Чертеж времени

Студенческая работа на тему: "Ваш маузер".
Посв. авт.: "AbriCosinus".
***

В старое здание времен Булгаковской помойки влетели трое.

Длинный  полный  отходов  потрепанный  коридор  потёк  нараспашку   высунутым   в  язвах языком. Тараканы  рассыпались  по  горлу  входной  двери,   а   пол  выделяя  слюну  из  гортани  подвала,  закашливаясь,   залепил  грустную,  скрипучую  песнь.


Один из вошедших оказался крупного телосложения: в заломленной на бок заячьей шапке и затертом,  кожаном плаще, расстегнутом на голое пузо.  Звали его Ким.

Второй, которого волокли под локти,  из одежд имел только грязную рубаху, с оторванными рукавами и широкие семейные  трусы. Битая  насовсем башка болталась  на привязи тонкой шеи.  На плече корявой расписухой поролись буквы: "В, А,  C   и  R".

Третий - более интеллигентная фигура. Доктор Можев.
Идейный костюм строгого кроя без карманов и воротника, туфли с развязанными шнурками на одном ботинке, замусоленная фуражка напяленная на глаза. В правой руке доктора небольшой чемодан.

Проскочив мимо полупленных дверей,  они остановились возле забитого досками  прохода.  Ким  вытащил схороненный  лом,  просунув руку в щель между  плитами. И с остервенением принялся крушить доски.  Доктор меж тем держал Василия на себе. Потом сквозь облако пыли они проникли в комнату, похожую на больничную разграбленную палату.  Расчистили  место.  Закинули на кушетку тело бесчувственного Василия,  и от усталости бухнулись прям на пол. 

Пыль  сплошной  стеной  непроглядного  тумана  висела  в  воздухе и не падала.

- Надо работать! – Ким помог доктору встать.  – Давай двойную ему.

- Отдышаться бы. Нужно аккуратнее товарищ Ким,  иначе... - Доктор схватился за живот. - Иначе ничего не получится опять.

- Сказано двойную, значит двойную! Приступай мне!

Доктор Можев, достал из металлической коробки шприц и какой-то сиреневый тюбик. Вобрал из тюбика мутную жидкость. Спрыснул с кончика иглы  каплю темной жидкости.  Проколол кожу Василия, вздернув вену, медленно засосал кровь.  Также медленно ввел раствор и,.. глянув на часы, отошел в сторону.

Потом достал папиросу и долго разминал.  Задумался о чем-то в решетчатое окно.  Прикурил, чиркнув спичкой пару раз, и выпустил мысли наружу. Стало хорошо.

- А если не подействует? – Ким лежал на полу. - А?.. Доктор?

За окном пробежал дождь, капли застучали по подоконнику, потом в стекло забились,  а потом по всему телу доктора прокатились дрожью.

- Если не подействует,  я тебя расстреляю, прям здесь! – Не унимался Ким. -  И тебя и его сразу. Мне нечего и думать. Хорунжий вздернет не только меня, если услышит опять это «работаем». И семью мою тоже к стенке поставит!

- Да, не спеши, товарищ Ким, еще будет наше время. Мы еще возьмем  его.  Мы еще покажем!

- Кого!?  Хорунжия?..  Да, я тебя! –  Ким юрко вскочил с пола и схватился за кобуру. – Как ты смеешь, падла?

- Успокойся, товарищ Ким. Василия Лопырева, кого же еще?  Вы бы его лучше привязали.  А то не ровен час, повторится предыдущий опыт. Нам-то нечего делить. Мы и так с вами вляпались "по самое нехочу".  Хорунжий!?  Здесь он ни при чём.  – Доктор Можев говорил не оборачиваясь. Казался свыкшимся с участью, спокойным, и в то же время обреченным, зная в любом случае исход. Свой исход.  – Хорунжий нами будет гордиться, товарищ Ким!..

Доктор Можев подошел к Киму и одобрительно кивая похлопал его по плечу.

- Будет гордиться, товарищ Ким! Да и, вы не забываете о моей сестре. Мне тоже есть за что бороться.

Доктор опустил руку, а  Ким, молча, спрятал  наган и принялся вязать ноги Василия, не подававшего пока еще  никаких признаков жизни. 

Дождь усилился.  Начал хулиганить ветер.  Стекла принялись звенеть.  Окно растворилось настежь одной створкой.  Сквозняк забрался внутрь цепляя листы блокнота, перелистывая и сглатывая содержимое, заюлил по ногам. Гроза ударила под дых.

Ким отвлекся, и тут же руки Василия вцепились ему в шею.

-  А марка гава. Хаба суда! Без меда. Кадур. Го! Го! Мо! СО!..  А-а!..

Ким занес кулак, чтобы вмазать по этой сволочи, но вовремя подскочивший доктор Можев остановил руку и слабыми хлопками по лицу Василия,  привел того в чувства.

Василий ослабил хватку и отпустил шею Кима.  Начал улыбаться, морщить лоб, широко открытым ртом учащенно задышал, заёрзал, а потом остыл немного и притих.

Тишина случилась вокруг. Замершие без движения фигуры. Вполне оцепеневшие фигуры.
   
Доктор Можев и Ким не отрывали взгляда от белого, почти прозрачного  лица Василия, под кожей которого ёрзали венозные черви. Они переливались, светились, и лезли наружу.
 
- Товарищ Сталин сказал! – Василий открыл глаза, уставился стеклянным взглядом в потолок, напугав до чертиков доктора и...  Испустил изо рта пену и замер.

Доктор  Можев попятился назад. Споткнувшись, об ящик упал.

- Что сказал! –  Рявкнул Ким, вытерая рот Василия от пены. – Что он тебе сказал гад!

- Мы сидим за столом!  Мы сидим за большим столом!  Мы курим. Я курю. Мне даёт  трубку товарищ Сталин. Спасибо, Иосиф Висоныч.  – Василий оборвался. Замолчал.

Доктор подскочил,  теребя  блокнотом, нервно записал и заглянул в лицо Кима.

-А? Что я говорил? Ты слышишь? Что я говорил! – Радости доктора не было места.

Ким похлопал по щеке Василия, так же как это делал доктор.  Тот зашевелился. Еле-еле зашевелился.

- Кто за столом сволочь?

- Не налегайте, пожалуйста!  Он курит трубку сейчас, вы что не поняли?.. Спокойнее, а то он уйдет.

- Да, пошёл ты! Куда он уйдет? Сволочь! Кто за столом?..

- За столом. За столом. Кто за столом. Пришвин за столом, Берия,  Троцкий, Брежнев.  За столом! Ильич с Надей. Горький. Толстой с Маяковским в дверях.  Березовский. Анна здесь. Котов, Мерещенко.

- Какая Анна?  Березовский живой! Как он может там быть!? Внимательней! Какой Березовский гнида?

- Ахматова! Анна! Баа… Березовский Борис! Да! Это он! Не знаю. Он здесь. Разговаривает с Громыко. Сталин встал из-за стола. Тихо. Налил из графина водки. Тихо-тихо. Поднял над головой фужер. Что-то не то.  Заглянул в него и бросил об пол: «Нормальные стаканы товарищ Берия?»

- Что-что!  Не молчи!..

-  Берия выбегает, бьет Маяковского в живот. Маяковский бьет в ответ и в догонку еще раз ногой.  Огнерубко вносит полный поднос стаканов.

- Что Ильич делает?

- Он с Надеждой разговаривает. Улыбается. Только он разговаривает.  Больше никто. Остальные молчат.  Березовский еще. Курит сигарету. Кусает губы. Видно он здесь часто. Спрашивает что-то у товарища Сталина.

- Что?

- Не понятно. Картина какая-то. Про картину какую-то. Щаз-щаз... Живую картину какую-то. Не пойму.  Рубенс не Рубенс. Что-то он подозрителен. Живая картина точно, но какая.

- Внимательно! Что?

- Сталин ма-ахает рукой. Приказывает всем налить. Огнерубко наливает. Пришвин отказывается, но Сталин грозно смотрит на Пришвина. Тот соглашается и...  Владимир Ильич гладит Огнерубко.  За-за... За ногу. Что-то говорит ему. Общее оживление вокруг. Березовский уходит куда-то.

- Следи за ним. Куда уходит? За ним бегом мне!

- Нет, не получится. Товарищ Сталин держит меня за руку! Он приказывает - "Берию!". Все чего-то боятся, опустили головы. Входит Берия. Вижу Березовского.  Вижу! Вижу! Вот он!

- Где!!!

- Такое ощущение на него никто не обращает внимания. Он шарит в столе Иосифа Висоныча.  Он... Фотографирует! Не может быть! Он подходит к полкам. Не могу разглядеть. Толстой загораживает. Не видно.

- Ладно, что остальные?

- Сталин приказывает Берии стать к столу. Берия снимает штаны и становится. Грязь!  Грудью Берия ложится на стол,  сквозь зубы, угрожая всем присутствующим расправой, если кто пискнет. По-моему, они специально спрятали стаканы.  Анну это забавляет. Сталин спускает штаны, отдает мне трубку. Отдает. Чтоб я докурил, и подходит сзади к Берии.  Ужас! Владимир Ильич поднимает стакан и кричит: «В жопу товарищи! За жидов!»  Пришвин ржет. Брежнев  записывает что-то. Толстой...

- Что Толстой! Где Березовский?

- Толстой отворачивается, видит копающегося в полках Березовского, хватает за шкирку
Березовского  и подводит к столу. Потом…... Потом, не видно ничего. Ильич все время орет!  Он орет:  «Следущий, следущий!»  Он тыкает пальцем в Березовского. Потом...

- Что? Что? Говори!

- Он, он расстегивает штаны и начинает мочиться на штанину Березовского! Сумашедший!..

- Кто?

- Ильич! Он, он хватает его за шею.  Потом... Слышно как Горький  жалуется  Огнерубко на сифилис. Огнерубко ссылается на Надю. Надя кивает на Ильича. Ильич ссыт на штанину Березовского. Мама! Выпускайте меня отсюда!

- А Сталин?

- Он плачет! Я никогда не видел как плачет Сталин. И Берия плачет, и Ахматова. Но все по разному! Я задыхаюсь, выпускайте меня! Бе...

- Ну! Что там?

- А...

- Ну! Сволочь, говори! Ну!

- Всё-всё! – Доктор Можев оттягивает Кима  от Василия. –  Всё! Прячемся быстро. Действие препарата закончилось уже.  Сейчас начнется. Да быстрее! Хорошо привязали  товарищ Ким?

- Да крепко! Ну, Березовский!  Ну, погоди еще мне!..

***
Продолжения будут.