Кекс

Кекс удался на славу: пышный, румяный, рыхлый, политый сверху сладкой глазурью, источающий аромат свежеиспечённого теста, красота, да и только. Глотая слюнки, мы собрались за столом, и мама торжественно взяла большой нож.

Папа. (выпивает рюмку наливки) У нас сегодня просто царский стол! Молодец наша мама!
Гагуль. Кекс-бифштекс! А что такое бифштекс?
Изольда. Котлета такая. Мне, силь ву пле, без крема.

Мама режет кекс.

Папа. (выпивает рюмку наливки) А помните… хотя откуда вам… раньше были такие кексы, назывались «День и ночь», потому что состояли как бы из квадратиков… то есть кубиков – чёрных… то есть коричневых и белых… то есть светло-коричневых, вот поэтому и – «День и ночь», ага! Стоил, как сейчас помню…
Изольда. Они назывались «Шахматные», papa.
Гагуль. Кекс-секс! А что такое секс?
Изольда. «Секьюрити Системз». Фирма такая, где наш папа работает. Сокращённо «СекС».

Мама режет кекс.

Папа. (выпивает рюмку наливки) Золи, а что там за история с твоим, как его…
Гагуль. Золи-сомали! А что такое сомали?
Изольда. Ну просила же! Что за собачья кличка – «Золи»!
Гагуль. ЧТО ТАКОЕ СОМАЛИ?!
Изольда. СОМАЛИ-СИДИ-И-НЕ-ПЫЛИ!
Гагуль. Чего орёшь…
Изольда. Страна такая. В Африке. Парня моего, papa, зовут Виктор. Виктор, Виктор, Виктор!
Папа. Чего кричишь.

Мама режет кекс.

Папа. (выпивает две рюмки наливки) Говори спокойно.
Изольда. Извольте, papa, как прикажете, papa. Только говорить-то особо не о чем – был человек – и нет человека.
Гагуль. Нет-привет.
Изольда. (выпивает полрюмки наливки) С крыши он прыгнул. Залез на самую верхотуру своей двенадцатиэтажки – и вуаля. Навыдумывал себе картонных идеалов – если, говорит… говорил, мой прыжок с крыши сделает счастливым хотя бы одного африканского ребёнка – я прыгну.
Папа. Метафора понятна.
Гагуль. Понятно-непонятно…
Изольда. А я ему тогда – легко, мол, любить всё человечество-то.
Папа. И это ясно.
Гагуль. Ясно-грязно…
Изольда. А он дико косился и всё пыжился снисходительно похлопать меня по плечу. Вишь, старался соответствовать. Хотя да, сама виновата. Нечего было Мата Хари из себя корчить. Было бы перед кем…

Мама режет кекс.

Папа. (допивает наливку) Да, нос задирать – это мы любим, этого у нас не отнять.
Гагуль. Отнять-блять.
Изольда. ЩА ЯЗЫК ОТРЕЖУ! А НУ БРЫСЬ ИЗ-ЗА СТОЛА!

Папа укоризненно качает головой.
Мама раскладывает кекс по тарелкам.

Папа. Приехали. Блять.
Изольда. Да идите вы все.

Уходит.

Папа. Знаешь… я, пожалуй, уже пойду. Служба, понимаешь, не волк… то есть не воробей! В смысле… В общем, спозвольте откланяться.

Уходит.
Мама с минуту комкает фартук, потом вешает его возле раковины.

Мама. Стикс, убери со стола. Я в магазин. «Колу» тебе купить?

Уходит.
На тарелках стоят аккуратные ломтики кекса, только Гагулин завалился набок. На блюде посредине стола – последний лишний кусок, никому не доставшийся жалкий сиротливый последыш.
Я тихо плачу.