Лытдыбр

             Возьмем, допустим, жизнь.
             В значении – лытдыбр. 
             Вы скажете: ну и что? И будете правы – ничего особенного. Жизнь как жизнь. Каждый день, примерно, одно и тоже. За вычетом рождений и смертей, сплошная рутина. Да и они уже рутина. За квартиру заплатить, на работу не опоздать, уроки у детей проверить, деньги вернуть Дмитрию Федоровичу в пятницу, что ли.
             С другой стороны, вокруг много чудесного.
             Любовь, опять же. Или супружеский долг.
             Вчера макароны переварил, слиплись суки в отвратительную кашу. Выкинул. Чай какой-то поганый попался на работе, заварил в кружке, положил сахар, попробовал и вылил в унитаз.
             Но чувствую – жизнь налаживается.
             Не взирая на мелкие неудачи.
             Тут главное быт правильно организовать. Взаимоотношения выстроить. С ним. С миром, епть.
             Например, выпить водки, проложить ее красненьким и отполировать пивом. Вроде бы хороший вариант, но нет, не налаживается взаимопонимание. Не работает.
             Тогда, можно попробовать счастье спокойствия и труда.
             Труда приносящего радость.      
             Мне нравится эта фраза.
 
             Еще такие формы взаимодействия:   
             Я выношу собакам еду к подъезду и кажусь многим придурком. Это не современно и это полумеры, но мне хочется, и я таскаю. Соседка, вообще, кошек из окна кормит, кидает им колбасу, а они рычат под стеной как бенгальские тигры. Потом идут спать на капот машины, ближайшей к подъезду. Любимое место, лежат всей бандой, мурлычат, на вышедшего хозяина ноль эмоций. Тот им:
-- Киски-киски, идите нахуй.
             А они ему в ответ:
-- Че, бля?
             Пока не газанет, не слезут. Переберутся на следующую ближайшую. А тут опять соседка из окна с куриными потрохами, и банда – на кормежку.
             Круговорот, значит.   

             Слово «люблю» набирается на клавиатуре удобным треугольником. Другие слова не так доступны. Зачем тогда, набирать всякую ***ню? Ломать пальцы.
             Сначала человек нравится – красивый, умный, мало ли. Потом, после известных событий, появляется нежность. Потом тоска от случившегося расставания. Затем боль от предстоящего. А все вместе и есть слово, набираемое в бермудском треугольнике клавиатуры.
             И возить с собой книги.
             Читать в транспорте, обмениваться впечатлениями. Эта – говно, а эта – прекрасна. Не важно про что, все хорошие книги, так или иначе, про любовь.
             Плохие, кстати, тоже.
             Сидишь, на коленях сумка с ноутбуком, на сумке – книжка.
             Троллейбус раскачивается.
             Электричка летит.
 
             Мальчишка, такой, двенадцатилетний, Зяблик Абрикосов, смотрящий за порядком в нашем дворе. Вчера подошел ко мне и сказал:
-- Привет.
             И протянул руку.
             Я пожал, и Зяблик пошел дальше наводить лоск. Подобрал пустую пластиковую бутылку, кинул в мусорный контейнер, аккуратно закрыл крышку. Ничего себе.
             Сосед и бывший одноклассник вышел из подъезда как из социальных сетей.
-- Видал? – показывает на новую белую десятку Жигулей, на которой лежат кошки.
-- Ну?
-- Моя.
-- О!
-- Старую сдал, новую взял. А ты все херней занимаешься?
             Ей родимой.
             Я только ей и занимаюсь.
             Сегодня под моим окном ощенилась сука. Вынес ей старый свитер, подстелил. Народ стал подтягиваться, обсуждать.
-- Мальчики.
-- Нет, девочки.
-- А я говорю – мальчики.
-- А чего это у него столько цветов в окне?
             Это про мое окно. Это я уже из комнаты слушал.
             До вечера ходили.
             Ночью уже алкаши тусовали, собачками интересовались, злободневными проблемами. Цветы не обсуждали, не видно, да и недосуг им.
             Надо куст вырубить, что под окном растет, заманали общественники. Хотя, жалко, конечно, кустик. С другой стороны, прав был Гоголь, стоит только какой-никакой памятник или александрийский столп поставить, тут же соотечественники начнут под него ходить. В самом широком значении этого слова.         
             Недавно пришлось прервать половой акт. Всю душу разбередили, гады. Кричали как бурильщики на буровой. Она – ему:
-- Глубже.
             Он – ей:
-- Дык.
             Она:
-- Скотина!
             Потом, видать, нефть пошла.
 
             Но это еще до ощенившейся собаки было. А сейчас хожу, смотрю на маленькие комочки, на сосцы суки, приношу ей еду и, не поверите, думаю.
             Так, ни о чем.
             Например, о Риме.
             Или вольвовском тягаче, нахмурившим симпатичную морду. Его хозяин живет в соседнем доме, и тяжелая машина скучает без него. Стоит, прикрыв глаза и даже как-то подобравшись. Дремлет.
             На мощных боках, красивые промонаклейки.