Тайна двух портретов. Часть 5. Реванш

Дождь стучал в окно и, стекая потоками по стеклу, превращал привычный вид из окна в сюрреалистичную картинку. Вот и закончилось лето. Боже, как же она устала! Три года в этой дыре… Но, как ни странно, она не чувствовала досады.

Сара стояла у окна и, наблюдая за струящейся дождевой водой, блаженно предавалась воспоминаниям.

Ее та, первая, злость помогла тогда начать… Но очень скоро амбициозная девушка поняла, насколько ей не хватает знаний. Она чувствовала себя как тот слепой котенок, что тыкается в какие-то непонятные предметы и не находит такого необходимого, теплого бока кошки-матери. Тогда, после нескольких безуспешных попыток что-то решить, ее охватила паника. Но именно в этот момент она вспомнила о Жанне.

Жанна, милая Жанна… Сколько же милая подруга пережила из-за нее!

Молодая женщина вздохнула и отошла от окна, опустилась в удобное рабочее кресло у стола.

Она помнит глаза Жанны, когда та получила ответ на свой проект, представленный ею будущему работодателю. Тогда подруга еще не знала, что Сара подменила ее бумаги, чтобы чуть позже представить ее проект как свой. Когда же Жанна догадалась, что произошло, рыжеволосая красавица прекратила с подругой всякие отношения, а общим знакомым стала великодушно сетовать: «Бедняжка Жанна! Она не справилась с тем, что ее не оценили, и теперь ищет, кого бы обвинить в своей неудаче… Как ее жаль!»

Как же трудно было Саре заставить себя обратиться к бывшей подруге! Каким же сложным получился тогда у них разговор! Но Жанна ее простила… Почему? Сара так до сих пор и не нашла ответ… Тогда все ее доводы и убеждения натыкались на холодную непроницаемую стену презрения и недоверия. Но в тот момент, когда Сара поняла: все - у нее нет больше сил бороться дальше, убеждать, она опустошена – Жанна вдруг просто сказала: «Ладно, мир! И, если честно, мне тебя не хватало!».

Эти простые слова вызвали почему-то такую бурю эмоций, что Сара не выдержала и разрыдалась. Кто-то плачет легко и часто, без особых причин, просто от волнения или незначительной обиды. Но Сара относилась к людям, не умеющим плакать. Даже в те моменты жизни, когда принято плакать и даже мужчин не осуждают за слезы, даже тогда, когда боль пронзала душу, она не могла выдавить из себя хоть слезинку (правда в этом случае соблюсти приличия ей всегда помогал лук, завернутый в платочек). Но в тот день она ревела по-настоящему!

Помощь подруги, действительно, оказалась очень ценной для новоиспеченной управляющей. Жанна знала не больше своей новой начальницы, но у нее было какое-то внутреннее чутье на то, с чего следует начать и что дальше делать. Это помогало, да и помогает сейчас, Саре усваивать необходимые в работе знания.

На столе стоял черный кофе без сахара. Аккуратно на блюдечке примостилась маленькая кофейная ложечка. В креманке, как айсберг, возвышалось ванильное мороженое. Управляющая филиалом улыбнулась – Жанна как всегда ничего не забыла.

Медленно, растягивая удовольствие, Сара пила кофе, понемногу добавляя в него мороженое. Но вот чашечка пуста: время на удовольствия и ностальгию закончилось. Пора браться за дела!

Тихо зашла Жанна. Она знала до секунды, когда начальнице понадобится ее присутствие. Гиперпунктуальность секретарши изредка выводила Сару из себя, но тактичность и мягкость Жанны всегда сглаживали возникшее раздражение.

Секретарша подала Саре стопку конвертов: «Ваша почта», - и, забрав посуду, скрылась за дверью.

Жанна всегда на работе держала дистанцию и официальный тон, исключения не делала даже тогда, когда они были наедине. За три года никто из служащих компании даже не догадывался, что начальницу и секретаршу связывает кроме работы еще и очень старая дружба.

Сара внимательно рассматривала конверты. Один из почтовых прямоугольников привлек ее внимание больше всего. Это было письмо из центрального офиса фирмы. За три прошедших года ей такое письмо не присылали ни разу, но из прежнего опыта работы секретарем она знала: такие письма руководством фирмы рассылаются только по особым случаям – как приглашения на какое-то особое событие или уведомления о повышении или увольнении.

Раньше она бы отложила это письмо и открыла бы его только тогда, когда собралась бы с духом (а вдруг это, именно, увольнение). Но, проработав три года на ответственной должности, она приобрела привычку решать самые неприятные и сложные дела в первую очередь. А потому, отложив остальную корреспонденцию на край стола, она вскрыла взволновавшее ее письмо. Это было приглашение на заседание открытого Совета акционеров по итогам этого года, конверт содержал еще и письмо, в котором ее уведомляли, что акционеры хотят услышать ее отчет о деятельности филиала.

Это был ее, Сары, триумф! Не украденный у кого-то, не подаренный кем-то, а заработанный ею самой!

*  *  *

Как больно! Откуда эта тупая бесконечная тянущая невыносимая боль? Так затекли руки! Элен хочет ими пошевелить, но…

«Почему они не слушаются?!»

Хочется кричать! Но вырывается странный звук, похожий на стон… Единственное, что получается, – это открыть глаза. Но это мало что дает. Все, что удается рассмотреть, это давящие своей белоснежной чистотой верх стен и потолок. Она снова закрывает глаза… Что же случилось?

В памяти всплывает, как она, просматривая список гостей, приглашенных на заседание открытого Совета акционеров, обнаружила имя рыжеволосой красавицы. Это открытие ее очень обеспокоило. Что ей теперь ждать от своего врага? Ясно, что ничего хорошего. За те три года, что Сара заведовала одним из дальних филиалов, и надо отдать ей должное – заведовала хорошо, Элен успокоилась и забыла про опасность. Но вот теперь…

Молодая женщина подошла к окну. Она увидела, как к другой стороне улицы подъехала их машина, как из машины вышла дочь в сопровождении гувернантки и направилась в букинистическую лавку. Дочка в свои пять лет уже неплохо читала и питала страсть к старым книгам. Современные издания детских книг ее не увлекали. А вот самой приобрести том, пропахший книжной пылью, было для малышки лучшим подарком. Родители не видели в таком увлечении ребенка ничего плохого и всячески поддерживали его.

Елен любовалась дочерью с гордостью любящей матери. После того, как дорогой маленький человечек скрылся за дверью лавки, ее взгляд привлекло необычное авто, пятнистого коровьего окраса. К своему ужасу Елен увидела, что из машины вышла Сара и направилась в ту же книжную лавку. Острой иглой пронзила мысль: Дочь!

Она сорвалась с места, вылетела из здания и бросилась к лавке. Только бы не опоздать! А дальше - визг тормозов и темнота…

*  *  *

- Альбер, прости, мы сделали все, что было в наших силах... Но медицина не всесильна… - каждое слово давалось Даниэлю очень тяжело. Он словно читал приговор дорогим ему людям.

- Она не сможет больше ходить? Так это не страшно: тысячи людей живут на колясках и ведут нормальный образ жизни, - в своей обычной оптимистичной манере попытался возразить другу Альбер.

- Нет, ты не понял… Возможно, она никогда не сможет не только ходить, но и... – голос Даниэля предательски дрогнул. – У нее очень сильно поврежден позвоночник… Возможна полная парализация…

*  *  *

Сара не понимала, что она здесь делает. Но она не могла здесь не быть. Молодая женщина смотрела через витрину больничной палаты на кокон из бинтов и гипса. У нее не было мыслей, не было чувств, была какая-то страшная пустота внутри…

Она помнит эту страшную аварию. Сара зашла в букинистическую лавку в поисках редкой книги по менеджменту. Она только задала несколько вопросов продавцу, как услышала на улице скрип тормозов, какой-то удар и крики людей. Мгновенно вылетев из магазинчика, Сара протиснулась сквозь толпу и в женщине, лежащей на мостовой в неестественной позе, узнала Элен. Потом приехали врачи, полиция, ее о чем-то спрашивали. Но ни она и никто другой не могли объяснить, что эта респектабельная женщина делала на проезжей части, зачем она бежала через дорогу, не обращая ни на что внимания…

- Дрянь, ты все-таки добралась до нее! – кто-то резко схватил Сару за руку, выдергивая ее из оцепенения.

- Вы о чем? – Сара смотрела, не понимая, на негодующую Мадлен.

- Сознавайся! Это ты с ней сделала! Да, я знаю!

- Мне не в чем сознаваться! Я тут не при чем! – Сара успела собраться с мыслями.

Молодая женщина видела, что сводная сестра Элен просто раздавлена случившимся. Она осторожно попыталась разжать цепкие пальцы собеседницы, но Мадлен так просто не собиралась сдаваться:

- Это ты виновата! Ты ее ненавидишь! И всегда ненавидела! Как ты ее выманила?! А теперь ты здесь! Что, празднуешь победу?!

- Нет, - тихо ответила Сара.

- Ты… Да, ты… - у Мадлен не хватило сил продолжать дальше. Она отошла от Сары на другую сторону больничного коридора, села на стул и заплакала.

Сара подсела рядом. Мадлен постаралась отвернуться от нее. Но Сара заговорила тихим голосом:

- Вы правы в одном, я ее ненавидела. Ненавидела за то, что у нее все есть от рождения: успех, богатство, за то, что у нее есть любящий муж и великолепная дочь. Мне казалось, что ей все дается слишком легко… Казалось… Но за эти три года я поняла, как сложно, вроде имея все, удерживать это внешнее благополучие, как после бессонной ночи, ты не имеешь права иметь красные глаза, ты не имеешь права быть простуженной, когда все вокруг болеют, и всегда должна быть приветливой и счастливой, какими бы страхами и проблемами не была бы взволнована твоя душа. Моя вина перед Элен в той, ушедшей, ненависти… Я приехала по приглашению на Совет и хотела встретиться с Элен, извиниться, она знает за что, и поблагодарить…

- Поблагодарить? – Мадлен сквозь слезы удивленно смотрела на Сару.

- Да, поблагодарить…

- Нет,  я тебе не верю!.. Ты и тогда притворялась овечкой, агнцем небесным! И что? Скольких ты хотела погубить! Нет, ты – исчадье ада! Тебе верить нельзя! – снова горячо заговорила Мадлен.

А Сара с удивлением смотрела на собеседницу: «Кого я хотела погубить? О чем она? Или горе помутило ей разум?» - но все-таки спросила:

- Когда и кого я хотела погубить?

Глаза Мадлен мгновенно высохли. Сестра Элен смотрела на собеседницу. Но у Сары возникло ощущение, что смотрит она словно сквозь нее. Спустя несколько секунд Мадлен резко развернулась и удалилась, почти убегая.

Сара вернулась на свой наблюдательный пост, но уже не смогла успокоиться, мысли постоянно возвращались к разговору с Мадлен.

В какой-то момент Саре показалось, что Элен открыла глаза. Точно, конечно, она сказать это не могла – было слишком далеко. Но молодая женщина сорвалась со своего наблюдательного поста и бросилась разыскивать медперсонал.

В конце больничного коридора Сара столкнулась с Даниэлем.

- Она очнулась! Я видела: она открыла глаза!

Даниэль внимательно посмотрел на Сару и быстрым шагом пошел к палате, где лежала Элен.

Сара видела, как забегали медсестры, как в палату прошествовали еще несколько врачей. Если бы ее спросили, сколько длилась вся эта суета, она бы ответить не смогла. Наконец, из палаты вышел Даниэль. Сара подошла к нему:

- Как она?

Вместо ответа Даниэль пожал плечами и хотел уже уходить.

- Погодите! Вы, так же как и ваша жена, меня вините в происшедшем?

Даниэль явно не ожидал такого вопроса, слегка призадумался, а потом ответил:

- Вы не сидели за рулем того автомобиля, и Элен не получала от Вас звонка по телефону – я проверил… Значит, обвинить Вас в попытке ее убить я не могу.

- Но тогда почему? Почему Мадлен уверяет меня, что это моя вина? Почему Вы не хотите мне ничего говорить? Я ведь искренне волнуюсь за Элен!

- Волнуетесь? Ну, что ж… - Даниэль вновь немного задумался, потом вдруг сказал: - Идите за мной!

Сара едва поспевала за большими шагами Даниэля. Он шел широко. Так ходят только люди полностью уверенные в правильности каждого своего шага. Даниэль остановился у двери своего кабинета.

- Подождите меня здесь, - и скрылся за дверью.

Он отсутствовал не более двух минут. Потом вышел и протянул Саре открытку:

- Все началось здесь! И ответы ищите там. А теперь, извините, меня ждут больные.

Сара вновь осталась одна. Открытка, которую ей дал Даниэль, была из какого-то туристического проспекта. И чем больше молодая женщина вглядывалась в величественный замок, изображенный на ней, тем сильнее ей казалось, что она этот замок когда-то уже видела, когда-то давно-давно в детстве, возможно, в одной из любимых сказок.