Отрывок1. Жертва киллеризма

Отрывок из романа "Поцелуй Персефоны" 1.

«Присев на корточки, Антон Зудов ещё раз осмотрел рану. Пуля угодила чуть повыше изумлённо вскинутой левой брови. Выстрел был произведён недавно. Возможно, убийца ещё не успел далеко уйти. «Вполне вероятно, что он прячется сейчас в толпе зевак», — подумал Зудов. Над головами толпящегося люда были видны увенчанные крестами золотой церковный купол, колокольня, кучевое облако, чёрные иксы летящих птиц. Что бы это всё значило? Пока кроме раны, проделанной пулей, какие ему приходилось видеть в Чечне после того, как кого-нибудь срезала снайперша из «белых колготок» или неуловимый горец, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Никаких улик. Сейчас опера шарятся по чердакам, изучают содержимое мусорных контейнеров, исследуют канализационные коллекторы. Но где ж его отыскать, этого стрелка? Может быть, это вон тот мордоворот, выруливающий на джипе на перекрёсток? А может, вон тот паренёк в тренерках? А что, если это вон та маскирующаяся под богомолку брюнетка?

 Зудов невольно вспомнил о такой же жгуче-брюнетистой жене Клавдии и спаниеле Портосе. Мушкетёрской кличкой окрестила крепколапого легавого пса она, мастерица тортов «Наполеонов». В искусстве приготовления этих кондитерских изделий она была столь же велика, как гениальный корсиканец в боевой стратегии. Осматривая отверстие во лбу, обрамлённое чем-то вроде кремовых наплывов, Зудов вспомнил о том, что Клавдия любила посыпать тортик грецкими орехами и ванильной крошкой. Пытаясь что-то вынюхать, он даже на какое-то мгновение представил себя спаниелем с ушами-лопухами, отвислыми брылями и грустным взглядом карих глаз. Ещё не выветрившийся до конца запах пороха (братва пыталась отстреливаться, но безуспешно) напомнил о последней осенней охоте на зеркальных старицах речушки Ини. Опера поднесли завёрнутую в целлофан винтовку. «Значит, будем смотреть пальчики, если он стрелял не в перчатках!» — подумал Зудов. Исходящий от винтовки запах вернул его к зыбкому зеркалу воды, зелени камышей, телорезов и болотной ряски. Шум крыльев взлетающего селезня. Маячащая перед глазами мушка на конце воронёных стволов. Грохот. Кувыркающаяся тушка. Шлепок о воду. Ушастик Портос, с разбега бросающийся в зеркальную склень. «Попал! Попал!» — доносился из-за спины ликующий возглас Клавдии. Антон Зудов глянул на распластавший «крылья» крест над куполом собора. «А ведь вот так же и в этого мафиози стреляли! И где теперь то, что было им? Может, витает над колокольней? Блуждает светящимся шаром возле икон, притворяясь пламенем свечки? Или провалилось в тартарары? И теперь, как сказано в Писании, бездна поглотит его?» Зудов старался уходить от этих вопросов, всякий раз напоминая себе, что работа — это только работа…»