Бродячие собаки

  В потоке времени будущее принадлежит Провидению, настоящее отдаётся нам, а прошлое отходит к Вечности.

  Странный у них случился роман… удивительный, сотканный из нелепостей и недоразумений. Даже трудно определить, когда они впервые встретились, ибо часто виделись в общественном транспорте, даже кивали при встрече. Он - вошедший в силу мужчина, чуть полноват, немного  грубоват, не обойдён вниманием женщин. Она - милая, красивая жена директора завода, мать прелестной, зеленоглазой дочурки. И всё у них было замечательно, и достаток в семьях, и положение в обществе, и любовницы, и любов… впрочем, о том, что у неё могли быть любовники, он не желал ни знать, ни догадываться. Зато с теплотой вспоминал свои увлечения. Ах, какие славные случались женщины: знойные, жгучие, изощрённые, докучные. К примеру,... Светлана. Светик – симпатичная, холодная блондинка, малоинтересная в сексуальном плане, но находчивая. Играя в страстность, раздирала ему спину ногтями. Сначала поверил, но через месяц осенило,  да это же американское представление - монотонный, постельный мюзикл! Кровать не Бродвей, а однообразные любительские спектакли хороши при смене участников действа. Расстались безболезненно. Возникла Жанна – конопатая шатенка, страстно желавшая замуж или задержать любовника подольше, лучше до утра. Расставались мучительно-тягстно. Появилась Сэлли - длиннобудылая топ-модель, красивая до жути, на сколько красива, на столько и глупа, к тому же неразборчива в связях. Трихомонад, болезнь не столь опасная, сколь показательная. Антонина – романтично настроенная, но жаждущая не удовольствия и изощрений в сексе, а ребёнка. Родила и сразу прервала отношения, никаких претензий, просто непонятно, почти обидно. Марина… впрочем, Марина и многие другие, не более чем эпизоды в его добропорядочной жизни, ведь он был член коммунистической партии, участник художественной самодеятельности, женат.

        Жена Ада классическая супружница, всё в меру, даже дети  как по заказу - девочка и мальчик. Сперва нянька, после лялька. Дома чистота, уют, вкусная стряпня, дети ухоженные, муж обихожен, даже с рогами. Адюльтер Ада устроила как алаверды на его ходки, не явно, конечно, но умному сообразить что к чему труда не составляло. Супруг догадался, устроил спланированный женой скандал. Благоверная выложила всё, что знала о его похождениях, обоим полегчало. Поспали недельку в разных постелях, затем супруга из ванной позвала потереть спину. Муж всегда тёр жене спину…  Приём нехитрый, но над семейным очагом пролетел Ангел примирения.
 
   Когда ему перевалило за сорок, любовные приключения, пылкие и знойные любовницы, и весь этот круглогодичный марафон с познанием всё новых «терра инкогнито» как-то приелись. Лёжа в постели рядом с мирно сопящей супругой, он со светлой печалью попытался подсчитать количество познанных им женщин. Получалось, то ли тридцать девять, то ли сорок. «Не густо, примерно по две в год. Интересно, у женщин такой же баланс?» Сердце трепетнулось от ревности, он недовольно отодвинулся от спящей половины. «Пусть так, пусть не густо, но я же иногда имел двух-трёх постоянных и не гнушался случайных ходок. Как это оценить? Сложная задача. Старею, пора прекращать гульки, дети взрослые, положение в обществе шаткое, жена. Впрочем, жена не стена, обществу наплевать, дети – эгоисты. Ладно, посмотрим, разделаюсь с кандидатской и!… Чёрт  его знает что «И…», но кандидатскую добить надо, хотя бы ради самоуважения».

   Защита прошла тяжело, оппоненты тёрли и жамкали соискателя, как густую соплю в носовом платке, он уже приготовился к худшему, но…
«Есть Бог, и Он меня любит!»
На банкете напился, что поделаешь – кризис среднего возраста. В буйном во хмелю наговорил много гадостей своим недоброжелателям, приставал к чужим женщинам, сорил деньгами.  Утром, эпизодически всплывающие картинки глупой откровенности и хамской невоспитанности привели новоиспечённого кандидата наук в тупую оторопь. Хорошо, что впереди два выходных дня, и ни с кем из вчерашних сотрапезников встречаться не придётся. Воскресенье принесло гениальную мысль – заболеть! Вспомнив, что последнее пару месяцев одолевала изжога и тяжесть  в желудке, он даже повеселел. Кудрявый эскулап, удовлетворённо хмыкнув, радостно поглядел на пациента. Гастроскопия подтвердила предварительный диагноз недавнего студента. Однако, вспомнив, что он не на экзамене в мединституте, врач насупил брови и скорбно произнёс «Гастрит, сильно запущенный». Лечение больной предпочёл в стационаре, более того, прямо из больницы отправился поправлять пошатнувшееся здоровье на Кавминводы.

   Пятигорск очаровал уютной замшелостью улиц, звяканьем трамваев, провинциальной неспешностью местных жителей и отрешенной самоуглублённостью курортников. Стояла поздняя осень, начало южной недолгой зимы. Каштаны, опустив на землю колючие плоды и жёлтые одежды, отошли ко сну. Малахитовые ели и сосны трепетали в предчувствии незаконной предновогодней порубки. Вершина Машука, зацепив очередную тучку, прихорошилась папахой из белого, чуть голубоватого инея. Ниже туч бродили ревнители экологии и, собирая в кучки остатки недавних пиршеств, пытались вернуть природе первозданный облик. Гармония жизни. Любителям пикников было хорошо праздновать, ревнителям чувствовать себя культурным и правильным.

            Он устроился в дорогущей одноместной палате с бесполезным кондиционером, но великолепным видом на Бештау. Два дня истово исполнял предписания врачей, на третий сломался, проспал, пришёл к источнику номер два с опозданием.  Вскоре к источнику подкатила видавшая виды «девятка» и выпустила её. Она, доставая на ходу кружку, буднично кивнула ему, торопливо прошла бювету, наполнила кружку, отошла в его сторону.
-  Опоздали? – Он сочувственно улыбнулся.
-  Да, специально.
-  Что так?
-  Задумала встретиться… с одним человеком.
-  Встретили?
-  Да.
-  Везёт же людям.
-  Кто знает…

    Они бесцельно бродили по городу, ездили в полупустом трамвае, посидели в маленьком армянском ресторанчике и, попив воды из источника, разошлись в разные стороны. Он долго с восторгом и сожалением смотрел, как удаляется её стройная, ладная фигурка. «Милая женщина, совершенно простая, бесхитростная, почти святая. А я-то подумал, сейчас клеиться будет. Такая не будет, слишком порядочная. Нет, не то, не порядочная, а целомудренная. Впрочем, нельзя утверждать, что все женщины, имевшие сторонние связи – непорядочные, а мужчины просто ходоки-любители. Какие-то у нас понятия совковые, не то, что во Франции. Чёрт его знает, как там во Франции, но явно не так как у нас. И вообще, пора прекращать этот затянувшийся кобеляж, эти непристойные половые связи, есть же другие принципы общения…»

        Он купил с рук два билета на спектакль «Юнона» и «Авось». Заезженную пьесу в России не ставил только ленивый. Тут её мучительно добивала труппа то ли из Пензы, то ли из Перми. Артистам порядком надоели и тема, и сюжет, и коллеги, и гостиницы,  и съёмные квартиры. На сцене царило ремесло, перемежаемое творчеством исключительно в моменты стёба и ерничанья. Однако скучающей курортной публике нравилось. Глаза многих зрительниц увлажнились, их кавалеры, совершенно равнодушные к страстям, излитым со сцены, нацепили на лица, соответствовавшие моменту романтические маски. Она тоже бурно рукоплескала, но, постепенно отходя от магии действа, осторожными мазочками поставила всё на свои места. Критиковала «в меру» не из сочувствия к артистам, а из симпатии к нему, пригласившему её на это чудовищное зрелище. Они шли пешком и неожиданно пришли к его курортному корпусу. Он смутился, промямлил, что это произошло случайно, что ничего «такого» он не замышлял и готов проводить её куда угодно. Её ответ: «Я тоже здесь живу, на третьем этаже, триста двенадцатый номер» - ещё более сконфузил…

   Лечение минеральными водами всегда проходит успешно. В своём городе они встречались тайно. Отрываясь от семей, ездили  на море, в горы… Любовь? Конечно, любовь была, особенно вначале… и через три года тоже, но изначальная страсть потерялась. После последнего совместного отпуска расстались без надрыва, он спешил на работу, требовалось закончить отчёт,  она уехала к родителям в Саратов. Через неделю позвонила к нему в кабинет.
-  Милый, я… у меня проблема, задержка…
-  Какая задержка? – Он сразу понял, о чём речь, но тянул время, пытаясь сообразить, что ответить. «Ребёнок - это слишком кардинально, это коренной поворот. Развод, всё рушится, жена плачет, дети страдают… Ещё не факт, что задержка по моей вине. Откуда мне знать, чей ребёнок?» – Алё, Але…
-  Милый, ты меня понял?
-  Да у тебя задержка с выездом, что поделаешь, конец августа.
-  Ты меня не понял, у нас будет ребёнок.
-  У нас?
-  …У меня, что делать?
-  Не знаю, разве нельзя как-то решить… Мы же ходили в рестораны, а врачи не рекомендуют… Здрасти, Иван Петрович. – Он произнес последнюю фразу специально, чтоб изобразить, будто бы к нему зашли.
-  Милый, ты не один?
-  Да. - Неуверенно соврал он, и она поняла его убогое враньё.
-  Извини, пока. – В трубке пошли короткие гудки.
-  Ничего, я перезвоню. – Вслух, нагло, сам себе соврал он, прекрасно понимая, что она этих слов не слышит.

    От досады и огорчения разозлился, работа застопорилась. Пошёл бродить по кабинетам, отвлекал коллег похабными анекдотами в основном про женщин… Не помогало, по пути домой зашёл в рюмочную, спиртное не брало. «У нас будет ребёнок, у кого это «у нас»? Мы не какие-нибудь шведы, мы не можем так с бухты-барахты. Захотела и родила… была уже одна такая. Была, но без претензий, родила и отвалила, потому, что без согласия. А тут… я-то при чём, может это её директор…» Его оправдательные мысли самому представлялись подловатыми и никчемными. Упорствуя, он додумался… черти знают до чего!...

      После отпуска у неё возникли проблемы со здоровьем. Она часто болела, он внушал себе, что её болезни вовсе не от аборта, не от него, но убедить не смог.  Она его любила, их встречи продолжались ещё полгода и оборвались внезапно в связи с её отъездом. Мужу предложили возглавить нечто в Красноярске. Он, хотя было жаль расставаться, облегчённо вздохнул. Они несколько раз созванивались...
    Чрез полтора года после её отъезда, он развёлся с женой, купил комнату в коммуналке и стал жить один. Сын и дочь навещали отца редко, больше по принуждению матери, которая надеялась возобновить семейные отношения. Напрасно, Ада его только отвращала. Он писал докторскую, преподавал в частном университете… Университет слишком громко звучало, но заработок был. Случались интимные связи с отстающими студентками. Обменял с доплатой коммуну на отдельную однокомнатную квартиру в хрущёбе, зато с телефоном. Жил одиноко, одевался неряшливо, помогал дочери, оказавшейся замужем за никчемным мужичком. Выпивал. Пил не до соплей, но ежедневно по вечерам.

   По телевизору шла очередная южноамериканская жуть, дремля с пультом в руке, он едва услышал робкий звонок в дверь. Открыл. На пороге, похудевшая, бледная, больная, стояла она. Он посторонился, она вошла в комнату, присела на краешек дивана, застелённого простынями не первой свежести.
-  Не ждал, милый?
-  Ждал, – почти не соврал он.
- Вот я и приехала, захотелось встретиться, как тогда у источника номер два.
-  Ты на «девятке»?
-  Да, милый.
-  Я всегда хотел узнать, с кем ты тогда хотела встретиться?
-  С тобой, милый, я же сказала, что встретилась.
-  Знаешь, я был неправ с ребё…
-  Не надо, милый, всё хорошо… я умираю.
-  От чего?
-  От отсутствия любви.
-  От этого не умирают.
-  Умирают, милый. Я ещё вернусь. - Она открыла оконную раму и полетела вниз.

   Он выбежал из подъезда, забежал за угол и увидел распростертое на сыром асфальте тело. Её грудь тяжело и часто вздымалась. Он  бережно приподнял её голову, она открыла глаза и, отчаянно пытаясь превозмочь боль, улыбнулась слабой, вымученной улыбкой. Он, глаза в глаза, зацепил её угасающий взгляд и этим держал душу в побитой оболочке тела. Их обступили поздние прохожие. Он держал её жизнь своим взглядом, а она повторяла: «Милый, милый, милый». Завывая сиреной, подъехала «Скорая помощь». Из машины выскочил врач, два санитара. Он с надеждой перевёл взгляд на медиков… Не стоило этого делать, не стоило! Потеряв поддержку, её взор стал угасать, глаза покрываться сизой пеленой. Он в отчаянии закричал и стал трясти её за плечи. Санитары осторожно, но настойчиво отвели  безумца в сторону. Врач сделал потерпевшей укол, но было поздно, её тело, потеряв душу, обмякло. Знакомые черты лица становились чужими. Осознав, что её уже нет, он залился слезами. Плакал долго, навзрыд, как в детстве, когда его любимая кошка Данька попала под колёса грузовика. Слёзы ручьями текли по щекам, по клетчатой рубашке, а он всё плакал, плакал, плакал… пока не проснулся. Войдя из сна в реальность, с облегчением констатировал: «Это только сновидение, она жива!» Однако странный сон не отпускал, мысли возвращались к страшной картине. Даже холодный душ не внёс ясности. Ещё в ванной он услышал настойчивые звонки в дверь. «Кому не терпится в такую рань?»
Накинув потрёпанный махровый халат, открыл. На площадки стояла маленькая девочка с серым котёнком на руках. «Дяденька, ваш котёнок, домой просится, я вам звоню, звоню, а вы…»  Полные отчаянья глаза ребёнка с надеждой смотрели на взрослого, глаза котёнка были покрыты пеленой. «Как у неё…» Он молча взял котёнка и захлопнул дверь. Плеснул молока в тарелочку, ткнул котёнка носом, включил телевизор, поставил на плиту чайник. По программе «Культура» транслировали фильм «Сорок первый». Позавтракав, перешёл из кухни в комнату, проверил оконную раму. «Забита, не откроешь… Крыша едет.» Пил чай, смотрел старый советский фильм. В голову стрекнула странная мысль. «А ведь она была сорок первой, я же тогда не посчитал за познанную женщину Аду... Значит, всё-таки умерла.  Я её любил, и она меня любит. Вот, вернулась в образе кошки Даньки…»

         Он понял, что она умерла и теперь явилась в облике кошки. Данька наплодила стаю котят, а он обрёл внутреннее спокойствие. Котят не топил, не выкидывал, и их развелось много, очень много. Дети, забегавшие его проведать, не понимали отцовское увлечение кошками. Он же, слушая их занудства, нелепо и счастливо улыбался. Так, в одиночестве, с улыбкой на лице он и умер. Данька выскочила на улицу, где её раздавил навороченный джип.
Теперь они  бродячие собаки, он – сука, она - кобель.