Sehnsucht. Глава одиннадцатая

Безумно хотелось увидеть Лину. До боли в груди. До сбивающегося дыхания. До ледяного душа по утрам. До прогулок по дождливому городу без зонтика. Он пытался звонить ей. Она не брала трубку. Сидела в большом, чужом пока доме, закутавшись в плед. Плакала, глядя на его сообщения. «Пожалуйста, вернись, Линнхен, я не могу без тебя, я люблю тебя больше жизни!!! Каждое утро приносит мне боль от осознания того, что ты далеко, что я больше не увижу тебя. Я не хочу просыпаться, каждый раз я мечтаю, что, уснув, не проснусь больше. Мне не нужен этот мир без тебя, Линнхен. Я умоляю тебя, вернись. Вернись…» Ларс думал, что если бы он был мужчиной, то просто поехал бы к ней и сказал бы: «Я все знаю, я прощаю тебя, я забираю тебя, потому что я люблю тебя, а он нет. Ты для него никто, а для меня – больше, чем Вселенная». И увез бы ее на край света. Только чтобы не отпускать больше. Но он не мог поехать к ней. Достаточно того, что к ней ездил Фишер, которого она хотела видеть. И который не знал о том, что Ларсу известно это. «Пожалуйста, дай мне повод поверить в тебя, - твердил Ларс про себя каждый раз, как Фишер возвращался домой. – Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы я снова поверил в тебя. Пожалуйста, я так не хочу верить во все это!!!» 
Дождь стекал по стеклу. Почему-то вспомнилась ночь в больнице, когда Ларс увидел Лину с Лотаром. Когда Фишер пришел к нему. Когда сидел с ним чуть ли не до самого утра. Тогда дождь точно так же стекал по стеклу. За окном было точно так же темно. Только единственный фонарь светил прямо на подушку. Теперь фонаря не было. Фишера не было тоже. Каждый вечер, когда Ларс сидел в гостиной в ожидании его, он обещал самому себе, что поговорит с ним насчет этого. Что просто спросит его, правда ли это. А правда была в том, что Нойвиллю не нужна была истина. Ему нужно было, чтобы Фишер солгал. Чтобы он сказал, что всё это ложь, и можно было бы жить с этим дальше. Столько, сколько Инго ему позволит. Все равно без Лины жизни нет. Ему нужен был повод поверить своему мучителю. Но каждый раз он слышал все новые объяснения его задержкам. Ложь наслаивалась на ложь, его грехи виделись Ларсом все отчетливее, желание поверить исчезало. Этим вечером пришел кризис.
Инго не пришел ни в полночь, ни в час, ни в два часа, ни в пять. Ларс сидел в его любимом кресле, подобрав под себя ноги, и смотрел в окно. Вставало солнце. Капли на стекле сверкали. Сердце сжималось. Живот сводило судорогой. Глаза щипало. Он представил себе на мгновение комнату, в которой могла бы жить его Линнхен теперь. Большая, просторная спальня, как у него. Наверняка очень уютная и уже обставленная по ее вкусу. Много плюшевых игрушек на кровати. Инго приезжает поздно вечером. Он устал, она усаживает его за стол, с упоением слушает его рассказы, ведь ей так скучно одной в этом доме. Он хвалит ее еду, гладит ее по руке. Она садится ему на колени, обнимает руками за шею. Может быть, спрашивает о нем. Инго рассказывает, конечно. Возможно, она грустит. Тогда он гладит ее по щекам, целует. Уносит в комнату. А может быть, она уже спит, когда он приезжает. Он забирается под одеяло, она обнимает его во сне. А может быть, он приезжает раньше, врывается в спальню. И плюшевые игрушки летят на пол. Одна за одной… И тот плюшевый кот, которого Ларс подарил ей…
В шесть тридцать утра в замке повернулся ключ. Ларс перевел пустой взгляд на дверь. Фишер сложил зонтик и вошел внутрь. Снял шляпу, пальто, повесил на крючок. Снял ботинки, обул тапочки, прошел в гостиную. Остановился, заметив Ларса.
- Ты… ждал меня все это время здесь? – спросил хрипловато.
- Ты простудился, - сказал Ларс вместо ответа. – Я сейчас приготовлю чай.
Затекшие ноги не слушались, он с трудом добрел до кухни, остановился у раковины. «Что я делаю, - пронеслось в голове. – Из-за него моя жизнь кончилась, а я готовлю ему чай». Сухая ладонь Фишера накрыла его собственную, когда Ларс ставил чайник на стол.
- Ложись спать, Лассе, - неожиданно тепло сказал Инго. – Ты и так много для меня сделал.
«Пожалуй, даже слишком», - подумал Ларс, кивая и разворачиваясь, чтобы уйти, но Фишер сжал его ладонь, не давая этого сделать.
- Что с тобой? – он заглянул в его лицо. – Ты выглядишь убитым.
- Зато ты выглядишь полным сил, и это в половине седьмого утра после ночи напряженной работы, - Ларс покачал головой. – Иногда ты меня пугаешь. Когда ты приходил к ужину в последний раз, Инго?
- Тебе было одиноко? – Фишер улыбнулся.
- Да. С таким же успехом я мог бы вернуться к себе. Какого черта ты забрал меня сюда, если тебя самого здесь нет? В моей квартире будет даже лучше – она меньше, пустое пространство там не так гнетет.
- Ты мог позвонить мне в любой момент, - напомнил Ингвар.
- Боялся отвлечь, - с неизвестно откуда взявшейся желчью ответил Ларс, вырывая свою руку из ладони Фишера и покидая кухню. 
Долго не удавалось уснуть. Он слышал, как Инго ходил внизу. Гремел посудой, кипятил чайник, копался в шкафчиках, видимо, в поисках жаропонижающего. Ларс подавил в себе желание спуститься и помочь ему. В восемь Фишер уехал. Ларс слышал, как в замке поворачивался ключ. Зачем он приезжал, если все равно собирался уехать? Возможно, он надеялся отдохнуть несколько часов перед работой. Нойвилль надеялся только, что Фишер понял, насколько глупо это выглядело. Приехать якобы с работы и поехать обратно. Обратно? Ларс вскочил как кипятком ошпаренный, быстро оделся и скатился по лестнице, на ходу напяливая куртку. Мысль о том, чтобы позвонить Фишеру, почему-то его голову не посетила. Так всегда бывает в спешке или панике, самое рациональное отходит на второй план. И то, что ты делаешь, то, что первым приходит тебе в голову, всегда показывает искренность твоего отношения к человеку. Ларс думал об этом, перебегая дорогу на красный свет под возмущенные сигналы машин. Он думал об этом, несясь по просыпающемуся городу, не разбирая дороги, наступая в лужи и пачкая и себя и прохожих. Он думал об этом.
Фишер с трудом поднял отяжелевшую голову и удивленно взметнул правую бровь. Ларс стоял, тяжело дыша, мокрый, с прилипшими к лицу волосами, опираясь на косяк, приложив руку к тяжело бьющемуся сердцу.
- Быстро встал… И пошел домой… Придурок… - прохрипел Ларс, вваливаясь в кабинет, и почти падая на рабочий стол Ингвара. – Я за тебя… побуду. Надо же мне… отрабатывать… ой, господи… отрабатывать… фух, твою мать… свой хлеб.
- Я нормально себя чувствую, успокойся, а вот тебе надо бы привести себя…
- Пошел домой быстро! – неожиданно взорвался Ларс. – Ты же так часто думаешь только о себе, эгоист хренов, так подумай еще раз! Мне только воспаления легких твоих не хватало или пневмонии!
Фишер встал и начал собираться, изредка поглядывая на Ларса, уже отдышавшегося и потихоньку принимающего свой обыкновенный вид.
- Ты изменился, Лассе, - заметил Фишер, останавливаясь в дверях. – И я не знаю, нравится мне это или нет.
- Твоими молитвами, - усмехнулся Ларс в закрывающуюся дверь. – Твоими молитвами, Инго. Да с божьей, как говорится, помощью.
 "Я уверен, ты хотела бы, чтобы я жил. Именно поэтому я не последовал за тобой в тот вечер. Я должен переживать каждый бессмысленный день без тебя хотя бы ради нашего сына, следы которого я так и не могу найти, несмотря на все свое влияние. У меня есть догадки, где он может быть. Я даже знаю человека, который мог бы мне помочь. Но я стал отвратительным парнем, любимая, и он никогда не поможет мне, даже если я осыплю его деньгами по самые уши".
Ларс промотал примерно десять страниц текста, прежде чем обнаружил интересующее его имя. Юрген Шварц. Нойвилль сделал пометку в блокноте и вытащил из кармана мобильный телефон.
- Доброе утро, Макс, - проговорил он дружелюбно. – Нет, ничего не случилось. Фишер заболел, сегодня я вышел за него, и мне очень нужна кое-какая информация. Не слышал ничего о человеке по имени Юрген Шварц? Я не уверен, это случилось еще до меня, но мне кажется, он был тем, кому принадлежало строящееся здание детского дома, в котором вы разогнали недолюдей. Посмотришь? Спасибо тебе огромное, я уж прямо не знал, что делать. С меня причитается.
Ларс отключился и откинулся на спинку стула. Оставалось только ждать. На исходе второго часа в кабинет заглянула миловидная секретарша. Ларс видел ее впервые, но его не особо волновало, куда делась предыдущая.
- Вам что-нибудь нужно, господин Нойвилль? – спросила она.
Ларс взглянул на часы. Ну да, время обеда, и ей, конечно, хочется выйти пораньше, чтобы успеть в булочную по соседству.
- Нет, можешь идти. Впрочем, скажи-ка мне, в котором часу ты ушла отсюда вчера?
Девушка задумалась.
- Часов в восемь вечера, у господина Фишера проходили сложные переговоры, мне пришлось поднимать документацию.
- Фишер ушел одновременно с тобой?
- Нет, господин Фишер еще оставался здесь, когда я ушла.
- Спасибо, можешь идти.
Девушка выскользнула из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь. Ларс задумался. Фишер звонил ему в шесть. Выходит, он действительно провел эту ночь здесь. Почувствовал, что заболевает, возможно, даже измерил температуру. Вполне логично, что он вернулся домой за жаропонижающим. И поехал назад, не закончив, видимо, работы. А он, идиот, даже не спросил, что надо делать. Ларс окинул взглядом рабочий стол, заваленный бумагами. Для начала было бы неплохо все их собрать.
Макс позвонил часа в четыре. Ларс с интересом выслушал его, записывая данные в блокнот. Выходило, что Юрген известен своей благотворительной деятельностью. На его счету десятки детских больниц и приютов по всей Германии. Причин громить именно его стройку не было, однако известно, что после этого инцидента строительство прекратилось. Юрген потерял деньги, приют был достроен позже и без его участия. Достаточные причины, чтобы отказать в помощи человеку, что стоял за этим. Ларс был уже большим мальчиком, и понимал, что благотворительность никогда не делается просто так. Он бросил взгляд на бумаги, аккуратно сложенные на столе. Клаус Фишер, полтора года. Теперь ему должно быть около пяти-шести лет. Считается пропавшим без вести. Иск… Слушание проводилось… Свидетельство защиты… Свидетельство обвинения… Ларс потер переносицу и закрыл глаза. Он даже не попытался спрятать эти документы, когда Нойвилль пришел. Градусник лежал в верхнем ящике стола. Ртуть застыла на тридцати девяти градусной отметке. Ларс невольно улыбнулся. Такой состоятельный человек, а пользуется допотопными градусниками. Не доверяет электронике? Тридцать девять… С такой температурой он еще умудрился спокойно добраться до дома и додуматься вернуться назад. Видимо, как раз и хотел убрать документы, но Ларс сбил его с мысли, а в состоянии полубреда терять мысль очень опасно. Нойвилль снова взял распечатки в руки и внимательно перечитал. Закусил губу. Да, Инго. С тобой поступили несправедливо. Но ты сам виноват, что не можешь вернуть сына. Ты сам виноват, что у тебя никого не осталось. И это не дает тебе права ломать жизнь человека, который в этом не виноват. Мать Ларса не могла отказаться от этой работы. Она любила своего сына. Она хотела, чтобы он ничем не отличался от других детей. Чтобы у него было все самое лучшее. Она не была виновата в этом. Она делала свою работу как могла. Ларс убрал распечатки в предназначенную для них коробку. Фишер не знал об этом. Или не придал значения. Его дневник носил хладнокровный, жестокий характер. Из него следовало, что Фишер давно все решил. «Читал ли ты мой дневник, Инго? – мысленно обратился к нему Ларс. – И если да… То что ты будешь делать теперь?». Фишер не мог ничего делать. Он лежал в кровати. Температура упиралась в отметку сорок.
Договориться о встрече с Юргеном оказалось легко как с любым меценатом. Он оказался стареющим красавцем с благородной сединой в светлых волосах. Его дом вопреки ожиданиям Ларса оказался небольшой двухкомнатной квартиркой в самом тихом районе Гамбурга, до которого пришлось добираться довольно долго, учитывая непогоду и общественный транспорт. Шварц усадил его за стол и принялся поить кофе, долго рассуждая на тему его сортов и обманщиков, которые выдают за кофе пыль с мешка. Улучив момент, Ларс протянул ему распечатки и сообщил, что является сыном погибшей Магдалины Нойвилль и хотел бы найти сына Фишера. Юрген помрачнел.
- Поймите, господин Шварц, - тепло проговорил Ларс, делая небольшой глоток горячего напитка. – Я член семьи, из-за которой господин Фишер потерял смысл жизни. Он не знает, жив ли его сын, и не может его найти. Ему известно, что вы можете что-то знать об этом, но вы даже не впустите его на порог своего дома. А ведь вам жалко мальчика, признайтесь.
Юрген задумчиво кивнул и знаком попросил Ларса продолжать.
- Вы добрый человек, господин Шварц. Вы любите детей. Подумайте, каким вырастет Клаус без отца, который у него есть и который любит его? В ненависти к обществу, в ненависти к семье, которой у него не было. Какими бы хорошими не были ваши приюты, мальчику место в семье. Вы ведь понимаете это, Юрген.
Мужчина улыбнулся и предложил Нойвиллю закурить. Тот с удовольствием согласился.
- Вы давно отдали бы его Фишеру, но не можете. Так позвольте сделать это мне. Я чувствую на себе вину за его страдания, и это – единственное, что я могу сделать для него, чтобы снять грех со своей души и души моей покойной матери.
- Ну, хорошо, - добродушно откликнулся Шварц. – Я вижу, вы добрый молодой человек, у вас большое будущее, убеждать вы умеете. Я расскажу вам, где мальчик, все остальное вы сделаете сами. Посещение, беседы – все это лежит на вас. Я позабочусь о том, чтобы у вас не было проблем с посещением ребенка до тех пор, пока это будет необходимо.  В остальном – я умываю руки.
Ларс сердечно поблагодарил Юргена и покинул его дом в благодушном настроении. Приют по жестокой иронии судьбы находился не так далеко от дома Фишера, всего в нескольких кварталах. Ларс добрался до него гораздо быстрее, чем предполагал, и успел до закрытия приюта для посетителей. Шварц не обманул его, персонал отнесся к нему с добротой и приязнью. С каждым шагом по чистому коридору сердце колотилось все сильнее. С каждой ступенькой, с каждым лестничным пролетом, дыхание перехватывало все чаще. Когда рука его легла на ручку двери, Ларс подумал, что пол сейчас уйдет из-под ног. Дверь открылась бесшумно. Нянечка вошла в комнату мальчика, закрыла форточку, выговорив ребенку что-то насчет болезни. Вышла, оставив Ларса наедине со своими страхами. Он действительно боялся посмотреть в сторону кровати, на которой сидел мальчик. Ему пришлось это сделать.
- Здравствуй, Клаус, - сказал он, опускаясь перед ним на корточки и внимательно глядя в его темные глаза. – Меня зовут Ларс.
- Привет, - ответил Клаус с серьезным видом. – Ты знаешь, как меня зовут. Ты пришел меня забрать?
Ларс улыбнулся.
- Тебя заберет твой папа, - сказал он, чувствуя, как теплеет где-то внутри него. – Но он не может забрать тебя прямо сейчас, твой папа очень болен.
- А ты тогда кто? – недоверчиво поинтересовался малыш.
- Я друг твоего папы, - Ларс присел на кровать рядом с Клаусом и потрепал его по волосам. – Самый лучший.
- Почему папа не пришел за мной раньше?
- Папа не мог.
- А мама? Почему мама не пришла за мной?
Ларс зажмурился, сжимая кулаки и понимая внезапно, что все получается не так легко, как казалось сначала.
Свет в доме был выключен. Ларс осторожно открыл дверь и вошел в гостиную. Он чувствовал себя опустошенным, он замерз и устал, ноги отваливались, голова гудела. В красном кресле что-то белело. Нойвилль включил торшер и с удивлением уставился на Фишера, свернувшегося клубком. Плед сполз, Ингвар зябко ежился, находясь, по-видимому, в подобии забытья. Ларс приложил ладонь к его лбу и нахмурился.
Фишер оказался тяжелым. Нести его на второй этаж было не так просто, как казалось сначала, и Ларс то и дело останавливался, чтобы передохнуть. Ингвар не издал ни звука, и парень начал опасаться за его здоровье всерьез. Добравшись до спальни, Ларс уложил свою ношу в кровать, накрыл одеялом, отдышался, спустился в гостиную, взял плед, поднялся назад, укрыл пледом, снова спустился вниз… Жаропонижающее закончилось, пришлось идти в аптеку. Ближайшая оказалась закрыта, Ларс прошел несколько кварталов, прежде чем достиг цели. Вернувшись домой, он вскипятил чайник, заварил лекарство, провел ревизию в холодильнике, поставил вариться куриный бульон. Взглянул на часы. Два часа ночи. Наверху зашелся в кашле Ингвар. Ларс чертыхнулся, схватил чашку чая с сахаром и понесся наверх. Фишеру было тяжело глотать, он то и дело заходился в новом приступе кашля, чай стекал по подбородку, Ларс вытирал его собственным рукавом. Дождавшись, пока Фишер допьет, Ларс оделся и снова побежал в аптеку, думая только о том, как бы Ингвар не задохнулся там без него. Фармацевт посоветовал вызвать врача, глядя на его безумное лицо. Ларс пообещал, что так и сделает, как только больницы откроются. Он бежал обратно так быстро, как только мог. От кашля не спасают никакие лекарства. Колоть антибиотики наугад Ларс побоялся. Фишер задыхался, вцепившись в его предплечья и качая головой, в перерывах между приступами кашля уговаривая Ларса спуститься вниз и спать там, если здесь Ингвар ему мешает. Нойвилль крыл его отборнейшим матом и пичкал таблетками и сиропами в надежде, что кашель успокоится хоть немного. Едва дождавшись открытия регистратуры в больницах, Ларс насел на телефон. Врач должен был прийти в начале одиннадцатого. Оставалось несколько часов. Ингвар лежал, то и дело срывая с себя одеяло, тяжело дыша, покрытый испариной, временами проваливаясь в бессвязный, липкий какой-то бред.
- Линнхен, - позвал он часов в девять утра, когда Ларс только начал засыпать у его кровати, и взял за руку. – Линнхен…
Нойвилль закусил губу и бессильно заплакал. Это было хуже, чем на лавочке у дома Лотара. Тогда у него еще была надежда. Тогда у него еще была вера в то, что все будет хорошо. Теперь не было ничего. И человек, который разрушил его жизнь, который забрал самый ее смысл, лежал теперь перед ним, в бреду, и раз за разом произносил имя женщины, которую он любил. А он, слабак, тряпка, бегал за лекарствами для него вместо того, чтобы воспользоваться случаем и дать ему сдохнуть от двусторонней пневмонии например. Ларс не шибко разбирался в диагнозах, однако этот ему почему-то очень нравился.  Вместо этого Нойвилль нашел тряпку в ванной, налил в тазик холодной воды, смочил ее, вернулся в спальню и положил ее на лоб Фишера. Ингвар вздохнул и протянул руку, наугад, не понимая, что делает. Ларс взял ее.
- Не вздумай подыхать, слышишь? – сказал он с дрожью в голосе. – Ты будешь жить. Тебе есть для чего жить. Пока есть. Но даже когда не станет. Ты будешь жить. Потому что я так хочу. Я тебя ненавижу, слышишь? Слышишь, Инго? – он сжал его руку так, что хрустнули пальцы. – Я ненавижу тебя до смерти, но я хочу, чтобы ты жил!
Ларс отбросил руку Фишера, сменил тряпку, убедился, что Ингвар заснул, взглянул на часы. До прихода врача оставалось всего ничего. Покопался в пиджаке мужчины, достал телефон. Нашел номер Лины. Отправил смс: «Любимая, я не смогу приехать, прости. Заболел, лежу с температурой. Не звони мне. Я свяжусь с тобой как смогу. Целую нежно. В носик, например. Не скучай. Я люблю тебя». Ларс не знал, говорил ли ей Фишер это. Но он не думал, что это могло быть ложью. В бреду не лгут. Нойвилль спустился в гостиную и устало опустился в кресло.
- Потерпи чутка, братишка, - сказал он сам себе. – Скоро… Скоро закончится всё. Скоро все будет хорошо.
Врач подтвердил подозрения Ларса относительно воспаления легких, прописал антибиотики и кучу других бесполезных вещей типа горячего питья и постельного режима. А что еще сделаешь, когда человек умирает от кашля… Это тебе не простуда. К обеду Ингвару стало легче. Он пришел в себя, сел на кровати, окинул спальню осмысленным взглядом.
- Я закончил вчера за тебя, - с улыбкой, поднося ложку бульона к его губам, сказал Ларс. – Твоя новая секретарша помогла мне собрать бумаги. Откровенно говоря, я думал, ты на свидания шастаешь.
Ингвар проглотил бульон и слабо рассмеялся.
- Дурак ты, Лассе, - сообщил он.
- Кто бы говорил. Трудоголик. Если бы не я, ты бы помер не отходя от рабочего места.
- Спасибо, - совершенно искренне проговорил Ингвар, глядя ему в глаза. – Я не знаю, что бы делал без тебя.
- В морге бы лежал, вот, что бы ты делал, - Ларс зло впихнул ложку бульона в зубы Фишера. – Послушай. Я понимаю, ты хотел со всем разобраться. Но у тебя ведь есть я. Несмотря ни на что, понимаешь? У тебя все еще есть я, ты можешь на меня положиться, ты можешь мне доверять, почему ты никогда не просишь меня помочь тебе? Я бесполезен? Так выгони меня, не заставляй это делать самому!
- Есть вещи, которые я могу сделать только сам, - задумчиво ответил Ингвар, откидываясь на подушки.
- Любые вещи можно сделать с кем-то, - сказал Ларс, молясь, чтобы Фишер его понял. Он давал ему последний шанс. Все можно решить, просто поговорив. Еще не поздно. Еще можно все исправить. Еще можно все понять. – Я знаю, что у меня нет тебя. Но я у тебя есть. Я помогу тебе. Я правда… Я…
- Иди спать, Лассе, - Ингвар ласково улыбнулся, едва удерживаясь на грани сна. – Спасибо тебе за все. Но правда… Есть вещи… Которые только я… Со всем… Разобраться… Прости меня…
Ингвар пробормотал еще что-то, но Ларс не разобрал. Фишер отключился. Нойвилль отнес пустую тарелку на кухню, тщательно вымыл, уселся в кресло и включил телевизор, сделав потише, чтобы услышать, если Фишер снова начнет кашлять. Засек время до следующего укола.
- Ты принял свою судьбу, Инго, - сказал он вслух. – Ты принял все на себя, хотя мог разделить со мной. Видит Бог, я не хотел быть похожим на тебя. Видит Бог, я хотел помочь тебе. И я помогу тебе, Инго. Я смою с тебя грязь, которую ты сам на себя вылил. Знаешь, почему ведьм сжигали на кострах? Огонь очищает. Огонь… делает чистым.
Ларс улыбнулся. Редкое Гамбургское солнце светило в глаза.