Мой белый ангел

Название: Мой белый ангел
Цикл: Падший Ангел
Автор: Petitе_Ame
Бета: пока нет
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, фэнтези, драма
Размер: мини
Статус: в процессе
Дискламер: герои мои.
Предупреждение: слэш, гомосексуальные отношения, смерть героя
Примечание: по мотивам рассказа «L'Ange Blanc» за авторством San-san.


Глава 1. Спасение


То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.
А. Шопенгауэр



Все произошло случайно. Как говорят люди — случай орудие судьбы. Хотя о чем это я? Судьба над такими как я никогда не была властна.
Я так и не понял, что толкнуло меня спасти того человека. Это не было моей работой — я не ангел-хранитель, которому по Небесному Уставу самим чином положено «вести человека по пути добра, направлять, руководить и охранять идущего». Я Страж, но в тот вечер я в очередной раз спустился с Небес.

С раннего вечера я сидел на крыше невзрачно-серого высокого здания, смотрел на снующих туда-сюда людей и предавался размышлениям. На самом деле, я довольно часто это делаю. Наверное, мне стоило бы родиться простым ангелом. Я слишком быстро устаю от светлого, чистого и унылого великолепия Небес. Поэтому, когда я не патрулирую наши границы, я спускаюсь в тварный мир и наблюдаю за людьми. Я всегда оправдывал этот свой интерес, необходимостью знать за кого именно мы боремся с демонами целую вечность. За кого воюем и умираем, кого должны охранять. Да, я знаю, что по официальной версии «зло должно быть повержено дабы наступило всеобщее процветание и благолепие», но на самом-то деле все знают, что борьба ведется за них, за их свободу воли, за их бессмертные души. Последняя война была  много тысяч лет назад, когда Серафим Рафаил, возомнив себя сильнейшим и прекраснейшим, поднял мятеж на Небесах и был за это низвергнут в Ад. Сейчас, когда все соперничество между добром и злом сводится к подталкиванию людских душ от порока к добродетели и редких стычках на границах, все забыли о том, как нелегко далась Царству та победа. Ведь вместе с Лучезарным выступила треть всех ангелов и не отреклась от него даже в поражении. Та война сильно ослабила Небеса и, закономерно, усилила влияние Ада, ведь к воинству Сатаны добавилось множество Падших из высших небесных чинов. Архангел Михаил получил свое сегодняшнее влияние именно потому, что, когда все были поражены предательством и испуганы, сумел сначала организовать сопротивление, а потом и выиграл ту страшную, кровавую битву.
Всем ангелам свойственна жажда познания, но как бы я не пытался убеждать самого себя в этом, причин, заставляющих меня раз за разом, возвращаясь с очередного задания, ревностно следить за людьми, я так до конца и не понимал.

В этот раз, погрузившись в свои мысли, я долго просидел в неподвижности, а когда очнулся, ночная тьма уже покрывала улицы; к Луне и редким звездам тут и там добавляли свой желтоватый свет уличные фонари. С высоты улицы были похожи на рождественские гирлянды, а город казался сказочной игрушкой, но на улицах было темно, и редкие в этот час прохожие на несколько секунд скрывались из вида, чтобы показаться только у следующего фонаря.
Я обратил на него внимание издалека — красивая душа, очень чистая для человека, такие сейчас нечасто встречаются.
Он быстро шел по улице, подняв воротник пальто, периодически чуть замедляя шаг, чтобы своим дыханием, вырывавшимся изо рта туманным облачком, попытаться отогреть руки.
С неба белоснежными хлопьями пошел снег. Снежинки играли с ним, кружили, путались в его темных волосах. Вот он еще раз остановился, посмотрел на часы, и еще больше ускорил шаг. Мне вдруг стало интересно, куда он так торопится, и я последовал за ним.
Снег все усиливался, и уже покрывал землю тонким неверным слоем, скрывая изъяны разбитой дороги. Человек оскальзывался, но упрямо продолжал свой путь, не замечая девственной и чистой красоты заснеженного мира. Снег вился в воздухе, внезапно появляясь из темноты неба, скрывая следы, не давая разглядеть ничего вокруг, и на секунду мне показалось, что в этом мире мы одни: спешащий человек, и я, наблюдающий за ним.
Он остановился на пересечении широких улиц, пустых в этот поздний час, дисциплинированно дождался зеленого сигнала светофора, и ступил на тротуар, торопясь к ведомой ему одному цели.
Шуршание шин и свет фар я заметил первым, и уже понимая, что сейчас должно произойти, оглядел эфир в поисках одного из когорты ангелов-хранителей. Никого в непосредственной близости не обнаружил, что было, в общем-то, ожидаемо. Да, ангелов мало, и на всех людей нас давно уже не хватает. Закончились те благословенные времена, когда каждому младенцу полагался свой личный ангел-хранитель. Людей становится все больше, а чистых душ, из которых рождаются новые ангелы никогда не было много. Я снова обратил свое внимание на улицу. О, Свет!
Машина приближалась к нему на бешеной скорости. Вот фары осветили его сгорбленную в попытке защититься от ветра и снега фигуру. Секунда и он наконец-то заметил угрозу. Обернулся. Машина виляла из стороны в сторону, в тщетной попытке избежать столкновения и сбросить скорость. Замер на месте, подняв руки в нелепой попытке защититься. Зажмурил глаза. Вот и все. Сам он уже не сможет спастись, и я решился. Возможно, виной тому то чувство уединения, которое я испытал недавно, глядя на него, одиноко идущего по ночной улице, но за долю секунды до столкновения я обнял его, закрыв крыльями от опасности. Пустынную улицу затопил божественный свет, и машина проехала сквозь нас.
 
Я впервые за свою Небесную жизнь прикасался к человеку. Я же Херувим, Страж Небес, представитель Первой Триады — сильнейших ангелов, а мы всегда были далеки от людей. Заботы о человечестве в юрисдикции Третьей Триады, куда как раз и относятся архангелы, ангелы-вестники и ангелы-хранители.
Держать в объятиях человека было странно и отчего-то очень волнительно, как будто прикасаешься к чему-то очень хрупкому, беззащитному, но безгранично красивому. Пока он приходил в себя от пережитого шока, я разглядывал его лицо. Он был красив этот человек, и молод. Очень молод, не больше двадцати лет. Я знаю, что по правилам, я должен был уже отпустить его и исчезнуть: тогда все, что он бы запомнил — это белый свет, но я не смог заставить себя сделать это. От его души исходило уютное тепло, которое согревало самую мою суть.
Внепно он распахнул глаза — яркие, голубые, странный кусочек летнего неба посреди зимы. И в его темных, расширенных от пережитого страха зрачках, я увидел свое отражение. Светящееся лицо с тонкими и слишком правильными, нечеловеческими чертами, белые волосы, завивающиеся тугими кольцами, золотые глаза. Заметил промелькнувший во взгяде испуг и тепло ему улыбнулся.

- Кто... Вы?

Я не знал что ему ответить. Что вообще принято говорить в таких случаях? Ангел-хранитель бы знал, а Херувимов этому не учат. Поэтому я просто продолжал улыбаться, греясь в тепле его души. А он пристально рассматривал меня, лицо, волосы, доспех, крылья, но взгляд раз за разом возвращался на мои губы, очевидно в ожидании ответа.

- Вы... ангел?

Его вопрос меня позабавил. Как будто это не очевидно. Хотя у людей, я слышал, порой странные понятия об ангелах.

- Я... умер?

Снег на его одежде, волосах и длинных ресницах от моего присутствия начал таять. Он сморгнул капли с ресниц и робко улыбнулся. А мне на этот раз пришлось-таки ответить:

- Не умер, нет.

Он вздохнул. Немного помолчал, все еще изучающе глядя на меня, а потом задал еще один вопрос:

- Что произошло?
- Тебя чуть не сбила машина. Водитель был пьян и уже уехал, не думаю, что он тебя запомнит.
- Вы... вы меня спасли?

Я снова улыбнулся в ответ. Смешной он, этот человек.

- Почему?

Слишком много вопросов. Наблюдать за людьми издалека было гораздо спокойнее, а теперь я просто не знаю, что ему отвечать. Действительно, почему? Так ли мне было нужно, чтобы он остался жив? Пожалуй мне уже пора. Я итак непозволительно долго задержался рядом с ним. Я оставил его на тротуаре, в безопасности. Разомкнул руки, и на прощание улыбнулся:

- Позаботься о себе. Хорошо?

А потом я отвернулся от него и шагнул в темноту. Не знаю почему я это сделал — мог бы исчезнуть прямо там.

- Как Вас зовут?

Его голос и новый вопрос заставили меня остановиться. Не оборачиваясь, я слегка покачал головой и исчез из этого мира. Как бы не была чиста его душа, я не мог открыть ему свое имя.




Глава 2. Падение


Воля к любви означает готовность к смерти.
Ф. Ницше



Я не мог заставить себя не думать о нем. Я запрещал себе появляться  на Земле, и не мог удержаться. Я каждый раз обещал себе, что не буду больше искать его, но снова и снова не сдерживал своих обещаний. Его уютное тепло никак не хотело отпустить меня, и я не мог понять, что со мной происходит. Это пугало. Я брал дополнительные дежурства, вызывался на все задания, опасные и скучные, даже с наслаждением ввязывался в схватки с демонами, но ничто не могло заставить меня забыть о Нем. Одно единственное прикосновение разрушило мой спокойный мир, ввергло меня в пучину сомнений, которые я не мог разделить ни с кем. Он превратился в наваждение. Желание раз за разом видеть его выматывало душу и пило Силы.

Теперь, спускаясь с Небес, я наблюдал только за одним Человеком. Я узнал о его жизни все, и не мог не замечать перемен в нем. Он плохо спал, под глазами, казалось, навечно залегли круги, а еще он перестал улыбаться. Совсем. Я догадывался из-за чего все это и корил себя за ошибку: мне нельзя было показываться ему на глаза. Пусть бы лучше спасение казалось ему непонятным чудом, чем вот так. Больше всего на свете, мне хотелось еще раз прикоснуться к нему, быть омытым теплом его души. Но я разрешал себе только наблюдать. Я надеялся, что со временем он забудет.

В этот раз я застал его стоящим на крыше его дома. Шелестел дождь, и крупные капли скатывались по его щекам, к уголкам губ, срывались с подбородка. Мокрые пряди змеились по лбу и падали на глаза, а он, не обращая внимания ни на что, всматривался в горизонт. И улыбался. Я давно не видел на его губах такой счастливой улыбки. Как будто он скинул груз проблем, давивших на грудь, и, наконец, вздохнул свободно. И мне самому становится легче, я хочу улыбнуться, но не успеваю.

Он забирается на бордюр, покачиваясь встает в полный рост, вздыхает, закрывает глаза. Свет! Что он делает? На лице его появляется испуг, он колеблется, а я кричу, я умоляю его остановиться. Он открывает глаза, и я вижу в них пугающую решимость. Разводит руки в стороны, запрокидывает голову к небу, на секунду задерживает дыхание и прыгает вниз.

Я вижу как встречный поток воздуха перебирает его волосы, треплет одежду. Он будто летит, вот только полеты без крыльев всегда заканчиваются падением. Я не даю себе задуматься о последствиях - не могу позволить ему погибнуть, просто не могу. Я подхватываю его у самой земли, чувствуя как вспышка света болью рвет мои крылья. Я снова обнимаю его, прижимая к груди, как тогда, вот только сейчас больше нет того уютного тепла, его душа такая горячая, что почти обжигает.

Открывает глаза, улыбается. Я уже не помню, чтобы он так улыбался — в его улыбке счастье:

- Вы вернулись...

Он внимательно всматривается в мое лицо, как будто пытается соотнести со своими воспоминаниями. А в моих глазах слезы.

- Зачем ты сделал это? Я даже подумать не мог, что ты способен на такое!
- Я не самоубийца. Я просто... хотел снова Вас увидеть.

Я пытаюсь раздвинуть в улыбке немеющие губы. А что я могу еще сделать? Разве что перенести его домой? Лететь тяжело, каждое движение крыльями отзывается жалящей болью. Он обхватывает меня руками за шею, приближает свое лицо к моему:

- Я так счастлив...

Приземляюсь на его балконе, вношу его в комнату, аккуратно усаживаю на кровать.

- Почему же?
- Я надеялся, что Вы меня снова спасете.

Я удивлен. Очень. Я мог не захотеть его спасать. Нет, зачем я пытаюсь обмануть себя? Не мог. Меня просто могло не оказаться рядом. А еще я мог не решиться еще раз нарушить правила для него. Еще раз, но пока я не хочу думать обо всем этом.

- Это было очень рискованно... Стоила ли игра свеч?
- Да... Вы даже не представляете, как я хотел, чтобы Вы были рядом со мной. Еще хоть раз.
- Я не слишком хорошо понимаю людей... Ты надеялся снова меня увидеть? Почему?
- Я люблю Вас.

Я не ожидал этого. Отступаю назад и удивленно смотрю на него. Я думал, что научился понимать его, но сегодня он раз за разом преподносит мне сюрпризы. Мне жаль его. Ангелы не знают любви. Смешно, но это чувство нам недоступно. Сострадание, жалость, забота, симпатия, дружба, но не любовь. Он встает и делает шаг ко мне.

- Я хочу владеть Вами. Я хочу принадлежать Вам.

Я чувствую, что его слова искренни, но они ранят и смущают меня. Я отвожу глаза. Понимаю ли я чего он хочет? Понимает ли он сам?

- Я бы умер за это...

Его слова опаляют меня, и этот жар будто ломает во мне что-то. Я хватаю его за плечи, встряхиваю, заглядываю в глаза:

- Ты бы пожертвовал своей жизнью для... меня?

В конце фразы голос впервые отказывается мне повиноваться, получается хрипло, но он твердо смотрит мне в глаза, запрокинув голову, мой храбрый маленький человек.

- Да, потому что я люблю Вас. Я хочу быть с Вами.

Боль, терзающая крылья, вдруг становится совсем неважной, а я снова улыбаюсь, в этот раз улыбка получается искренней:

- Значит тогда все-таки был счастливый случай.

Я заглядываю в его глаза, а потом прикасаюсь губами к его губам. Сначала чуть ощутимо, а затем углубляя поцелуй. Никогда раньше я не делал подобного, но я уже слишком долго наблюдаю за людьми, чтобы их обычаи и тела представляли для меня тайну. Я знаю как сделать ему приятно, а его душа затапливает меня огненной лавиной чувств, опаляет, диктует свою волю, знакомит мое сердце со страстью, вызывая новые волны боли в темнеющих крыльях. Я борюсь с ней, концентрируюсь на ощущении прохладных губ, ласковых прикосновений языка, теплого тела в объятиях, и боль перестает иметь значение.

- Ты этого хотел?
- Вообще-то... я хотел тебя целиком, - он лукаво улыбается.
- Ты действительно готов к подобному?
- Быть твоим? Всегда...

Вздыхаю. Почему-то мне только сейчас приходит в голову, что он может не понимать всей серьезности ситуации, в которой мы оба оказались.

- Ты должен знать кое-что... Отдавать себе отчет о последствиях этого шага.
- Тогда скажи мне, только быстро. Я не могу ждать! - он все еще улыбается, а я снова отвожу взгляд. Тяжело говорить о таком, но ведь назад пути нет? По сути, никогда не было.
- Посмотри на мои крылья. Они темнеют.
- Я вижу, но почему?
- Я согрешил. Из-за тебя, - он отвечает мне удивленным взглядом.

Я так и думал. Делаю глубокий вдох и пытаюсь объяснить человеку истину, понятную каждому ангелу:

- Я вытащил тебя из-под колес той машины, это работа ангелов-хранителей.
- Ты мой ангел-хранитель?
- Нет... Я Херувим. Не смейся. Я знаю, что вы обычно изображаете нас пухлыми детишками с крылышками. В этом есть определенный резон, ведь чаще всего Херувимами становятся именно души невинных младенцев, вот только мы воины, не дети. Ты не дослушал... Ангелы защищают только тех людей, чье время еще не настало. Они не имеют права препятствовать Смерти забрать тех, кто хочет погибнуть — именно поэтому ангелы никогда не спасают самоубийц. Это строжайше запрещено.

Я стараюсь говорить спокойно и внимательно всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять осознает ли он всю серьезность того, о чем я сейчас говорю.

- Я нарушил это правило, поэтому на моих крыльях появились первые черные перья. Поцеловав тебя, я совершил новое преступление. Чем больше ангел пребывает во грехе, тем сильнее темнеют его крылья. Это служит одновременно свидетельством греха и наказанием за него. Боль в крыльях мучает ангела до тех пор, пока он не искупит грех, или не отрежет крылья.
- Отрежет крылья?
- Тем самым он перестает быть ангелом и отказывается от своего бессмертия. Другими словами, ангел, лишившийся крыльев, становится смертным. Обычным человеком.
- Суровое наказание...
- Эта кара применяется для того, чтобы заплатить Смерти за того, кто не должен был быть спасен. Или лишить Силы ангела, познавшего соблазн, не дать ему окончательно стать Черным, что равносильно превращению во врага Света. Понимаешь, белый ангел является воплощением чистоты и добродетели, он не совершил ни одного преступного деяния, что доказывают его незапятнанные крылья. Черный или темный ангел, наоборот, погряз в пороках. Он — воплощение греха. Ангелов, чьи крылья осквернены темнотой, называют Падшими.

Он обнял меня и прошептал в губы:

- Для меня ты все равно навсегда останешься Белым. Потому что любовь — это самая чистая и прекрасная вещь на свете, для меня это так... Поцелуй меня, мой ангел, я не могу больше ждать.

Я подчиняюсь этой просьбе, ведь как бы мои крылья не терзала боль, каждое прикосновение к нему отзывается счастьем в моей душе. Я не хочу останавливаться. Я сильнее прижимаю его, ласкаю его губы, перебираю пальцами волосы, глажу по спине. Мы разрываем поцелуй только тогда, когда в нас обоих просыпается жажда прикасаться к обнаженной коже другого. Одежда проигрывает в неравной битве с желанием, и он за руку притягивает меня к кровати. Я изучаю его тело губами, на вкус, на ощупь, на запах. Ласкаю руками, невесомо прикасаюсь пальцами, глажу, царапаю. Ощущаю его возбуждение, оставляю цепочку засосов на нежной шее, сжимаю соски, захватываю их в плен губ, прикусываю.

Каждое новое прикосновение опаляет крылья, сводит их болью, перо за пером, они все больше покрываются копотью от того жара, что царит в телах и душах. Это похоже на безумие. Я хочу его, я испытываю страсть, мне кажется, я начинаю понимать что такое любовь, и уже не способен остановиться.

Он прикасается к моему лицу и стирает болезненную улыбку поцелуем. Я перехватываю его руку, и глядя в глаза медленно целую пальцы, лаская языком, легко кусая подушечки. Он кажется удивленным, мой маленький человек. И возбужденным. Я рад, что ему по вкусу мои ласки. Он тянется ласкать в ответ, но я останавливаю. Кто там был готов умереть, чтобы принадлежать мне?

Медленно поцелуями вниз. Грудь, подрагивающий живот. Глажу стройные бедра, сжимаю округлые ягодицы, пока язык и губы исследуют его пах. Он дрожит, тяжело дышит, чуть постанывает и подается бедрами вверх. Я не знаю, есть ли у него опыт, не спросил, и за все время не видел рядом с ним ни женщин, ни мужчин, а сейчас уж точно ни к чему разговоры. Пусть я теперь Падший, но чуть-чуть божественной силы во мне еще осталось — я смогу не причинить ему боли. В его потемневших глазах отражаются мои распахнутые, уже практически совсем черные крылья. Я беру его медленно, давая привыкнуть ему, и пытаясь сам справиться с темнотой в глазах и головокружением. Боль пронзает все мое существо, и я изо все сил сцепляю зубы, чтобы не закричать. По спине течет что-то теплое — плевать, уже поздно останавливаться. Теперь уж точно, и я срываюсь на резкие и глубокие толчки. Удовольствие смешивается во мне со страданием, закручивается черно-красной спиралью, растекается по всему телу. Он не сдерживает стонов, целует мои губы, и я, кажется, рычу, когда перед глазами начинают вспыхивать темные звезды, а потом укрываю нас угольно-черными крыльями, пряча от мира.

Мы лежим обнявшись, все так же укрытые крыльями, и перья щекочут кожу, даря нежную ласку остывающим телам. Я признаюсь ему в том, что сам только что осознал:

- Я люблю тебя.

Он целует меня, и кажется теперь абсолютно счастливым. Крепче прижимается к моей груди, обнимает за талию. Вдруг вздрагивает, отстраняется, подносит руку к глазам. Пальцы испачканы красным.

- Твои крылья?.. - почти шепчет он.
- Да, - я стараюсь успокаивающе улыбнуться. Боль почти невыносима, но рядом с ним она словно отступает.

Он проводит испачканными пальцами по моей груди, оставляя кроваво-красные, цвета прошедшего наслаждения полосы.

- Ты обрежешь крылья?
- Да, я стану смертным, останусь с тобой.
- Мне не хочется, чтобы ты становился простым человеком. Ты уверен, что нет другого способа избавить тебя от страданий?

Я отвел глаза. Вздохнул. Я не хотел рассказывать ему, но на прямой вопрос ответил. Пусть я пал, но это ведь не повод лгать Ему.

- Есть один старый способ, но, думаю, он нам не подойдет: нужно отдать смерти, то, что было у нее отнято, нужно уничтожить искусившего ангела.
- Искусившего ангела?
- Тебя. Понимаешь теперь почему я не сказал об этом сразу?
- Понимаю. И не существует никакого другого способа? Либо ты, либо я?
- Да.
- Я согласен.
- Что?!
- Я хочу, чтобы ты снова стал белым ангелом. Нет, послушай. Не перебивай меня, - он шепчет яростно, быстро, взволнованно, глотая окончания слов. - Я принадлежу тебе, и именно из-за меня началось твое падение. Если бы я не решил спрыгнуть, чтобы увидеть тебя, ты бы не страдал. Я уже получил больше, чем мог надеяться, и теперь должен искупить зло, которое по незнанию причинил тебе. Я не хочу, чтобы ты был простым человеком. Я полюбил Белого Ангела. Я просто не смогу жить с этим. Пойми. Ты ведь боишься стать смертным. Я чувствую.
- Боюсь, но...
- Я хочу сохранить тебя. Спасти свою любовь.

Я был удивлен и стеснен его словами. Меньше всего я ожидал такой реакции. Я  был уверен, что он предпочтет жизнь и меня, пусть и в облике смертного. Пожертвовать собой, чтобы вернуть мне чистоту, и он так легко решился на это? Могу ли я отказать ему в этом желании?

- Хорошо... я должен... вернуть тебя в момент, когда ты решил спрыгнуть с крыши, чтобы стереть из мира память о моих грехах, чтобы Смерть приняла наше искупление.
- Это значит, что я все забуду?
- Нет. Это скачок во времени, а не возвращение назад. Наша память не будет задета.
- Хорошо. Тогда... пойдем?
- Еще немного. Позволь мне любить тебя еще немного.

Я сжимаю его в объятиях. Новое щемящее чувство рождается во мне. Я шепчу слова любви, повторяю их снова и снова. Из глаз сами собой текут слезы, а он грустно улыбаясь сцеловывает их с моих щек, и я чувствую в поцелуях соленый привкус на его губах.



Вспышка переносит нас на крышу. Он стоит на парапете с раскинутыми в стороны руками. Снова идет дождь, и мне кажется, что сам мир оплакивает его. Мне хочется остановить его, но я не делаю этого. Я действительно боюсь становиться смертным, но ради него я мог бы попробовать. А он выбрал другое, и я все еще слишком ангел, чтобы препятствовать свободной воле человека.

- Я люблю тебя, - я должен сказать ему это. В последний раз.

Он оглядывается на меня, не произносит и звука, но движения губ складываются в слова:

- Я люблю тебя.

Он отворачивается, и повторяет тихим шепотом, прежде чем оттолкнуться от парапета:

- Я люблю тебя, мой белый ангел.