Банка конфитюра

Сорок с лишним  лет назад телевидение на умы молодежи так сильно не влияло, как сейчас, его просто не было у нас,  но мы тоже мечтали стать артистами. У школьников, которые учились вместе со мной в 7 классе, была мечта - попасть на районный смотр художественной самодеятельности. Тогда каждому артисту на дорогу выдавали командировочный   рубль, а на этот рубль в райцентре можно было упиться лимонадом и, если повезет, полакомиться мороженым или  шоколадным пирожным. В селе такие деликатесы  в те времена продавали только ранним утром во время выборов в Верховный Совет. Строгий кастинг артистов проводила пионервожатая, трудно сказать, почему повезло мне и Коляну - соседу моему по парте. Драматический кружок был в сельском клубе - туда нас и послала пионервожатая за репертуаром.
Заведующий клубом  Иван Герасимович  долго рылся в подшивках журнала "Сельская самодеятельность" и, наконец, отыскал инсценировку на два действующих лица: председатель колхоза, 45 лет, с усами; заведующий молочнотоварной фермой - лысоватый мужчина, 38-40 лет, с бегающим взглядом. В инсценировке (так называл пьесу сам Иван Герасимович) шла речь о махинациях этих руководителей, которые закупали на стороне молоко и сдавали его государству как бы надоенное от колхозных коров. Вначале афера у них шла неплохо, и колхоз шел в передовиках по сдаче молока, но однажды по ошибке они закупили не молоко, а кефир. Начали сдавать кефир государству - тут их и разоблачили. Завклубом пьеса понравилась, он читал ее с чувством и выражением, в нескольких местах даже засмеялся. Мы с Коляном тоже хихикали, хотя, признаться, ничего в делах сельских комбинаторов не поняли. Признаюсь,  но я не знал тогда, что такое кефир. Примерно, конечно, знал, что он из молока сделан, а вот пробовать его не приходилось. В селе кефир не продавался, ну а в городе деревенские продукты селяне в то время не покупали – это считалось даже неприличным. Ну как бы там ни было - поступков героев пьесы мы не поняли и не пытались этого сделать.  Началось распределение ролей. Завклубом критически осмотрел наши щуплые фигурки, потрогал мою трость  и сказал: - Усы наклеить, получится из тебя  председатель, пораненный на фронтах". Затем взгляд Ивана Герасимовича  остановился на Коляне. Он несколько минут молчал (эти минуты показались нам часами) и, наконец, определил: "Ты будешь заведовать фермой". Довольные полученными ролями мы уселись за стол переписывать свои слова, после чего завклуб выдал нам безо всякой расписки  реквизит: полувоенную фуражку защитного цвета и дерматиновый портфель для меня, белый поварской халат - для Коляна. Как режиссер драматического кружка  Иван Герасимович  показал еще и  бегающий взгляд заведующего фермой.  Для этого он  отвел голову и глаза в крайнее  левое положение, а затем, выкатив глаза, резко повернул голову в крайнее правое положение, эти движения головой были повторены  несколько раз подряд. Репетировали мы  с Коляном после занятий в школе раза два-три, он крутил головой, при этом слова вылетали у него изо рта как пули, а я, стараясь не смеяться, читал голосом диктора радио Юрия Левитана роль  по тетрадке. В райцентр наш театральный дуэт поехал на попутном УАЗике, в него нас втиснула кому-то на колени  пионервожатая, ей самой места просто не хватило. Впрочем, мы с Коляном, зажав по вожделенному рублю, этого и не заметили.
Уже два дня лил майский дождь. УАЗик мотало по проселочной колее, два раза приходилось всем пассажирам выталкивать вездеход из грязи. Районный дом культуры  находился  в старом парке, недалеко от него был заезжий дом нашего совхоза - своего рода гостиница, где нас и оставили.  Рядом находился маленький каменный магазинчик, туда мы и заскочили с Коляном по пути в РДК. Вот тут я и увидел чудо - жестяную блестящую банку с красным яблоком на этикетке - продукт венгерских садов, который и назывался не по-русски - конфитюр. Цена была божеская - 1 рубль 36 копеек. Именно столько и было в моем кармане. Но тогда прощай лимонад и прочие радости!
Колян торопил, и я долго не раздумывал. Банка опустилась в дерматиновый портфель, откуда пришлось вытащить и надеть фуражку и поварской халат - благо идти было недалеко. Усы накрасили на ходу, и не успели войти в дом культуры,  как нас сразу послали на сцену. Сцена оказалась огромной, яркое освещение слепило, зрители стояли в проходах и дверях– развлечений в ту пору было не так и много.
Сказать, что мы с Коляном  с треском провалились – будет не совсем точно. Мы гениально опозорились. Мало того, что все слова  инсценировки сразу  вылетели из наших голов, так еще лишь мы показались на сцене, как банка конфитюра  с грохотом выпала из расстегнувшегося портфеля и покатилась к зрителям. Ручка у древнего портфеля оторвалась!  Колян бросился за банкой, поймал её и стал засовывать в портфель. Я остолбенел с открытым портфелем в руке.  Зрители от громкого удара банки о пол, замерли в ожидании ПРЕДСТАВЛЕНИЯ и они его получили сполна.  Я в тишине понес ахинею о молоке и молочно-кислых продуктах. И это было не начало пьесы и не ее конец. Это была  полнейшая отсебятина, которую я говорил  громким и четким голосом юного Юрия Левитана. Колян в это время глазами, лицом, головой и всем туловищем начал изображать "бегающий взгляд".
Зал, который состоял в основном из таких же деревенских пацанов и девчонок взвыл и захохотал. Никто из них "правила поведения в театре" не читал и все выражали свои чувства искренне. Наше выступление свелось к непрерывному падению банки, ее ловле и засовыванию в портфель, непередаваемому бегающему взгляду Коляна и речитативу о кефире. Ионеско, Виктюк, Табаков, Лицедеи и Джек-Рэпер такого не могли увидеть даже в своих кошмарных снах.
На "бис" нас вызывали несколько раз, мы только кланялись, руки были заняты злополучным портфелем и букетами мокрой сирени - девчонки наломали ее тут же в парке....
УАЗик за нами не заехал. Колян уехал ночевать к тетке в город, а я, попив кипятка и  переночевав в углу заезжей, утром отправился на развилку дорог ждать попутной машины. Дождь не переставал идти, попутная машина, а это был  самосвал с углем, появилась через три часа. В кабине было уже четыре человека, я залез в кузов, поверх угля. По размокшей дороге домой добрались только к вечеру.
Мама, увидев меня, запричитала, но я гордо достал из портфеля гостинец - банку конфитюра, честно заработанную артистическим ремеслом.
P. S. А конфитюр оказался обычным яблочным повидлом, но это уже другая история...