Тепло бабушкиного дома

Испокон веков по берегам неспешной речки Шиворонь, о которой, наверное, не все слышали, селились наши предки. Как гласит легенда, которую бережно хранят мои односельчане, поделили два брата Аким и Илья луга, что лежали по обе стороны реки. На крутом берегу построился Илья, а на более пологом – Аким. Они и основали наше село Акимо-Ильинка.
Задолго до революции, в 1873 году, родился мой прадедушка Никита Куприянович. А когда ему исполнилось 14 лет, появились в нашей деревне пришлые люди и спросили жителей: «Верите ли вы в Бога? Хотите ли вы, чтобы у вас была своя церковь?» На что получили такой ответ: «И в Бога мы верим, и хотим, чтобы церковь у нас была, да денег нет». Тогда строители сказали: «Деньги – не ваша печаль. А можете ли сдать для своей церкви по тысяче штук кирпичей с каждого дома?» Жители подумали-подумали и согласились. Отчего же не сдать, коль глина своя в карьере, бери, сколько хочешь на хорошее дело. Есть где и кому кирпич сделать. На том и порешили. А если не могли кирпич сдать, несли на постройку церкви кто муку, кто яички, чтобы раствор крепче был. Так вот всем миром и строили.
Однако строительство затянулось на многие годы. Сначала сложили одноэтажную зимнюю церковь с двумя печками. Позже пристроили к ней двухэтажную, с высокими большими окнами, и только потом возвели колокольню. Когда моему прадедушке шёл двадцатый год, ввезли к нам в село колокола. В это время деревня Акимо-Ильинка расстроилась, домов и народу стало больше, и переименовали её в село, потому что у нас уже была своя церковь. Престольных праздников, по названию церкви во имя Ильи-пророка и Михаила Архангела у нас было два: Ильин день и Михайлов день.
По большим праздникам добирались сюда на лошадях или пешком верующие со всех ближних и дальних деревень. А свои сельчане ходили на богослужения чаще. В этой церкви в 1917 году венчались мои бабушка Маша и дедушка Ваня. Была у нас своя церковно-приходская школа, где обучались маленькие акимо-ильинцы.
Но наступили страшные годы. Волна репрессий на служителей культа докатилась и до нас. В 1939 году нашу красавицу-церковь разрушили дети тех, кто по крохам, по крупицам собирали на её строительство. Сломали стены, сожгли иконы, сбросили на землю колокола. И долго-долго прощально-печальный колокольный звон и обречённый плач верующих стояли над селом. И как в наказание свыше за этот погром в годы войны погибли все, кто в нём участвовал.
Мой папа не ходил туда, хотя и был комсомольцем. А когда бабушка провожала его на фронт, то аккуратно пришила к нательному белью крестик и благословила на битву с захватчиками. У него было всего одно ранение, он дошел до самого Берлина и благополучно вернулся домой. На его попечении были родители и старенький дедушка. Мой прадедушка Никита дожил почти до ста лет, обучал меня цифрам и точному времени на стареньких ходиках.
В нашем доме никогда не было икон: мои родители работали в школе, а все учителя должны были быть атеистами.
Другое дело, у бабушки Маши! В переднем углу у неё висели иконы, днем и ночью живой свет маленькой лампадки освещал мудрые, всё понимающие лики Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, Николая Угодника. В школе нас учили, что Бога нет, что всё это выдумка попов ради своей наживы. А бабушка, разговаривая с Богом, просто просила его: «Господи! Ты всевидящ и всемогущ, и милость Твоя безгранична. Прости нас грешных за грехи вольные и невольные. Спаси и сохрани моих детей и внуков. Дай им здоровья и благоразумия». Мы с сестрой Иринкой слушали бабушку и спрашивали: «А тебя Боженька слышит?» Бабушка улыбалась и отвечала: «Он слышит всех, кто к нему обращается». И мы искренне верили, что Боженька её услышал, и теперь мы все находимся под покровительством невидимого, но всемогущего бабушкиного Бога.
Накануне больших православных праздников бабушка с вечера уезжала в церковь в Богородицк или ещё дальше - в Венев монастырь, чтобы успеть к вечерней службе и отстоять заутреню. Возвращалась утомлённая, но умиротворённая. Привозила святую воду, просвирки и рассказывала, как там всё происходило. Она говорила, что это Боженька прислал нам свои гостинцы, и мы с благоговением отламывали по маленькому кусочку, запивали святой водой и приговаривали за бабушкой: пусть будут здоровы мама, папа, бабушка, дедушка и мы тоже.
Прошло время и теперь можно открыто ходить в церковь, молиться, носить крестик, покупать и вешать в доме или квартире иконы, венчаться, крестить детей, а в те времена за это строго спрашивали с верующих, наказывали партийных. Поэтому всё, о чём нам говорила бабушка, мы никому не рассказывали.
А бабушка Маша знала много историй из «Жития святых», но мы много тогда не понимали.
Долгими зимними вечерами, настроив свою прялку, она вела неспешный разговор.
- Когда я была маленькая, приходил к нам в деревню блаженный Алёша. Зимой и летом на нём был старенький армячок или тулупчик, иногда шапчонка на голове, а ноги и вовсе босые. Он шел по снегу и камням, переходил через покрытые  тонкой ледяной коркой ручьи, крестился, шептал молитвы, предсказывал кому радость, а кому – беду, и никогда не болел. У него спрашивали: «Алёша, ты куда идёшь?» - на что он с улыбкой отвечал: «Куда Бог меня пошлёт». И шёл дальше, что-то бормоча и низко кланяясь за каждый кусочек хлеба.
Ещё бабушка рассказывала, как над крестьянами шутила нечистая сила.
- Поедет, бывало, мужичок в соседнюю деревню к родне, выпьет лишнего и домой к ночи возвращается, приговаривая: «Лошадь сама дорогу домой найдет». Да не тут-то было! Как пойдёт лошадь кружить по одному и тому же месту, так до самого утра и ходит, пока рассвет не наступит или мужик раньше не проснётся и не перекрестится на все четыре стороны. Тогда Бог и приходит к нему на помощь.
Нам было и страшно, и интересно слушать бабушкины рассказы. Мы всё допытывались, куда делся Алёша и почему теперь не показывается. А бабушка отвечала, что люди перестали верить в Бога, вот Алёша к ним и не приходит.
Совсем недавно на месте прежней церкви в моем селе поставили большой белый крест и высокую церковную ограду. Мои папа, дочка и зять вместе со старожилами ходили на поиски старого фундамента церкви. В советское время на этом месте стояло здание сельсовета, но и его разрушили…
Может, настанет время и на самом высоком месте, на берегу реки, восстанет белый храм, похожий на прежний, и звонкий Благовест будет разноситься над возрождающейся Россией.
Бывая в храмах Суздали, Владимира, Нижнего Новгорода, Москвы, куда теперь устремляются экскурсанты, я замечала, что святые с икон смотрят грустно и устало. Я не чувствовала того благоговения, как это было в старом бабушкином доме, где всегда горела лампадка и потрескивали свечи.
Сейчас времена изменились. В небольших городах восстанавливаются прежние или строятся новые храмы. Люди чаще стали приходить в церковь просить у Бога отпущения грехов, помолиться о здравии ближних. Кажется, святые с икон внимательно смотрят на всех, но слушают каждого отдельно. И я вспоминаю опять бабушкины слова: «Бог всевидящ и всемогущ! Он помогает каждому, кто обращается к нему за помощью. Только самим надо быть внимательнее к людям. Не спеши радоваться тому, что друзей у тебя много и есть с кем повеселиться. Радуйся, когда человек придет к тебе со своей бедой, и ты сможешь его чем-то утешить».
Слава Богу, моим детям бабушка тоже рассказывала свои интересные истории, и они подолгу задерживались у неё дома. Дочки уже взрослые, бабушки давно с нами нет, а я помню многие её напутствия. И часто прошу у Бога сил, терпения и благословения на большой трудовой день. За детей и родителей о здравии молюсь, а бабушку поминаю.
…На сороковой день после её смерти видела бабушку во сне: она стояла в маленькой тёмной землянке. А второй раз снилось через полгода: бабушка сидела в просторной горнице, у окна, молодая, в белом платочке и, как бы успокаивая нас, говорила: «Вы за меня не волнуйтесь, у меня всё хорошо!»