Мама

                Мама

                Вторая новелла из цикла «Папины ответы»



     Папа скучал. Его личный секретарь вот уже третьи сутки находился во Франции. Где по случаю дней Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры проходили совместные богослужения Католической и Православной церквей. Забыв о вековых распрях, церкви-сестры в древних стенах Нотр-Дам бок о бок возносили хвалу Единому Богу.
    Десять лет назад Лешек, исполняющий обязанности личного секретаря Папы, все в том же Париже получил свой первый диплом. С тем, однако, чтобы вскоре оставить профессию врача. Взирая на страдания человеческой плоти, двадцатидвухлетний  поляк так определил для себя главную причину телесных недугов.
      - Пока тело молодо, - думал Лешек, - оно не внимает просьбам души. Но, обзаведясь недугом, душа начинает возвращать телу его долги той же монетой. Поэтому в первую очередь человек должен заботиться о своей душе. С тем, чтобы душа всегда имела силы, необходимые ей для постоянных забот о теле.
    Твердая убежденность в своей правоте помогла Лешеку стать священником. Высшую Духовную семинарию он закончил с отличием. И его мечтой стало служение Богу и людям в одном из католических приходов, разбросанных щедрой рукой Бога буквально по всему миру. Но Совет кардиналов решил судьбу молодого священника иначе. Местом служения Лешека в качестве личного секретаря понтифика стала папская резиденция в Ватикане.
    Часы в кабинете Папы пробили одиннадцать раз. Спустя час в соборе Святого Петра должна была начаться Воскресная Месса. А еще через три часа самолет из Парижа должен был доставить католических священников, служивших мессу в Нотр-Дам, назад в Рим.
    Папе вспомнилась война. И его собственная убежденность в том, что главным врагом спасения души является страх, диктуемый человеку его собственным телом. Повинуясь инстинкту, человек способен сгубить все самое лучшее, что с божьей помощью смогло взрасти в его душе.
Дабы вернуть людям добрые чувства, похищенные у них войной, Папа, которому тогда было двадцать два года, решил стать священником.
   
     Дождавшись сообщения викария о том, что самолет из Парижа благополучно приземлился в Риме, и члены делегации уже находятся на пути в Ватикан, понтифик попросил отменить все оставшиеся на сегодняшний день посещения. Разумеется, данное распоряжение Папы не могло касаться его личного секретаря, имевшего исключительное право на общение с главой Католической церкви в любое время дня и ночи.
     Папа ждал Лешека, зная о том, как много у того могло накопиться вопросов. И на каждый из этих вопросов Папа обязан был найти правильный ответ.
    
     Войдя в кабинет Папы, Лешек старался быть сдержанным. Для того чтобы дать выход всему потоку его мыслей и чувств, требовался лишь самый малый посыл.
     - Ну… - улыбнувшись, произнес Папа.
     - Я так признателен, вам, ваше святейшество! - встав на одно колено и припав губами к руке понтифика, - промолвил Лешек. - Вы дали мне возможность увидеть то, ради чего стоит не только жить, но и умереть.
     - Умирать тебе еще рано, - положив правую руку на голову Лешека, с отцовской ноткой произнес понтифик. - Присядь.
     Сев рядом с Папой, Лешек продолжал:
    - Мы с нашими православными братьями молились перед Терновым венцом Спасителя. Восемьсот лет назад Терновый венец привезли из Константинополя во Францию крестоносцы. Сам король Людовик, сняв с себя дорогую одежду, нес Терновый венец до храма целых сорок километров. Король Людовик шел босиком.
    - Все это так, - кивнул понтифик. - А что ты сам почувствовал?
    - Мне еще раз посчастливилось убедиться в том, что во Христе не может быть никакого разделения. И вскоре наши церкви должны будут вновь объединиться.
    - Не думаю, что это случится так скоро, как того хотелось бы многим из нас, - с сожалением произнес понтифик. - Неразумный хозяин во многих еще очень силен.
    Перехватив недоуменный взгляд Лешека, понтифик продолжал.
   - Представь себе, что ты переступил порог дома, в котором живет человек, далекий от осознания каких бы то ни было истин. Встречая тебя на пороге, такой человек может тебе улыбнуться, но уже через десять минут он изменит к тебе свое отношение. И начнет выживать тебя из своего дома, даже не отдавая себе отчета в том, что он делает. Если ты воспротивишься, он может стать агрессивным. Или демонстративно утратит к тебе всякий интерес, что также вынудит тебя покинуть его дом. Таким человеком движет страх. Боязнь того, что ты можешь занять его место. 
Он путает законы животного мира и мира людей. Не потому ли, одичав, люди начинают бредить войной и избегать всякого плодотворного общения. Ревность к своим заблуждениям может оказаться сильнее, чем чье-то желание донести до него свет истины.
    - Вы говорите о православных людях, ваше святейшество? - спросил Лешек.
    - Не только, - возразил понтифик. - Католики также пытались прививать истину мечом. И наша церковь вынуждена была извиниться за их агрессивное миссионерство. Одна из бед наших церквей в том, что часто мы готовы с терпением выслушать того, кто вообще не верит в Бога. И в то же время не хотим простить того, кто считает, что наш Спаситель был прибит к Голгофскому кресту четырьмя гвоздями, тогда мы считаем, что таких гвоздей было три.
    - Если вы о нас, ваше святейшество, то православные тоже не так просты, как иногда хотят казаться, - поспешил вставить Лешек. - Один из наших братьев невольно стал свидетелем разговора двух православных певчих. Один из них назвал нас хитрыми католиками. Свое мнение при этом он основывал на том, что мы предпочитаем обращаться к Христу не напрямую, как это делают они, а через  Деву Марию. Рассчитывая на то, мать всегда сумеет уговорить своего послушного сына.
     - В этом хористы не правы, - высказал свою мысль понтифик. - Последнее слово всегда было и останется за Христом. К кому в первую очередь бежит ребенок, когда он вдруг упадет?
     - К матери? - ответил Лешек.
     - Правильно, - с похвалой произнес Папа. - Отец может перехватить плачущее дитя на бегу, но этот лишь усилит горе ребенка. И он закричит: « К маме хочу!» Вот так и мы. Падая, бежим к нашей Небесной Матери. А падать мы можем по несколько раз на дню. И Дева Мария готова всех нас поддержать, пожалеть и простить. Потому что в своей любви Она не делает между нами различия. Мы все ее дети. А едины мы с православными братьями в том, что, будучи смертельно раненными, или испытывая нестерпимую боль, выкрикиваем одно и тоже слово. Какое?…
     Лешеку было легко ответить на этот вопрос. Будучи врачом, он ни раз слышал, как люди, сраженные внезапной болью, невольно выкрикивали: «Мама!»   


Феликс ПОЛЬСКИЙ