Дневники I-29 Антоний Блум, И. Нагишкин, С. Былинс

Дневники I-29 Владыка Антоний, Игорь Нагишкин, Сергей Былинский, Андрей Г.               

   Из дневников давних лет

   эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."
               
Удивительная бережность и нежность пришла ко мне, когда я занималась с одной ученицей. Подумалось о хрупкости человеческой жизни, стало странно, что все так друг друга обижают.

Я живу только тогда, когда люблю. Я люблю своих любимых сквозь всё, сквозь пустоту, смерть, безразличие.

Где отражаемся мы, в чьих видениях и снах? Деревья – чьи-то души, я в этом уверена.

Листья светятся. Суеты много. Ничего нам не принадлежит. Надлежит нам принадлежать кому-то. Как хочется быть чьей-то.

Не изменюсь, всегда буду ребёнком, всё прощу, всё верить буду людям.

Где же ты, друг мой? Мне нужен, наверное, Эдвард Рочестер из «Джейн Эйр».

Музыка пробуждает во мне жизнь. Жизнь или неутолённые желания? Читаю дневники Стендаля с упоением.

Римма перестала волновать меня. После печальной любви к Володе Самородскому я сделалась бесчувственной к чужим страданиям и очень чувствительной к своим. Это от усталости.

Я буду влюбляться, наверное, пока буду ходить по земле.

В Студии художественного слова мы читали по ролям «Пир во время чумы». Миша Захаров – Председатель, Лида Савченко– молодой человек, Зина Игнаткова – Мэри, Ася Мамонова – Луиза, я читала ремарки.

Пропал у меня ни с того, ни с сего голос. Горло мое заключено, как было заключено небо во времена пророка Ильи.

Прочла «Крейцерову сонату», она меня потрясла. Толстой во многом прав, но он очень строг, он давит. Разве нет в любви поэзии? Впрочем, что мне - умирающей, толковать об этом?

Римма, Римма, неужели и ты стала моей потерей? Странная, почти болезненная любовь к Римме. И в этом вся я, привязанность к людям всегда была мне присуща. Я удерживала себя от желания звонить ей.

Одинок человек тогда, когда он мало любит и мало любим. 

Благодаря созерцанию Владыки Антония Блума день проведен в раю. Глубокое у него лицо, сосредоточенность, дивный голос, весомо и благодатно произносящий слова молитв, ему хочется долго внимать, его взгляд смотрит в душу, видит тебя насквозь.

Владыка Антоний, когда я встала перед ним, так знакомо посмотрел на меня, будто знал меня, благословляя, он сжал мои руки. Я поклонилась ему. Тихо плакала, что он от нас уезжает.

Какая радость видеть Владыку Антония. Он говорил, что даже самые близкие нам люди – всё-таки далекие, ближе всех к нам Бог. Он в нас, а люди вне нас. Происходит таинственное взаимное проникновение Бога и человека.

Женя Утёнков сказал, что Владыка Антоний плохо себя чувствует, говорит, что ему будет 75 лет, а на самом деле около 60 лет. Когда он пытался отдыхать, уходить от людей, соблюдать режим, его здоровье не улучшалось. Тогда он махнул на себя рукой и стал жить, как прежде. Если бы у меня не пропал голос, я не смогла бы побывать на службе у Антония.

До вечера я была у матушки Наташи, играли с её сыном Колей в 4 руки, с Машей позанимались музыкой. Появился отец Владимир, спросил: «Ты, Галя, ещё будешь здесь, когда мы вернёмся?» Они с Наташей куда-то уезжали. Прощаясь, он поклонился мне. Меня всё это удивило.

Домой я приехала поздно, Лёва Губанов сидел у брата Германа, он произнёс, увидев меня: «Ты как всегда, как икона». Я: «Я устала». Лева: «В тебе нет эмоций, одни мысли». И добавил, обращаясь к Герману: «Я говорю с Галей, как брат с сестрой».

Как удержать Бога?

Лина солидарна с моей сестрой и Лариса Карпова тоже. Некоторые писатели называли любовь болезнью. Похоже на то. Но почему же тогда человек так хочет быть больным? Лариса считает, что Римма отдаляет меня.

Володя Самородский разбудил во мне источник любви к мужчине после моего периода небесной жизни.

Постепенно исцеляясь от болезни любви, я что-то вместе с тем теряю и готова опять страдать, лишь бы не терять самой любви. Сестра моя Лена, Лина, Лариса Ак. хотят уберечь меня от страданий. Но кому-то надо быть с Серёжей Былинским.

Я боюсь сойти с ума. Я полчаса разговаривала с Серёжей о моей депрессии, он давал советы, предложил приехать к нему. Он сказал: «Я в замешательстве. Я влюбился в Свету и хочу завести семью. Она хочет, чтобы выполняли все её просьбы и причуды. Это значит быть у неё под каблуком. Я этого не хочу. Я буду менять её характер». Я была спокойна, слушая его.

«У тебя бывают предчувствия относительно твоего будущего?», - спросила я Серёжу. «Да, но сейчас я спокоен». Он спросил, отчего у меня депрессия. Что я могла ему сказать? Надежда моя убита. Душа растерзана. Мне бывает так тяжело, что я боюсь погибнуть. Серёжа сказал, что у меня истощение нервной системы.

Вера Х. вчера сказала мне: «Давай я возьму часть на себя, буду с тобой страдать». Меня это растрогало до слёз.

У Ларисы Танаевой виделась с Андреем Г., я его рассматривала, он мне нравится, мне с ним легко. Пришёл Игорь Нагишкин. Атмосфера была тёплая.

«Семь дней по дорогам Франции» читала сегодня Вера Александровна Рещикова у себя дома, эту вещь написал В.Н. Лосский. Потрясение. Перевод В.А. прекрасен. Мне хотелось всех любить, слушая Лосского.

Нина Р. сказала В.А., что у меня необыкновенное лицо. Недавно мне снился молящийся Илья Шифрин.

Говорила с Серёжей, он живёт со Светой. Я всё время и везде плачу. Я измучена своей жизнью.

Звонил Андрей Г., когда я была у мамы. Седуксен снял с меня напряжение и слёзы.  Ко мне в гости приезжал Одик, заходил брат мой Герман, он спорил со Светой Фрумкиной, она очаровательна.

Звонила Серёже Былинскому. Он говорит мне: «Галя, я только что о тебе подумал». Он сказал, что каждый день обо мне молится.
 
Отвезла Римме лекарство и книгу. У Серёжи температура. Он болен Светой. На меня не смотрел. «Нарисуй Галю, посмотри, какие у неё красивые глаза», - сказала Римма. Ходили с ней в магазин. Мне стало грустно. Я больше не чувствую в этом доме любви.

Андрей Г. звал к себе. Толя Давыдов просит продолжать с ним переписку. Все мои человеческие связи, почти все - были испытаны, и я не нашла в них постоянства и опоры.

В доме Риммы сегодня меня ввергла в грусть обыденность, не было ничего возвышенного, не было во мне вдохновения.

Новая любовь пришла ко мне. Мы с Ларисой Танаевой были у Андрея Г., он поил нас чаем. Я сидела напротив него на кухне. Что-то горячее внезапно охватило моё сердце. Мне всё время было хорошо в его доме, я чувствовала себя свободно. Много говорили. Андрей улыбался мне и реагировал на моё поведение. Он знает несколько языков.

На мою просьбу сказать что-нибудь по-французски он сказал фразу из арии графини из «Пиковой дамы»: «Ты мне говоришь – я люблю тебя, и сердце сильно бьётся». Андрей сказал: «Я хочу, чтобы ты была регентом». Он добавил, что я сильная (как личность). Он обаятелен.

Долго разговаривали с Игорем Нагишкиным, он долго говорил мне о пользе знаний.  После разговора с ним было ощущение такое, словно я говорила с человеком высшего порядка, вероятно, он благодатный человек.

Откуда, зачем это неистовое желание найти своего человека? Я заметила, что иногда перед тяжёлыми и долгими испытаниями душу осеняет божественное присутствие.

У меня появилась идея фикс: я ищу своего мужа. Мне становится стыдно, что я так много влюбляюсь. Мне нужен друг. Это безумие: я люблю Игоря Нагишкина, Андрея Г., ещё кого-то впереди, я обольщаюсь, фантазирую.

Сегодня я была в раю. В таком состоянии я не могу общаться с людьми, так как или плачу или очень погружена в себя. Ведь это чудо надо скрывать от людей. Сейчас я, как монах в келье – хочу видеть только Христа. Но моё ненасытное сердце требует земной любви и не получая её, мучается своим человеческим одиночеством. Любовь в сердце чередуется с холодом.

Годы идут, а тебя всё нет со мной. Где ты? Кто ты? На небе, на земле... Увижу ли я тебя, узнаю ли?

Доверчиво рассказали мы с Игорем друг другу о себе. 10 лет он пил, потом душа его сказала тоненьким голосом: «Жить хочу». Под влиянием книги святого Тихона Задонского произошло пробуждение его души, он крестился, и вся жизнь его совершенно изменилась.

Я сказала ему, что хочу в его лице иметь брата. Он мягким взором родного мне человека смотрел на меня, сказал, что рад разговаривать со мной. «Могу ли я тебя видеть, когда захочу?», - спросила я. «Да». Я опять чувствовала себя ребёнком в его присутствии.

Игорь мне ближе, роднее Андрея. Когда Игорь молился о Коле Танаеве, его мучили бесы – и внешне, и внутренне. У него лицо, как у святого. Наверное, он скрывает свою внутреннюю жизнь. Хорошо рядом с душой Игоря. Родная душа, глаза, голос.

Я как-то спросила Серёжу Былинского: «Ты хочешь иметь сестру?»  «Нет». Я спросила Игоря: «Ты будешь мне братом?» «Да». Игорь заслонил собой Андрея.

Было время, когда сердце моё плавилось от нежности к Римме. Я поговорила с о. Владимиром. Он сказал, выслушав о моих муках сердечных: «Не знаю, чем помочь тебе. Буду усерднее молиться о тебе».

Долго разговаривали с Серёжей. Никакого волнения. Всё моё безумие прошло.

Я всегда идеализирую, преображаю, приукрашиваю человека, которого люблю. Само чувство любви имеет в себе наслаждение. Моя любовь к Игорю тиха. Он успокаивает мою душу.
 
Когда я рвусь к Богу, дьявол особенно мучает меня.

У меня есть два друга – Боря Талесник и Одик. В Игоре – больше благодати и очищенности, чем в них, он просветлённей.

Всё относительно: ещё один разговор с Игорем показал мне, что мои иллюзии тщетны: ни брата, ни друга я в нём не найду. Моя энергия и страсть всех отталкивают. Я плохо учусь у жизни. Я не буду тосковать от одиночества, если Бог Сам всегда будет со мной и будет для меня всем. Какие-то области души Он оставляет уязвимыми. Жизнь мне интересна. Мои минуты заполнены все.

Одна моя родственница сказала: «Не хочу быть доброй, хочу быть злой, чтобы быть независимой».