цена любви. глава 6

начало:http://www.proza.ru/2010/09/30/1212
 Глава 6
 Цена любви

    Дипломы им вручили отвратительно, они не ожидали такого и откровенно растерялись. Это надо же, пять лет учиться, пройти столько дисциплин и кафедр, сдать столько зачетов и экзаменов, и в итоге получить заветные корочки не в торжественной обстановке на сцене в актовом зале, а в унылом окошечке канцелярии, к которому к тому же пришлось выстоять длинную томительную очередь, словно за подаянием.
   -Да уж, что можно было ждать от нашего долбанного факультета и от Лешки (декана), - выразила общее негодование староста Ириной группы. – Ладно, девки, айда в Каширу, хоть сами себе праздник устроим!
   Погода не подвела, и Ока была великолепна, широкая, мощная, величественная. Любимый «Рислинг» тек второй рекой, скатерть на берегу ломилась от закусок. Праздник получился на славу, хоть и был он с изрядной долей грусти от осознания того, что лучшие годы, годы студенчества, навсегда остались позади, что сегодня они все в последний раз вместе, а завтра каждого из них ждет своя дорога, и скорей всего они больше никогда не свидятся в этой жизни. В другое время, в том, прежнем мире, что был до Мишки, Ира от души предавалась бы общему веселью, но теперь мысли ее бродили далеко. Рассеянно глядя на друзей, на Оку, она думала о том, как бы поскорее сбежать отсюда и рвануть домой, к нему, к его сумасшедшим поцелуям, которыми совершенно невозможно насытиться… Вино подогревало воображение, и она вдруг жарко краснела, вспоминая,  как он ласкал ее, умоляя отдаться;  как она дрожала и пылала под его руками, как отчаянно желала уступить, и только неистребимый страх последствий, внушенных пуританским воспитанием, останавливал ее, не давая осуществить того, чего ей так безумно, так бездумно хотелось…
    Девчонки разгулялись, и остались на вторую ночь, одна Иринка твердо решилась уехать. Ее уговаривали, но она не желала ничего слушать, и тогда подруги проводили ее на   вечернюю электричку,  и она помчалась в Москву, с тем чтобы успеть на свой пригородный до Владимира. Ее влекла домой непобедимая любовь, и такая же непобедимая тоска по любимому. Если она не увидит его еще хоть один день, то точно сойдет с ума!
    А дома ее  встретила строгая отповедь матери.
   -Ира, скажи мне правду, - не дав дочери и минуты отдыха после дороги, подступила она с расспросами, - я узнала, что ты… как это у вас, молодых, говорится?… кадришь с младшим Погодиным? Скажи, неужели это правда?
   -Мам, - серыми от усталости и двух бессонных ночей губами, прошептала Ира, - давай потом поговорим, ладно? Неужели ты не видишь, что я с ног валюсь? Мы вчера всю ночь не спали с девчонками, а сегодня я ехала. Все плывет в голове, и мыслей никаких…
   -Не увиливай! – не отставала  мать. – Одно слово сказать ты в состоянии, как бы ни устала. Гуляешь ты с этим юнцом, или нет? Если молчишь, значит, да! Так ведь? И о чем ты только думаешь, скажи на милость? Ему девятнадцать лет, он не получил никакого образования, и кроме всего прочего, ему осенью идти  в армию! Разве же он тебе подходит?
   Изо всей материной тирады до сознания Иры дошла лишь фраза про армию, и она оцепенела, с ужасом глядя на сердитое лицо родительницы.
   -В армию? – машинально повторила она. – Зачем в армию?
   -Да затем, чтобы стать мужчиной, а не шелопаем! – ввернула мать свое любимое словечко. – Ты точно голову потеряла, сумасшедшая! Когда тебе на работу? Ни дня лишнего дома не останешься, поняла? А пока… никаких гулянок, никаких ночных посиделок, никаких улиц Мира!
   -На замок меня запрешь? – тихо спросила Ира.
   -Нет, не запру, время не то, - тяжко вздохнув, сбавила тон мать, - делай, как знаешь, но помни, сраму я не приму, нагуляешь младенца, воспитывать будешь сама, а в наш дом и на порог не пущу, позориться перед соседями не буду!
   -Мам, ну что ты такое говоришь? – возмутилась Ира. – Почему я должна непременно кого-то нагулять?
   -Я знаю, что говорю! – мать  снова возвысила голос. – Теперь у молодежи все кувырком, не то, что раньше. Ни стыда нет, ни совести! А про Погодина твоего всякие слухи ходят: то с одной девчонкой гуляет, то с другой. Недавно вон с Таниной дочкой ходил, теперь тебя присмотрел! Ира, я тебе очень прошу, будь осторожнее, не сломай себе жизнь! Ему что, обманет, да и в армию уйдет, а расхлебывать тебе! Если б я могла, запретила бы тебе с ним встречаться, но вы ведь теперь независимые, матерей не слушаете, сами все знаете… Ну, скажи мне, что ты в нем нашла! Тракторист без образования, и в школе на тройки учился…
   -Мам, хватит, а? – недослушала Ира. – Ничего у нас с ним нет, так просто ходим да разговариваем. И совсем Миша не такой, ты б поменьше теть Таню слушала…
   -Ладно, Ирина, Я надеюсь на тебя, надеюсь, что ты не допустишь глупостей!..
   «Да уж, не допущу… - лежа без сна в своей постели, смятенно думала Ира. – Легко сказать, труднее сделать!»
    А вечером дров в костер сомнений подбросила Нинка.
   -Зря ты связалась с Мишкой, - взглядывая Иринке в глаза, вкрадчиво начала она. – Просто ты здесь не живешь, в поселке, и не знаешь, какой он непостоянный.
   -К чему ты мне это говоришь? Ревнуешь, что ли?
   -Думай, как знаешь. Но только долго он с тобой не останется, погуляет, как со всеми прочими, и бросит. Не веришь, спроси, тебе любой скажет. Он перецеловал всех девчонок в округе, всем в любви клялся, а в результате чего? Теперь вот тебя выбрал, потому что всех уже перебрал, одна ты осталась. Как раз ему до армии тебя хватит.
    Настроение испортилось. Умом Ира понимала, что и мать  в чем-то права, и Нинка, но сердце не желало ничего слушать! Сердце смертельно скучало по Мишке,  стучало часто и тревожно, подгоняя время, торопя его и  подталкивая – вперед, вперед, к долгожданной встрече!
   «Я должна прогнать его, - убеждала она себя, - я должна решиться и прогнать его. Или поставить жесткий ультиматум! О, Господи, да как же я смогу, если он мне так нравится! И я сама во всем виновата, потому что вела себя с ним неправильно, с самого первого вечера неправильно. А все эти его окаянные поцелуи! Как же мне хорошо с ним, как хорошо! Как я соскучилась по нему! По его рукам, по его голосу!... Нет, не думать об этом, не думать, не думать…»
    Иринка тщательно накрасилась, одела любимую блузку и серую юбку и пошла на танцы, твердо решив начать новую жизнь, но с полдороги вернулась и побежала обратно. Дура, что она забыла на танцплощадке, что она там будет делать?! Ведь Мишка, наверно, уже пошел к ней?
   Она встретила его в своем проулке.
   -Явилась, явилась наконец-то, рыжая! – лаская ее взглядом, на одном дыхании прошептал он. – Как же я соскучился!
   -Миш-ша… Мишечка… - и все стало совершенно неважно: и материно предупреждение об осторожности, и болтовня ревнивой Нинки. Что ей до них, если сейчас так безумно хорошо с ним! Она растрепывала его мягкие светлые волосы, смотрела в любимые глаза, замирала от его поцелуев и жаркого шепота, забывала о времени и пространстве, чувствуя под пальцами тепло его щеки… Да пусть он признавался в любви хоть всем поселковым девкам, ей на это почихать, как говаривал ее однокурсник дагестанец Алиев, ей на это совсем почихать, лишь бы он был с ней сегодня, лишь бы она знала, что и завтра дождется его, лишь бы он подарил ей это дивное лето…
    -Иринка, Иринка моя… - сводил ее с ума его шепот, - целая неделя, такая длинная, я не знал, куда деться от тоски по тебе… Я люблю тебя, Иринка…я не могу без тебя …
   -Миша, Мишечка, Миш-ша, - обыкновенные слова совсем вскружили ей голову. Она тоже хотела сказать ему, что любит, но пуританское воспитание и здесь помешало ей сделать это, и она произнесла фразу попроще, - я… я так рвалась домой, к тебе, я даже сбежала с прощальной пирушки, я даже как следует не обменялась адресами с девчонками… - его губы прервали ее несвязный лепет и умчали куда-то, где не было  никого, кроме их двоих…
    Потом она почувствовала, как он поднял ее на руки и понес…
   -Отпусти, тебе же тяжело, - прошептала она, обвивая руками его шею. – Куда это ты меня…
   -У пруда есть копешки, - не сразу ответил он, - там и посидим на свежем сене.
   Он осторожно положил ее на копну, и прилег рядом. Внутри у нее все горело и плавилось, не было ни сил, ни желания сопротивляться его безумным ласкам. Забыв о стыдливости, она жадно тянулась к нему, целовала в губы, не замечая, что доводит его почти до исступления, и лишь почувствовав его настойчивую ладонь там, где она никак не должна была быть, Ира дернулась, сделав робкую попытку отстраниться.
   -Не надо, пожалуйста…. Мишечка, мы не должны… это неправильно…
   -Почему ты не доверяешь мне, милая? Скажи, почему? – не то простонал, не то прохрипел он, но руки не убрал, напротив, интимная ласка сделалась еще нежнее и глубже… Ира ахнула и содрогнулась от сладкой спазмы, неумолимо охватившей ее истерзанное страстью тело. – Перестань сопротивляться, ты же хочешь меня, я чувствую это…
   «Да, я хочу тебя! Безумно хочу!– корчилась в муках желания разгоряченная запретными ласками счастливая и несчастная Иринкина плоть. – Ох, если бы не всякие глупые условности нашей запутанной жизни, как все было бы легко и просто, и не надо было бы так отчаянно бороться с собой и со своими желаниями!»
   -…нет! – из последних сил выдавила она. Сделав над собой неимоверное усилие, она вывернулась из-под его руки, села и начала приводить себя в порядок. На него она не смотрела, но это и не требовалось. Он замолчал и сидел неподвижно, отвернувшись от нее к пруду, потом неожиданно, как и мог только он, рывком положил голову ей на колени.
   -Ох, и дуреха же ты! Зачем ты так делаешь?
   -А ты… ты тоже хорош! – Ира боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть момент истины, и только тихо, осторожно перебирала двумя пальцами пушистые льняные прядки волос на его сердитой голове, перебирала долго, пока он не кинулся ее целовать. Какие же дико нежные сделались они после короткой размолвки! Оба просто таяли от любви и нежности, и расстались лучшими на свете друзьями!
   А на следующий вечер – рассорились насмерть! И все из-за того же… Он резко развернулся и ушел, не оглядываясь, и Ира ничего не могла с этим поделать. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи, поэтому она долго сидела в одиночестве на своей лавке, и ее измученное болью сердце с мукой перекатывалось в опустевшей груди, лишь по привычке гоняя по телу бесцветную кровь, а само тихо стонало и молило о пощаде. Господи, ну что ей делать, что делать? Ведь если рассуждать по существу, получается, что Мишка элементарно поставил перед ней ультиматум, назначив цену своей любви: или все, или ничего!
   Выбора у нее не было, ибо ее не устраивал ни один из  вариантов...
далее:http://www.proza.ru/2010/10/12/1166