Площадь Сан-Марко фантастическая композиция

Венеция
Площадь Сан-Марко – фантастическая композиция

Поверьте, это кажется просто невероятным, кажется какой-то фантастической композицией: и почему этот маленький оркестрик в оранжевых костюмах играет нашу «Катюшу»?! И почему она звучит, как наивная и сентиментальная баркаролла? И мы оказались в центре какой-то великолепной декорации, и за двумя белыми колоннами поблескивает канал, и по «Большому Каналу» (так его называют в Венеции) скользят неслышно черные блестящие, узкие, как «милые рыбы» Хема, гондолы и орехово-золотистые яхты?

И как случилось, что именно сейчас, внезапно, над нами зазвучали какие-то серебряные, чистые, звонкие удары, и возникли они оттого, что высоко на башне, где на лазурном, усыпанном золотыми звездами фоне гордо стоит золотой лев, и это герб прекрасной Венеции и сейчас там на площадке башни ожили два металлических стройных гиганта и, плавно размахнувшись, ударили молотами в темный бронзовый колокол и мгновенно с каменных плит площади Святого Марка вспорхнули сотни сиреневых голубоватых и серых птиц, тех, кто короткими ночами спят на узорных гранях, украшениях, статуях, на бесчисленных барельефах золотой и лазурной шкатулки – Соборе святого Марка…

…И когда из-за Большого канала выплывает солнце, шелковый шум крыльев пронзает тишину, и плиты площади Сан-Марко вновь, как и вчера, как и завтра, покрываются живым трепещущим ковром… И как мог возникнуть рукотворно фейерверк сияющей эмали, золота, фарфора, мрамора бесчисленных статуй и золотых роз, невиданных зверей, этих переливающихся форм, блистательно соединенных в сказочно прекрасную гармонию Собора Святого Марка – Сан-Марко.

И кажется, что там, в этом Соборе, невозможно молиться, пронзенному предательством, бледному, окровавленному Христу, скорбным апостолам, озаренными сполохами его угасающего света, апостолам с мрачными глазами людей, осознавших невозвратимость вечной утраты…
Но кажется, что там в соборе должны родиться ликующие, языческие песнопения, пламенные поцелуи, что там орхидеи, похожие на маленьких леопардов, будущих грозных хищников джунглей и зовуще-нежные ландыши далеких русских лесов, и аромат их, сладостный аромат кружит головы тем, кто вошел.

И я вошла в Золотой мир мозаик, мельчайших частичек, брызг остывающего солнца, и я увидела, что здесь печальные Ангелы и скорбные распятия, и грозные следы недавнего наводнения… Эти следы, как глубокие шрамы на розовых и зеленоватых колоннах мрамора из Равенны и Флоренции. И потом,  блистательная замкнутость площади белой колоннадой,  сентиментальная музыка оранжевого оркестрика – музыка, сплетенная из вальсов, баркаролл и итальянских нежных песенок, эти танцы на Сан-Марко, эти юноши в развевающихся плащах и летящих шарфах, девушки в бархатных накидках, девушки с длинными цветными волосами, и танцы всех со всеми…

И еще ряды витрин в колоннадах, с мерцающими драгоценностями, цветным очаровательным венецианским стеклом – это вазы, бокалы, гроздья винограда… еще там маленькие гондолы, сверкающие серебристой мишурой и светящимися фонариками на лакированной корме.

А светлым вечером, на закате праздник – встреча военных друзей, встреча бойцов сопротивления, встреча итальянских партизан… и как-то мгновенно возникли тонконогие столики из яркого цветного пластика, и высокие узкие бокалы с темным, терпким и легким вином, и, конечно, появились золотистые плетеные кресла. Снова звучит «Катюша»… Оказывается, это был гимн итальянских партизан, гимн «Сопротивления». И рядом сияющий белым мрамором и легким ажуром фасад дворца, пронзенный удлиненными глазами окон. И вся эта красота – это Дворец Дожей.

И когда стемнело и поднялся прохладный ветер, с остывающей воды канала, у причалов зажглись рубиновые огоньки фонариков, в каждом из которых сияла миниатюрная Мадонна с младенцем, и нежные розовые блики ложились на лакированный блеск черных гондол, привязанных к многочисленным белым столбикам причалов, и на алый бархат подушек.  На золото инкрустаций были наброшены изумрудно-зеленые покрывала, и гондолы, тихо покачиваясь, мягко ударялись длинными, узкими телами, и нежный, деревянный звук сливался с тихим звуком прибоя, и эти темные узкие тела гондол были похожи на стройных оленей, положивших темноглазую головку на плечо подруги.

                Венеция