Кошка несуществующего Города

Девчонка стояла, сжав пальцами перила моста. Словно и не ощущала холодно, мокрое железо. Съёженая, замерзшая. Некрасивая и жалкая. У её ног валялась мягкая, наполовину пустая спортивная сумка. Иногда она переступала, чтобы коснуться сумки штаниной, словно проверяя - а не сбежала ли та? Я даже на миг представил отросшие лапки, их дробный топоток по украшенным огромными заклёпками доскам - прочь от хозяйки. Но смотрела она только на воду.. Холодную, осеннюю. Серую. Плечи, обтянутые тонким свитером, вздрагивали. Не столько от прохладного ветра, сколько, наверное, от внутренней зябкости и неуютности. И так просто было протянуть ладони, и коснуться их, согревая. Так просто, что я не посмел. Стоял, и как дурак смотрел на мокрый от брызг или слёз край щеки. На вздрагивающий у виска локон. На эти напряженные пальцы. Я видел её первый раз. Я знал её давным-давно. Мы встретились в городе, которого нет. Нет ни на одной карте мира. В который можно попасть лишь ночью. И тут нет ни какой мистики. Просто днем этот компьютерный ресурс не работает. Да и зачем? Днем у нас, его жителей, работа, заботы, семья. И лишь в то неверное время, когда домашние уже уснули, а сам ты считаешь вполне возможным обокрасть свой организм часа на три здорового сна, оживает он - Экс-По. Да, именно так. Через тире и обе части с большой буквы. Старый, мрачный, дождливый город. По улицам меланхолично прогуливались скелеты, вампиры, белые кролики и огромные обезьяны. Но на этом все ужасы и заканчивались. Улицы, словно сошедшие с иллюстраций к рассказам Э.По, были совершенно безопасны, а все призрачные обитатели их – безобидны. Город ужасов «в отставке» - как обозвал его какой-то захудалый компьютерный журнальчик. И был прав. Город не пугающих страхов. Город не кусающих вампиров. Город дружелюбных приведений и уютных подземелий. Город Экс-По.
Есть у Толкиена такой рассказ. 'Лист работы Нигеля'. Когда одного-единственного листочка дерева, нарисованного талантливо, хватило, что бы вокруг возник целый мир.. Для того, чтобы возник Ночной город, хватило одной улицы, созданной в виртуальности талантливым пространственным дизайнером, любящим дождь. Да, я забыл сказать. Тут всегда дождь. Шорох капель о крышу, их звонкий перестук у крыльца, да треск дров в камине - вот и все доступные мне в этом мире звуки. Конечно, они звучат в наушниках. Но об этом быстро забываешь. Немного раздражает лишь то, что не слышно скрипа кресла, шороха страниц книги. Да и стакан ставить на стол беззвучно тоже как-то странно. Разумеется, я не смог купить комнату на легендарной улице Сержа, в сердце города. А окраины нарисованы его не слишком удачливыми последователями, и от того бесплатны. Но и скучны. Да, можно оплатить дополнительные звуки. Или ходить в гости к соседям. Но зачем? Мне был нужен лишь дождь. Дождь и одиночество.
Но я не только пил виртуальное пойло, покачиваясь в виртуальном кресле. Я еще и рисовал. И именно это стало настоящим запоем. Позволяющим отключить мозги, уйти от реальности. Я рисовал, забывая о времени. Валясь спать лишь в пять утра, когда переставала соображать голова, а ватные не гнущиеся пальцы едва удерживали стило планшета. У камина появилась кованная решетка. Пустые стеллажи теперь пестрели книгами. Пухлыми, потрёпанными томиками со сбитыми на бок корешкам. Бар-глобус разноцветно поблескивал своим содержимым в свете свечей. На окне поселился старый, облезлый ворон. На стене виднелись не знакомые очертания материков старинной карты. На каминной полке пылилась модель парусника. Я делал свой мир. Свой, и только свой. И когда я дорисовал входную дверь - из дубовых рассохшихся плах, обитых железом, с кольцом, чтобы стучать, зажатым в пасти льва, на меня обратили внимание. Устоявшийся покой и тишину (а привычные звуки давно стали ей) моего мира нарушил новый - в дверь кто-то тихо, но отчетливо царапался. А это могло значить только одно - мне прислали программу.
Ну, иметь свое приведение в Экс-По - это сравнимо с медалью. Я замер. И услышал, как в висках часто застучало сердце. Я не спешил открывать. Как мальчишка в канун Нового года, я упивался не ведением. Что там? Кого увижу я на пороге? Действительно приведение? Скелет в обрывках одежды? Белого кролика в цилиндре? Жутковатое лицо-маску клоуна? Царапанье повторилось. И я потянул за кольцо. Но не успел открыть дверь. В образовавшуюся щель скользнула черная кошка. Кира. Я назвал ее так. Первый день она развлекала меня. Мокрая и недоверчивая. Гораздо более охотно тянущаяся к теплу камина, чем к протянутой руке. Больших трудов мне стоило уговорить ее подойти. Вытянутая мордочка, растопыренные локаторы ушей, подрагивающие вибрисы – единственное, что у этого зверя было белым.
Я провел больше часа болтая какие-то глупости, и протягивая руку, прежде чем в ладонь ткнулся нос. Несколько секунд я еще не верил себе, ожидал, что недоверчивый зверек отпрянет, зашипит. А потом осторожно скользнул пальцами по шерстке между прижавшимися ушкaми, подхватил на руки гибкое тельце. И замер от ощущения… потери. Обмана. Она должна была быть пушистой! Она должна была быть теплой! Это же не дешовая программа – вон какое живое поведение. Но мои руки не ощутили ни-че-го. Лишь в наушниках послышалось глуховатое, ровное мурчание. Да опять сильно билось сердце. Так я и заснул – в кресле. Под единственно живое, что у меня сейчас было. Под ровное – мрррррррррр…
А потом я привык. Она была незаметной и бесшумной. Не мешала. Просто сидела рядом, глядя на возникающие из-под гусиного пера штрихи. В виртуальности мое занятие выглядело именно так: пергамент и чернила. Мне так нравилось. Иногда тянулась лапой, словно тронуть хотела. Но ни когда не трогала. Лишь вставляла свое веское «мяу!» или «мррр!» если что-то не нравилось или, напротив, приходилось по душе. Я ворчал и сбрасывал ее со стола. Но она возвращалась… и я делал вид, что так увлечен, что и не замечаю. Моя работа перестала напоминать запой. Теперь это было – как писать стихи. Так же просто и легко. Так же радостно. Стены дома обвили красноватые побеги дикого винограда. На крыше появился флюгер-дракон. А у окон прогуливались независимые коты. Я думал, она обрадуется. Но она на них даже не взглянула…
День проходил за днем. Или вернее – ночь шла за ночью. Сердце мое взрывалось частыми ударами, едва в дверь царапались осторожные коготки. А если ее не было, я тосковал. Врал себе, что у меня плохое настроение просто. Рисовал срахолюдных химер, и выпускал под дождь. Маленькая, тихая улица Кирпичная начала приобретать славу – за окнами все чаще мелькали гуляющие. А мой мир обрастал звуками и ощущениями – компания Сержа щедро оплачивала такое подвижничество разнообразными бонусами. И каждый раз, (каждый раз!) подхватывая на руки мою первую награду, наконец-то соизволившую прийти домой, я ждал – она окажется пушистой и теплой… ведь стали же шершавыми листы пергамента! Ведь начало тянуть от камина ощутимым теплом… Но – нет. В моих руках по-прежнему было ничто. И лишь наушники наполнялись ровным, успокаивающим мурчанием. Я забил на поход во время отпуска и остался дома. Я купил себе беспроводные наушники и спал теперь исключительно в них. Я тосковал все сильнее, и ждал все отчаянней. А потом она перестала приходить.
В первую ночь я сначала нарисовал безобразного скелета, и выпихал под дождь. Он у меня здорово клацал челюстями. Слушая визг гуляющей парочки я почувствовал короткое удовольствие, и стало легче. Половицы поскрипывали в такт шагам.. а сердце билось нервно, беспокойно. Я ходил и ходил из угла в угол – пять шагов туда, пять обратно. Монотонно и не о чем не думая. И ждал. Ждал. Ждал… но в дверь так и не поцарапались. Во вторую ночь я было совсем нарисовал нечто ползающее и слизистое, но тут мне стало так отвратительно, что я скомкал рисунок. Я лежал щекой на теплом дереве стола и тупо смотрел на дверь. Я боялся даже моргнуть, словно это могло помешать мне услышать царапанье. Наверно, поэтому глаза скоро заслезились. Я уснул, прижимая наушники подушкой к ушам, выкрутив громкость до предела. На третью ночь я не ждал. Пил кислое вино. Слушал шорох капель. И кончики пальцев ощущали пушистость черной шерсти. Теплой шерсти… То, что я так ни разу и не почувствовал. И тут меня осенило! Ведь где-то на полках должна стоять казенного вида папка, так не подходящая по виду ко всей моей старинной комнате. Папка, в которой сказано о каждом моем платеже, достижении, награде. Ведь можно ж подать заявление о пропаже домашнего пета! Или оплатить полную версию, если у демонстрационной просто вышло время. Или уж (хотябы!) просто увидеть фотографию Киры. Я вскочил с кресла. Сердце прыгало в ушах частым, отчаянным пульсом. Папка… шелест страниц. Ого, сколько у меня наград! Но.. первая? Где же первая?!! Кира, ну? И я замер, не смея верить себе. Сухие строчки машинописного текста: Герман Суханов. Первая награда. Имитация стука сердца в соответствии с психо-эмоциональным состоянием. Не веря себе, я плюхнулся обратно за стол. Медленно, страница за страницей, пролистал содержимое папки. Ни слова о кошке. Ни то, что фотографии.
Теперь стало понятно, почему мои руки так и не ощутили тепла. Ответ был так прост и очевиден, что удивительно – как я не догадался раньше. Кира не была подарком. Не сложная программа приходила ко мне каждую ночь. Человек. В самом дешевом, лишенном ощущений теле. Человек. Живой человек!!! Какой же я дурак…

Дни слились в один бесконечный вихрь. Теперь уже именно дни. Конечно, все посещения моего дома отслеживались сервером, но я не знал, как получить нужную мне информацию. Я искал хакеров. Я тратил деньги. Я разбирался в хитросплетении электронных адресов и точек выхода. Пока, наконец, имя Кира не получило цифровое продолжение. Обозначение в сети того, кто делил со мной ночи в домике. Теперь я был подобен рыбаку, что сжимает в руках удилище, ощущая натяжение лески. Кошка не появлялась ни в Экс-По, ни в Сети. Но я уже знал ее любимые сайты и чаты. Я был наготове. Я не знал, зачем мне это. Просто – надо. Надо – и все. Как надо дышать. Как нужен шум дождя.
И вот он настал, этот день. Она вошла в чат. Под тем самым именем, что дал ей я. Кира. Сердце ухнуло куда-то вниз и замерло, перестав стучать. Пальцы набрали: – Здравствуй. Почему ты пропала? – Здравствуй. – Мне показалось, что ее буквы помедлили появляться на экране. – Кто ты? Вот вопрос… кто я? Не набирать же: «Твой хозяин?» Да и какой я хозяин, это же не программа. Гость в моем доме, а не моя собственность. Вот только что-то внутри ни как не хотело смириться с этим. Я молчал. Смотрел на экран, и боялся, что она уйдет. Что я ничего не успею объяснить! И тогда, в отчаянии, я начал набирать то, что говорил ей когда-то. Когда только-только увидел. Когда ждал, чтобы в ладонь ткнулась доверчивая мордочка нарисованной кошки.
Я рассказывал ей о дожде. О том, что он нужен сердцу. И о том, что все люди это ежики. У них длинные колючки. И самая острая диллема для ежиков, это одиночество. От него больно. Но подойти к другому ежу больнее.. ведь можно уколоться. Я набирал, набирал, набирал… я боялся остановиться. Клавиши трещали под пальцами, словно не мягкая клавиатура это, а старинная пишущая машинка.
– Я развелась. Сейчас зашла за вещами. Прости. Не смогу быть кошкой. Больше ни когда. У меня нет компа, нет на него денег. Прости.
Ее фразы были короткими и рубленными. И, холодея, понимая, что сейчас с таким трудом набранные цифры потеряют всякое значение, что ни кто и никогда не замурчит в моих наушниках я набрал:
– Жду тебя на Мосту! Через пол часа, с вещами. Слышишь?!!
Я не спросил, из одного ли города мы: ее ай-пи и так давно подтвердил мне это. А Мост, такой, чтоы называть его с большой буквы, в нашем городе только один. Я не спросил, сколько ей лет. Это было не важно. Я не спросил, как она выглядит – почему-то был уверен, что найду. И ждал еще долгих 15 минут. Но ее ник пропал. Обрыв связи. А теперь я стоял в шаге от девчонки чуть младше меня. Я больше не слышал своего сердца – ведь на мне не было наушников. Я только ощущал, как оно кувыркается в груди. Судорожно и беспорядочно. Ее волосы были антрацитово-черными. Прокрасилась, глупышка. Комок встал у горла – я же знал, почему она выбрала этот цвет. За весь месяц, что эта девочка была моей кошкой, она не сказала мне ни слова. Лишь мурчала. Я не знал ее голоса. Но я знал ЕЕ. Я видел ее реакцию на мои слова и мои рисунки. Я знал, почему она выбрала мою дверь, почему возвращалась раз за разом. Мы были похожи. Рука потянулась вперед и дрогнула. Замерла, остановившись. И опять потянулась. Я видел, что она заметила меня боковым зрением. Я знал, каких усилий ей стоит это – не повернуть головы. И как она боится – отчаянно, до дрожи. Но я не мог остановиться.
И, наконец, пальцы ощутили именно то, о чем мечтал с первого мгновения. Ее волосы были пушистыми. Они были теплыми. Живыми. Я коротко засмеялся, и прижал ее к себе спиной. Запахнул в свою куртку, согревая. Ощущая острые крылышки лопаток и недоверчивую окаменелость тела:
– Здравствуй, Кошка… Это я.