Улица

Когда Господь Бог создал Вселенную с планетами, он и не думал, как разнообразны будут эти миры, и как схожи по своей сути. Впрочем, кто сказал, что Господь вообще думал? Возможно, он просто устроил Большой Взрыв и удалился в некие свои покои, чтобы отдохнуть от трудов,  а дальше уже всё закрутилось так, как ему не могло присниться и в самом страшном сне! А может быть, ему было абсолютно всё равно, что произойдёт с его творением? Он же художник, наш Господь Бог. Он немного выпил коктейля из вселенского хаоса, потрудился и пошёл отдыхать, а к тому времени, когда ему пришло в голову заняться планетой Земля, он уже и думать забыл о том, к чему привело его первое творение – Большой Взрыв.

А ведь привёл. Просто пока Господь отдыхал, мозг его, мозг художника, продолжал работать и создавать другие миры. Земля была сконструирована, когда Господь проснулся, потому она чётко повторяла огрехи других его произведений.

Поэтому абсолютно не обязательно говорить о нашей планете, можно брать любую – они все в чём-то похожи, вопрос в чём, вся интрига этого рассказа. Задержите дыхание, и за небольшой отрезок времени, вы совершит пробежку по планете Гелия. Вам хватит этого времени, чтобы осознать, понять и сравнить.

Планета не богата на природные ресурсы – она вся покрыта скалистой породой, и то, что на ней зародилась жизнь, вообще крайне удивительно. Однако, зародилась ведь. Дело в том, что на всей планете была всего одна пустыня, покрытая серым песком, где произрастали зеленые пирамиды, очевидно, дающие тот самый хлорафитум, который подпитал местную бедную атмосферу и создал искру жизни. Искра жизни бродила по планете, насыщала её кислородом, пока, наконец, из какой-то грязной лужи, натёкший со сталактитов не вылез первый маленький жабрёнок. Путь первого жабрёнка был долог и тяжёл, собственно представьте себе какого головостику вырасти в лягушку? А какого сперматозоиду и яйцеклетке стать человеком? Так и жабрёнку пришлось непросто.

 Первые поколения жабрят представляли собой серых, покрытых бородавками лягушат, вторые и третьи поколения уже были больше сродни жабам, да и по размерам походила на здоровых кроликов; а вот четвертые и пятые поколения – это уже были здоровые такие твари на двух ногах, такие же серые, как их планета, с клыками – самцы, без клыков  - самки. Всё тело жабрят было покрыта какими-то защитными наростами, на спинах были пластины, над глазами нависали бородавки, но, знает, было в них что-то милое.  Они так трогательно относились к своим детям, что можно было простить им их уродливый вид! Жабрята сходились в семьи, благодаря чувству любви, которое возникало между этими, на наш человеческий взгляд, уродливыми существами. А они не видели уродства, они находили красоту в своих избранниках,  и прежде всего красота эта была в душах жабрят. Они умели восхищаться первыми лучами солнца, капельками чистой воды, стекающий по горным склонам и происходящей из тающего снега; они не могли объяснить и выразить своё восхищение словами. Но бывало, что жабрёнок подымался в гору по утру, и застывал, увидев краснеющее солнце, выбеленные им серые скалы,  и тогда он поневоле вспомнил о своей избраннице, ждущей его в их скромной хижине.Они так трогательно относились к своим детям, что можно было простить им их уродливый вид!

Они также очень заботились о своём городе, выстроенном на территории пустыни. Ах, что это был за город! Он был весь покрыт квадратными строениями, такими прямыми и точными были их линии, как не могли быть сами жабрятки! И вот в этих самых строениях они и проживали, хрустя зелёными конусами и пожёвывая кашу из грязи, любя друг друга и поднимая своих детей.  Дети для жабрят были той ценностью, ради которой надо было жить. Жабрята в отличие от людей с планеты Земля, равно делили обязанности по воспитанию потомства, и бывали случаи, когда отцы жертвовали последними крохами сьестного в доме, ради малышей, не смотря на то, что именно отцы должны были работать и приносить в дом пропитание.


Город жабрят был скроен так же с красивой линейностью, однако улиц в нём как таковых не было. Какие-то расстояния между их квадро-хижинами, но не было той улицы Заречной по которой можно было гулять вечерами, любоваться на закаты и восходы, было просто серое пространство, по которому можно было перемещаться.

И всё же жабрята не могли бы прожить без главной улицы города при их любви к геометрии! Их город распадался на два треугольника одного квадрата и широкая полоса посередине, и была той самой улице! Единственной улицей в городе, попрошу заметить!
Как вы можете догадаться те счастливцы, которые жили по обеим сторонам улицы, считали себя искренними счастливцами, а что много ли было нужно, чтобы жить именно на ней, любимейшей? И да, и нет. Когда она только обозначилась в городе, то те, кто жили на ней постарались сделать всё, чтобы и их дети продолжали жить по тому же адресу. Но общество развивалось, появилась своя какая-никакая экономика. Например, во времена засухи за сотню зелёных конусов, которые несли в себе помимо питательности, еще и воду, можно было купить целый дом. А вот для того, чтобы скопить сто конусов, нужно было либо работать самому, либо заставлять работать других. Причём ни та, ни другая задача не была лёгкой. Работать самому в условиях скал и песков, поверьте не простая задача, но попробуй-ка объяснить скопищу таких, же как ты, что именно ты можешь и должен командовать пародом. Это требует, как минимум доли хитроумия, воли и силы, причём, как умственной, так и физической. И подобных жабрят было немного. Скорее не жабрят, настоящих жаб с планеты Земля, однако, ради сохранения вселенской терминологии мы будем звать их и в дальнейшем «Жабрятами», но вы будете помнить, что по сути своей – это жабы.

На всё их тысячное поголовье, возможно 30 или 40 командующих. Опять-таки, поясню, что на улице, ради сохранения красоты домов было мало, всего 10, а соответственно этим 40 жабряткам было, что делить. Представляете себе масштабы борьбы, когда всем хочется жить на улице из десяти домов, ведь кто из нас не равнодушен к власти? А именно символом власти и стала эта улица. Как-то вышло, что в определённый исторический момент, жители 10-ти домов решили создать «общество жителей этой улицы», чтобы навсегда закрепить за собой права на улицу, однако же, остальные не бедные жабрята не могли смириться с тем, что улица уже кому-то принадлежит. И потому они «создали общество противников жителей этой улицы». По сути это были две первые политические партии жабрят.

 И так они и боролись за право обладать улицей. Методики первых партий были достаточно просты и даже не оттесаны. Попытки, к примеру, ночью вытеснить жильцов из насиженных домов. Поначалу это прошло удачно, но партии перемешались и те, кто были в обществе жителей, переметнулся в общество противников жителей,  и так продолжалось какое-то время, пока общество противников не смекнуло, что нужно искать поддержку в простых работающих от заката до рассвета жабрятах. Одним словом, как-то рано поутру вместо того, чтобы начать повестку дня с обычного плана, промывки мозгов трутней и алкоголиков ( огненную воду недавно начали гнать из смеси  простой воды и выжимки из конусов, что стало своего рода жидкой валютой), жабер по имени Кракша сказал следующее:
  -  Вы, здесь, работаете за один конус в месяц! Да мало того, вам даже не положена огненная вода! Куда же это годится, а? А вы думали почему? Знаю, думали. Потому что я вам не доплачиваю. А дело вовсе не в этом. Всё, что зарабатываю я уходит этим жабрятам из общества жителей улицы. Они оставляют мне лишь жалкие крохи на зарплату вам. Сам я живу почти впроголодь. Неужели мы будем мириться с тем, что они пожинают плоды нашего с вами труда? Давайте, скажем их нет.
-  НЕТ – хором громыхнули, обрадованные жабрята.
- Тогда давайте отберём у них радость наживаться на нашем рабском труде, давайте пойдём и скажем им это!!! Скажем, что мы не согласны!!!
-  Да!!! – орала толпа.
Тогда Кракша махнул рукой,  и толпа с рёвом ломанулась вслед за ним. Вы представляете себе последствия первой революции? О, да, как и везде – разрушенные ломами дома, убиенные жаберёнки и жаберки, и новая власть Кракши, занявшего лучший дом на полыхающем пепелище из некогда десяти домов. И вот казалось бы должно было воцариться, наконец, спокойствие на улице! У неё появился единоличный владелец, и более того он первый придумал дать ей своё имя -  аллея Кракши. Она и вправду в те годы была похожа на аллею  с этим единственным особняком владельца. Жабрята первое время тихо сидели по домам, подавленные такой небывалой выходкой, мягко говоря, шокированные, а как народ по большей части пассивный они временно смирились  с таким положением вещей. Было одно но: жабер Кракша не мог иметь детей, а следовательно некому было отдать такое чудо, как целая Аллея Кракши. И тогда местные бизнесмены собрались как-то вечером после трудовых будней, наполнили чаши огненной водой, подумали, и решили, что нужно купить по кусочку улицы у Кракши за ту самую огненную воду, которую Крашка на склоне лет особо зауважал.
- Вот, что. Вполне справедливо каждому из нас построить свой дом, а Кракша пусть себе живёт дальше в этом особняке. Мы даже готовы строиться подальше от него, нужны нам его пьяные песни по вечерам.  – заметил Ашдва.
- Действительно, зачем ему одному целая улица? Хуже будет, если он умрёт, тогда найдётся еще какой-нибудь умник, который заполучит его особнячок. Нет. Правильнее будет овладеть ей заранее, чтобы уже до его смерти начать её контролировать – важно добавил бизнесмен Олежка.

Так, порешив, бизнесмены решили идти к Кракше днём, когда тот находится в бодром расположение духа, ведь огненная вода тяжеловато действовало на организм бедного старого революционера и диктатора. И вот представьте себе   - ясный день, и по широкой улице шагает десятка крайне важных жабрят, первая двое из которых несут огромный сосуд. Кракша заметил их ещё с балкона своего второго этажа ( к тому времени расцвела и архитектура, жабрята строили двухэтажные параллепипиды, а Кракша ещё и прилепил к своему эдакую пирамидку, которая выполняла функции балкона, с которого он обозревал свою собственную алею, а  иногда по старой революционной привычке толкал речи.) Первое, что бросилось в глаза Кракше был, конечно, сосуд. Однако, сдавать позиций он не собирался. Не спускаясь, он раззявал беззубый рот и прошамкал.
-  Что вы все пришли на мою алею? Это, что экскурсия, что ли?
-  Кракша, мы пришли к тебе с подарком! -  восторженно сказал Ашдва. – Примешь ли ты, безвозмездно, этот сосуд?

Кракша чувствовал себя достаточно бодро, чтобы принять. Он даже пустил процессию бизнесменов на свой порог, а как пустил, то понял, что надо угощать. Сели, выпили, поговорили, как жабрята. Ещё выпили. В какой-то момент Олежку повело на проникновенный разговор с Кракшей.
- Знаешь, что Кракша, тяжело это жить без детей. Мои все разбежались, и не вижу их, а уж как ты живёшь, вообще не представляю!!! Но, знаешь, мы вы все, выросшие на твоих речах, чувствуем себя твоими детьми. Так тебе и говорю, ты, Отец Наш.
Тут Кракша закашлялся и заморгал.
Олежка повёл к теме визита.
  -  И мы хотим быть твоей опорой, ведь дети должны помогать родителям! Мы хотим ежедневно выходить  к твоему балкону, не для того, чтобы пить эту воду, а просто, чтобы ты поделился с нами своим могучим жизненным опытом!

И тут Кракша совсем размяк. Сопли, слёзы… И на словах скрепленное соглашение о том, что каждый из присутствующих может строить дом на Аллее Кракши, но с условием, что после его смерти она сохранит его бессмертное имя для потомков.

Виток истории… Аллея Кракши застроена новыми домами, причём, теперь дом Кракши кажется самым скромным из всех. Фантазия местных строителей дала новую профессию – квадро-хижина-комбинатор или просто кватор. Это была стоящая профессия, потому что кваторы представляли элиту не работающую руками, а воплощающую идеи на песке. Кваторы ночью думали, утром зарисовывали на песках свои идеи, а простые жабрята воплощали их идеи в жизнь.

К тому времени и Олежка, и Ашдва решили, что мало жить на аллеи, нужно иметь своих сторонников среди жабрят  и потому каждый из них придумал свою историю про улучшение жизни на Гелеи, распространил по рядам своих почитателей и вскоре на стороне каждого было с десяток жабрят, ревностно исповедующих взгляды своих идеологов.  Например, Ашдва был колоритной фигурой -  он любил пообещать одним жаберам новые рабочие места, на которых работать будет легко, а заработка будет больше, чем на прежних.Олежка был сравнительно молод, имел расположение со стороны стареющих жаберок, видевших в нём успешного сына и внука, а  также среди молодых жабрят, также считающих его своим примером в этой жизни.

Но как вы понимаете, тем, кто продолжал ходить по аллеи Кракши, как по чужой территории, тоже хотелось частичку Славы. И так появилась довольно занятное сообщество «полосатых». Полосатыми они стали потому что все их представители увесились зелёной растительностью и выглядели со стороны, как лягушки, забравшиеся в тину. В отличие от Ашдва и Олежки, их предводитель, Бородавочник кидался лозунгами прямо противоположными лозунгам оппонентов.

Если и Ашдва и Олежка говорили о том, что нужно хорошо работать и работу они дадут всем, о том, что природа работает на нас,  а не мы на неё, то Бородавочник кричал о сохранении природы ради потомков, о том, что более того даже за малейшее шевеление серой клеточкой надо платить огненной водой соразмерно, потому что любое действие, расходующее энергию, обязано быть оплачено так же в огненной воде и конусах. Бородавочник был старшим из всей команды, и ещё раньше пытался ввязаться в игру, но тогда не было интриги с Улицой. И немного позднее именно он придумал термин оккупант для своих политических конкурентов, поскольку именно он выдвинул такой термин в отношении планов завладеть улицей своих же соперников.


Как вы можете догадаться, вскоре неподалёку от Улицы, соорудили платформу из камней, на которую восходили один за другим Ашдва, Олежка и Бородавочник, и каждый говорил своё, набирая себе сторонников среди простых жабрят. Главное, чтобы лозунги и речи эхом отзывались в душах жабрят, и тогда всё происходило. Но цель у всех троих была одна – улица. Все об этом помнили. И все ждали смерти Кракши. Когда, наконец, первый и незабвенный вождь откинул копыта, состоялись пышные похороны. Если трупы простых жабрят скидывали в ущелье, то Кракшу вознесли высоко на гору, туда, куда стекались холодные воздушные массы,   и так его тело и осталось там лежать, на веки сохраняемое холодом. Вокруг него собрались все верховные жабрята, зная, что как только они спустятся вниз, к своим почитателям, то начнётся то самое, главное спустится во время и с помпой. Времена, когда власть брать силой было допустимо, уже прошли, а потому шли они, опечаленные смертью вождя, чинно, поглядывая по сторонам, чтобы набрать-таки свои очки.
Первым добрался до платформы Ашдва, взошёл, и сказал то, что положило начало всей истории.
- Друзья мои, почтим память ушедшего нашего вождя, вспомним, как ходили мы по Аллеи Кракши, и как хороша она стала после того, как я – Ашдва, предложил вождю стать нашим отцом и построить там свои дома. Потому, я, как продолжатель его дела, считаю своим долгом назвать аллею безвременно скончавшегося вождя, Аллеей Ашдва!

Рёв толпы. Идея понравилась всем, а больше всего она понравилась самому Ашдва, ведь по сути аллея стала его личной территорией. Олежка и Бородавочник пришли слишком поздно, толпа уже срывала таблички и писала на всех домах гордое Ашдва, пока непризнанный ещё вождь скромно наблюдал за происходящим и с легкой издёвкой поглядывал на поникших политических конкурентов. Итак, история началась. Каждый будущий вождь теперь считал своим долгом получить в свои владения улицу, однако же, дело это было непростое. Теперь, когда Ашдва был вождём, но не признанным, ему приходилось считаться с интересами своих сотоварищей, хотелось ему того или нет. И потому состоялась очередная вечерняя сходка в доме Кракши, который стал теперь временным музеем. Каждый вожделел сделать этот музей своим домом, но это был бы слишком резкий ход, а оттого никто не решался навлечь на себя народный гнев, ведь народ теперь был поделен на три команды сочувствующих Ашдва, Олежке и Бородавочнику. Ашдва намеренно занял кресло, в котором когда-то сидел Кракша, а Олежка и Бородавочник сели по бокам.
- Итак, жабрята, что я вам скажу. Ситуация такая напрягает. Меня лично очень напрягает. Мы должны понимать друг друга, ведь мы же друзья, не так ли? А оттого я предлагаю сделать следующее. Давайте разделим власть. Сейчас улица именуется моим именем. Я согласен сделать так, чтобы она называлась любым из ваших имён, да, ради Бога! Пару годков одно, пару месячишко другое… Один правит, другой отдыхает. Но никто, кроме нас троих об этом не узнает. Все будут думать, что мы и вправду воюем друг  с другом за Улицу, идёт?
- Гениально… - проронил Бородавочник! – Ты ж просто, гений, Ашдва, всегда был и будешь! По рукам! Я даже не буду требовать дом на этой улице, мне это как-то не к лицу. Я буду в своих скалах сидеть и дальше вещать о несправедливости, кто ж знает, что я там хорошо устроился.
- Так, значит, мы типа воюем, Бородавка, а? – гоготнул Олежка. – Какие планы?
- Я тут подумал… Красиво бы было, чтобы жабрята во всю длину пустыни написали моё имя, выразив таким образом протест против тебя, Ашдва…
- А я что-нибудь другое придумаю… От огненной воды уже и думать не охота. Ты завтра, начинай, Бородавочник, а я потом подключусь…
На этом политики занялись своей огненной водой,  на следующий день жабрята под палящим солнцем на пустынных песках начали писать Бородавочник  -Улица Твоя!!!!
Однако, никто не думал, что кроме этой глупой затеи по написанию имени Бородавочник припас ещё кое-что, о чём не стал делиться со своими названными друзьями.
***
Старт был дан. Что только не творилось на аллеи Ашдва за истекшие три месяца! Фантазия трех политиков не знала границ. После написания имени Бородавочника, Олежка пустился на использование светлячков, которых усадил на надписи «Бородавочник», и ночью надпись красиво подсвечивала его имя. Таким образом, день принадлежал партии «Полосатых», а ночью партии Олежки - «Согласия». Причём днём Бородавочник выходил на трибуну, чтобы высказать Олежке возмущение по поводу некорректного использования его идеи в своих целях, на что Олежка отвечал, мол, идея была рассчитана исключительно на дневное освещение, а ночью она бы не работала, потому он просто грамотно использовал площадь.

Идея Олежки была воспринята народом на Ура, ведь это было уже нестандартное решение проблемы. Шоу продолжалось в полном разгаре  - все ждали, что будет дальше. Ашдва, который считался на тот момент негласным хозяином, подумал, чтобы получить Улицу на второй срок совсем не плохо, потому как-то вечером устроил  на платформе прекрасный концерт. Во время концерта он сам вышел на трибуну, произнёс трогательную речь, в которой затронул судьбу несчастного вождя, посвятил время описанию его жизни  и тому, каким ярким и горячим поклонником вождя он, Ашдва был остаётся; а после перешёл к тому, что покойный передал ему Ашдва, порядочно знаний, чтобы  иметь полное право дать этой улице своё гордое имя, а ещё и сделать так, чтобы народу жилось хорошо! На последней ноте Ашдва вспомнил о тяготах жизни народа, и сказал следующее.
-  То, что вы пришли сюда показывать свои таланты в пении и танцах, лишний раз доказывает, что мы не скоты. Мы не рабы! Мы  - жабрята, имеющие право на достойную жизнь!!! За жизнь!!!

После его речи все выступавшие смотрелись по-особенному  - они были теми, кто подтвердил слова Ашдва. Они пели  и танцевали, а одна жаберка вышла с совершенно новой формой самовыражения – она прочитала несколько строк. Вот они.

«Когда солнце освещает серые камни, когда лучи его касаются покрытых снегом вершин, наш вождь снова может встретить новый день, ведь он ближе всех нас к Солнцу. Оттого каждый из нас хотел бы быть на его месте, не потому что он жил хорошо,  а потому что теперь луч солнца первым касается его мужественного лица. Что может быть лучше, чем прикосновение небесного светила к твоим ланитам по утру? И тогда я тоже поднялась туда, наверх, чтобы ощутить то, что ощущает он… Я смотрела на то, как сквозь утреннюю пелену выскальзывает солнечный пальчик, пробивает свой путь в наш миру, разрастается до робкого ещё луча, и в тот момент мысли о делах бренных покинули меня, я стала пустотой и в пустоте увидела весь смысл бытия. Очистите ваш мозг, ощутите каждой клеточкой дыхание мира, и тогда вы поймёте, что жить всё-таки стоит!»

Сначала воцарилось молчание. Её не поняли. Однако, один из жабрят, тот самый, который занимался тем, что пересказывал местные новости, зааплодировал и закричал: «Гениально!» Его мнение жабрята уважали, ведь он был источником новостей, и оттого стали аплодировать, не понимая, собственно чему они аплодируют, но чем больше было аплодирующих, тем соответственно крепло мнение  в гениальности жаберки. Звали её Амалти. Обычная жаберка. Ничем не выделялась, кроме, пожалуй, того, что жила рядом с домом Кракши. Конечно, рядом жить было невозможно  - дом стоял особняком, но её квадро-хижина была первой, на которую падал бы взгляд тирана, выйди он на крыльцо.
Вечером, когда Амалти сплетала узоры из слов, к ней забежал жабер, назвавший её гениальной. Они поговорили минут десять, не больше, но из их разговора родилась ещё одна совершенно замечательная идея – попортить кровь заигравшимся политикам и предложить переименовать улицу в её исконное название – аллея Кракши.
***
Амалти не была политиком. Она любила связывать нитки слов. Не более. Но пара выходов к людям превратили её в неформального лидера за переименование улицы в её исконное название. К ней даже стали прислушиваться – она была слишком не похожа на остальных. К ней можно было прийти и поговорить в её удивительной квадро-хижине, где все стены были покрыты узорами из слов. Жаберята стали прислушиваться  к мнению малопонятной, загадочной жаберки. Она влекла к себе именно тем, что никто не мог понять, что она из себя представляет. А при любви жабрят ко всему красивому начала искусства на их планете не могло не коснуться их чутких душ. И потому Олежка, Ашдва и Бородавочник стали подумывать втянуть её в свою компанию, ведь её умение рассказывать потрясающие истории было неоценимо. Они частенько проходили мимо её дома, поглядывая на то, как жаберка пишет палочкой на песке у входа какие-то слова, но пока медлили. Делиться некому не хотелось, а разделить власть  - это самое последнее, что может сделать уважающий себя жабер.
Первым, кто решился заговорить, был Бородавочник. Он подошёл к Амалти после её выступления, и стал нахваливать её речь, текущую, так будто Амалти плела кружева из слов, создавая на глазах у публики, как минимум оренбургский платок. Бородавочник часто говорил короткими лозунгами, и, возможно, потому их общение не состоялось. К тому же он видел в ней крайне привлекательную жаберку, о чём имел глупость помянуть. Амалти, вдохновенная собственная речью, отреагировала слишком остро на комплимент её внешности. Она предпочитала, когда её называли приятной собеседницей, и в её глазах Бородавочник просто не оценил её лучших качеств.

Однако, не прошло и пары дней, как к Амалти зашёл жабер, живущий на окраинах поселения жабрят. Его мало, кто знал. Он был тихий и неприметный, и всё это время оставался простым  наблюдателем за политической ареной, и за самой Амалти. Звали жабера Брэйнт, и он был как ни странно ещё одной новой формой власти среди общества жабрят. Сам он никогда не выходил на арену, он легко мог общаться с Ашдва через жаберов-сплетников,  направлять нужную информацию Олежке и, проходя мимо жилища Бородавочника болтать с его прислугой, чётко зная, что прислуга всё донесёт хозяину. Однако, в этот раз Брэйнт поступил по-другому. Он зашёл в дом к Амалти, пользуясь тем, что её поклонники частенько являлись без спросу. Потеснил присутствующих и заговорил с жаберкой тихим голосом, чуточку меняя тональности в зависимости от того на чём делал упор. Амалти слушала. Все выступающие предпочитали говорить громко, а чтобы услышать Брэйнта нужно было напрягать слух. И Амалти подошла ближе. Её поклонники стали расходиться, видя то, что Брэйнт целиком удерживает внимание их героини, и вскоре они остались вдвоём в жилище первоё творческой жаберки на Гелии.

- Я всегда считал, что все эти их мелкие игры с улицей никому не нужны. Улица – это платформа для толчка к тому,  чтобы получить город. Вот  это я понимаю настоящая власть. Но для начала нужна улица. Пусть она называется как угодно, лишь бы так, как хотим мы, с вами, Амалти. И тогда они все станут нашими, и Ашдва и Олежка, и Бородавочник. Без них тоже нельзя, должен же кто-то создавать видимость борьбы с нами. Пускай они толкаются, чтобы нам легче было держать под собой город, вы не находите?

Брэйнт нашёл нужные слова и для самой Амалти. Он сразу похвалил её поразительное жилище, но раскритиковал последнюю её работу, сделанную на потолке. И Амалти поддалась на его умение видеть больше остальных, не просто хвалить, а ещё и находить недочёты в работе. Брэйнт стал достойным соперником, с которым можно было идти рука об руку. Правда, ни Амалти, ни Брэйнт ни учли тот факт, что оба они оставались двумя одиночками в этой жизни, и сплотило их желание заполнить пустоту в своей жизни, потому что ни одно словоплетение не заменит возможности поделиться им с тем, кто понимает тебя больше, чем остальные.
На следующий же день Амалти пригласила на трибуну Брэйнта. Он зашёл всё так же тихо, почти робко, но в тот момент, когда он развернулся к толпе морда его исказилась дикой, невиданной яростью.
-  ВЫ!!! – загремел Брэйнт.  -  Вы  забыли об истинном отце нашем в угоду своим идолам!!! Как вы могли, толпа предателей и скотов!!! Или вы рабы? Рабы этих идолов? Вы, рабы? Не слышу?
Толпа молчала какое-то время.
- Так, значит, рабы?
И вот тут-то раздалось Нет, прокатилось по толпе, как волна, набегающая на берег и разбилось о трибуну лавиной протеста.
- А раз не рабы, так пошли за мной!!! Мы вернём справедливость! Мы вернём всем свободу!!! ЗА СВОБОДУ!!!

И с этим криком маленький и неприметный жабер повёл толпу на Улицу в который раз переписывать название набело, а как только Улица стала вновь аллей Кракши, Брэйнт повёл всех наверх, к усопшему, чтобы почтить его память. Тысячи шли по горе всё выше и выше к зениту славы, и Амалти едва поспевала за Брэйнтом, шагающим бодро, как  полагается полководцу, а именно эту роль он играл сейчас. Солнце слепило глаза, превращая шествие в слепое следование за кем-то, чья сила поразила их умы, превратив в покорных ему рабов. Брэйнт и сам не различал пути, но он чётко знал, куда должен придти,  и это куда была вовсе не могила Кракши, это была Власть. Он пёр и пёр и, когда достиг вершины, то не склонился перед заледеневшим правителем, а повернулся к дрожащим от приближения к Великому Кракше жаберам, и открыто и прямо провозгласил себя единым правителем всей планеты Гелии.

Так на планете Гелия появился первый тиран, захвативший власть с такой легкостью и простотой, что никто не понял, как это вообще было возможно. Его стали звать Брэйнт-Солнце, потому что в тот день всех ослепили солнечные лучи и жаберы сразу же дали ему такое почётное имя. Пожалуй, самым интересным в правлении Брэйнта было то, что жабрята были уверены, что именно он подарил им желанную свободу, хотя он стал основателем династии Брэйнтов, правящих на Гелии еще долгие лета…   Ашдва, Олежка и Бородавочник были сметены Брэйнтом  и превращены в его главных помощников. Одна Амалти стала другой после того, как превратилась в некоронованную королеву. Она всё так же сплетала узоры из слов, но в её узорах больше не было больше упомянуто имени правящих, и потому вскоре о ней забыли, но появились новые её последователи, которые научились прославлять Брэйнта-Солнце и рассказывать свои истории. Так изжила себя демократия на планете Гелия, не успев толком родиться.

Однако, будет ещё виток истории, и, возможно появиться другие лидеры, в головах у которых будут идеи Свободы и которые используют их во благо  собственной власти. Для этого нужно время, а время у нас есть, ведь Вселенная расширяется, удаляя Миры друг от друга.

воскресенье, 4 июля 2010 г.