Унитаз, ломик, Ваня и... переход на летнее время

       Двадцать пятого марта 1982 года я, отслуживший пять месяцев срочной службы,  с таким же салабоном и моим земляком  Крицковым Ваней, заступили  в суточный наряд дневальными по роте. Крицков - здоровый мосластый парняга, закаленный крестьянским трудом. Можно сказать о нем, что бесхитростный, так как вся его возможная хитрость была налицо, а еще точнее: на лице. Третьим дневальным был дембель Инютин Игорь, а значит, вся служба дневальных "честно" делилась  на двоих салаг. С утра развод, и понеслось: когда я стою на тумбочке свои два часа, то Ваня, либо  в столовую за едой для караула, либо наводит порядок в роте, а потом наоборот: он стоит, я в оборот. Ни минуты покоя. Наша третья рота  находилась по воле случая или чьего-то расчета на третьем этаже трехэтажного кирпичного здания, под нами на втором этаже вторая рота, а на первом первой роты не было - штаб батальона.
     Ближе к вечеру, около 18:00 часов, я стоял на тумбочке у входа в роту. Напарник убирал туалет с умывальником. Он вышел оттуда озадаченный, работа мысли  бугрила его лоб.
- Толян, не знаешь где лом взять?
- Зачем тебе лом?
- Да понимаешь, толчок один забился.
- Я не знаю, где взять лом…
     Мысленно я представил натюрморт  забитого унитаза, поблагодарил судьбу, что я на тумбочке. Прикинул, что можно обмотать тряпкой любую палку и используя эту конструкцию в виде поршня, под давлением прочистить колено унитаза, а лом, как таковой и не нужен.
- Думаю, что можно обойтись любой палкой. И смотри, зема, пока не очистишь толчок, я на тумбочке.
- Сейчас, что-нибудь придумаю.- и с этими словами Иван ретировался. Минуты через три вышел с довольным сияющим лицом.
- Прочистил.
 И в это время со второго этажа, начинает доноситься возрастающий гул криков, брани. Оттуда к нам забегает сержант с повязкой дежурного по роте.
- Кто  ответственный?
- Старшина роты, - отвечаю.
- Вызывай!         
Как учили, громко кричу: «Старшина роты! На выход!»
С каптерки выглядывает искомый, уже слегка поддатый прапорщик Алехин.
- Что орешь?
Сержант говорит ему, что их ответственный просит его спуститься к нему. Алехин, брюзжа, спускается с ним, вскоре возвращается и обращается с вопросом ко мне:
- Кто в туалете убирался?
Я ответить не успел,Ваня, стоящий рядом, отвечает, что он.
-Пошли со мной, - сказал Алехин и они спустились на второй этаж. Оттуда стал доноситься крик с кавказским акцентом:
- Отпустытэ мэня, я его зарэжу!
Алехин с  Иваном вернулись. Ваня был бледен, нервная дрожь сотрясала его тело. Алехин сказал: «Меня не волнует как, но чтобы к утру унитаз был цел.»
      Выяснилось, что Ванька, исконно деревенский парень, с конструкцией унитаза знаком не был и по простоте душевной полагал, что у него прямое сливное отверстие, хорошенько ломиком приударить и все пробьется. За отсутствием лома, он воспользовался старой лыжной алюминиевой палкой без ободка, но со стальным наконечником. Кому повезло больше, я сказать не могу, командиру полка или Ване. «При- чем тут командир полка?» - спросите Вы.
      А просто, в это время командир полка возвращался со штаба дивизии и приспичило его «по-маленькому». Зайти за кустики полковнику как-то не с руки, точнее не с ноги. Зашел он в штаб батальона, а там туалет занят. Поднялся в роту на второй этаж, дневальный в крик: «Рота! Смирно!»
- Вольно, вольно…- бросил комполка и зашел в туалет. Приоткрыв одну кабинку, он поневоле вздрогнул, увидев там  сидящего на толчке с перекошенным лицом и выпученными от напряжения  глазами «дедушку» - рядового с солнечной Армении по фамилии Санян.
- Извините, товарищ солдат.
     Полковник зашел в кабинку рядом и …ему повезло. Ваня в это время решительно замахнулся над унитазом лыжной палкой. Удар! Победа! Унитаз чист! А фекалии и моча, разбавленные водой, обрушились на бедного Саняна, который не смог удержаться и не вступить словесно в совокупление с чьей-то матерью.
     Командир полка бросил ответственному по роте: «Разберитесь»,  после чего покинул расположение роты. Ответственный вызвал нашего, тот привел потом Ваню, что бы последний убедился, что он натворил. Санян, кстати тоже дневальный, был как вещественное доказательство, но дурно пахнущее и  несдержанное в своих эмоциях. С трудом  смогли его удержать. Узнав, что виновник его позора  перед ним, он пытался вытащить штык-нож и мамой клялся, что «зарежэт» Ваню.
        До полчетвертого утра Ваня колдовал с унитазом, используя подручные средства, включая цемент. Я же парился на тумбочке. Наконец Ваня закончил. Сержант Валеев оставил его на тумбочке и разрешил мне немного вздремнуть.
        Только я прилег, только закрыл глаза… Ни одного обрывка сна, Ваня будит:
- Вставай, подъем скоро.
        Куда деваться, встаю. Как положено, за пять минут до подъема начинаем будить сержантский состав. Тут уже, кто пошлет подальше, а другой и пнуть норовит, успевай увернуться. Электронные часы висят напротив тумбочки, над входом в роту. Шесть часов. В унисон начинаем голосить: «Рота, подъем! Подъем, рота!»  Слышим: кое-где уже начался «сон-тренаж». Это когда сержант или дедушка уже один глаз открыл, а молодые еще одеться не успели. Снова «отбой» и снова «подъем».
         В роту поднимается снизу уже знакомый сержант - дежурный второй роты. Спрашивает, что, мол, роту «в ружье» подняли. Объясняем, что просто «подъем». Он говорит, что еще рано, что еще пять часов утра. Ваня вдохновенно , со знанием дела объясняет, что сегодня ночью  переход на летнее время и часы надо было перевести на час вперед. Сержант хлопнул себя по голове и побежал поднимать свою роту. Поднял бы, но навстречу ему тут-же попался  старлей - дежурный по полку, поднимающийся к нам.
- Что там,  в третьей роте?  «В ружье» что ли подняли?
    Просвещенный Ваней сержант начинает объяснять про переход на летнее время, что часы надо на час вперед перевести. Мы все это слышим. Старлей раздраженно: « Какие часы на час вперед?! Я лично с пульта, в два часа ночи, все часы в полку перевел на час вперед...» С Ваниных уст слетает обреченное: « И я перевел…»  В моем мозгу пролетели растревоженные мысли: « Умник... Никто не догадался...Он перевел... Украл целый час сна. И это еще не все...»
- Рота, отбой!
        Ваню проклинала вся рота, кто вслух, кто про себя, зависело от срока службы. Кто-то даже угостил его «кружкой пива», ударив со зла по почке.
        Наряд был наказан, дневальными мы были еще двое суток подряд. По истечении третьих суток было уже все «до лампочки», я и Ваня ходили как «зомби» и все делалось на  автопилоте. А история эта вспоминается мне почти каждый раз, при очередном переходе на «летнее» и «зимнее» время.