Днев. I-33 О Игоре Нагишкине. Всех людей любишь по

Дневник I-33 О Игоре Нагишкине. Всех людей любишь по-разному          

 Из дневников давних лет

           эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."

                Москва

Мне 35 лет

Через 10 лет на земле может быть везде будет голод, учёные предсказывают войну или мировую катастрофу.

На даче у Андрея гуляли, читали: я – Голдсмита, он – Жильбера Сесброна. Когда я гладила белье, Андрей сидел рядом и ничего не делал. Я зашила ему рубашку и куртку. На душе было тихо. Он больше меня любит свою кошку. У меня нет сил нести на своих плечах Андрея.

Лариса Танаева хочет креститься, просит, чтобы я была её крестной.
 
Вера Х. ездила к сыну в лагерь, несмотря на ужас, люди держатся добротой друг к другу. Народ несчастен, забит, оболванен. После поездки Вере стало казаться,  что вся Россия – тюрьма.

Думала о том, что всё, что у меня есть – не моё. Вещество греха должно во мне сгореть.

Митрополит Антоний или священник Александр Ельчанинов (не помню кто из них) писали о том,  что когда человек распят на кресте,  им овладевает неподвижность.

Андрей был у нас в храме, потом поехали к нему, пришёл Игорь Н.( сын писателя, написавшего "Сердце Бонивура) «Наконец мы опять вместе, как хорошо!», - выпалила я. Я хочу, чтобы мы были с Андреем – одна душа.

Загорск. Храм. Дом Алёны Майданович. Как мне здесь хорошо.

Когда я смотрю на красивые интересные лица, во мне просыпается жадный художник, который хочет запечатлеть, остановить эту красоту.

Мне надо, пока я не полюбила людей, не смотреть на них, потому что в глазах моих нет любви, стало быть люди от этого будут страдать.

Место встречи с любимыми – Бог. 

Лариса Танаева крестилась в день рождения Коли Танаева, брата своего, её крестные родители Олег-Володя Иванов и я.

Володя Самородский женился 2 августа.

Я звонила художнице Римме Былинской, 28 августа у Сережи будет свадьба со Светой.

После Чтения Экхарда мне хотелось бы, наверное, что-то вроде духовного брака - Экхард и сестра Катрэй.

Интересно, встречу ли я родную душу? Приходил Игорь Н., сказал: «У тебя хорошо». Сидел и читал. Разговаривали. Я чувствую себя старше его внутренне.

Я чувствую милосердие Божие, Его тихую любовь, мне сейчас не страшно ни жить,  ни умирать. Увы, это состояние не удержать. Будет ещё не раз душа моя в аду и в тоске.

Лариса сказала, что Игорь меня обожает, у них был  разговор обо мне. Я рассказала Игорю однажды, что Наталья Львовна произнесла: «Что человеку надо дать?» Она подумала и сказала: «Радость ему надо дать». Игорь: «Вот ты и даёшь».

Несколько дней с нами пел в хоре бас Толя. Дважды мы с ним у меня дома занимались музыкой.

Первый раз я встретила его сурово – от смущения. У него радостное, доброе лицо, открытое. Он – большой ребёнок. Он принёс цветы, когда пришёл второй раз, выказывал мне знаки внимания, я их не принимала. Мне казалось, что он легкомысленный, ненадёжный, болтливый человек.

Он спросил, хочу ли я замуж. «Это от  меня не зависит», - ответила я. Ему я сказала: «Тебе надо быть лесником и иметь 10 человек детей». «Поедем?» - спросил он.

Он хотел пойти со мной в кафе, я отказалась. Через некоторое время он сказал мне: «Я сделал всё, что ты мне сказала», то есть он исповедовался и причастился. Я была очень рада за него.

Он обаятелен. Если бы он стал меня серьёзно завоевывать, то я, наверное, завоевалась бы, оказалась побеждённой. Но я не вижу в нём надёжности,  постоянства, верности, серьёзности.

Однажды я с грустью взглянула на него, он сказал, что мой взгляд пугает его – нельзя так грустить. «Я всё смеюсь внешне, а сердце у меня плачет. Я - меланхолик» - так сказал он о себе.

В храме он бросился целовать мне руки, я смутилась. Не смотрела на него. Он сказал: «Ты сердитка. Не смотрела на меня». Я ответила: «Ты не достоин этого».  Более непосредственного человека я ещё не встречала. Его слабости даже милы,  они вызывают мой смех. Сердиться на него невозможно. Он называет меня Жанной д’Арк. И не он один так меня называет.

Он говорит: «Мы мужчины – дураки. Нам нужны красоточки... Нарисуй меня... Напиши мне стихи».

Я поговорила о нём с Кларой, она сказала: «Такой человек тебе и нужен. Твоей серьёзности хватит на двоих. У него  было  мало времени тебя завоёвывать, ты отказывалась от всех его предложений».

Клара говорит, что мужчины никогда не знают, что их любят. Они любят хвалиться, они обожают, когда их хвалят, они - дети. Клара говорит, что таких, как мы,  надо выдавать замуж насильно. На мой вопрос – почему люди так непостоянны в своих чувствах, Клара ответила: «Почему то светит солнце, то идёт дождь? Так и наши чувства».

«Иди ко мне моя радость, моё сокровище», - говорил он в перерывах между пением, протягивая ко мне руки, когда я хотела сесть, чтобы отдохнуть. «Не прикасайся ко мне», - говорила я ему, боясь его рук. В последний вечер в храме я тихо посмотрела на него, а он на меня. Я уже любила его. Он сказал: «Скоро мне уезжать». Он жаловался на одиночество.

Однажды в храм пришёл Андрей,  мы после службы шли с ним вместе до метро. Толя видел нас. Спустя какое-то время он сказал мне: «У меня сердце перевернулось от ревности». Я и это восприняла несерьёзно, я ни в чём ему не верила.

Я говорила Толе: «Я хочу, чтобы ты был лучше, чем ты есть». Он говорил мне: «Вот ты сидишь в фиолетовом костюме и рядом цветы – смОтрится. У тебя такое свежее лицо». Он похож на Карлсона, на Винни-Пуха. Он предлагал мне писать ему, проводить его – я отказывалась от всего.

Я плачу о Толе. Сколько бы у него не было недостатков, у меня их не меньше. Я не верила ему. Все эти дни он мерещился мне на улице.

Всех людей любишь по-разному.

Мне снился Толя, его любовь, ждущая ответа. Я безмолвствую.

Серафим Николаевич Дружинин (муж моей крёстной мамы Натальи Львовны Дружининой) стал мягче, светлей,  теплей. Он рассказывал мне, что был в Кижах, потрясён собором. Был он на выставке картин из музеев Америки, отметил картину «Вид на Толедо» Эль Греко, она потрясла его. «Она написана с таким подъёмом, с такой силой, с такой глубиной, с такой смелостью. Она трагична. Трагическое вдохновение». Серафим Николаевич искусствовед. Он пишет музыку на стихи Гавриила Романовича Державина, Пушкина.
 
Лине звонил  Толя Шаргаев, дал ей свой телефон в мастерской для меня. Вот упорный человек, взвешивающий каждый свой день и непреклонно идущий к своей цели. Всё у него продумано и размеренно.

Посещение Игоря Н., он показывал мне свои стихи, читал письма друзей.

Духовное начало во мне яснее, когда я в уединение читаю книги святые, когда я в храме или монастыре.

Иногда мне кажется, что в жизни мне почти ничего не дорого. Я не привязана ни к чему, кроме одного: я жду своего любимого.

Регент на клиросе, где я пою говорит, что мне надо брать уроки вокала.

На днях, кажется, 7 сентября мне снился Вл. Ил. Ленин лет 45 с колючим взглядом, суровый, мы с ним долго разговаривали.

Была у Толи Шаргаева, мне было очень интересно с ним разговаривать, он показался мне умным человеком, которого многое интересует.

Он провожал меня аж до самого Асиного подъезда, так как мне не хотелось с ним расставаться. Мы не могли с ним наговориться.

В нём нет открытости, впрочем. Он практичен, производит впечатление человека взрослого, ничему не удивляющегося. Он говорил дельные вещи о рисовании, о стихах, о священниках, о питании, о детях. Мне хочется с ним встречаться и беседовать.

Толя Шаргаев говорит о себе, что он – вол.  «Как ты относишься к своим стихам?», - спросил он. Пожалел, что часть своих ранних стихов я уничтожила. «Ты змея. Змеи непостоянны», - сказал Толя. Это точно.

Лида Савченко говорит, что я очень деловой человек, и моей энергии можно позавидовать.

Угостила кошку в подъезде рыбной котлетой. Как приятно делать добрые дела, если они тебе ничего не стоят.

У меня хорошо на душе, это меня пугает, я боюсь грядущих бед.

Как мы нервно и задёрганно живём, ходим, говорим, едим, всё у нас в лихорадочной спешке.

Ходили с Ларисой Танаевой навещать больного Андрея. «Вот вы пришли, и у меня стала меньше температура», - сказал он. Купили ему и его маме Екатерине Николаевне огромный арбуз и виноград.

С Асей Мамоновой ходили в Консерваторию. Ира Наседкина плакала от 15 квартета Шостаковича, дочь её Оля была потрясена. Я поговорила с сестрой Натальи Львовны – Татьяной Львовной. У неё та же манера говорить, что и у Серафима Николаевича, очаровательная, старинная.

Память о людях по мере отдаления от них тускнеет.

Володя в храме из нашего хора говорил мне сегодня: «Сейчас такой жестокий век,  как ты живёшь? Тебя так легко ранить. Ты похожа на лань. Такое милое лицо,  ничего в тебе нет тёмного. Ты действуешь очищающе. Я думал, что на меня уже ничто не будет действовать хорошо. Если тебя встретишь на улице, подумаешь: куколка. А когда приглядишься, то видишь, что ты такая одухотворённая». Меня это всё очень тронуло.

У меня в гостях был Толя Кузнецов. Когда-то я познакомила его с моим приятелем художником Олегом Гостевым. Они подружились.

В обществе Толи я сразу почувствовала себя женщиной и ребёнком. Я много болтала, он был серьёзен и немногословен. Говорили о музыке, о пианистке Марии Вениаминовне Юдиной. Когда она сломала руку, она сказала, что это для того,  чтобы она больше отдавала себя другим. Толя читал мои стихи, ему понравились только короткие.

Когда я не страдаю и не подавлена мукой – мне так интересно жить.

Я ВСЁ ЖДУ ЕГО И НЕ ЗНАЮ, ГДЕ ОН. Я не готова встретить его.

Беру уроки вокала у Наталии Сергеевны два раза в неделю.

В храм приходил Андрей, лицо у него было неспокойное, глаза его блуждали, были болезненны. Сегодня мне стало ясно, что он болен.

Регент довела меня до слёз. Матушка Наташа увезла меня на дачу за молоком. «Ты не бросай Андрея», - сказала она. Мы говорили с ней несколько часов. Наташа считает, что он не равнодушен ко мне. Она сказала мне днем: «Если бы ты ему не нравилась, он не приходил бы к тебе... Тебе надо выйти замуж».

Андрей приходил ко мне вечером, он устал от речей брата моего Германа, мы стали играть с ним на фортепьяно. Он очень умён, самолюбив.

Герман сказал мне после визита Андрея, что Андрей мудро отвечал на все его вопросы. Он много знает, очень образован, языки он учил с лёгкостью. Слушать его интересно.

Чувство музыки развивается и углубляется с годами. Или наоборот - каких-то композиторов перестаёшь воспринимать, так как часто музыку их слышал.

Игорь заехал за мной в храм и отвёз меня к себе домой, там уже нас ждал Андрей. У него были пушистые волосы, он был красив, я сказала ему об этом. Он ответил: «Ты что, издеваешься надо мной?» Он был недолго.

Игорь показывал свои рисунки, он настоящий художник, очень оригинальный. Мы ужинали втроём, у Игоря живет актёр Борис, он рассказывал о своих ролях в фильмах. Глаза у него чистые, открытые. На прощанье он поцеловал мне руку и сказал: «Я рад, что я Вас встретил».

О писателе Василе Быкове он сказал, когда видел его: «Глядя на него я понял,  что молчание золото».

Я стала заниматься фортепьяно с учителем Григорием Соломоновичем Фенделем, ему 73 года, он дал мне упражнения для развития техники, я услышала много нового,  он был благожелателен. Он любит музыку, любит преподавать. Он играл мне классику.

Моими учителями вокала и фортепьяно я усовершенствую своё пение и пианизм. Я очень занята.

С Андреем ходили на выставку картин из музеев Америки на Волхонку. У нас с ним одинаковый вкус.

Ему опять не хочется жить. Я хочу помочь ему, но как? Я не хочу помогать ему корыстно. Я сказала ему: «Хочу заниматься художественной гимнастикой. Хочу учить французский». Андрей: «А что ты ещё хочешь?» Я сказала: «Заниматься садоводством». Андрей: «А я ничего не хочу».

От репродукций Вермеера веет любовью к жизни, чистотой, свежестью, уютом, он любит изображать молодых женщин, стоящих у окна, тяжелые скатерти, полы в его картинах выложены плиткой.

Паоло Пипо: «Красота свидетельствует о доблести, и ещё Аристотель сказал, что уродливое тело недостойно благородной души».

Вазари сказал о Микеланджело: «Ужасала его мысль срисовать человека, если не обладает он совершенной красотой».

После портретов 16 века Италии и созерцания старинных одежд, я прихожу к выводу, что наши лица безобразны, одежды ужасны.

Я очень хотела бы оказаться в Италии 15 и 16 веков и познакомиться с художниками её, посмотреть, как они писали свои картины.

Володя Литвяк написал мне милое письмо. «Я влюблён в тебя за твои стихи – звучные, ласковые, правдивые, философские».

Познакомилась с другом Олега–Володи Иванова - Андреем Серединым. Ранимый, болезненный человек, он боится показаться смешным, застенчив. Он сказал, что я сняла с него застенчивость и вела себя так, что он меня не стеснялся и был откровенен. «Вы молодец. Как это у Вас получилось?» «Это наверное потому, что я ребёнок», - ответила я.

Стихи мои томят меня, едва я вспоминаю о них.

День памяти Коли Танаева. Побывали на Ваганьковском кладбище, поминали Колю. Я люблю Андрея. Сердце дрожит. Игорь сказал мне: «Как хорошо с родной душой. Это я о тебе, Галя».

9/X День рождения Марины. День подарил мне любовь к Марине Цветаевой и её материнскую любовь ко мне.

Сестра Лена пригласила меня в один дом на вечер Марины Цветаевой. Это дом Петра и Саиды Старчиков. Людей было больше 30 человек, сидели на длинных скамьях.  Особенно интересных лиц было мало. Во время стихотворения «Лития», которое пел Пётр, я стала плакать, и с этого момента до конца вечера плакала. У Петра лицо как будто омытое чистой живой водой, хорошие, тёплые, открытые, голубые глаза.

Ко мне приходили Андрей и Игорь, мы молились о наших близких и о родителях, чтобы они обрели веру в Бога.

Почему я больше  люблю человека страдающего, чем благополучного? Андрей сказал Герману, что он скован. Внешне он ведёт себя очень непринуждённо и светски.  Светлое лицо у него.

Проводив с Игорем Андрея, мы занялись моими стихами. Игорь сказал, что они выразили то, о чём он серьёзно думал. Сказал, что среди них есть совершенные стихи, в них удивительно точен выбор слов.

Две работы - в школе и пение на клиросе в храме, два раза в неделю фортепьяно с Григорием Соломоновичем, два раза в неделю уроки вокала – как я выдерживаю такую нагрузку?

Андрей пригласил к себе смотреть балет «Жизель», проводил меня.

В доме Вадима застаю Германа. Вадим говорит мне: «С тобой интересно разговаривать». Вадим без веры, как бы ограниченный земным кругом. Человек он хороший. Домой вернулись с Германом на такси.

Вера расширяет границы жизни и души.

Приехала Инара Васильева, моя подруга из Михайловского, рассказала,  что Володя Самородский пьёт, но меньше, семейная жизнь у него странная, он инертен по отношению к жене пианистке Гале из Львова. Никого я так не любила, как его. Я душу свою за него положила.

Я шла от метро Динамо, меня обогнал мужчина, показавшийся мне Игорем, я тихо окликнула его, это был он. Пешком дошли до моего дома, пили чай, я читала ему стихи архиепископа Иоанна Сан-францисского.

Снилось, что я целую руку Андрею. Весь день ощущение, что я виделась с ним.

Мой учитель музыки сказал мне: «Я и не знал, что Вы хороший музыкант». Позже он добавил: «Мы с Вами сделали колоссально много, Вы не находите?»

Читаю о пианисте Владимире Владимировиче Софроницком. Его ученица пишет, что руки его были прекрасны, он не делал ни одного некрасивого движения, они выражали его душу.

Иногда я играю по 4 часа в день, я стала одержимой музыкой. Отдыхаю я в транспорте. Слушаю пластинки:  Вана Клиберна, Генриха Густавовича Нейгауза,  Святослава Рихтера, Софроницкого.

Осень. Лёгкий сумрак среди бела дня. Без стихов я. Десять лет немоты. Отнят был у меня дар лучезарный. Где вы – я тоскую без вас. Господи, верни мне дар писать стихи!

Не старости боюсь. Я боюсь, что погаснет во мне огонь любви к людям, к животным.

Иногда сердце на грани смерти и жизни становится богаче и щедрей.

Игорь сказал: «Ты для Андрея и для меня – радость и свет». И ещё дважды сказал: «Мне не хочется с тобой расставаться».

В наших отношениях с Андреем есть чистота и целомудрие. Когда я рядом с ним, во мне тихая, чистая радость. Он для меня какое-то драгоценное хрупкое существо. Он сказал, что хорошо ко мне относится.

Андрей во сне подошёл ко мне и горячо обнял меня.

Опять сон об Андрее, он пишет нечто вроде  дневника, он думает обо мне, в одном месте  написано: «Неужели у меня навсегда отнято прекрасное?» Сон пронизывает мысль о том, что он болен, но не безнадёжно. Его мама во сне очень ко мне расположена, она говорит, что надо приложить усилия, чтобы мы с Андреем были вместе. Я глажу его лицо, он плачет.

Рисунок Ларисы Лужанской.