Катька артистка

Начиная с  5 класса,  в обязанность  учащихся интерната входило дежурство по столовой. Она заключалось в том, что дети должны были начистить картошку, накрыть  столы, перемыть всю посуду,  полы. Дежурство длилось неделю. В это время не надо было ходить в школу, да и уроки можно было вообще не делать, так как  возвращались в интернат в одиннадцатом часу вечера. На каждое дежурство назначали по три человека,  по одному представителю из каждого класса, кроме выпускников – восьмиклассников.  Я дежурила с Катей Бартулан, ее поставили старшей (бригадиром), так как она была на год старше.
Катя была похожа на своего отца: сутуловатая, приземистая, кругленькая. Ее ножки напоминали о принадлежности Катиных предков к кавалерии. Нос Катюхи --  в чистом виде --    клюв орла,  а рот – сказать большой – мало, просто огромный.  Улыбка Кати была «обворожительна».  Несмотря на свою внешность, Катюха была  амбициозна.
- Я поеду в Ленинград, поступать в артистки – твердила она всем.
- Почему в Ленинград, а не в Москву, чего мелочиться то? – спрашивали мы  у нее.
- Дак у меня там сестра живет…  в общаге.  На маляра учится, – с гордостью заявляла Катя, - потом картины рисовать будет.
- А-а… понятно, везет тебе.
… Закончился ужин, ребятня, как стая саранчи, упорхнула в интернат, а мы остались втроем. Я   с пятиклашкой  Ритой,  начала чистить картофель, а Катя в другой комнате решила заняться уборкой посуды. Прошло уже немало  времени, из соседней комнаты все время доносилось пение Катьки.  Мы стали закругляться с картошкой. Начистив здоровенный бак,  оттащили его в сторону, и  пошли на подмогу Кате.
Когда я увидела, что, посуда стоит горой,  бригадир к ней еще и не притрагивалась, моему изумлению не было предела!  Она, оказывается,  все это время развивала  связки!
- Кать, ты че офигела? Какие еще … связки?
- Голосовые! – не моргнув глазом, выпалила Катька.
Видя, что человек ведет себя не совсем адекватно, я решила: - бригадиров нам не надо…
- Так! – сказала я решительным тоном, не терпящим никаких возражений, - мы с Ритой перемываем посуду, а ты иди  мой  полы.
Катя молча удалилась. Мы принялись за посуду.
Мыли мы ее в двух  тазах, постоянно меняя воду, черпая из баков, стоявших тут же на плите.
Я была спокойна, Катька теперь уже не напевала.
Покончив и с этим делом, я вышла  посмотреть, как идут дела у  бригадира. 
… Она сидела в углу, уткнувшись в книгу, не замечая ничего и никого на свете…
Я рванула к ней. Оказавшись в мгновение ока рядом, вырвала книгу из рук.
- Романы  читаем?
Только тут Катька очнулась…
- Ты чё!?
- Я тебе покажу щас, «чё»!  Что тебе было велено делать?
- Дак… это… я тряпку половую не нашла.
Я вылетела на улицу.  Мерзлая тряпка,  колом  висела на заборе. Как всегда,  на своем месте.
- А это что? Это что? – приговаривала я, держа Катьку одной рукой и хлеща  при этом тряпкой бригадиршу, куда не попадя. Кое-как успокоившись,  швырнула найденное орудие труда. Катька, сопя, принялась за полы.
С дежурства в этот день мы вернулись в первом часу ночи.  На другой день воспитательница Раиса Петровна подозвала меня к себе:
- Что это за безобразия ты учиняешь? В чем дело?
- Ни в чем – ответила я, понурившись.
Ну, Катька, держись, еще и ябедничать…- думала я про себя.
- Чтобы  больше драк не было, смотри у меня! – негодовала Раиса Петровна. - Ты должна ей подчиняться, понятно, а не драться? Она – бригадир!
- Понятно.
На другой день я прочитала Катьке лекцию. Что на нее повлияло, я не знаю, но она стала, как шелковая, в этот день все делала быстро и безропотно. И даже, раньше управившись, попросила нашего разрешения, поставить тут же в столовой   концерт.
- Ну, черт с тобой, ставь! – согласились мы с Риткой.
- Вы тогда садитесь на лавку,  будете моими зрителями – приказала Катька, удрав в соседнюю комнату.
Через несколько минут Катюха вернулась. На ней уже была надета длинная  юбка, красная кофтища размеров на пять больше, чем надо. Кофта, выпущенная поверх юбки,  болталась из стороны в сторону.   В руке  у Катьки был носовой платочек, изрядно помятый, впрочем, как и весь ее наряд. Мы узнали  одежду поварихи тетки Лены, она на работе переодевалась.  На ногах Катюхи - деревянные туфли на каблуках и дикой платформе.  Губы  ее были намазаны ярко красной помадой (в тон кофточке), отчего  рот казался безразмерным.
Катька запела,  на цыганский манер:
- А ручеёк, мой,  ручеёк! А брала воду на чаёк! Сама смотрела  в ручеёк!
Ай, нэ,  ай,  нэ, нэ…
Тут же параллельно шел танец, с характерными для цыган движениями плеч,  русским размахиванием носовым платочком.
Тут все смешалось… кони…люди…  Да – а! Настоящая артистка! 
Она так увлеклась танцем, подняв одну ногу, пыталась тянуть  носочек.  При этом опорная нога покатилась  вперед.  Раздался грохот, это Катька рухнула на спину, ноги взметнулись вверх!  Кофта накрыла ее с головой.  Следом  еще грохот. Это приземлились кавалерийские ножки на деревянном ходу.
Теперь и юбка накрыла ее.
Мы с Риткой, умирая со смеху, наблюдали, как Катька пытается найти свое лицо.  И  от хохота тоже попадали с лавки.  Пол оказался жирным и скользким.  Мыла-то, она его  второпях, как попало, вот и хлопнулась  со всего маху.
Артистка, что с нее взять?

Алла ЮРЧЕНКО.   Из цикла рассказов «Мои Добринские университеты».