Рассказ моряка

                Рассказ моряка

                Моя служба начиналась с Кронштеда, где готовили для всех флотов санинструкторов. Каждодневная муштра превратила нас в единый механизм. Помимо муштры мы в течение восьми месяцев обучались основам медицины. И вот, объявив ночью тревогу, почти две трети нашего контингента отправили на Север.

                Последние 250-300 км. мы плыли на корабле «Илья Репин» для продолжения дальнейшей службы. Стоя на палубе, мы рассматривали местность, мимо которой про­плывали. Глядя на безлюдные берега с белоснежными сопками, возникали неприятные ощущения. Вдруг, заме­тили остров Кильдин. Он стоял, как неприступный замок, вершина которого была в тумане. Сосед по палубе рас­сказал, что моряки, служившие на этом острове передви­гались «по проволоке». Несмотря на предосторожности, они при сильном ветре срывались и падали в море с его отвесных скал.

                Показался полуостров Рыбачий. «Илья Репин» подо­шёл к посёлку «Озерки». Пересадив нас на автомашины, через 15-20 минут мы прибыли в пункт назначения - са­мый северный морской госпиталь нашей родины. С одной стороны недалеко проходила Норвежская граница, а с другой залив, который никогда не замерзал.

                Всего восемь.-десять домиков, вросшие в землю сто­яли рядом с корпусами госпиталя. Только спустя полгода я привык к этой унылой обстановке.
В залив заходили большие косяки рыб. Это были: треска, сайра, камбала, угорь и др. Её было настолько много, что хватало всем чайкам и свиньям с подсобного хозяйства, рыба просто гнила.

                А что такое лето на Севере? Нередко здесь бывали «волшебные дни и ночи». Особенно хороши ночи! Пред­ставьте себе - тишина! Диск солнца, едва касаясь гори­зонта, снова поднимался! Всё покрыто «золотом»: корпу­са госпиталя, дома, сопки, вода в заливе. Гладкая повер­хность воды через которую на глубине 10-15 метров про­сматривались косяки рыб. У подножья сопок росли ягоды и грибы. А ягод было «усыпано»! Это черника, голубика, морошка.

                Характерной чертой Севера являлось ещё - большое количество озёр, в водах которых водилась форель. Из­редка местное население посетив озёра, возвращалось с большим уловом. Местное население состояло из военных и вольнонаемных и их семей. Летом сюда заходили бар­жи е углём для госпиталя. По двое-трое суток приходи­лось разгружать. Работа проводилась только с перерыва­ми на обед, т, к, за простой баржи накладывался бы штраф. Моряки здесь занимались обслуживанием госпи­таля, охраной складов и оказанием помощи семьям воль­нонаемных.
Госпиталь состоял из трёх корпусов: из хирургическо­го, терапевтического и приёмного отделения. Сюда посту­пали больные со всего Рыбачего. Рядом стояли казармы, штаб и небольшая банька, работающая по выходным дням. У казармы приютились столовая и склад, а в остальных домах жили военные и вольнонаемные семьи.

             А что такое зима на Севере? Это большое обилие сне­га и частые метели, достигающие ураганной силы, кото­рые заносили штаб и склады. Моряки их буквально отка­пывали. Сугробы доходили до 3-х метров. Оборванные провода, поваленные столбы, никакой связи с Большой землёй, Средство передвижения - гусеничный транспорт. Это АТС и  ГТС, Однажды, когда я шёл от казармы до штаба, расстояние до которого было не более 100 метров поднялся сильный ветер. Одетый в спецпошив с капюшо­ном, где впереди было небольшое отверстие, чтобы ды­шать, на четвереньках медленно передвигался. Видимость не более метра. На этот путь мне потребовалось полтора часа. В отличие от многих других мне повезло т. к. ветер на какую-то секунду утих и я увидел силуэт здания шта­ба. В такую погоду моряки выходили по несколько чело­век, чтобы не потеряться. Одетые в спецпошив, если очень необходимо, моряки работали и в такую пургу. Однако, здесь бывала и тихая, спокойная погода. Особенно инте­ресно в ночные часы. Одетый в тулуп и валенки, стоя около 3-х метрового сугроба, рядом с казармой, охраня­ешь сон моряков. Посмотришь на звёздное небо и глаз не оторвёшь. Это северное сияние.
Когда был Кубинский кризис, в заливе и на берегу была готовность номер один. Десятки подводных лодок стояли на рейде, а моряки на берегу с оружием и проти­вогазами не расставались.

             Я прослужил в госпитале около двух лет. Призвали служить девушек. А нас перебросили на мыс Шавор, око­ло Североморска. Первое - что я заметил - бурые и жёл­тые облака висевшие над Шавором. «Это пары ракетного топлива» - заметил кто-то, потом добавил: «А скольких отсюда комиссовали, даже были случаи смерти». «А что мы должны делать» - с каким-то трепетом спросил я. «Мы. все заправщики, должны переливать ракетное топливо из резервуаров в ёмкости для ракет, А утечки почти всегда» - выпалил мой собеседник. Я был в подвешенном состоя­нии. В небе постоянно можно видеть ракетоносцев.

               Но судьба распорядилась по-другому. Меня и ещё одного моряка вызвали в штаб и в тот же день отправили в другою часть ближе к Мурманску. Там служба прохо­дила, как. на «гражданке». В 9 часов утра о нас вспоми­нали, а в пять часов вечера - забывали.

           Наконец служба подошла к концу, т. к. уезжал по­ступать в институт. Самолёт ТУ-104 из Мурманска за 2 часа 15 минут прибыл в Москву. Когда самолёт кружил­ся над Москвой я заметил настоящую берёзу и слёзы невольно покатились по щеке, т. к. вспомнил Северную бе­рёзу, которая была всего высотой 10-15 см. Более 10 лет я просыпался в холодном поту. Во сне каждый раз везли меня служить на Север среди льдов и белоснежных со­пок.