторилось, но только не на
террасе, а в гостиной, сразу у порога.
Но это будет только послезавтра, а сегодня Кирилл сел к столу
и тяжело опустил руки на холодную полировку. Что-то нехорошее
теснило грудь. Не хотелось ничем заниматься, никого принимать, и
когда вдруг без разрешения открылась дверь и на пороге появился
лохматый мужичок, вырывавшийся из рук дежурного, он едва не
выругался. Мужичок был одет в кургузый пиджачишко, похожий на
жилетку, в мятые серые брюки и сандалии-плетёнки, почти такие
же, какие носили древние греки.
Гриша Степанов схватил настырного гостя за шиворот, но тот
ловко  вырвался, хоть и оставил в его руках лафтак своей рубахи-
распашонки. Кирилл сделал знак рукой — оставь его. С немалым
трудом он узнал в мужичке своего давнего сподвижника по плиточ-
ному делу в Крыму, но нисколько не удивился этому — сейчас рус-
ских нельзя было встретить разве что в Антарктиде. И всё-таки он
спросил:
— Как ты очутился здесь, Кулибин?
— На пароходе. Матросом, — ответил мужичок, явно, гордый,
что до сих пор помнят его кличку.
38
— У тебя есть загранпаспорт?
— Нет. Для людей моей категории он не нужен. Нужно только
согласие капитана взять в рейс и моя расписка о невозвращении в
Россию.
— Родина правильно делает, что избавляется от хлама, — ска-
зал Кирилл. — С предателями я тоже никаких дел не веду.
— Какая похвальная принципиальность, — усмехнулся Кули-
бин. — Но кто из нас порядочный и честный установит суд. Я по-
даю иск на тебя как на вора, укравшего мою технологию изготовле-
ния облицовочной плитки и нажившего на этом тысячи долларов.
— Сотни тысяч, — внёс уточнение Кирилл. — Шантаж у тебя
выходит так же плохо, как и изобретательство. Вот авторские сви-
детельства на изобретение моей плитки. — Кирилл указал на вере-
ницу рамок с дипломами под стеклом и на большую выставку кра-
сочной продукции. Затем он быстро повернулся к сейфу и вынул
оттуда потрёпанную коричневую  тетрадь. — А вот  твоя  техноло-
гия. Вот она, писанная твоей рукой. Сейчас она пригодна лишь для
стран третьего мира. Даже для нынешней России это позавчерашний
день. Так что можешь подавать в суд  любой страны и любой ин-
станции. — Кирилл с ненавистью посмотрел на гостя. — Я знал,
что ты заявишься с претензиями на соавторство. Ох, как знал. По-
тому и берёг пуще глаза эту бесценную улику с твоими каракулями
и словечками вроде тикёт и сикёт. Будь здоров и убирайся вон.
— Но всё началось у нас…
— Как началось, так и кончилось, — оборвал гостя Кирилл. —
Дежурный, уведите этого господина, он ошибся дверью, — крикнул
Кирилл, ясное дело, стоявшему за дверью и тут же появившемуся
охраннику.
И тут произошло то, чего никак не ожидал Кирилл: Кулибин
рухнул перед ним на колени и заплакал  горькими слезами. Разма-
зывая их по щекам, он бормотал:
— Кирюша, друг, выручи. Я в цейтноте. Я без копейки денег,
без куска хлеба вот уже третий день. Питаюсь отбросами. Сплю на
берегу моря или в ночлежке, где меня чуть не убили свои же рус-
ские. Ты знаешь, это для нас — раз плюнуть. Но ты-то не убивай.
39
Помоги, чем можешь. Ведь мы начинали вместе. Да, я предал тебя.
Но меня братки запугали. Вспомни родину.
— Я никогда её не забывал и не давал расписок о невозвраще-
нии. А вот почему ты здесь, для меня загадка.
— По наущению. — Кулибин, поёрзав на коленях, опустил го-
лову.
— «Братков»? — жестко спросил Кирилл.
— Нет, нет, — испуганно протараторил Кулибин и сомкнул ла-
дони на груди. — По божьему.
— И в чём же оно состоит? В шантаже?
— Нет. В молитвах. Я пробираюсь в Голубые горы, в право-
славный монастырь для успокоения физического и духовного, — ска-
зал гость, подняв ласковый взгляд на Кирилла, на что Кирилл повёл
бровью, как всегда делал при чём-то нелепом или невероятном.
— Отведите его в кассу вспоможения нищим, — сказал Ки-
рилл, протягивая охраннику картонку, на которой написал что-то. —
Пусть ему выдадут денег  для проезда в монастырь.
— Идите, — сказал Гриша грубо оттого, что почти наверняка
знал, что ему больше не сидеть на тёплом  месте. Он готов был
тоже пасть на колени перед  строгим шефом. (Но сразу скажу, что
всё обошлось лишь молчаливым упрёком, от которого, однако, Гри-
ша покрылся холодным потом.)
Кулибин по частям встал с колен. Сначала ухватился за стол,
потом  опёрся на стул. Пошёл  к  выходу  из кабинета, но в дверях
прошипел:
— Ты такой же бессердечный, как этот мир.
Кирилл остался один.
— Да, дурные предчувствия редко бывают напрасными. И по-
чему-то мне кажется, что  это не все  неприятности на этот  день.
(Как же он  был недалёк  от  истины!  И  тем  не менее, всему  свой
час.) Но, даст Бог, и их переживём, — сказал он с горькой усмеш-
кой.
Да, действительно, Бог милостив. О главной неприятности Ки-
рилл узнает  лишь  послезавтра. В семье в этот  вечер  и  назавтра
царила добрая, сердечная обстановка. Мэри с обновленным, как
40
после болезни лицом, ласково встретила его с работы. Была прият-
но-сдержанна при свете ночничка.
— Ты сегодня необычайно прекрасна, — сказал он.
Она смущённо опустила глаза и ладонью прикрыла свою грудь,
в  то  время как на кончике  языка у неё  вертелось — породистая
кошка охотится лучше когда, она сыта. Только тётя Маша удивила
его — не показалась ни вечером в понедельник, ни за весь день во
вторник.
И вот среда. Роковой день. Но Кирилл пока не знает об этом.
Улыбнувшись жене, он выезжает со двора. Мэри нажимает кнопоч-
ку на пультике, и ворота плавно смыкаются. Но Мэри не уходит.
Она как-то выжидательно смотрит влево и вправо по улице. Но ни-
кого из прохожих не видно. Лёгкая тень огорчения скользит по её
лицу. Катенька замечает это и прячется в студии звукозаписи. Вскоре
оттуда доносятся звуки сольфеджио.
Приехав на работу, Кирилл прежде всего принялся разбирать
почту. Её почему-то всегда было много по средам, будто в выход-
ные дни люди только и делали, что писали письма.
Счета, деловые предложения, заявки он откладывал на левую
половину стола, а личную корреспонденцию — на правую. Но там
очень часто её вовсе не оказывалось, так как его личная жизнь была
сугубо деловой. И на этот раз правая сторона стола оказалась бы
пустой, если бы не казённый конверт из России, подписанный латин-
ским шрифтом на его имя. С некоторой тревогой Кирилл повертел
конверт в руках, дважды посмотрел на штемпель, там ясно чита-
лось — Россия, Москва. Кто бы мог помнить его по родному име-
ни — Кирилл Анатольевич Андреев, тогда как для всего делового
мира он давно уже был Мистер Кир. Также слегка пугающим было
совпадение — шантажист из России и это письмо оттуда же в один
час. Мистика мистикой, но в этом было что-то неприятное. Давно
покинутая родина напомнила о себе очень уж бесцеремонно.
— Кто там может помнить меня? — сказал он вслух и не спе-
ша распечатал конверт, вынул вложенное туда письмо на фирмен-
ном бланке и прочёл его.
Вопреки тревожным ожиданиям письмо оказалось приятным —
41
Промышленно-строительная палата России приглашала его принять
участие в Московской Международной выставке строительных от-
делочных материалов, «имеющей место быть в октябре текущего
года в г. Москве.» Ему предлагалось «заранее известить устроите-
лей о своём согласии на участие или же отказе от оного.»
Этому оному Кирилл улыбнулся. Россия упрямо возвращалась
в прошлое во всем своём мессианском  предназначении правосла-
вия, в экономическом и военном величии, в культуре и языке. Со-
здавалось  впечатление, что, сбрасывая свои  старые демагогичес-
кие одёжки, она не задумывалась, в чём же она останется.
Нет, не суждено было правой стороне стола остаться сегодня
пустой. В самом конце просмотренной объёмистой стопки, под боль-
шим деловым пакетом притаился продолговатый конверт внутри-
австралийской почты. Кирюшина рука замерла над ним. От синего
глянца тянуло холодом. Какое-то чувство говорило ему — там скры-
вается  гадость, не распечатывай  его, отложи в сторону, не порти
себе  настроение. И он  подчинился. Двумя пальцами,  как что-то
мерзкое, он перенёс конверт на правый угол стола, и откинулся на
спинку кресла и снова прочитал российское письмо. И хотя продук-
ция фирмы «Двадцать третий век» в рекламе не нуждалась, инте-
ресно было увидеть реакцию на всё это великолепие — он крутанул
кресло в сторону выставки — вживую. Как говорится, хотелось не-
множко  пощекотать своё  самолюбие. Кроме того, очень хотелось
побывать на Родине, где он не был пятнадцать лет, а может даже
слетать в Крым.
Дома он известил Мэри о полученном приглашении, сообщив
об этом самым радостным тоном:
— Ну,  сбывается  твоя  мечта побывать в России. На,  читай.
Нас приглашают в Россию.
Мэри прочитала письмо и ответила почему-то по-английски:
— Приглашают тебя.
— Я улажу этот  вопрос и мы  поедем  вместе, — сказал Ки-
рилл. Но Мэри к его восклицанию отнеслась до такой степени рав-
нодушно, будто и не слышала. От прикосновения его рук уклони-
лась.
42
«Какая муха её укусила?» — бормотнул Кирилл.
На стол почему-то подавала сама Мэри. Кирилл поднялся и
пошел к тёте Маше. Дверь оказалась запертой изнутри.
— Что случилось, тётя Маша? Откройте.
— Прости, Кирюша, не могу. Я плохо выгляжу.
— Надеюсь, ничего серьёзного?
— Нет, нет. Не беспокойся.
Возвращаясь в столовую через гостиную, Кирилл недоуменно
пожимал плечами и раздумчиво говорил:
— Странно всё это.
Он и предположить не мог, что тётя Маша получила строгий
приказ от Мэри сидеть и не высовывать носа.
В спальне Мэри вела себя тоже как-то странно — переоделась
за ширмой, хотя всегда это делала на глазах у мужа, демонстрируя
ежевечерне своё изумительное тело. Легла, отвернувшись, а когда
он легонько постучал пальчиком по её плечу и сказал:
— Простите, я всё по тому же вопросу, — проверенная шутка
впервые не сработала. Мэри дернулась и чуть ли не с головой укры-
лась одеялом. Кирилл хмыкнул и через минуту уже крепко спал и не
видел, с какой ненавистью она смотрела на него уставшего, с кру-
гами под глазами и безуспешно ловившего во сне шнурок от вык-
лючателя.
А раньше случалось, как правило, по-другому. Стоило ему лишь
коснуться пальчиком гладкой её спины, как она, дурачась, скидыва-
ла прочь одеяло (спали они каждый под своим), вскакивала на коле-
ни и со смехом обрушивалась на него, чтобы через минуту забыть
обо всём на свете в крепких объятиях. Утром он снова предложил
Мэри поехать вместе. Однако  на этот раз получил вполне опреде-
лённый ответ:
— Я не поеду. — С тем и осталась.
А  Кирилл поехал на работу. Почты на этот  раз было значи-
тельно меньше, и Кирилл расправился с нею очень быстро. Но си-
ний конверт, снова притаившийся в самом конце, вновь остановил
его руку. Он будто нарочно оказывался в самом низу, видимо, для
43
большего  эффекта. Как напоминание о существовании не только
светлого, но и тёмного.
Кирилл дотянулся до вчерашнего конверта и сравнил его с только
что полученным. Та же рука. Та же упругость вложения. Та же внут-
ренняя почта, но штемпели мест отправки разные. Этот факт боль-
ше всего убедил Кирилла в том, что в обоих конвертах — гадость.
Сомнений быть не могло. Кирилл недоумённо повёл головой и поло-
жил конверты нераспечатанными подальше от себя, на правый угол
стола.
Ещё раз всё обмозговав, Кирилл сообщил по факсу о своём
согласии приехать на выставку и доставить туда образцы своей про-
дукции в необходимом количестве.
Ах, если б ему знать, какую аферу против него замыслили ста-
ринные днепропетровские братки полмесяца назад, то он, наверня-
ка, порвал бы это «приглашение» на мелкие кусочки и вместо наи-
вного переименования фирмы немедленно бы занялся её продажей,
чтобы спасти хотя бы капитал и не оказаться на улице без гроша в
кармане.
Давние дружки сейчас выглядели вполне респектабельно и не
мотались по России и Украине с пистолями за поясом, нет. Они за-
нимали прекрасные кабинеты в московских и киевских небоскрё-
бах с видами на Лавру и Кремль, а у подъездов их ожидали шикар-
ные иномарки.
— Клюнет, не клюнет? — почти Гамлетовский вопрос задал
всем присутствующим Хозяин кабинета после того, как зачитал ко-
пию приглашения мистеру Киру. — Отправили письмо две недели
назад, — добавил он.
— Клюнет, — уверенно сказал мужчина в вязаной душегрей-
ке, поёжился и зачем-то почесал родинку под правым глазом. — Он
же русский, а значит доверчивый и сердобольный.
— Вот, кстати, об этом, — встрепенулся Хозяин кабинета, на
дверях которого  красовалась золочёная табличка «Заместитель
председателя промышленно-строительной палаты». — Ты, Кулибин,
вспомни своё недавнее нищее прошлое и заявись к своему благоде-
телю в самом затрапезном виде за милостыней, чтобы нам знать
44
его  нутро — стал ли он  бессердечной  капиталистической  акулой
или остался прежним вахлаком. Вот тебе билет на пароход до Сид-
нея и все документы от агентства «Вокруг света». Придумай убе-
дительную легенду своего падения. Так Штирлицы говорят? А за-
гримируешься под несчастного там.
Кулибин кивнул.
— Десант мы забросим позднее. — Хозяин потёр лоб. В эту
минуту застрекотал факс. Словно чувствуя, что там что-то важное,
Хозяин подошёл  к  аппарату  с озабоченным видом, а вернулся  от
него сияющим.
— Клюнул! Приедет! — провозгласил он. — И уже отправил
сюда образцы продукции.
— А я что говорил? — сказал мужчина с родинкой под правым
глазом. — Русского ни одна страна не переделает.
— Тем лучше для нас, — отозвался Хозяин и тут же сменил
тон на командирский. — Приступаем к приватизации бывшей «Фи-
алки», а ныне фирмы «Двадцать третий век». С Богом.
Русоволосый крепыш, как видно из борцов, сидевший поодаль
и наблюдавший за распределением ролей, встал и распрямился
до хруста в плечах. О своей роли он уже знал и не сомневался в
успехе. Но хозяин кабинета всё-таки сказал в виде поощрения:
— А нашему Дон-Жуану и напоминать ни о чёс не надо. Он
своё дело выполняет  с  блеском.
Мужчина с родинкой под правым глазом похлопал  друга по
плечу — молодец!
— Вас бы всех в мою шкуру, — отозвался «Дон-Жуан».
Все весело рассмеялись.
Федя-менеджер был в восторге от предложения россиян и са-
мым тщательным образом упаковал весь сортамент плитки в по-
лутонный контейнер. Мало того, не доверяя рабочим, сам сопро-
водил посылку в аэропорт и проследил, как её погрузили в гигант-
ский ИЛ. А по возвращении занялся подбором  фотографий для
рекламного стенда. Здесь, конечно же, главное место заняли го-
45
лографические изображения отделки Бесплотинного электрического
комплекса.
Первый и второй моменты предстоящей поездки были запуще-
ны в дело, а третий момент — доклад на конференции — Кирюшу
нимало не тревожил. О своей продукции он мог говорить часами.
После ухода Фёдора Кирюша, сбросив обувь, со смехом пово-
зился  в  своём  массивном  и  уютном  кресле и замер  в  уголке. Ра-
дость ощущения жизни, как и в детстве не покидала его. Такие ми-
нуты безмятежного покоя он очень любил. Они возвращали его в
детство, в тот неповторимый мир роевой дворовой жизни в солнеч-
ном городе С, когда возвращались из далёкого далека не только лица
того  человеческого  улья, но также  забавные, весёлые ситуации и
мгновения. Он слышал голоса всех  без исключения. От этого  на
душе становилось тепло. Сердце утишало свой стук, будто находи-
лось с ним в сговоре.
Проходило не менее получаса, прежде чем реальность вновь
не вторгалась в его жизнь или назначенной встречей или каким-либо
визитёром.  Иногда  он  не  успевал даже  обуться  и  встречал гостя
босиком, благо за широким столом этого не было видно.
Как всегда эти счастливые мгновения были окрашены в розо-
вые тона воспоминаний о Крыме, об Арсении, о родителях, о Влади-
мире, о Мэри и, пожалуй, что в первую очередь о детях — Данилке
и Катюше — милых созданиях, его кровиночке.
Мальчик был копия он. А вот  девочка  с  русским именем  во
всём повторяла мать — цветом кожи, чёрными, слегка вьющимися
волосами, статью и манерой поведения.
— Мэри, вылитая Мэри! — проговорил Кирюша и закрыл гла-
за. — Десять лет! — мечтательно произнёс он. — Десять лет, как
мы с Мэри вместе. Кто бы мог подумать?
Действительно, кто бы мог подумать, что Кирилл, человек из
технической элиты Австралии, мужчина-красавец, энергичный биз-
несмен, изобретатель и организатор крупного производства женит-
ся на обыкновенной медицинской сестре из клиники экстремальной
медицины? Для всех это было неожиданностью. Но, пожалуй, боль-
ше всего для него самого. Кирюша был рад этому. Но он не знал о
46
разговоре между Доктором и Владимиром, состоявшимся на сва-
дебном  банкете. Заметив недовольный взгляд Доктора, обращён-
ный на Мэри и Кирюшу, Владимир спросил:
— Вы не одобряете выбор Кирилла?
— Нет, — не колеблясь ни секунды ответил Доктор.
— Почему? Они такая милая пара. Все присутствующие оча-
рованы ими, — сказал Владимир.
— Показное очарование и реальная жизнь — разные вещи. И
очень скоро Кирилл сам убедится в своей ошибке, — жестко произ-
нёс Доктор. — В её характере сильна лживая струнка. Судьба дру-
гого человека её вовсе не интересует. Она расчётлива и корыстна.
Я уволю её именно за эти дурные качества. Она — случайный че-
ловек, как в медицине, так и в семейной жизни.
— Однако вы держали её при такой сложной ситуации, как с
Арсением.
— Да, держал, потому что надеялся на появление сострадания
к той необычной  судьбе.  Оно не  могло  не появиться  разве что  у
ледяной глыбы. Забрезжило оно и у неё особенно тогда, когда в их
отношениях появилось что-то сердечное. Может, это так бы и слу-
чилось, кто знает. Но Арсения нет. История оборвалась.
— Вы считаете, что это была любовь?
— Может, я ошибаюсь, и Арсений ей только подыгрывал? Ведь
насколько я знаю, он любил только одну Матрёну? Я думаю, что он
разгадал её натуру в день-два и начал её увлекать, поняв, что толь-
ко любовь станет для неё тем спасательным кругом, который будет
поддерживать её всю жизнь. Он был очень чутким, душевным че-
ловеком, пожалуй, даже излишне. Такие подарки как электрический
комплекс, человечеству  не  делаются от  скаредного  и  злого  серд-
ца.— Доктор  на несколько  секунд умолк, чему-то  сдержанно по-
аплодировал и снова повернулся к Владимиру. — Видимо, он по себе
знал, что несчастная любовь бывает более целительной, чем счас-
тливая. Он хотел ей добра.
— Вы говорили об этом с Кирюшей?
— Что вы? Любовь зла, полюбишь и козла. Так у вас?
— Да, так. Идеализация субъекта — вот страшный грех люб-
47
ви. Не зря же раньше любовные дела детей решали взрослые люди —
в первую очередь родители. Они видели не только красивые глазки
жениха или невесты, но и многое другое, в том числе и наследствен-
ность.
— К сожалению, у нас на Западе этого никогда не было, а пото-
му институт семьи почти перестал существовать. Все дорожат своей
свободой, все гоняются за богатством, отчего едва ль ни половина
населения психически больна. Однако, хочу выпить за их здоровье
и — в клинику.
Они подошли к Кириллу и Мэри. Чокнулись фужерами, обня-
лись, и Доктор  откланялся. Мэри ни намёком  не показала своего
враждебного отношения к Доктору, и Владимир ещё paз убедился,
что его слова о ней — мастерства и ума ей не занимать — верны.
Но эти качества в медицине лишь приложение, а главное — сердце.
Кроме того, и актёрского мастерства она не была лишена.
О детях он размышлял с особой теплотой. Особенно о Катю-
ше. Наверное, потому что его с нею  очень сближала музыка. Тут
надо сказать, что самым любимым досугом для Кирилла являлись
часы музицирования с дочерью. Сам не лишённый музыкальных
данных, он сумел разглядеть их у Катеньки и делал всё возможное,
чтобы развить эти задатки.
Для неё он выделил одну из комнат на первом этаже и превра-
тил её в звукостудию, оборудовав по последнему слову электронной
техники, надзор за которой поручил молодому технику и, как оказа-
лось потом, ещё и музыканту по призванию, хоть и любительского,
но всё-таки ансамбля классической музыки в Канберре.
Естественно, их ансамбль знали мало, так как выпускали на
экраны ТВ лишь изредка — к датам великих сочинителей. Не виде-
ла и не слышала их и Катюша, больше увлекаясь шумной совре-
менной музыкой. Услышав об этом, молодой человек засмеялся с
плохо скрытой злобинкой.
— Этот вой мы не воспринимаем всерьёз. Будущее за класси-
ческой музыкой, — сказал он, усаживаясь к фортепиано.
И полилась величественная музыка  Чайковского, Бетховена,
Генделя, Moцарта. Всё это было хрестоматийными отрывками, при-
48
чём исполненные не на очень высоком уровне. Запись этого импро-
визированного концерта Кирюша прослушал после и был встрево-
жен за дочь. Он не хотел, чтобы она превратилась в полуобразован-
ного музыкантишку — и не профессионал, и не любитель. Что-то
аморфно-среднее. Сколько таких несчастных во всём мире! И хотя
такие занятия Кате нравились, их пришлось прекратить.
Но пьесу «Метель» Свиридова юноша исполнил вполне при-
лично, и она так заинтересовала Катюшу, что она тут же воспроиз-
вела  её, да  не мажорно-мечтательно и в среднем  темпе, как это
сделал только что юноша, а энергично, динамично, с какими-то сво-
ими красками, подчиняясь своему темпераменту, чувству красоты,
новизны и драматизма.
— Прекрасно! — опередив на секунду юношу, воскликнул отец
и стал слушать его отзыв, а он говорил в восторге:
— У тебя. Извините. У вас, леди, удивительный музыкальный
слух. Без нот, экспромтом, а так верно. По-своему, от сердца. Про-
сто чудесно. Я разучивал эту вещь недели полторы, а вы схватили
сразу. Я расскажу о вас своему руководителю. В нашем ансамбле
как раз не хватает пианиста.
Услыхав это, Кирилл едва не схватился за голову. Нет, девочку
надо было спасать от любительщины. Если уж учиться, то учиться
всерьёз, а не прыгать блохою но вершкам.
— Вам надо учиться, — сказал юноша. (В этом ты прав, —
согласился Кирилл.)
— Надо, только вот на кого? На врача или музыканта? Я пока
не знаю, что пересилит. Белый халат и фонендоскоп или клавиату-
ра? — Катя весело рассмеялась.
Кирилл выключил запись и призадумался. Назавтра юноша-
наставник был уволен, и на его место пришёл пожилой дядька. Бог —
в электронике и чурбак — в музыке.
Авторитет Кирилла для Катеньки был непререкаемым и осо-
бенно стал таковым после того, как она тайком  от  него  показала
записи его голоса педагогу в своей музыкальной школе, не сказав
предварительно, что это голос отца.
49
— Кто это  с таким прекрасным баритоном  и  такой хорошей
техникой исполнения? Это какой-то русский певец? Ведь твой папа,
я знаю, обожает русскую музыку.
— Нет, не певец, — веселилась Катя. — Это поёт он сам, мой
папа.
— Ну, знаешь, не ожидала. Его место на сцене, а не в пыльном
карьере.
Катя росла открытой, непосредственной девочкой. Она захло-
пала в ладоши и закружилась.
— Может, я в него? Может, это у меня наследственное? Мо-
жет, начать учиться в полную силу? А вдруг это с годами уйдёт?
Стану ли я знаменитой? А вдруг так, не для главных сцен? Это бу-
дет  ужас!
Она засыпала вопросами педагога.
Наверно, поэтому она спокойно отнеслась к увольнению юно-
ши, даже рассудительно.
—  Прав папа. Если уж  учиться, то  учиться  по-настоящему.
Вэтот же день она сходила в клинику и, огорчив Доктора, сказала,
что выбрала для будущей жизни музыку.
Доктора так удивили взрослые рассуждения девочки, что  он
только развёл руками, а у калитки сказал с волнением в голосе:
— Если мое напутствие что-либо значит для тебя, то я благо-
словляю тебя в этот трудный, но радостный путь.
Катенька обняла и расцеловала Доктора.
Занятия с отцом были по-прежнему шутливыми, напрочь ли-
шёнными какой-либо серьёзности. Они резвились в великом океане
музыки, как резвятся дети природы, нисколько не заботясь, как это
у них выходит.
Кирилл много делал для того, чтобы как можно ярче прояви-
лись природные данные её таланта, вытащить их на свет, удостове-
риться в их наличии и оригинальности, а уж потом учёба и шлифов-
ка драгоценных граней.
Он  видел, что  Катя  увлечена этой  игрой, что  у  неё  есть  все
данные, чтобы стать настоящим, большим музыкантом. Особенно
50
слух  и музыкальная память. Об удовольствии от  музыки и гово-
рить нечего. Катя буквально светилась, когда они дуэтом исполня-
ли русские песни и романсы.
Не открываясь никому, они сговорились, что  по осени будут
сдавать экзамены в институт. Малый возраст Катеньки их почему-
то не смущал.
— Итак, никому, даже маме? — уточнил Кирюша, приставляя
палец к губам.
— Никому!— поклялась Катя, плотно сжимая губы и округляя
глаза.
Оригинальным мальчиком рос и сын Данилка. В свои восемь
лет он так быстро и много читал, что это начало тревожить Кирил-
ла. В одну из таких тревожных минут он попросил психотерапевта,
чтобы тот посмотрел мальчика. Это легко было сделать незаметно
в «День открытых дверей» в Кирюшиной картинной галерее. Врача
Кирилл знал давно. В своё время он дал ему в долг сто десять квад-
ратных метров плитки для отделки только что построенного дома и
доверял ему.
Вся округа знала, что по воскресеньям гостиная в доме мисте-
ра Кира превращается в общедоступную картинную галерею. Сюда
приходили запросто. Здесь назначали свидания молодые леди, при-
ходили начинающие и маститые художники. Все полотна были со-
временными и вызывали интерес.
Роль смотрительницы всегда поручалась тёте Маше. Она си-
дела в двух метрах от двери и при появлении очередного посетите-
ля вставала и делала приглашающий жест. Забывчивым мужичкам
указывала на кепи. Это означало — снимите шапки. Вы вошли в
храм искусств.
В один из таких дней в галерее появился средних лет мужчина
с признаками лысения на крупной голове, и тусклыми, угасшими
глазами. «Они у него, словно подёрнуты пеплом, — отметила про
себя тётя Маша. — Весь он унылый, как пасмурный осенний день.
Такое состояние бывает у людей подневольных.»
Так оно и было на самом деле. Наблюдать, анализировать, а
потом сообщать печальный вердикт, это кого хочешь вгонит в тос-
51
ку, даже профессионала. Именно с этой целью и пришёл сюда этот
человек — Психотерапевт из городской спецлечебницы. И хотя на-
счёт вердикта ничего не было ясно, да ведь зря-то не приглашают.
А  лгать он не умел. За двадцать лет  практики так и не научился
этой ужиной врачебной изворотливости. Потому и шёл на этот се-
анс диагностики, как на Голгофу. Он полукивнул-полупоклонился тё-
те Маше и, тяжко вздохнув, направился в дальний угол гостиной,
где напротив какой-то картины стоял невысокий русоволосый маль-
чик с чуть склонённой набок головой. Это был объект его наблюде-
ния — сын мистера Кира.
Данилка внимательно разглядывал групповой портрет каких-
то рабочих, непринуждённо сидевших на замысловатых металли-
ческих конструкциях. Там был настоящий интернационал. В центре
группы находился русоволосый мужчина с весёлыми смеющимися
глазами. Глядя на него, мальчик тоже улыбался. В руках он держал
ниточку и наматывал её то на один палец, то на другой. Наулыбав-
шись вдоволь и налюбовавшись жизнерадостным, таким естествен-
ным рабочим, он медленно передвинулся к другой картине и замер
напротив неё.
Психотерапевт украдкой наблюдал за ним и чтобы лучше ви-
деть его лицо и глаза, часто подходил к самой стене с картинами.
Встретившись с ним взглядами, он сказал:
— Я в восторге от «Сирени».
— Я тоже, — ответил мальчик. — Конечно, жаль, что это ко-
пия, а не подлинник. Но всё равно хорошо. Но какая прелесть, долж-
но быть, сам оригинал. Да, «Сирень» хороша. И всё-таки я поклон-
ник портрета. Там человек. И каждый человек разный.
— А эта? — Гость указал на бушующее море, и заметил, как
мальчик весь подобрался, напрягся.
— Это очень хорошая картина, — сказал он. — Особенно вот
этим кусочком. Этим бликом  на гребне волны, как символом  на-
дежды на спасение. Видите моряка? Он плывёт сюда из последних
сил. И сам он последний живой из экипажа. Уже нет ни его товари-
щей, ни корабля. А он борется со стихией. Дай Бог ему сил, чтобы
он выбрался на берег, а потом благополучно бы добрался до дома.
52
И он выплывет, потому что в его глазах нет испуга, нет отчаяния, а
есть только  решимость победить.
— Да. Целая история, оказывается.
— Настоящая живопись — она такая, — согласился Данилка.
— А что вы об этой скажете? — спросил психотерапевт, обра-
щаясь на ВЫ к мальчику не только потому, что это был сын извест-
ного человека, но главное, из уважения к его познаниям, недоступ-
ных ему, взрослому.
— «Аборигены»? — Данилка в одну секунду оказался рядом с
гостем. Голос его звенел. Видимо, он и в самом деле был поклонни-
ком портрета. — Какие типы! Своей достоверностью деталей эта
картина кажется  мне коллажем, сгустком. А взгляд у девочки ка-
кой? Малышка, а уже кокетка. Игривая, не знающая жизни. Но этот-
то оболтус с распущенным ремнём и жадными глазами! Неужели
он не понимает, что она ещё ребёнок? И мать хороша со своей по-
ощряющей  ухмылкой. Отдубасить бы её. Но муженёк  мертвецки
пьян. По нему зелёные мухи ползают.
— И снова история, — со вздохом сказал гость.
— Скорее даже, трагедия.
Соседняя картина была совершенно в ином жанре — жанре
ню. Обнаженная натура. Она так и называлась «Обнаженная». Как
показалось Психотерапевту, мальчик с любовью посмотрел на изоб-
ражённую девушку, остановился в трёх шагах от неё и склонил го-
лову набок. Психотерапевт остановился рядом с ним, боясь услы-
шать избитое и пошлое. И как же он обрадовался, услышав:
— Нет ничего совершеннее в природе, чем человеческое тело.
Потому и привлекает оно своей красотой живописцев, фотомасте-
ров и литераторов. Эта девушка знает о своей красоте и потому так
горделиво, но не заносчиво, смотрит на нас. Как, наверно, она хоро-
ша, когда распрямится да пройдёт по улице? — Глаза мальчика све-
тились радостью. — Какие выразительные руки, какие прекрасные,
умные глаза, полные счастья и любви. Такая кожа может
быть только  у  человека здорового физически и нравственно. Доб-
рого, не злого, — закончил рассказ Данилка.
53
— Какие удивительные птицы, — сказал Психотерапевт, пере-
водя взгляд на большое яркое полотно.
— Извините. О них надо говорить с моей сестрой. Она слышит
их голоса, и это прелестно.
— Значит, портреты и «Сирень»?
— Да.
— Потому что она новая?
— Очень приятно, что вы бывали у нас раньше, — сказал Да-
нилка, так запросто разоблачивший его. Пришлось срочно сменить
тему разговора.
— Вы, наверно, тоже станете художником?
— Нет, нет. Я хочу вырасти помощником для художников, со-
ветчиком, другом, чтобы уберечь их от легковесности, от ошибок,
одним словом. От пошлости.
— Спасибо за экскурсию, — Психотерапевт пожал руку маль-
чику, но тот, не выпуская его ладони из своей, потянул его к началу
экспозиции со словами:
— На прощание давайте ещё раз посмотрим на того жизне-
люба.
Они подошли к картине с рабочими. Действительно, не проник-
нуться оптимизмом, глядя на весельчака, было нельзя.
— Он заряжает меня энергией иногда на целую неделю, — ска-
зал Данилка.
— Пожалуй, и меня тоже, — сказал Психотерапевт.
Как заметила тётя Маша, к концу экскурсии он оживился. Нет,
преобразился. Пепла в глазах будто никогда и не было. А сутулость
делась  куда-то, голова  не висела над грудью огромной  тыквой, а
крепко и прямо держалась на плечах. Он негромко засмеялся и ещё
раз пожал руку своему чудесному гиду. Проходя мимо тёти Маши,
улыбнулся ей и сказал с поклоном:
— Всего вам хорошего.
Тётя Маша подошла к двери.
— Ну как не верить в добрую  силу искусства?.. — изрекла
она, глядя вслед переродившемуся посетителю.
54
Из клиники врач позвонил Кириллу, и они встретились в одном
из ближних парков уже на закате солнца. Кирилл шёл на свидание с
явной тревогой на лице, но Психотерапевт за несколько шагов успо-
коил его.
— С вашим сыном все в порядке, — сказал он после рукопо-
жатия.
Будто  гора свалилась  с  плеч  Кирилла. Он весь обмяк, ноги
задрожали.
— Давайте присядем, — попросил он жалобно. И только через
минуту обрёл силы, чтобы сказать:
— А ниточка, а часы простаивания перед картинами, а чрез-
мерное  чтение, а не по годам взрослые суждения? — настаивал
Кирилл по своей изобретательской привычке всё десять раз прове-
рять и перепроверять. Восторг врача он хотел подкрепить фактами,
а потому настаивал на веских доводах. — Грубо говоря, не свих-
нётся ли он? Такие сверхнагрузки очень опасны для неокрепшего
организма, в частности, для мозга.
— А что если это — норма? А мы недоразвиты в свои трид-
цать, сорок и пятьдесят лет?
— И тем не менее, тревога не покидает меня. Такие люди не
для нашей грубой жизни. Они хрупки и ранимы.
— Ничего не имею возразить. Наша обязанность беречь ге-
ниальных людей. Ваш сын совершенно здоров. Просто он развит
не по годам, но в этом нет ничего опасного и это легко объяснимо
— у него умные родители и хорошее воспитание. Психический запас
прочности у него огромный, так как он открыт всему миру, добро-
желателен и положительно эмоционален. А это верный залог того,
что с ним ничего плохого не случится. А ниточка? У многих со-
средоточенных людей  непроизвольно двигаются пальцы, губы,
брови, иногда они даже что-то шепчут вслед своим мыслям. Это
не патология, это — особенность индивидуума. Еще раз повто-
ряю, нет причины для беспокойства. — Так закончил свой моно-
лог  Психотерапевт.
И только тут Кирилл вздохнул с облегчением.
— Может, вместо ниточки ему купить чётки? — спросил он.
55
— Прекрасная идея, — сказал Психотерапевт. — Я уверен, он
будет  рад.
— Спасибо вам, — сказал Кирилл в заключение беседы и под-
нялся со скамейки.
— Всего вам хорошего, — ответил Психотерапевт. — Я был
бы счастлив иметь такого сына.
Они пошли в разные стороны. Но Кирилл вдруг остановился и
окликнул врача:
— Простите мою невнимательность. А у вас есть дети?
— Да. Сын. Тринадцатилетний извращенец, который настойчи-
во предлагает отцу стать его сексуальным партнёром.
Кирилл от неожиданности потерял дар речи, а Психотерапевт
отвернулся и пошёл прочь сутулый, поникший. Это было полмесяца
назад.
Назавтра Кирилл купил для сына чётки. Сначала они были у
него игрушкой, но очень скоро стали предметом острой необходи-
мости не только при разглядывании картин, но и в школе при реше-
нии трудных задач. Он не стеснялся перебирать их и в городском
транспорте и вызывать улыбку взрослых при этом…
Работать нынче не хотелось. Настроение за много дней  впе-
рёд было чемоданное. Почему-то вдруг захотелось на родину, что-
бы  оказаться  среди  русских людей, окунуться  в  знакомый говор,
увидеть простые лица и неброские среднерусские пейзажи, где даже
ветер, солнце, облака и дождь совсем другие.
Кирилл повздыхал-повздыхал, выбрался из своего тёплого
уголка и вышел  из  офиса. Сладкое чувство скорого  свидания с
Родиной оказалось таким сильным, что не покинуло его даже за
рулём. Под  его воздействием он очень опасно нарушил правило
движения и чтобы успокоиться, остановился, прижав машину к
бордюре. Пришлось заплатить штраф, и тем не менее, домой он
вернулся в самом прекрасном расположении духа, заранее пред-
вкушая, как вместе с Катенькой они будут петь русские песни и
романсы. Непременно, русские. Он нажал на кнопку на пультике, и
ворота откатились в сторону. Кирилл въехал на просторный двор.
56
Тяжёлое чувство, которое посетило его утром, неожиданно верну-
лось вновь.
— Что за чертовщина! — выругался вслух Кирилл, пересилил
себя и вышел из машины. Вышел и замер перед берёзкой, залитой
каким-то волшебным лиловым светом. Ему стало жалко одну- оди-
нёшеньку. Он обнял её, прижался щекой к тёплому стволу.
— А там их целые рощи. А вокруг них грузди величиной чуть ли
не со шляпу, — сказал он. — Неужто скоро увижу?  Как жаль, что
Мэри не хочет ехать. Я передам им привет от тебя, — пообещал он
берёзке. На сердце стало легче, и он поспешил в дом. Ему не терпе-
лось услышать, что там напела и наиграла Катенька. А главное, как
она выполнила домашнее задание — разучила ли песенку — ново-
годний подарок маме и братику. И хотя он  знал (так случалось  не
раз), что эти сладкие минуты обязательно приведут за собой боль-
шие неприятности, он был готов заплатить за них высокую цену.
К его удивлению аппаратура в студии была включена, чего рань-
ше никогда не случалось: Катенька была внимательной, дисципли-
нированной девочкой. «Это на неё не похоже. Всегда такая аккурат-
ная и вдруг…», — пробурчал Кирилл, усаживаясь на вращавшийся
стул перед пультом. Он поставил диск на начало, и полились пасса-
жи один за  другим, а потом  зазвучала и чудная песенка «В лесу
родилась ёлочка». Произношение было с акцентом, но мелодия пра-
вильная.
— Ну как, папа? Прилично я потрудилась? — услыхал он голос
дочери из динамика.
— Прилично. Молодец, — похвалил Кирилл Катеньку и долго
сидел в тишине и улыбался. Дочь подавала большие надежды, и это
радовало. Он потянулся к кнопке, чтобы выключить аппаратуру, но
звук, раздавшийся из динамика, остановил его.
— Ещё. Ещё. Не спеши. О, боже! Как это прекрасно! Я уми-
раю от счастья. О-о-о! Ещё минуту, прошу тебя, не спеши. Ох! Ты —
моя услада. Ты моя отрада на всю жизнь.
Ошеломлённый Кирилл не сразу понял, что это голос Мэри.
Подумал, что это запись эротического эпизода из какого-то фильма
57
и ему стало обидно, что Катя, эта непосредственная и чистая де-
вочка уже в свои десять лет увлекается такой дрянью.
Но постепенно шок прошёл, и он узнал голос жены. Она с при-
дыханием  отвечала грубому мужскому голосу:
— Всё время забываю спросить, как тебя зовут?
— Мэри. А тебя?
— О, иностранке это легко запомнить. Кот.
И снова возня, стоны, урчание грубого голоса и вдруг его пани-
ческий вскрик:
— Всё. Я — пас.
Видимо, и этот кот, стойкий боец на поле похоти и разврата не
выдержал её  вожделенности, когда она после трёх  минут  отдыха
вновь повисла у него на шее.
— Хочу ещё, — слышался её страстный шепот. — Прижмись
крепче. Вот  так. О, боже, какое это  счастье.
Когда закончилась эта пытка, Кирилл не знал. Он сидел, сгор-
бившись и положив ладони на колени. Кроме недоумения не было
никаких чувств, но он сразу же отреагировал на голос, раздавшийся
за его спиной:
— Ты стал увлекаться эротикой? — Это был голос Катеньки.
Кирилл повернулся и сказал с досадой:
— То же самое я хочу спросить у тебя. Не рано ли? Ведь эта
запись на твоём диске, а не на моём.
Умная девочка, не сразу, как и он, оценила ситуацию. Намор-
щив лоб и уставившись в одну точку, она долго не отвечала. Что-то
перемалывала в своём мозгу, и это ЧТО-ТО было страшным, пото-
му что краска стыда залила всё её лицо и шею.
— Это голос мамы? — спросила она на выдохе.
Что ему оставалось делать? Неужели скатиться до обмана?
Может, хватит одной лжи? И он ответил:
— Да. Я думаю, это репетиция любовного эпизода для какого-
то фильма. Мама давно мечтает  сняться  в  кино. Ведь  она у нас
красавица, — сказал Кирилл, на ходу придумывая версию и с тру-
дом подбирая слова.
58
Но, слава  Богу, обмануть Катю не удалось. Она ещё больше
покраснела и сказала совсем по-взрослому:
— Как тебе  не стыдно!  Какая репетиция? Эта запись нату-
ральная. Сделана сегодня здесь. — Катя горько заплакала. — А ты
сочиняешь небылицы. Я ни минуты не останусь в этом доме. Отве-
зи меня к дяде Володе.
Только сейчас вся громадность случившегося обрушилась на
Кирилла. Желваки набухли на скулах.
— Ты это сделала специально? — спросил он, не поднимая го-
ловы.
— Нет. Я заигралась и забыла выключить, потому что опаз-
дывала в школу, — ответила Катя.
Всё это было бы правдой, если бы не её странная суетливость
с самого утра перед картинами в гостиной. Но об этом Кирилл, ес-
тественно, ничего не знал, и потому почувствовал себя неловко.
— Извини, — сказал он. — Возьми такси. Я боюсь садиться
за руль.
Катя выбежала из комнаты. Кирилл понурил голову. Дочь, эта
малышка  оказалась  намного честнее  его.  Наверно, он сидел так
долго, потому что слышал, как в руках у тёти Маши позвякивала
посуда — она накрывала ужин в столовой. Слышал, как своим сколь-
зящим шагом проследовал мимо двери сын, чтобы до ужина полу-
чить порцию духовной пищи на выставке. Видел, как в окне заполы-
хало пламя заката, предвещая на завтра прекрасный денёк.
Может, минуту, а может и целых пять смотрела Мэри на по-
никшего Кирилла, впервые видя его таким подавленным, но ни ка-
пельки сочувствия не отразилось на ее лице. К бедам чужих лю-
дей зачастую бывает больше сострадания, чем было у неё к сво-
ему мужу.
По аромату духов  он понял, что за его спиной  кто-то есть, и
медленно повернул голову. Его лицо смятое, постаревшее на много
лет было ужасно. Но ужаснее всего  были его  глаза — потухшие,
мёртвые. Но, как и согбенная его фигура, так и эти глаза, полные
боли и недоумения никак не подействовали на Мэри. Она и на этот
раз появилась бесшумно, словно призрак. Эта дурная привычка появ-
ляться и исчезать бесшумно не раз пугала не только его, но и Катю.
59
Девочка однажды, увидев кого-то чёрного в сумерках у двери, зак-
ричала от ужаса и потеряла сознание. На крик прибежала тётя Маша
и  привела Катеньку  в  чувство. Гладя её  по головке, она ласково
сказала:
— В храм тебе надо, милая.
И сводила к знакомому батюшке, где Катя приняла святое кре-
щение. С тех пор она не боялась призрака. Как только она поднима-
ла руку со сложенными перстами, призрак исчезал.
Чтобы не сорваться, Кирилл отвернулся и снова уставился в
пол.
— Где Катя? Ей уже время быть.
— Она ушла из дома, прослушав эту запись, — сказал Кирилл
и включил аппарат, захватив кончик безмятежного Катиного пения:
—  Я  в  Россию возвратился, сердцу  слышится привет.
После этого комната наполнилась вознёй, стонами и приглу-
шенными голосами.
— Позволь, я омою тебя, как твоя верная рабыня, — с нотка-
ми трагического пафоса прозвучал голос Мэри, и тут же послышал-
ся слабый плеск воды, а через минуту снова её голос, но уже тор-
жествующий: — А ты говорил, что пас! Зачем ты обманывал меня?
Ты же — богатырь. Я хочу ещё. Теперь уже наездницей. — Сквозь
пыхтение и шорох тел то и дело прорывался голос Мэри: — О, боже!
Как это прекрасно! Я умираю от счастья!
Грубый мужской голос доносился отчётливей:
— А ты не боишься, что тебя застукает муж?
— Нет. Он заявится, как всегда, поздно ночью. Он — трудого-
лик, — и лёгкий смешок в добавок.
— А дети, если застанут?
— Они в школе до вечера. Ещё. Ещё.
— А прислуга?
— Я её заперла на ключ. В следующий раз мы встретимся в
спальне.
— Вот уж нет. Я никогда дважды не обижаю мужа. Не ложусь
в его постель.
— Значит, в комнате у дочери.
60
— Вот это подходит. Кстати скажу, она меня очень волнует.
Ударом руки по клавише Кирилл выключил аппарат.
Самообладание и на этот раз не изменило Мэри. C ледяным
спокойствием она прослушала запись и сказала ровным голосом,
будто к ней это не относилось:
— Я думала, она здесь.
Кирилл рывком повернулся в её сторону. На его губах играла
простоватая усмешка. Он ждал, что скажет  Мэри. Смутится ли?
Покраснеет, как это делают стыдливые натуры, или побледнеет, как
это происходит со злобными натурами? Но ни того, ни другого не
случилось. Лицо Мэри было невозмутимым и от этого казалось Ки-
риллу омерзительным, как будто не её поймали с поличным. Но омер-
зительнее всего были тёмные круги у неё под глазами. Самообла-
дание было потрясающим до такой степени, что Кирилл даже усом-
нился на секунду в подлинности записи.
И всё-таки чувства прорвались сквозь защитную броню. Мэри
красиво повела плечами и, не повышая голоса, что обязательно бы
сделала любая женщина в такой ситуации, заговорила, тщательно
подбирая слова:
— Подлец. Какой же ты, оказывается, подлец, способный на
самую мерзкую низость — на подслушивание, на слежку. Если бы
не твоя  славянская холодность, твоё постоянное «извини, я очень
устал», этого никогда  бы не было. А теперь ты чист, а я во всём
виновата. Да, я такая, потому что ценю и люблю жизнь, в которой
только  это  и  есть  счастье. Или  есть ещё  что-то?
— Есть. К примеру, созидание.
— Я удавлюсь от твоей дремучей философии. Негодяй, — про-
шептала Мэри по-русски и вышла, тихонько  претворив за собою
дверь.
Ужин прошёл в гнетущей тишине. Мальчик обычно сидел по
правую рукуот  Кирилла, но тут почему-то пересел к матери, кинув
недружелюбный взгляд на отца.
Кирилл не спал всю ночь и как только стало светать, ушёл из
своего кабинета, положив из-под головы подушечку на кресло.
Чтобы проверить, всё ли необходимое у него в портфеле, оста-
61
новился около столика в прихожей и включил свет. И как только он
это сделал, услышал слабый вскрик за спиной и взволнованный го-
лос тёти Маши:
— Кирюша!
— Что  такое? — Кирилл быстро повернулся. — Что  случи-
лось? — Он шагнул навстречу старушке.
— Со мной ничего, — сказала тётя Маша, хотя у самой тряс-
лась голова и дёргалось левое веко. — А вот с тобой. Посмотри на
себя. — Она за руку подвела его к высокому узкому зеркалу, и Ки-
рилл невольно вздрогнул и слегка отшатнулся назад. Откуда-то из
глубины на него смотрел человек не похожий на него. Тот человек
был с землистым цветом лица и совершенно седой головой…
— Кирюша! — Тётя Маша прижалась к нему. — Это так ужасно
и противно. Ты меня простишь, если я покину этот дом?
— Не спешите, тётя Маша, не спешите.
— Это выше моих сил. Ты уж прости.
Охранник — добродушный русский парень Гриша Степанов,
не упускавший ни одного момента, чтобы не посовершенствовать-
ся в английском, сказал с улыбкой:
— Гуд монинг, мистер Кир. Вы сегодня так рано. Но я вас по-
нимаю — всегда столько дел перед поездкой. Я думаю, — он зап-
нулся, полез в словарь и практически сразу же нашёл нужную фразу
в довольно толстой книжке. Это очень понравилось Кирюше. «Зна-
ет этот томик, как Отче наш», — подумал он, на секунду-другую
забыв о своей беде. «Из тебя получится отличный работник, —
хотел  сказать Кирилл. — Ты  старательный, добрый, целеустрем-
лённый. Но только, ради бога, не женись на южанке, если не хочешь
погубить себя, как это  случилась  со мной», — хотел  сказать, но
воздержался. Нельзя направо и налево раздавать авансы и сентен-
ции. Лучше потерпеть и в свой час похвалить человека.
А парень продолжал с помощью словаря:
— Я думаю, Федя отлично справится со всеми делами во вре-
мя вашего отсутствия. Вы можете посмеяться надо  мной, но  он
для меня пример  настойчивости и терпения. Можете не беспоко-
62
иться, всё будет  в  порядке  в «Двадцать третьем  веке». — Парень
весело рассмеялся, открывая дверь в офис.
— И в тебе, и в Фёдоре я совершенно уверен, — сказал Кирилл
по-английски. — Однако ты торопишь события. О приемнике я ещё
не думал, — закончил он на русском  довольно жёстко  и заметил,
как парень смутился.
— Простите, шеф, — пробормотал он ему в спину.
Кирилл вошёл в свой кабинет и, включив только настольную
лампу, опустился в кресло медленно, будто боялся потревожить свой
радикулит. Два конверта по-прежнему лежали на углу стола. Не ус-
пел он обдумать список неотложных дел, как неожиданно, скорее
даже внезапно, ни свет, ни заря, когда так сладко спится перед про-
буждением, в кабинет вошёл Владимир. Чуть заметно кивнув, он
молча сел на стул сбоку от Кирилла. Увидев конверты-близнецы, он
вынул из кармана пиджака ещё один такой же, но распечатанный, и
положил его рядом с теми двумя.
Долго сидели молча. Владимир выглядел плохо — лицо серое,
глаза красные, невыспавшиеся. Тревога за друга не дала ему ус-
нуть, подняла раным-рано.
— Я слышал, ты едешь в Россию? — спросил Владимир. —
Ещё полтора месяца...
— Нет. Я еду в конце недели круизным пароходом. Хочу по-
смотреть бурную Азию, больную Америку, стареющую Европу, по-
больше побыть в возродившейся России.
Владимир понимал причину столь быстрого отъезда. От тако-
го бегут не только за моря-океаны, но ещё дальше — во мрак.
— Катеньку я возьму с собой, — сказал Кирилл.
— Она — милая девочка и для нас совершенно не обуза, —
сказал Владимир.
— Я по другой причине.
— Я понимаю. Крепись, друг. Нет ничего страшнее предатель-
ства.
— Какая-то чёрная полоса началась в моей жизни, — сказал
Кирилл.
— Скорее, грязная, — поправил его Владимир.
63
— Что нового в мире? — спросил Кирилл, чтобы уйти от бо-
лезненной темы. Последние новости и долгосрочные прогнозы в по-
литике, а главное в экономике  он  всегда  получал от  Владимира.
Доверял им и часто ориентировался на них в своей практике.
— Мир на грани всемирных беспорядков, —  сказал Влади-
мир.— И лозунг у всех один — Даёшь социализм! Скоро придётся
доставать из чуланов Ленина и Маркса.
— Я их туда никогда не прятал, — сказал Кирилл. Действи-
тельно, на книжной полке у Кирилла среди книг мировых имён мыс-
лителей и экономистов стояли тома Ленина и Маркса. Кирилл и сам
чувствовал напряжённость последних месяцев, а потому ответ Вла-
димира был как бы ожидаемым. — По причине неизбежного голо-
да? — спросил он.
— По причине голодомора, который устроили глобалисты, —
хмуро поправил Владимир. — Смерть грозит миллионам людей.
— В том числе и в России?
— Да. Она будет  обглодана до костей  саранчой  из соседних
государств, если не пустит в ход пулемёты по периметру своих гра-
ниц.
— Не весело, — отозвался Кирилл. — Ну, а как наша ненька,
всесоюзная житница с трёхметровыми чернозёмами?
— Ей тоже не миновать острых социальных потрясений.
— Значит, снова революция?
— Если хочешь, то да.
— Нет, не хочу, потому что знаю, что будет с моей фирмой в
советско-социалистической реальности, — сказал Кирилл.
Взгляд Владимира был мрачен. Володя Бойчук искренне пере-
живал за свою родину.
— Теплоход отплывает в субботу, — сказал на прощание Ки-
рилл. Владимир это понял, как приглашение прийти на причал.
Вовсе не для того, чтобы усилить свою душевную боль — её
сильнее, чем во время вчерашнего открытия быть не могло, он рас-
64
печатал два своих конверта-близнеца и вынул из них две фотогра-
фии Мэри в объятиях мужчины. На первой — она была с запрокину-
той головой и сияющими глазами. Левый угол карточки занимала
чья-то крепкая широкая спина в белой сорочке.
Вторая фотография почти повторяла первую. Так же  снима-
лась издали, из-за широкой спины. Здесь Мэри протягивала обе руки
навстречу мужчине. На ней была любимая кофточка Кирюши — с
лиловыми полосками. На третьей, из конверта Владимира, Мэри
предстала в полупрозрачной кофточке без бюстгальтера. Мужчина,
тот, которого видел Кирилл возле своего дома, специально повернул
её к объективу, а сам косился выжидательно на скрытого фотогра-
фа. Кирилл был уверен, что мужчина и фотограф согласовали свои
действия.
Мэри на этом  фото  была прекрасна в своей  доверчивости,
непосредственности и очень напоминала ему ту, которая, весело сме-
ясь, прыгала с крыльца.
— Бедная Мэри, — проговорил Кирилл.
Механически перебирая фото, он положил их сначала рядком,
потом столбиком, потом веером, затем  плотным полукругом.
Прибавив к начатому списку неотложных дел два пункта — би-
лет для Кати и открытие счёта для тёти Маши, он вызвал Фёдора.
— Ушёл наш багаж в Россию? — сразу же спросил он.
— Да. Вчера. Транспортным ИЛом. Прямо в Москву, — чётко
ответил Фёдор.
— Хорошо. Как обстоят дела с моими проездными докумен-
тами? Дело в том, что со мною едет Катя.
Брови у Фёдора подпрыгнули вверх.
— А как же школа? Она пропустит как минимум два месяца...
— Этот вопрос я улажу, — остановил его Кирилл. — А вы уладь-
те для неё  все  проездные и визовые формальности. Вот всё, что
есть пока у неё — свидетельство о рождении, медицинская карта,
школьный билет, страховой полис и гражданство. Узнайте, не надо
ли чего ещё.
65
— Я уже сталкивался с такой ситуацией. Необходимо согласие
на отъезд второго родителя.
Кирилл нажал кнопку прямой связи с домом и через несколько
секунд услыхал голос Мэри.
— Я слушаю, — отозвалась она металлическим голосом, зная,
что звонит Кирилл.
— Сейчас к тебе  заедет  Фёдор. Будь добра, напиши своё со-
гласие на путешествие со мною Катеньки.
Не менее десяти секунд продолжалась пауза. Кирилл сидел с
окаменевшим лицом. Глядя в одну точку на столе, он побледнел,
предвидя пошлый торг, и, сам того не замечая, сжимал пальцы в
кулак, комкая список неотложных дел. Плотная мелованная бума-
га громко трещала. И это был единственный звук в кабинете, если
не считать взволнованного сопения Фёдора.
— Я напишу своё согласие, — сказала жестко Мэри и замол-
чала. Кирилл побледнел. Пошлый торг набирал обороты. — Но при
одном условии, — категорично заявила Мэри. — Катя должна вер-
нуться домой. У неё через два часа — школа.
— Хорошо. Через сорок минут Фёдор привезёт её, — сказал
Кирилл, едва разжимая зубы. Он разгладил смятый листок и под-
нял глаза на Фёдора, вытиравшего капельки пота на верхней губе.
Взгляд у него был страдающим. Он пока ещё не знал всех подроб-
ностей случившейся семейной драмы, но чувствовал, что она се-
рьёзная. Если уж делят детей, это не шутка. Да к тому же за одну
ночь не седеют.
— Ну, зачем  уж  вы так-то, — сказал Кирилл с вымученной
улыбкой. — Вся жизнь впереди, а так вас и на сорок лет не хватит.
Поезжайте. Жена даст вам необходимую бумагу.
Фёдор направился к выходу, отметив про себя, что шеф впер-
вые за пять лет их совместной работы назвал свою любимую лас-
точку холодным и официальным словом жена.
Через два часа он привёз все необходимые документы и ворох
рекламных проспектов. Красавец-лайнер выглядел внушительно
даже на фоне безбрежного океана.
— Ваши каюты на пятом этаже. Или, как в бюро сказали, на
66
пятой палубе. Я попросил дать каюту по правому борту, чтобы ещё
издали видеть приближение Америки, Японии и Китая.
Кирюша оценил предусмотрительность своего помощника. «Из
тебя, рязанский парень, в скором будущем выйдет менеджер меж-
дународного класса», — подумал он, едва не произнеся это вслух по
своей привычке. А вслух сказал:
— Вы составите мне компанию за чашкой кофе?
— С удовольствием, — ответил Фёдор спокойно, хотя сердце у
него трепетало, как у пойманной птички. Выпить чашку кофе с ше-
фом считалось большой честью, признаком расположения началь-
ства. А Кирилл, в свою очередь, отметил, как Фёдор согласился
посидеть с ним — ровно, без суеты, с достоинством, — и вызвал
секретаршу.
— Две чашки кофе, пожалуйста, — сказал он, вставая из-за
стола. Когда кофе был пригублен, Кирилл огорошил Фёдора неожи-
данным вопросом:
— Как вы относитесь к тому, чтобы на три месяца заменить
меня на директорском посту?
Глаза у Фёдора едва не выскочили из орбит. Искренность и
естественность реакции были поразительны. Кирилл расхохотал-
ся.  Теперь,  когда  всё  прояснилось с  Мэри,  когда  его  положение
стало определённым, когда им были приняты все важные реше-
ния, ему стало легко и весело. Сейчас его не страшили никакие
передряги, как и тогда, когда он впервые ступил на эту приветли-
вую землю с тремя долларами и восемью центами в кармане. Но
главное, у него была голова на плечах и вера в своё счастливое
будущее.  Отчего  уж  так, он  не  знал. Но  этого  ощущения он не
испытывал ранее нигде. Ни в Голландии, ни в Бельгии, ни в Герма-
нии, ни в Швейцарии, ни во Франции, ни в Англии. А здесь пред-
чувствие удач буквально обуревало его, когда он натягивал канат
на кнехт при швартовке своего задрипанного парохода в дальнем,
неопрятном углу Сиднейского порта.
— Это — моя земля! — закричал он во всё горло по-русски.—
Она — счастливая. Здесь меня ждёт  удача! — закончил он  свой
восторг на дурном английском.
67
На него смотрели, как на чудака, не знающего, что такое сво-
бодное  западное  общество…
Кирилл приобнял Фёдора. А дома  в это время было совсем
иначе. Катенька, словно деревянная — прямая, вытянувшаяся, с
немигающими глазами застыла у порога и сказала, едва пересилив
отвращение:
— Я вернулась ради папы. Но ко мне не подходи, иначе я зак-
ричу на весь город.
После кофе Фёдор  ушёл  к  себе, чтобы  наедине справиться  с
тем шоком,  в который его вверг шеф, а Кирилл вернулся к столу.
Был четверг. Два рабочих дня отпустила ему судьба для заверше-
ния всех дел.
Три пункта из списка Кирилл вычеркнул один за другим и ос-
тановился на четвёртом — школа. Не откладывая ни на минуту
этого вопроса, Кирилл направился в центр города и очень быстро
уладил всё по Катюше.
Директор, молодой, доброжелательный человек отпустил Катю
на три месяца, но с условием, что она по возвращении сдаст зачёты
по всем предметам, чтобы он имел законное право перевести её в
следующий класс. Пришлось Кириллу дать письменное обязатель-
ство, что так оно и будет.
Пятый пункт гласил — нотариус. Этот визит, слава Богу, обго-
воренный Фёдором по времени, занял около полутора часов. Кирилл
расторгал договор на приобретение жилья в рассрочку и гарантиро-
вал агентству недвижимости оплату всей неустойки, возникшей при
этом.
Как только нотариус узнал о цели его визита, он всплеснул ру-
ками и попробовал отговорить его от этого опрометчивого шага.
— Я знаю, вы состоятельный  человек, добывший богатство
своим честным трудом. Недаром вас уважает вся страна. И тем не
менее, неужели вам не жалко ваших денег? Вы, вероятно, не пред-
ставляете, во что вам это выльется?  За эти неустойки вы можете
легко выкупить ваш дом.
Но Кирилл был непреклонен.
— Я всё обдумал. Так будет лучше.
68
— Зачем уж  так решительно?  Чего  в  жизни не бывает? Всё
утрясётся, — говорил нотариус сочувственным голосом, и это со-
чувствие больно укололо Кирилла.
— Что утрясётся? — резко  спросил он, предполагая, что се-
мейная история  мистера Кира  стала известна всему городу. Так
оно и вышло. Нотариус смутился и подал ему газету с сильно раз-
мытой фотографией двух человек, в которых угадывались мужчина
и женщина. Это была фотография из первого конверта, но специаль-
но растушеванная. Редактор  этого издания не был обязан беречь
чужие тайны, но имел такт подать материал туманно, с экивоками
вроде «ходят слухи, что в семье мистера Кира возникли серьёзные
трения».
— Спасибо и за это, — сказал Кирилл и вернул  газету нота-
риусу.
— Простите меня. Я противник публичности семейных отно-
шений, но так уж у нас бесцеремонно повелось.
— Эта заметка очень кстати. Сделайте, как я прошу, — сказал
Кирилл.
— Воля клиента для меня — закон, — сказал нотариус. — Я
ставлю подпись и печать с надеждой, что этот документ очень ско-
ро придётся аннулировать.
— Спасибо за пожелание. Ваш гонорар. — Кирилл протянул
нотариусу чек.
Юрист снова развёл руками. То ли у него была такая привыч-
ка, то ли действительно дело было необычным.
Пятый пункт состоял из двух слов — тётя Маша. Кирилл не
остался безразличным к её желанию покинуть дом. Он понимал эту
чистую, честную  душу. Даже  милая, уютная комнатка, в которой
она прожила десять лет, не удержала бы её. Она, скорее, пошла бы
под забор, чем  согласилась бы остаться под одной крышей с раз-
вратной женщиной.
Шёл четвёртый час, и решение этого вопроса автоматически
переносилось на следующий день, так как интернат для престаре-
лых, куда Кирилл наметил определить тётю Машу, находился за во-
семьдесят километров от города. Единственное, что он успел сде-
69
лать по этому вопросу, так позвонить директору учреждения и дого-
вориться о встрече завтра в десять тридцать.
— А можно ещё больше сделать. Хотя бы решить с замеще-
нием директорской должности, — сказал Кирилл и вызвал юриста
фирмы.
Тот пришёл с кипой бумаг в руках. Это у него было железное
правило — всё необходимое он всегда имел под руками. И это пра-
вило очень помогало ему в самых запутанных ситуациях.
— Я слушаю вас, — сказал юрист, так и не избавившийся от
своего французского прононса, и разложил все бумаги и трудовые
кодексы на чайном столике. Он не ошибся в предположении, зачем
его вызывают. «Какое счастье иметь таких работников», — поду-
мал Кирилл и у него защипало в глазах.
Избегая смотреть на шефа, юрист никак не мог отвести глаз
от трёх конвертов, лежавших на краешке стола. Кирилл заметил это
и спросил напрямую:
— Вы получили такой конверт?
— Да, — ответил мужчина и поднял голову.
— И газету с сенсационным сообщением?
— Да.
— Тогда приступим. Суть дела. Я покидаю фирму ориентиро-
вочно на три месяца. И назначаю своим приемником на посту ди-
ректора  старшего менеджера Фёдора Протасова. Надо закрепить
это юридически. Если нужны моё заявление о предоставлении от-
пуска и приказ об этом, то они вот.
— Да, они нужны, как и приказ о новом назначении.
— Возьмите его, пожалуйста, у секретаря.
— Хорошо. Через полчаса я предоставлю вам всю документа-
цию. Можно я это сделаю у себя?
— Да, конечно, — сказал Кирилл и спросил: — Аудит будем
проводить?
— Нет, — ответил юрист. — Дела фирмы в полном порядке.
Спустя тридцать минут акт передачи полномочий был подпи-
сан Кириллом. Через два дня — после пятницы и субботы, считав-
70
шейся по решению трудового  коллектива  рабочей —  он  не имел
права ни на одно распоряжение.
Солнце клонилось к закату. Данилка и Катенька возвращались
из школы. Шли молча. Может, каждый думал о своём, а может
оттого, что каждый из них не хотел разговаривать с другим. И толь-
ко во дворе Катенька спросила у брата:
— Ты хотел бы поехать с нами?
— Нет. Я остаюсь с мамой.
— Но она…
Данилка не дал ей договорить, громко и резко сказав:
— Она хорошая, — и закинул чётки высоко на берёзу.
Ночевать Кирилл поехал к Владимиру, и его поместили в той
самой уютной комнатке, в которой ночевала Катенька, а на зорьке
он уже катил с тётей Машей по утреннему просторному шоссе.
Да, с тётей Машей дело обстояло проще, хотя и грустнее. Она
ещё с вечера упаковала свой  старенький дерматиновый чемодан-
чик и всю ночь просидела на краешке кровати, подперев голову ку-
лачком. Уж чего-чего, а такого позора для этой семьи она никак не
ожидала. Хотя, если положить руку на сердце, Мэри никогда ей не
нравилась своим холодным высокомерием. У неё из памяти никак
не уходила первая встреча со своей госпожой.
Произошло это на второй день после её  приезда в столовой,
когда она, подав обед  на стол, остановилась невдалеке, по-стару-
шечьи спрятав руки под фартук и любуясь милой, очаровательной
парой — мужем  и  женой. Она не намеревалась  сесть  с ними за
один стол, нет, вовсе нет. Просто  стояла, умильно  улыбаясь,  всё
ещё не веря, что мальчик Кирюша, которого она принимала из рук
батюшки после крещения в купели, готовила к школе, оберегала от
необдуманных поступков, следила за его учёбой и благословляла в
дальний путь, в неизвестность, теперь уже мужчина. Он — муж
этой красивой смуглокожей молодой особы.
Но её улыбка вмиг погасла, а глаза наполнились недоумением,
когда она вдруг услыхала чуть лишь не окрик на корявом русском:
— Маша, ты свободна.
71
Тогда ситуацию разрядил её милый крестник-Кирюша — мяг-
кое, отзывчивее  сердце. Вот  и  сейчас он  пытается  устроить её
судьбу так, чтобы последние её годы были бы спокойными и без-
бедными.
Комната в интернате тёте Маше очень понравилась, как и рас-
положение самого  интерната в сосновом  лесу  недалеко  от  моря.
Директор интерната, показав им комнату и получив взнос, удалился,
оставив их одних.
— Увижу ли я тебя снова? — с грустью сказала тётя Маша.—
Иначе не устраивал бы ты меня сюда.
— Это  потому, что  я  еду в Россию. Пока  для знакомства  с
новой, много изменившейся родиной, а там видно будет, — сказал
Кирилл и протянул ей чек. — Здесь сто пятьдесят тысяч австралий-
ских долларов. Хватит вам на мелкие расходы. За проживание я
уплатил за год вперёд. Это ваша комната номер сорок восемь, на
втором  этаже. Здесь, я думаю, вам будет  хорошо. И всё-таки я
всей душой желал бы, чтобы вы оставались в старом доме, хотя и
понимаю, что это невозможно. Но об одном прошу — наведывай-
тесь туда, хоть изредка. Пересильте себя и станьте опорой и под-
держкой для Мэри и Данилки. Эта страшная полоса пройдёт. Всё
уляжется. Мэри успокоится и наступит мир в её душе. Я верю в
это. — Кирилл остановился и с  нежностью  посмотрел  на тётю
Машу.
— И я хочу верить, хотя бы потому, что никогда ничего не бы-
вает  навсегда. Но  я  знаю и другое:  сгоревшее  дерево никогда не
оживает.
— Это так, — согласился Кирилл. — И это, скорее, относится
ко мне. Вы меня проводите?
— Без радости, — сказала тётя Маша и в самом деле горько
заплакала, обняв на прощание Кирюшу.
И вот конец пятницы. Точнее сказать, восемнадцать часов. Ки-
рилл, наконец-то въехал на свой двор. Да на свой ли? Нет, чужой.
Чужой для него со вчерашнего дня, а через полгода станет таковым
и для Мэри. Эта мысль так больно обожгла его, что он застонал и
уткнулся лбом в скрещенные руки на баранке руля. Скрипнув зуба-
72
ми, он вышел из машины. Отрешённо коснулся листиков берёзки и
сразу же прошёл в свой кабинет, спиной ощущая холодок вдруг став-
шими чужими стен.
Он опустился на стул, перебрал все бумаги из сейфа. Одни по-
ложил в портфель, другие в отдельную папку, чтобы утром отдать
их Фёдору.
Далее предстояло уложить в чемодан личные вещи. Для этого
пришлось идти в гардеробную, где совершенно для себя неожидан-
но, застал Катеньку. Она стояла перед  двумя стопками белья, ле-
жавшими на столе, и что-то соображала, шевеля губами. Приходу
отца она обрадовалась.
— Это — твоё. — Она указала на высокую стопку. — А это —
моё. — Она положила руку на маленькую стопку.
— Так мало? Возьми побольше платьев, особенно твоих лю-
бимых.
— Я же спартанка, ты сам это говорил. А платья я взяла. Одно
на мне, а другое вот. Главное, не забыть предметы гигиены, чтобы
всегда быть опрятным. Правильно я говорю?
— Правильно. — Кирилл потрогал свою стопку и грустно вздох-
нул. — Что-то много всего, — сказал он, но ему горячо возразила Катя.
— Ты же взрослый да ещё известный. Не будешь же ты по два
дня в одной и той же сорочке ходить? На корабле это сразу же за-
метят  и  осудят.
— Корабль, это у военных, а у нас пассажирский лайнер. Я
пошёл за чемоданами. А к пересудам я равнодушен.
Войдя в  подсобную комнату, а попросту чулан, он, к своему
удивлению, увидел там Мэри. Она стояла в сторонке, руки сложены
на груди, лицо непроницаемо.
— Ты уезжаешь навсегда? — холодно спросила она.
— Скорее  всего, что  да, — так же  холодно ответил Кирилл,
оглядывая стеллаж с чемоданами. Какой брать? Большой? Малень-
кий? Остановился на среднем размере.
— Я так и поняла. Такая озабоченность… вплоть до мелочей.
И торопливость.
Наблюдение было метким, впрочем, как и ранее многие дру-
73
гие. На Кирилла вдруг пахнуло тем милым прошлым, что он по при-
вычке воскликнул:
— Умница ты…
Он ещё не успел привыкнуть к тому, что они с Мэри чужие.
— Если я что-то делаю продуманно, то делаю это быстро, —
сказал Кирилл, выбрав для себя чемодан серый с ремнями, а для
Кати цветной матерчатый.
— А как же я? — спросила Мэри с презрительней улыбкой на
губах.
— Полгода ты можешь ни о чём не беспокоиться. Ни о день-
гах, ни о жилье.
— Полгода. А потом? — всё так же некрасиво улыбаясь, спро-
сила Мэри.
— А потом? А потом будет жизнь с Котом! — Шагнув к ней,
выкрикнул Кирилл и вышел, так хлобыстнув дверью, что лампочка
над Мэри замигала и погасла.
* * *
Поздним вечером к нему крадучись прошмыгнула Катя и зак-
рыла за собою дверь на защёлку. Кирилл включил ночничок и с не-
доумением посмотрел на дочь.
— Я боюсь её, — сказала Катенька, кутаясь в одеяло.
Кирилл уступил ей свой диван, а сам устроился в кресле, при-
двинув его поближе к дочери. Поцеловал её ладошку и сказал:
— Спи спокойно.
Среди ночи он отчётливо слышал, как кто-то потянул дверь на
себя.
Если Кирилл, в конце концов, всё-таки уснул в своём кресле и
проснулся от заливистого пения петушка на своих наручных часах,
то тётя Маша в эту ночь не сомкнула глаз. Какая-то необъяснимая
тревога навалилась на неё с самого вечера, и она ничего не могла с
нею поделать. То ходила из угла в угол, то садилась к телевизору, то
выходила на балкон, то ложилась на кровать, не разобрав постели,
но уснуть не могла. И тут легонько к ней кто-то постучал. Она от-
74
крыла дверь. В шаге от порога стояла смущённая дежурная сестра
в белом халате и пилоточке.
— Извините. Вам не спится на новом месте. Вам дать табле-
точку?
— Спасибо, дорогая. Но не спится мне по другой причине. От
тревоги за крестника. Он завтра, нет, уже сегодня уезжает  в  Рос-
сию. Как-то  он  туда  доберётся?
— Всё будет хорошо. Сейчас и пароходы, и самолёты надёж-
ные, —успокоила сестричка. — Не переживайте.
Тётя Маша благодарно кивнула девушке, но справиться с со-
бою так и не смогла, и когда настенные часы показали девять, она
решительно направилась к выходу.
Всю дорогу она торопила таксиста, молодого русского парня,
заранее с ним рассчиталась. Минут пятнадцать одиннадцатого вих-
рем влетела в свою улицу и поразилась раскрытым настежь воро-
там, распахнутой калитке и парадной двери. От всего веяло забро-
шенностью и бедой. Замирая от волнения на каждом шагу и ожидая
увидеть что-то ужасное, она двинулась к дому.
Нетерпение сжигало Катеньку. Ей хотелось как можно скорее
оказаться на причале и увидеть тот теплоход, который повезёт их
чуть ли не вокруг света, а  потому  ещё  за  два  часа до  отплытия
лайнера отец и дочь уже были под сводами главного Сиднейского
пассажирского морского вокзала. О прощании с матерью Катенька
даже не вспомнила, не хотелось этого и Кириллу.
Предчувствие чего-то страшного не обманывало тётю Машу.
Именно в эти минуты, едва смолк шелест шин Кирюшиной маши-
ны, как в дом к Мэри заявились гости. Первым хозяйским шагом
шёл Кот. А она шла к нему, вытянув навстречу руки.
— К сожалению, мне сегодня нельзя, — сказала она, смущён-
но улыбаясь.
Он ударил своими руками по её рукам, и они поникли, как под-
рубленные ветви.
75
— А эта дырка, — он ткнул пальцем ей в губы, — и эта, — он
рывком повернул её к себе спиной и задрал юбку. — Эти дырки для
чего?
И тут она увидела, что из прихожей к ней идут ещё трое муж-
чин. Крик ужаса застрял у неё в горле.
— С какой комнаты начнём сегодня, ненасытная дура? — оск-
лабясь, спрашивал Кот, наклоняясь к её лицу, в то время как один из
троих пришельцев стягивал с неё чёрные трусики.
— Что  вы делаете? Сын может  увидеть! — крикнула она и
попыталась вырваться, но чья-то сильная рука наклонила её впе-
рёд.
— Сынок не увидит. Его заняли делом, — сказал Кот и не об-
манул.
Патлатый молодой человек в длинной желтой кофте с пороч-
ным лицом раздевал в эту минуту мальчика и приговаривал:
— Зачем? Зачем? Да потому, что я художник и люблю обна-
женную детскую фигуру. Ты же любишь художников? Живопись?
Вот и поцелуй меня… А я тебя…
— И на этом великане мы поплывём? — едва смогла выгово-
рить Катя.
— Да, моя родная. — Кирилл тоже был взволнован. — Какой
гигантище!
На борт по широким сходням поднимался нетерпеливый отъез-
жающий люд.
Стюарды встречали пассажиров приветливой улыбкой, про-
сматривали проездные документы, а сотрудники спецслужб в
форме тщательно изучали визы  и  паспорта. В общем  потоке
они поднялись на борт. От двухкомнатной каюты, разделённой
небольшой гостиной, Катенька пришла в восторг и долго не
могла выбрать, какую из них занять. То  она решительно
останавливалась на левой от входа, то на правой. Кирилл ей не
мешал. Он  стоял посреди гостиной и с улыбкой  наблюдал за
метаниями дочери.
И вот, наконец, выбор сделан.
76
— Поселюсь в левой, — сказала Катя. — Нет, в правой. Нет, и
всё-таки в левой. Здесь обои теплее и светильник красивее.
Катенька решительно исчезла за дверью. Кирилл ушёл на
свою половину. Через тридцать минут, получив жетоны пассажи-
ров, они спустились на причал, куда к этому времени приехали их
друзья.
— Точность — вежливость королей, — сказал Брюнет, увидав
их, и протянул Кириллу руку, в то время как девочка продолжала в
изумлении оглядывать лайнер и качать головой.
По кормовым аппарелям на борт въезжали легковые авто. Клерк
в униформе увёл туда же и Кирюшин «Форд».
— Чемоданы отнесите, пожалуйста, в.., — сказал Кирилл, слег-
ка замявшись. Он ещё не успел  запомнить номер  каюты. Но его
выручил Фёдор.
— В каюту номер триста шестнадцать, что на пятой палубе с
правой  стороны, — сказал он, одетый по-рабочему — в строгий
костюм и рубашку под галстуком. Его пышные волосы, делавшие
его мальчиковатым, были сильно укорочены. Так он выглядел со-
лидно, особенно тогда, когда гасил свою широкую добрую улыбку.
Видимо, он это понимал, потому что не жестикулировал и улыбался
очень мало.
— Вот  так и держитесь, — шепнул  ему Кирилл, — чтобы я
был спокоен за фирму.
— Постараюсь, — сказал Фёдор и подал девочке плеер с дву-
мя малюсенькими наушниками. — Это  тебе, Катенька, чтобы не
было скучно в океане. Здесь сто восемнадцать фортепианных кон-
цертов и твоя  любимая «Метель». Ведь  ты  едешь в  Россию, где
зимой метели — обычное дело.
— Спасибо, — Катенька с радостью приняла подарок.
Дочери Владимира обнимали Катю.
— Как мы будем без тебя? Опять начнутся неуды по языку, —
сказала  девочка  с  чёлкой.
— А вы учите. Будьте настойчивыми и внимательными, —
наставляла Катя.
— Легко сказать! — горячо возразила ей девочка с двумя туги-
77
ми косичками. — Да в этих дифтонгах и трифтонгах сам чёрт ногу
сломит. То ли дело русский. И легко и просто.
На это заявление девочек-близнецов взрослые весело рассме-
ялись. Уж они-то знали, что самым трудным языком для иностран-
цев является русский. Недаром он Великий и Могучий! А раз так,
то с наскоку не возьмёшь.
Переступив порог в прихожую, тётя Маша перекрестилась и
что-то прошептала. Далее была дверь в гостиную тоже почему-то
широко раскрытая. Тётя Маша приблизилась к ней и замерла в ужа-
се. На диване она увидела сидящую нагую Мэри, а чуть в сторонке
от неё стоял голенький Данилка и горько плакал.
Минутой раньше Мэри услыхала шлёпающие шаги его босых
ног, перевернула вниз лицом три фотографии с её изображением и
вместе с тремя голубыми конвертами сунула под коленку.
Она понимала, что эти фото, хоть и отвратительные, но всё-
таки наивная забава по сравнению с теми, которые появятся завтра,
так как сегодня её снимали в самых извращённых позах.
— Боже мой! — вскрикнула тётя Маша, кидаясь к мальчику,
но Мэри грубым окриком остановила её.
— Стой! Не подходи. Зачем  ты здесь? Убирайся вон. И не
вздумай поднимать тревогу, старая карга. Помоги мне подняться,
сынок. И подай вон тот шарфик.
Но «старая карга» на этот раз ослушалась госпожу. Выбежав
из дома, она, к своему счастью, увидела у ворот ту машину, на кото-
рой приехала, и помчалась на ней в порт, высчитав, что до отхода
лайнера осталось всего-навсего двадцать минут.
— Извините, — сказал Брюнет, обращаясь ко всем, и, взяв Ки-
рилла под локоть, отвёл его в сторонку.
— Вы очень нужны нашей с вами стране. Возвращайтесь. Мы
сделаем всё, чтобы вас никто не беспокоил. А если там кто-то бу-
дет вас беспокоить, позвоните вот по этому телефону. — С этими
словами Брюнет протянул  Кириллу сложенную в несколько слоёв
газету. Кирилл с недоумением посмотрел на него.
78
— Сегодняшний номер «Вестей» вышел специально для вас,—
улыбнулся Брюнет. — В разделе «Курьёзы» есть смешная история
с незадачливым банкиром. Там много цифр в три строки. Но ваша
строка средняя. Читайте её с конца. Это московский номер наших
людей. В любую минуту они вам помогут.
— Они — шпионы. Враги России? — насторожился Кирилл.
— Нет. Друзья. Они из антитеррора.
— Чтобы номер  не записывать, вырежьте его  и  подклейте в
паспорт, как ваш любимый анекдот. Хорошо?
— Хорошо.
— И привет моей прародине.
Разговаривая, они приблизились к сходням, и Кирилл подал же-
тон девушке из таможенной службы.
Уложив Данилку в постель, Мэри долго гладила его по русой
головке, а он, засыпая, тихо шептал:
— И он хороший, и ты хорошая, мамочка. Не плач. Слёзы сердце
разъедают.
Перепуганная тётя Маша умоляла водителя ехать как можно
быстрее, и снова, как и утром, они мчались, сломя голову, и влетели
на пристань, как сумасшедшие. Hо приехать сюда оказалось деся-
той долей дела. Надо было в этом человеческом муравейнике ещё
и отыскать Катю и Кирюшу. Тётя Маша ахнула, увидав гигантский
лайнер и схватилась за голову.
— Всё пропало, — простонала она. — Мне его не найти.
— Да вы, мадам, хотя бы выйдите, покажитесь. Вдруг вас и
увидят с борта, — посоветовал сердобольный парень-шофёр. — Ах,
беда, беда. Да как же так? Вы видите их? Нет. Машите своим плат-
ком, а я стану сигналить. Ну, давайте.
Тревожные, прерывистые сигналы автомобильной сирены
заглушили все другие звуки. Сотни глаз устремились на ста-
ренькую седую  женщину, истово размахивающую платком.
Знать что-то случилось, если нарушен строгий запрет на звуко-
вые сигналы.
79
— Машите, машите. Нас увидят. Машите, — кричал парень,
отбиваясь от полицейского и запираясь в кабине. — Машите.
И тётю Машу увидели. Сначала Катя и Кирюша, а потом Брю-
нет и Владимир. Увидев, что его пассажирка побежала в сопровож-
дении двух мужчин к борту, парень перестал сигналить, открыл двер-
цу и встал перед стражем порядка, низко склонив голову.
— Беда, Кирюша! — кричала тётя Маша куда-то ввысь, а от-
туда к ней летело тревожное:
— С кем? С Данилкой?
— Да. И с Мэри тоже.
Услыхав это, Кирилл резко рванулся от борта, увлекая за со-
бой Катеньку. Их головы замелькали за спинами отъезжающих и
через минуту они оба уже сбегали вниз по бортовому трапу, так
как широкая сходня и аппарели были уже подняты. Возникла не-
большая перебранка с вахтенным офицером, так как борт лайнера
уже на метр отошёл от причала. Но всё обошлось. И хотя девочка
кричала от страха, сбегая вниз по ступенькам качавшегося трапа,
всё-таки в решительный момент смело прыгнула через жуткую,
глубокую  щель с бурлящей  водой  вслед  за отцом. А ещё через
минуту они втроём  уже  мчались назад, не подсказывая дорогу
сообразительному парню.
Ворота во двор, калитка и входная дверь всё так же были рас-
пахнуты. Кирилл первым выскочил из машины и бросился в дом, но
на пороге прихожей резко остановился, будто натолкнувшись на ка-
менную стену…
Прямо перед ним, в проёме высокой гостиничной двери на ве-
рёвке висела Мэри, медленно поворачиваясь из стороны в сторону,
словно показывала всем своё изумительно красивое смуглое тело.
Спешившая вслед за Кириллом тётя Маша упала без чувств.
— Мамочка! — кричала Катя, обнимая уже холодные Мэрины
колени.
Кирилл бросился в Данилкину спальню и нашёл мальчика спя-
щим в своей постели. Его тело, как и тело Мэри, было сплошь усе-
яно синяками и подтёками.
80
Похороны состоялись на другой день. Народу пришло много,
но искренне сочувствующих Кирюшиной беде вряд ли набралась и
половина. Дело обычное везде. Гроб установили в гостиной. Углы
картин покрыли чёрной креповой лентой. От этого они выглядели
страшно и нелепо. Отец Мэри был неутешен. Мать стояла окаме-
невшая от горя.
Длинная процессия медленно двигалась в дальний угол погос-
та, туда, где закапывали великих грешников. От могилы Арсения не
осталось и следа. Захватчики сомкнули как раз над нею свои кова-
ные ограды, внутри которых тянулись к небу изваяния каких-то мо-
гучих мужиков. Это так поразило Кирюшу, что он застыл, как вко-
панный.
— Здесь же была могила. Как вы могли её  уничтожить? —
сказал он высокой  сухопарой тётке  с  острым, колючим взглядом.
Она, видимо, запомнила Кирилла, потому что ответила резко, как
уже успевшему надоесть ей своими придирками.
— Здесь не было ничего, кроме ямы с мусором. Я навела по-
рядок, и скажите мне за это спасибо.
Кирилл ничего не ответил и поплёлся вслед за процессией.
На выходе с кладбища Кирилл тронул за рукав Фёдора и ска-
зал просительным тоном:
— Вы дадите мне дней пять, чтобы я пришёл в себя?
— Конечно. Ради бога, — с готовностью согласился Фёдор и,
отказавшись от поминок, уехал на работу.
— Дело, прежде всего — дело, — проговорил он вслух, усажи-
ваясь в просторное и уютное кресло шефа. Он знал привычку Ки-
рилла размышлять вслух и сам невольно заразился ею. — Какие
бы беды не свалились на нас, дело не должно страдать, — повторил
он Кирюшино правило и положил свои нежно-розовые ладони на чёр-
ную полировку стола.
— А здорово, чёрт возьми, получилось! Оставил меня киро-
вать, а не любимчика Сократа. Да вот жаль, что не удался фокус, а
то бы потом…
Что могло быть потом, он не договорил, потому что в кабинет
уверенно вошёл худощавый мужчина с папкой в левой руке. Так же
81
уверенно он прошёл мимо охранника внизу, и Гриша Степанов на-
морщил лоб, припоминая, где он видел этого наглого типа.
— Присаживайтесь.
— Буду краток, — сказал Гость, зачем-то придвигаясь вместе
со стулом  к  Фёдору  и  наклоняясь к нему, словно заговорщик. —
Наша строительная компания начинает новый большой проект по
возведению жилья. Нам хочется, чтобы и технологии были новы-
ми. Поэтому нас интересует новый скрепляющий материал, о кото-
ром ходят слухи.
— Да, материал создан и успешно прошёл испытания, но к про-
мышленному производству его наша фирма пока не приступила, —
сказал Фёдор, вплетая для солидности в свой звонкий голос басови-
тые нотки.
Визитёр встал с огорчённым лицом и, не сказав до свидания,
вышел. И тут же в кабинет  влетел  Гриша-охранник и закричал в
лицо Фёдору:
— Ты знаешь, кто это был? Бандит, которого Кирилл прогнал
взашей.
Парень не ошибался. Эта действительно был «Кулибин» —
подстриженный, побритый и приодетый.
Кровь отхлынула с лица Фёдора. Он обессиленно опустился в
кресло, ясно осознав, что разгласил тайну века и поставил жирную
точку в своей, так успешно начавшейся карьере. В большом кожа-
ном кресле он казался себе сейчас маленьким-маленьким и запоз-
дало вспомнил давний разговор шефа с кем-то по телефону.
— Какой ещё скрепляющий материал? Вы попали не в ту фир-
му. «Двадцать третий век» занимается только облицовочной плит-
кой, — сказал Кирилл, положил трубку и почему-то выразительно
посмотрел на него, на Фёдора.
Конечно же, Кирилл не выдержал пятидневного отдыха и уже
назавтра, как обычно, по серенькому свету двинулся на работу. Ста-
раясь не шуметь, он вышел из кабинета (ночевать в спальне он не
смог), пересёк темную гостиную и вышел из дома.
Какой-то сильный непонятный звук, похожий на рычание, встре-
тил Кирилла на первой ступеньке и очень удивил его. Такого ещё не
82
бывало. Он поднялся на второй этаж и заглянул в крайнюю кури-
тельную  комнату. А там, распластавшись на жестком  диване, ле-
жал Фёдор и заливался таким богатырским храпом, что слегка по-
званивали стеклянные бутылки из-под  водки, стоявшие на столе.
Их было три, а четвёртая, вместе с опрокинутым гранёным стака-
ном и куском разодранной селёдки на газете, валялась на полу воз-
ле его изголовья. Напротив него, на таком же диване, только лицом
вниз располагался примерный охранник и старательный студент
Гриша Степанов.
«Всё по-нашему, — грустно отметил Кирилл. — Надрались с
горя.»
Он был уже в курсе всей истории с невольной выдачей тайны о
скрепляющем материале и твёрдо решил уволить Фёдора в назида-
ние на будущее.
О случившемся ему позвонил домой Гриша. Кирилл выслушал
его и сказал:
— Передай ему, что вы оба уволены.
— А я-то за что? — панически закричал Гриша.
— За доносительство, — ответил Кирилл и выключил аппа-
рат…
Кирилл пошёл к себе, сказав на ходу сопевшему за спиной ох-
раннику:
— Через два часа чтоб их здесь не было.
На столь ранний телефонный звонок Кирилл долго не хотел от-
вечать, но звонок был настойчивым, и он, в конце концов, поднял
трубку. Это был Брюнет.
— Я у вас дома. Можно к вам?
— Да, конечно, — ответил Кирилл.
Вскоре на стоянке появился жёлтый «Опель». Из него вышел
Брюнет и скорым шагом направился к офисному зданию. Букваль-
но через десяток секунд он был уже на втором этаже и открывал
дверь в кабинет Кирилла. Необычайно ранний визит Брюнета оза-
дачил Кирилла, но тут же всё прояснилось.
— Что может означать вся эта жуткая история? — спросил
Брюнет с порога.
83
Они поздоровались крепким рукопожатием. Брюнет сел на по-
сетительский стул с левой стороны стола и сразу обратил внимание
на три одинаковых конверта, лежавших рядом с его локтем. Поко-
сился на них, но ничего не сказал.
— Что может означать вся эта жуткая история? — переспро-
сил он.
Кирилл пожал плечами. Эта тема становилась докучливой, и
ему было неприятно всё, что касалось Мэри.
— Им что-то нужно от вас? — продолжал выспрашивать Брю-
нет. — Деньги? Доля в производстве? Для этого они затеяли этот
страшный шантаж? Кто  эти люди? В нашем  департаменте очень
обеспокоены этой ситуацией. Наша страна — страна стабильных
деловых, экономических и политических отношений. Но кто-то пы-
тается дестабилизировать обстановку. Кто эти люди? Русская ма-
фия?
— Уверен, что да. Цель у них всегда одна — лёгкая и быстрая
нажива. Через это я прошёл ещё дома. Но руки у мафии очень длин-
ные, и то, что она объявилась здесь, вполне логично. Они постепен-
но садятся на БЭК. Это заметно по седьмому комплексу. Проана-
лизируйте. Их деньги, их руководство. А теперь и на отделочные
материалы нацелились. Они страсть как любят новинки, с которых
снимают пенки и гробят целые отрасли. — Кирилл говорил устало.
Так говорят об уже не раз говоренном, надоевшем, но для Брюнета
мнение русского человека было очень ценно с психологической точки
зрения — свояк свояка видит издалека.
— К сожалению, вы правы. Русская мафия уже и у нас. Об
этом вчера говорилось на коллегии. Это — наш прокол. Инвести-
ции — это не только хорошо, но это и очень опасно. Козёл в огороде.
Правильно я говорю? А грязных денег хоть пруд пруди. — Брюнет
вынул из кармана пиджака знакомый уже конверт и зачитал несколько
строк из письма, вложенного в него: «Видимо, твой подопечный», —
прочитал он и сказал с улыбкой: — Как видите, мы уже на ты. Они
и дома так себе позволяют?
— Со всеми. Вплоть до министра, — ответил Кирилл, хмык-
нув.
84
«Видимо твой подопечный, — продолжил Брюнет, — не прини-
мает всерьёз наших намерений, но передай ему, что мы не оставим
его в покое до тех пор, пока красная тетрадь не окажется в наших
руках. Женушка, это — первый этап, есть ещё дети.»
Брюнет остановился и выжидательно посмотрел на Кирилла.
— Вот она, — сказал Кирилл и положил на стол красную тет-
радь. — Здесь технология изготовления нового полимерного скреп-
ляющего материала для кирпичной кладки и герметизации конст-
рукций. Она разработана в нашей лаборатории и прошла все необхо-
димые испытания по всей программе.
— За ней охотятся, а вы храните ее в ящике стола? — изум-
лённо промолвил Брюнет. — Наше правительство очень заинтере-
совано в сохранении тайны вашего изобретения, чтобы первенство
было за нашей страной.
«А фигу не хотите? — едва не вырвалось у Кирилла. — Мало
вам Арсения, который подарил вам миллиарды, так и РЭС-23 хоти-
те присвоить? Не выйдет. Подарю России, — со злобой  подумал
Кирилл. А мысли кружились в том же направлении. — Что вы сде-
лали для сохранения памяти о нём? Ничего. Даже портрет Билиби-
на соскоблили и вместо него намалевали какие-то дурацкие пальмы
с голозадыми макаками.»
Он поднялся и положил тетрадь в сейф за своей спиной.
— Теперь она под  замком, — натянуто улыбнулся он. — Не
беспокойтесь, в грязные руки она не попадёт.
— Но от кого-то они всё-таки узнали об этом изобретении…—
начал было Брюнет, но Кирилл остановил его.
— Мой  соавтор —  очень надёжный и порядочный человек.
Вэтом виноват мой помощник. Они нагрянули к нему в день похо-
рон, и он не сумел говорить с ними, как подобает говорить с банди-
тами… Час назад я уволил его из фирмы, — сказал Кирилл, прислу-
шиваясь к неясному говору за окном.
Прислушался и Брюнет. Они подошли к окну. Внизу, грубыми
спросонья и перепоя голосами, прощались с охранником Фёдор и
Григорий. Сгорбившись и пошатываясь, они поплелись к широко
распахнутым воротам. Но посреди проёма вразнобой  останови-
85
лись и дружно погрозили кулаками Кириллу, хорошо видимому в
большом окне.
— Вот так, чисто по-русски, по-глупому сожгли мосты. А ведь
я их уволил только для острастки на неделю, чтобы впредь умели
хранить производственную тайну. Что с ними будет?
— Они ещё вернутся и встанут перед вами на колени. Дурные
с похмелья.
— Вы уже неплохо разбираетесь в русских, — сказал Кирилл.
Второй  звонок  тоже  был настойчивым. Кто-то упрямо доби-
вался общения с Кириллом. Пришлось ответить. Звонил главный
инженер с Седьмого комплекса и сразу по своей манере взял быка
за рога:
— Это — Седьмой. У нас конфликт с этими новыми русскими.
Они требуют изменить технологию — не армировать и не просуши-
вать стены, не грунтовать, а сразу же класть плитку.
— Хорошо. Завтра во всём разберёмся, — успокоил инженера
Кирилл, а Брюнету сказал:
— Российские инвесторы с Седьмого. И как всегда со своим
уставом.
— Вы поедете на внедорожнике, который в ремонте? — спро-
сил Брюнет.
Кирилл улыбнулся  его  осведомлённости и ответил утверди-
тельно.
— Вам его доставят через час. Позвоните в фирму сейчас же.
Это в целях конспирации, если вас вдруг прослушивают.
Кирилл позвонил.
— Это господин Кир. Готов ли мой автомобиль?
— Да.
— Будьте добры, доставьте его по моему рабочему адресу. —
Кирилл положил трубку. И тут заговорил Брюнет. Он сказал:
— Слева, рядом со стеклом вы увидите маленькое коричневое
пятнышко, едва заметное в обшивке. Это микрофон прямой связи
со мной. В случае острой необходимости прошу в гости. — Брюнет
улыбнулся и протянул руку. Но не ушёл. Переступил с ноги на ногу и
сказал, замявшись, что было совсем не в его натуре:
86
— Не знаю, показывать ли их вам? — Он запустил руку во
внутренний карман пиджака. — Но вы — муж Мэри и должны
знать всё хотя бы для того, чтобы быть во всеоружии. Посмотри-
те, если хватит мужества. Здесь её последнее свидание с Котом.—
После этих слов Брюнет протянул Кириллу толстую пачку фото-
графий.
Такой гадости Кирилл ещё не касался руками. От первой же
фотографии — распятой на полу Мэри — он пошатнулся, как от силь-
ного удара по лицу, но всё-таки устоял, перелистал пачку до конца.
— Это — для вас. А где для меня? — спросил он глухо.
— Мы их изъяли на почте. Испугались за ваше состояние в
тот момнт. Но отправителя засекли.
Кирилл кашлянул, ещё раз коротко взглянул на фото и сказал
дрогнувшим голосом:
— Бедная Мэри. Одно вам скажу. Во всей этой дикой истории
она — трагическая жертва, но не преступница. Она мечтала об океа-
не любви, а получила изощрённую пытку. Но завтра, я уверен, на-
ступит момент истины и Бог укажет, кто во всём этом виноват, —
сказал Кирилл, задержав руку Брюнета в своей.
— Вы — настоящий мужчина, мистер Кир. Но мистики не надо.
Иначе вы оставите своих детей  сиротами. Надо действовать ре-
ально и жёстко, ни на кого не надеясь свыше. Есть вещи, которые
мы должны решать сами. Так что до скорой встречи.
— Не сомневаюсь, что завтра всё выйдет из потёмок. Я про-
сто  уверен  в  этом  потому, что  долгое напряжение не может  быть
бесконечным. Это  противоестественно для природы. Оно должно
закончиться мощным разрядом, подобным грому и молнии. Те мес-
та, куда я еду, самые подходящие для расправы, — сказал Кирилл,
провожая Брюнета до двери. — За мной давно уже следят. Я им
надоел своим упрямством.
— Мы вас прикроем. С этими длиннорукими надо кончать. Будь-
те осторожны. — Брюнет вышел за порог.
—  Буду стараться.
87
* * *
Магистральное шоссе Сидней–Канберра никогда не бывало пу-
стынным. Ни днём, ни ночью. Но особенное оживление здесь цари-
ло в утренние, предвосходные часы, когда не так жарко, даже про-
хладно, среди солончаков и песчаных барханов. Пустыня раскаляет-
ся только  к полудню. Тогда даже её природные обитатели забива-
ются в норы и там пережидают жару.
Автомобилисты знали особенности этой местности и отправ-
лялись в путь как можно раньше. Пользовался этой уловкой и Ки-
рилл, но сегодня он проспал, и потому припозднился. Было начало
седьмого, когда он выехал  со  двора, тепло простившись  с  тётей
Машей, как всегда вышедшей его проводить. После плохого сна и в
предчувствии неприятной разборки на Седьмом комплексе, настрое-
ние у него было подавленное. На мир он смотрел хмуро. Ничто его
не радовало.
Заметить «хвост» в потоке машин не так-то просто, и Кирилл
ничего не замечал до тех пор, пока прилипчивый зелёный БМВ не
«засветился», вдруг  затормозив впереди остановившегося Кирю-
шиного внедорожника. А тронулся в путь лишь тогда, когда Кирю-
ша проехал мимо него.
Появлению «хвоста» Кирилл не удивился, даже обрадовался.
Всё встало на свои места.
— Наконец-то, наконец-то можно поиграть с судьбой в кошки-
мышки, — проговорил он вслух по привычке, даже не догадываясь,
что сообщает Брюнету ценную информацию, сделавшего знак эки-
пажу боевого вёртолёта, закамуфлированного под пожарный, занять
свои места и запускать двигатель.
Уйти от преследователя на своем сравнительно тихоходном вне-
дорожнике  Кирилл не мог, а потому ехал без рывков и бросков и
думал, как вести себя, когда он свернёт с шоссе на грунтовку, веду-
щую  на стройку, до  которой  оставалось  около сотни километров.
БМВ маячил сзади, прикрываясь двумя-тремя впереди идущими
машинами. Там, безусловно, знали, куда он едет, и терпеливо пле-
лись за ним, специально снизившим скорость до шестидесяти допу-
88
стимых. Это была своеобразная проверка нервов, но пассажиры БМВ
на провокацию не поддались, хотя это им многого стоило — ехать с
такой скоростью по первоклассному шоссе одинаково, что торчать
в городских пробках. Кирюша это понимал. Но это их заботы. А
ему надо подумать о себе, так как приближался момент истины —
поворот в безлюдие пустыни.
— Ещё минут двадцать спокойной езды, а там… Нет, дорогие,
я жизнь свою так просто не отдам. А вам пора ответить за все свои
преступления. За Мэри, за искалеченную жизнь Катеньки и Данил-
ки, за тётю Машу, за Фёдора, за многих других, которые на вашей
совести, — со злобой произнёс Кирилл, и тут же вздрогнул от голо-
са, раздавшегося с потолка машины:
— Я рад, мистер Кир, что у вас боевое настроение. Мы уже в
воздухе.
Кирилл обрадовался собеседнику, хотя бы такому далёкому и
сказал, едва ль не радостно:
— Меня уже второй час преследует зелёный БМВ.
На это Брюнет отозвался с весёлой ноткой в голосе:
—  Могу вас успокоить, не только  он. Все складывается  хо-
рошо.
— Да уж куда лучше, — сказал Кирилл.
В ответ  Брюнет  громко  рассмеялся.
— Я в том смысле, что вы на связи и не унываете. Мы будем
минут через пять. Вы поняли?
Кирилл принял условия игры и ответил тоном заправского де-
тектива:
— Вас понял. Начинаю действовать. Как раз мой поворот. Он
крутанул баранку влево, под стрелку указателя. А дальше, через во-
досбросную канаву  он  вылетел  на целину, чего  преследователи от
него никак не ожидали и пустились за ним с опозданием на минуту-
полторы. Видимо, решали, как быть. За это время Кирилл успел въе-
хать на пологий холм и скрыться за ним. БМВ мчался по его следу.
Вернее, пытался мчаться, потому что, увы, был хорош лишь для ас-
фальта. И тем не менее, на холм он взобрался довольно успешно, в то
время как внедорожник Кирилла пылил далеко впереди.
89
— В бога мать, — выругался бандит за рулём и дал полный
газ. — Не сиди  чучелом, говори, где  он. Я не могу делать сразу
несколько  дел. — Это относилось  к Кулибину. И он взял на себя
роль штурмана.
— Лево сорок! — крикнул он. БМВ рванулся влево и пополз
как черепаха по сыпучим пескам.
— Зови Первого, не то уйдёт, — крикнул бандит.
Но звать Первого не пришлось — «клерк» уже нёсся с холма,
поднимая до небес тучу пыли. Он пулей пролетел мимо буксующе-
го БМВ. За рулём сидел Кот. Собранный, напряжённый.
С большим трудом БМВ всё-таки выбрался на твёрдые солон-
чаки и рванулся вперёд так, что двое с автоматами откинулись на
спинку.
— Теперь, мой дружочек, ты от нас не уйдёшь, — прошипел
Кулибин.
Кирилл тоже держался солончаков и очень скоро понял свою
оплошность, так как вдруг увидел позади себя две машины. Они
шли за ним с явным намерением взять его в клещи.
Надо было срочно исправлять ошибку — уходить в пески. Он
заметался  влево-вправо. Но  везде под  колёсами была твердь,  по
которой преследователи мчались, как по бетонке.
— Где же вы? — закричал Кирилл. — Они вот-вот настигнут
меня. Они уже выставили оружие. Они уже стреляют по мне.
— Это — пустяки. Это они делают для острастки. Вы им нуж-
ны живым вместе с красной тетрадкой. Так что не волнуйтесь, они
вас не убьют. Мы уже в миле от вас. Видите справа от вас верто-
лёт?
— Это  красный-то? Пожарный? — крикнул  Кирилл, бросив
взгляд за окно
— Вот именно… Пожарный…
Бандиты тоже заметили вертолёт, и Кулибин завопил востор-
женно,  как будто впервые видел эту штуку:
— Вертолёт!
— Пожарник, — отмахнулся бандит за рулём. — Он нам не
помеха. А если сунется, получит по зубам.
90
— Прибавьте газу, — снова пришёл на помощь Брюнет. — Че-
рез сто метров начинаются пески. Уходите в них. Они у вас прямо
по курсу.
— Спасибо, — буркнул Кирилл, и в самом деле увидел невда-
леке жёлтые гребни барханов. А через пять секунд все четыре ко-
леса его внедорожника выбросили вверх высокие жёлтые фонтаны.
— Вот так, — услыхал Кирилл голос Брюнета. — Оторвитесь
от них и нырните под нас. Догадались для чего?
— Догадался, — ответил Кирилл и пригнулся за рулём, так как
одна из пуль, прошив заднее стекло, прошила и лобовое, совсем ря-
дом с его головой.
— «Джип» наседает. Это  не машина,  а танк.  Ему даже  песок
нипочём.
— Гордитесь таким эскортом, — усмехнулся Брюнет.
— Вас бы в мою шкуру, — прорычал Кирилл. — Какие были
бы шуточки?
На эту реплику ответа не последовало, зато последовал пуск двух
ракет, и секунду спустя красный вертолёт с рёвом пронёсся над Ки-
риллом.  Он оглянулся. На месте БМВ и «Джипа», метрах в ста от
него, бушевали два огромных костра. Даже на таком расстоянии ощу-
щался жар, и он отъехал подальше, туда, где опустились его спасите-
ли. Они уже вызывали по рации полицию и медэкспертов, давая им
свои координаты. «Скорая» в этом случае была не нужна.
— А где же третья машина? — спросил Брюнет у своего мо-
лодого помощника.
— С нею разбираются на трассе, — был ответ.
На шоссе действительно разбирались  с  могучим «Порше».
Схватка произошла не на жизнь, а на смерть с погоней и стрельбой.
Только один из бандитов выбрался из горевшей машины и покорно
встал на колени перед автоматчиками. Это был «Полковник». Сле-
дом за ним с пробитой головой вывалился «Художник».
Брюнет подмигнул Кириллу и сделал знак руками, как это де-
лают сейчас регулировщики движения — путь свободен.
91
Домой Кирилл вернулся через три дня и застал Данилку в гос-
тиной. Он ходил вдоль стены, иногда приближаясь к полотнам очень
близко, читал надписи на рамах и качал при этом головой, то ли
восхищаясь мастерством художника, то ли огорчаясь своей забыв-
чивостью.
Около «Обнажённой» он стоял особенно долго. Увидав рядом
с собою отца, он сказал, касаясь пальчиком полотна:
— Попа, титя, пися.
Кирилл с ужасом смотрел на сына. Этот мальчик, тонко  чув-
ствующий искусство, никогда не позволял себе подобной пошлости.
А он в ответ на его испуганный взгляд улыбался гаденькой улыбкой,
которая постепенно заменилась жутким сладострастным выраже-
нием, и он, заставив отца наклониться к нему, спросил тихим шепо-
том:
— Папа. А тот дядя, который целует меня и так горячо любит,
придёт снова?
— Он не придёт никогда, — ответил Кирилл.
— Как жалко, — сказал мальчик.
Кирилл, как подрубленный, рухнул перед ним на колени, прижал
к себе хрупкое тельце сына и безудержно зарыдал.
Из дальнего, притенённого угла гостиной, на него равнодушно
взирала дочь Катя и очень была похожа на юную Мэри…

05.05.2008 г.
с. Перевальное