Преображение

Вчера всем селом проводили на Юг журавлей. И затопили печи.

В доме Павлюков.

В доме Малушенков.

В доме Залецких.

И дальше, дальше, дальше…

До самого края села над черепичными, шиферными и жестяными крышами заголубели столбики первоосеннего дыма.

Знакомо всё было, и… не совсем.

Знаком был, например, покой на прибранной земле. Вышитая гладью на жёлтом и синем протяжная музыка петушиных перекличек. Редкий перелай ленивых дворовых собак. Далёкий перестук колёс пригородного поезда.

А незнакомой была картина совершенно неземного счастья заезженных повседневной работой, всегда угрюмых, неухоженных, неразговорчивых, нелюдимых и неприветливых Витьки Сороцкого и его жены Катерины. Они, теперь нарядные, вели по селу купленную сегодня красную корову с выменем размером с доброе ведро. Вели, потакая ей во всём. Захочет корова пощипать последнюю зелень травы на обочине улицы – пожалуйста: небывало значительный Витька с налыгачем-верёвкой в руках останавливается, а непривычно ласковая Катерина услужливо чешет животному шею… Захочет корова пройти по улице дальше – нет и в этом проблем.

Не спеша продвигаются все трое, как привязанные друг к другу одной волшебно-коровьей верёвкой. И вся улица пахнет парным молоком.

- Как зовут? – интересуются сидящие на лавке у своих ворот Павлюки, залюбовавшись коровой.

- Миланка! – отвечает распираемый гордостью Витька Сороцкий, и важно закуривает сигарету. – Миланкой зовут!

- Миланка, Миланка! – окликают корову растроганные Павлюки. – Какое красивое имя! Может, Маланка? Миланка… Такого имени, вроде как, и не бывает. Может, Маланка?

- Нет! – с готовностью объясняет им непривычно ласковая Катерина. - «Ми» - это начало имени её отца Мишки, а Ланкой звали её мать. Вот и получилась Миланка!

И словно плывёт вслед за Витькой и коровой дальше. Плывёт в празднично-розовом пиджачке... едва касаясь земли старенькими истоптанными сапогами.

- Далеко ли купили? – спрашивают Малушенки с лавки у своих ворот.

- Далеко! – как бы даже поёт вечно неразговорчивая Катерина. - В Луковцах!

- Знатная бурёнка, знатная! – хвалят односельчане.

И вся улица пахнет молоком...

- А я всё думал, с какого это бодуна Витька всё лето косит траву за выселками? – говорит кто-то из односельчан, глядя вслед удивительной троице,  – Косит и косит, косит и косит. Как каторжный!.. Оказывается, вот оно что - надумали бедолаги корову купить!

- М-да, - соглашается кто-то второй, - наработались ребята, как видно, не зря!.. Катерина-то, Катерина! Я и забыл уже, что она у нас девка-краса! Так и светится вся, и цветёт!.. Просто-таки: жизнь, держись, а то поброшу!
 
И до самого края села над черепичными, шиферными и жестяными крышами голубеют столбики первоосеннего дыма.

И эти трое идут. Иногда останавливаются. И снова идут… Или плывут?

Плывут, плывут, плывут! Конечно, плывут!

Корова, Витька, Катерина… Катерина, Витька, корова… Корова, Витька…

- Знаете, что сегодня ночью скажет Катерина Витьке? –  таинственно спрашивает Вера Залецкая у своих притихших подружек, сидящих у ворот следующего двора.

- Что? – в один голос интересуются те.

Вера долго смотрит в синее небо, где ещё вчера плакали улетающие на Юг журавли.

- Сегодня ночью Катерина скажет Витьке: «Любимый!», - говорит она.

(Из книги "Преображение", издательство IGRULITA Press, 2012 г.)