Друзья

(Из цикла «Слобода Кизияр: плебейские рассказы»)


На слободе Кизияр жили два друга, Николай Чебурда и Петро Кондратюк. Когда они учились в школе, были влюблены в одну девочку, Наташу Гончаренко. Наташа отдавала предпочтение Петру. Однако Николай, личность практичная и напористая, всячески старался  обскакать Петра и уже с восьмого класса начал закидывать к Наташе удочки насчёт того чтобы пожениться. Наташа смеялась и отшучивалась: «Женилка у тебя ещё не выросла, вырастет – посмотрим».


Тем не менее, едва достигнув брачного возраста, они поженились – выросла, должно быть, «женилка». А может, родители  Наташи силком принудили дочь пойти за Николая  – его отец занимал должность заготовителя в сельпо и, несмотря на дурную славу упыря, жил припеваючи. А что Петро! – голытьба она и есть голытьба.


Николай слыл хорошим семьянином. «Что муж, что отец, что хозяин – лучшего не сыскать, –  говорили слободчане с нескрываемой завистью. – Непьющий, некурящий, самостоятельный. Наталья – как вареник в масле купается». 


Знали бы те  соседи, что Наталья до сих пор сохнет по Петру, не завидовали бы так отчаянно! Но никто ничего не знал. Наталья понимала, что, предавая мужа даже в мыслях, навлекает на себя тяжкий грех, поэтому любовь к Петру тщательно скрывала. Мораль на слободе блюли строго – могли свести со свету.


И лишь Петро знал... Знал, и ждал случая. Но случая всё не было и не было. А годы шли... 


Точно так же и Наталья ждала случая. Отвечая по долгу жены на любовные ласки мужа, она чуть ли не вслух говорила: «Чёрт бы тебя побрал! Делся б ты куда-нибудь, что ли, со своим сопливым х...!» Правда, испугавшись небесной кары, тут же тайком крестила чело и каялась. Но лицемерное покаяние только усугубляло грех –  и она ещё больше ненавидела мужа. Получался какой-то заколдованный круг. Безвыходность ситуации доводила её до грани помешательства, называемого в народе «буйством матки».


Работал Николай машинистом, водил поезда и на юг, в Крым, и на север, в Днепропетровск. Его рано начали величать по имени-отчеству. Во дворе у него какой только живности не было – даже павлины ходили, не говоря уже про дутышей (голуби, способные раздувать зобы) и курдючных барашек.

   
Петро женился  лет через пять после Николая. Жена его, Ольга, была красивая, фигуристая, бедовая, но, нарожав кучу детей, обабилась и красу потеряла. Одна только бедовость и осталась.


В отличие от Николая Петро был хозяином никудышным, пристрастился к спиртному и, когда напивался, сильно дурел. Однажды, вернувшись с попойки, возжелал вдруг парного молочка – «буксы горели». За неимением в личном пользовании ни коровы, ни козы стал доить суку Пальму, которая обладала соблазнительным выменем – как раз кормила щенят. Пальма укусила его за нос и сильно разодрала ноздрю.


Он хотел её убить, да вмешалась жена, которая горой встала на защиту собаки: «Так тебе, паразиту, и надо! Парного молока ему, видите ли, подавай!.. Не заслужил! А Пальме, если уж на то пошло, я тысячу раз спасибо скажу, даже поцелую: может, хоть она тебя проучит, забулдыгу проклятого. Только посмей её тронуть – уйду со двора, куда глаза глядят, и заберу бедное животное… с цуценятами вместе. Вот тогда попрыгаешь! И жрать сготовишь, и детей накормишь, и сранки постираешь. Да чтоб картошку прополол, как раз после дождя подпушить надо. И латки себе на трусы не забудь поставить, а то уже все ядра наружу повываливались. Посмотрим, что из этого получится».


Петро разозлился,  буркнул: «Чем тебе уходить, так лучше уйду я», – и подался в неизвестном направлении. Жена крикнула: «Иди-иди, перо тебе в зад, только учти: шукать  не стану, заснёшь где-то в канаве, простудишься – пеняй на себя. Коники он ещё будет тут выбрасывать передо мной, понимаешь ли! Герой нашего времени нашёлся! Видали мы таких!»


Прошло, может, чуть больше часа, как в дверь постучали. Ольга отворила – стояли трое мужчин, двое в штатском, один в милицейской форме. «Тут Петро Кондратюк живёт? Вернее, жил...» – спросил тот, что был в форме. Ольга чуть с ног не свалилась. «Почему вы так говорите – жил? – закричала она. – Что это значит?» Милиционер снял фуражку и сообщил: «Он только что попал под поезд. В пьяном виде».


Поезд, который задавил Петра, вёл Николай Чебурда. Ему ничего за это не было: такие случаи здесь были нередки. «Нечего по путям лазить, – говорили слободчане, – позаливают глаза – и лазиют, и лазиют... А потом за них машинист отдувайся».


Наталья, жена Николая, буквально на следующий день тронулась умом – её насильно увезли в психиатрическую больницу и поместили в буйное отделение. Никто и не догадался, почему  она, такая благополучная, такая удачливая, отхватившая себе такого прекрасного мужа, ни с того, ни с сего заболела душевной болезнью. Даже в состоянии безумия она не выдала своей тайны. «И чего ей не хватало? – недоумевали слободчане. – В доме разве что птичьего молока нету, а так – всё есть...»