Впереди паровоза

               
               
      Первое, что насторожило Лубенцова, - замок. Он открылся чрезвычайно легко, чего с ним давно не случалось. Лубенцов знал свой замок – старый, тугой, скрипучий, и не раз обращался в ЖЭК с просьбой заменить его, а ещё лучше всю дверь, тоже разболтанную, державшуюся на соплях, но все его заявления натыкались на глухую стену, никто и пальцем не шевельнул, чтобы помочь одинокому холостяку.
      Почуяв неладное, Лубенцов осторожно вошёл в коридор. Стоявший в нише холодильник сыто урчал ровным, добродушным гулом, хотя уже с месяц не подавал видимых признаков жизни. Всё это время Лубенцов безрезультатно вёл переговоры с мастерской, выясняя, кто к кому должен сделать шаг навстречу. Лубенцов считал, что первым должен прийти специалист, поставить диагноз холодильнику и отремонтировать его на дому, а мастерская, выслушав симптомы забарахлившего агрегата, отвечала, что с такой поломкой пусть сразу везёт холодильник к ним самовывозом, так как своего транспорта у них нет. Все эти аргументы мастер подкреплял весьма остроумной поговоркой: «Сено к корове не ходит». Он не уточнял, кто здесь «сено», а кто корова, но по всему выходило, что корова именно он – Лубенцов.
      Ещё не отойдя от удивления, произведенного метаморфозой, происшедшей с холодильником, Лубенцов открыл дверь в комнату и оторопел. Его телевизор работал как три года назад, когда он только его приобрёл. Картинка на экране была чёткая, яркая, звук без помех – чистый, разборчивый. С некоторых пор телевизор стал вести себя неадекватно, прыгало изображение, пропадал звук, все попытки Лубенцова пригласить работника телеателье, кончались неудачей, никак не удавалось достичь консенсуса в вопросе времени визита мастера. Каждый раз ему назначали время, которое никак не устраивало Лубенцова, переговоры заходили в тупик. 
      Лубенцов огляделся по сторонам и не узнал своего холостяцкого жилища. Всё было прибрано, окна вымыты, с мебели снята пыль. Он кинулся на кухню и остановился, как вкопанный. Водопроводный кран, из которого беспрерывно капало (в ЖЭКЕ отсутствовали прокладки), теперь держал напор, из него ничего не просачивалось и не струилось, микроволновка подмигивала ему зелёным глазом, замызганная газовая плита радовала  своей белизной и ухоженностью.
      - Да что за наважденье, - не на шутку встревожился Лубенцов, - явно, в квартире побывал кто-то посторонний. Кто? Надо проверить шкаф.
      Он опять кинулся в комнату, рванул на себя дверь одёжного шкафа, - вроде бы всё на месте: пальто, куртка,  два костюма, - пора бы их в чистку сдать, руки всё не доходят, отодвинул пиджак и … чуть не упал от страха: из глубины на него смотрели чьи-то глаза.
      - Кто вы!? – завопил Лубенцов и бросился к телефону с криком: «Милиция! Милиция!».
      - Милиция к вашим услугам, - услышал он над самым ухом чей-то бархатный баритон, оглянулся и увидел, что рядом стоит бравый солдат – нет, не Швейк, и не солдат, а сержант, улыбается и отдаёт ему честь.
      - Простите, - пролепетал Лубенцов, - но я ещё не успел набрать ноль два.
      - Знаем, всё знаем, - ещё шире улыбнулся страж порядка. – И как вы конфликтовали с ЖЭКОМ, и как вам морочил голову сантехник, и как вас доводил до красного каления телемастер. Но со вчерашнего дня нас переименовали, и теперь мы, как в Штатах, будем называться полицией. Но главное не в названии, не в смене этикетки на шевроне – это всего лишь текстиль, мы изменили стиль – теперь работаем на опережение, или, как говорят в народе, впереди паровоза, по принципу: клиент всегда прав. А раз прав клиент, значит неправы все, кто его обслуживает, а раз они неправы, значит нужно их обязать выполнять свои служебные обязанности, не доводя клиента до жалоб, в том числе и в милицию, то есть, простите, полицию.
      С этими словами сержант скомандовал: «Всем на выход!» и откуда ни возьмись, вышли из укрытий (и где они их нашли?) начальник ЖЭКА, слесарь-сантехник, телемастер и ещё какой-то мужик непонятной профориентации.
      - Это работник химчистки, - любезно пояснил коп. – Он приведёт в порядок вашу одежду, придаст ей приличный вид.
      - И что? – Лубенцов описал руками окружность, - они сделали всё это?
      - Да, -  ответил полицейский, - и не только это.
      - То есть?
      - Вот он, – жест в сторону молодого человека приятной наружности, - отремонтировал вашу стиральную машину.
      - Но стиральная машина работала нормально.
      - Это вам только кажется. При следующей стирке она должна была выйти из строя. Мастер предупредил поломку, сменил изношенную деталь, так что теперь вы застрахованы от возможных проблем с машиной.
      - Чудеса в решете! – ахнул Лубенцов. – Как иначе это можно назвать?
      - А вы подумайте. Посмотрите на календарь.
      Лубенцов посмотрел, и всё понял.
      - Первое апреля! – радостно закричал он, и от этого крика проснулся.
      Невнятно мычал неотключённый телевизор, из кухни подавал голос вечно текущий кран, скрипела дверь одёжного шкафа.
      - Наверное, надо жениться, - тяжело вздохнул Лубенцов, - тогда не будут сниться мне такие идиотские сны.