В мастерской

…Ты – талантливый художник. Ты любишь людей. Все стены твоей мастерской – это портреты, портреты самые разные: здесь дряхлые старики, чьи лица сморщены, словно печеное яблоко, а кожа суха, как пергамент; дети – целая оранжерея: смеющиеся, играющие, обиженные, спящие, плачущие – свежие и наивные; молодые девушки, которые стеснялись позировать тебе, потому что твое присутствие пробуждало их еще спящее желание; сильные, крепкие мужчины; не знаю, где находил ты такие фигуры? ездил в Каррарские каменоломни, где до сих пор добывают белоснежный мрамор, орудуя по старинке тяжелыми ломами? или наблюдал, как мелькают мачете в ловких руках и падает под их ударами сахарный тростник? или же проводил вечера на боксерских поединках – в Мехико, Москве, Монреале?.. зрелые женщины, терпкие, словно гречишный мед; их бедра широкие и вызывающие, а живот каждой – крепкий и круглый, словно чаша; их лона знали не одну страстную ночь, и сейчас в глазах любого мужчины – волнение, но они спокойны…
Ты – талантливый художник. Тебе больше ничего не нужно в жизни, ты живешь в своих работах. Ты не продаешь их, а только даришь, словно веселое божество, которому ничего не стоит сделать чудо ради собственного удовольствия. Я не знаю, откуда у тебя появляются деньги, потому что у тебя нет родителей, которые могли бы еще кормить тебя, нет богатых друзей, у которых можно было бы взять в долг, нет детей, которые могли бы уже кормить тебя – как ты живешь? Впрочем, ты сам вряд ли надолго задумываешься над этим – ты художник…
…А теперь ты рисуешь меня. Я знаю, ты любишь меня, пусть недолго, и мы расстанемся, как только ты закончишь свою работу, но ты любишь меня… Я знаю это потому, что сколько бы раз ты ни рисовал меня, ты находишь новый способ заставить зрителей увидеть, что я неожиданна, притягательна, соблазнительна, благородна и порочна одновременно…
…Я люблю смотреть, как ты работаешь. У тебя легкая и сильная фигура, ты работаешь быстро, порывисто, увлеченно, ты весь отдаешься творчеству. Иногда мне кажется, что в такие моменты даже я, твоя модель, перестаю существовать для тебя… Я прихожу к тебе в утренние часы, когда мастерская пронизана весенним светом и согрета солнцем. Ты работаешь, стоя в его лучах, тебе становится жарко, и ты сбрасываешь рубашку. На тебе только свободные светлые брюки, а ходишь ты в мастерской босиком, и когда я смотрю на твое солнечное тело, мне кажется, что это то самое веселое божество, решившее спуститься на землю. Я любуюсь тобой, мысленно уговариваю себя не мешать твоему вдохновению, но не могу удержаться… Я встаю, подхожу к тебе, опускаюсь перед тобой на колени, целую твои руки, ты прижимаешь мою голову к себе, и я чувствую, что ты хочешь рисовать меня еще… Одно движение – и ты свободен от одежды... я целую твой живот, начало бедер… твоя кисть скользит по моим векам, гладит скулы, прорисовывает все изгибы губ, раздвигает их, живет и пульсирует в них… я жду, дрожа, волнуясь и любя, когда твоя кисть нарисует меня полностью… Но тебе мало этого – ты ненасытен в своем творчестве: теперь ты становишься скульптором. Ты поднимаешь меня с колен, одной рукой обнимая и прижимая мои бедра к своим, а другой слегка отводишь мое плечо назад, словно хочешь получше рассмотреть меня, и теперь уже лепишь мое лицо, шею, грудь; чтобы не ошибиться, ты узнаёшь рельеф моего тела губами, и острия моей груди так отточены, что, кажется, ты должен уколоть язык… Ты стремишься безукоризненно вылепить мое тело, и твои тонкие, сильные пальцы запоминают меня все глубже и настойчивее… Ты так боишься сделать хоть малейшую ошибку, что хочешь запомнить даже мой вкус, и поэтому в свою очередь опускаешься на колени, и я слышу твое горячее дыхание, которое превращает меня в мягкий, податливый материал; не знаю, чем я стала в твоих руках? глиной? воском? или это сама нежность, смешанная с восторгом познания, горечью неизбежного расставания и любовью?.. Я почти падаю, но мне хочется, чтобы ты был окружен моим теплом, растворился в нем, а ты неумолим… Ты знаешь меня, ты изваял меня, но еще нужно отсечь все лишнее, и тогда задуманный тобою образ станет совершенным. Что останется в нем от меня? Не знаю… Удар! Твои движения точны, размеренны и так напористы, что я, кажется, чувствую их в горле; сладкая и страшная в своем откровении волна прокатывается по всему моему телу… чтобы смягчить мою боль и унести страх, ты омываешь меня могучим, страстным потоком; он бьется, бурлит, заполняет меня, а безумная волна захлестывает и тебя, и мы оба, ставшие одним существом, поем!.. поем, потому что нет ничего возвышеннее и прекрасней песни, созданной искусством и наслаждением…
…умиротворенные, мы выпиваем по бокалу золотистого вина, и ты продолжаешь работать. Когда сеанс окончен, мы договариваемся о следующей встрече, прощаемся, и я ухожу. Я знаю, что ты долго стоишь на балконе и смотришь мне вслед, но не оглядываюсь. Просто я приду снова, ведь ты – талантливый художник…